А. Л. Сидоров. Финансовое положение России в годы первой мировой войны, 1960 г., стр. 178-195

Глава II
ФИНАНСОВЫЕ ИЗДЕРЖКИ ВОЙНЫ.
ВНУТРЕННИЕ ИСТОЧНИКИ ПОКРЫТИЯ ВОЕННЫХ РАСХОДОВ

5. БАНКИ И ПРАВИТЕЛЬСТВО

Банковский капитал на службе войны

В период первой мировой войны значение деятельности банков еще более выросло. Этому способствовал значительный рост вкладов, в связи с переполнением каналов обращения бумажными деньгами. За счет огромных прибылей увеличивались и собственные капиталы банков, их запасные капиталы и всякого рода страховые отчисления. Только за один 1916 год основной капитал коммерческих банков увеличился почти на 100 млн. руб. и достиг на 1 января 1917 г. суммы 680 млн. руб. ¹⁸² Этот рост капиталов происходил главным образом за счет банков-монополистов. Основной капитал Петроградского Международного банка, например, увеличился за 1916—1917 гг. на 25 млн. руб. Капитал Азовско-Донского банка был увеличен к 1 января 1917 г. на 10 млн. руб. и достиг 60 млн. руб., его запасный капитал увеличился до 30 млн. руб., особый резервный капитал — до 20 млн. руб. Таким образом, собственные капиталы банка достигли 110 млн. руб.¹⁸³. Русско-Азиатский банк на 1 сентября 1916 г. увеличил собственный капитал с 45 до 55 млн. руб., а запасный капитал — с 28,3 до 32 млн. руб.¹⁸⁴ Однако рост собственных капиталов был значительно меньше роста операций банков и прироста вкладов. Вклады Азовско-Донского банка в 1916 г. росли «почти вдвое интенсивнее», чем в предыдущий год. Они увеличились за 1916 г. на 226,6 млн. руб., а общий баланс вырос на 67%. Чистая прибыль Азовско-Донского банка в 1916 г. удвоилась по сравнению с 1915 г. и достигла огромной суммы в 19 257 тыс. руб., из которых были распределены лишь 10 млн. руб.¹⁸⁵. Очень характерны источники прибылей банка. Основным источником их явилась чисто спекулятивная деятельность с ценными бумагами, почти непрерывное повышение их цен, что дало банку около 6,8 млн. руб., немного меньше дала комиссионная деятельность банка, также включавшая спекулятивные операции (6,3 млн. руб.). Более скромную цифру дохода банк получил на разнице в процентах от использования вкладов — 2,9 млн. руб. с лишком ¹⁸⁶.

Капиталы 8 крупнейших банков составляли на 1 января 1917 г. уже 56% всех основных капиталов коммерческих банков ¹⁸⁷. По расчетам М. С. Атлас, депозиты, т. е. вклады акционерных банков, только за два года войны — с 1 января 1915 г. по 1 января 1917 г. — выросли на 360% и достигли огромной цифры в 6747,5 млн. руб. По признанию самих банковских воротил, средства банков увеличились до Февральской революции на сумму приблизительно в 5800 млн. руб. Это дало возможность банкам развить широкую предпринимательскую деятельность во всех областях экономики. Как признают сами руководители акционерных банков, роль последних в финансировании промышленности значительно выросла и считалась в 1917 г. «основной»¹⁸⁸. Многочисленные примеры предпринимательской деятельности банков в области промышленности приведены в работах М. С. Атлас и И. Ф. Гиндина. Много новых и неизвестных фактов сохранилось в архивах банков. Банки скупали контрольные пакеты промышленных предприятий, а с 1915 г. широко занялись новым промышленным учредительством. Банки приняли самое энергичное участие в размещении промышленных ценных бумаг, в предоставлении предприятиям кредита, в выпуске их акционерного и облигационного капиталов, в долгосрочных ссудах предприятиям. Банки широко применяли практику гарантий казне выдававшихся ею залоговых сумм предприятиям, причем на этом деле загребали огромные барыши, отбирая у предприятий большую часть их военной сверхприбыли, заставляли предприятия положить полученные авансы на текущий счет банка, по которому платили низкий процент, а за выданные в кредит деньги брали высокий процент.

По признанию руководителей Совета съездов акционерных банков, сделанному в 1917 году, уже после Февральской революции «коммерческие банки стоят в самом центре современной хозяйственной жизни, правильнее сказать, — во главе ее; они выполняют важную функцию, концентрируя, организуя и направляя денежный капитал туда, где из пассивного он становится активным»¹⁸⁹. В результате новейших изысканий И. Ф. Гиндина и Е. Л. Шепелева установлено, что накануне Великой Октябрьской социалистической революции под контролем или влиянием банков находились 463 предприятия с ак ционерным капиталом в 2155 млн. руб. По численности это составляло около одной пятой части акционерных обществ, но капитал этих предприятий составлял 44% капиталов всех акционерных предприятий. Характерно, что почти половина акционерных предприятий (229), на долю которых приходилось ⅔ акционерных обществ, подконтрольных банкам (1428 млн. руб.), приходилось на долю тяжелой промышленности. Эти данные показывают, что излюбленной сферой интересов банков являлись предприятия, наиболее тесно связанные с работой на войну ¹⁹⁰.

В легкой промышленности позиция банковского капитала усилилась в сахарной, где почти все рафинадные заводы были подчинены банковской группе Ярошинского, позиции которого были сильны в двух важных банках ¹⁹¹, или другим банкам. В области текстильной промышленности банки целиком захватили в свои руки торговлю хлопком. Однако основное внимание они обращали не на новое учредительство, а на расширение старых предприятий, загруженных военными заказами.

Больше всего спекулятивной деятельностью занимался Русско-Азиатский банк, под влиянием которого находилось 163 промышленных предприятий и железнодорожных обществ, с капиталом почти в 1 млрд. руб.¹⁹². Вслед за ними шли Петроградский Международный и Азовско-Донской банки, связанные с 137 предприятиями с капиталами околс 870 млн. руб. Но в конечном итоге деятельность банков, приведшая к огромному росту их богатства, была подчинена интересам войны и интересам правительства, которое вело эту войну.

Банки активно участвовали в размещении государственных займов, принимали к оплате краткосрочные обязательства казны, которых на 1 января 1917 г. накопилось в портфеле только петроградских банков более чем на 1,2 млрд. руб. На 1 января 1917 г. портфель собственных ценных бумаг банков и кредиты под бумаги, гарантированные правительством, составили огромную сумму в 2369,4 млн. руб. против 371,2 млн. руб. на 1 января 1914 г., т. е. они выросли более чем в 6 раз ¹⁹³. Банки, далее, размещали железнодорожный заем, выдавали кредиты промышленным предприятиям, размер которых колебался от 1,2 до 1,5 млрд. руб., выдавали городам и земствам кредиты на продовольствие, финансировали заграничные покупки, сами пользовались финансовой поддержкой государства в иностранной валюте и т. д. Короче говоря, банки самым активным образом участвовали в организации военного хозяйства страны. При участии и финансовой поддержке банков правительство мобилизовало промышленность, размещало займы, снабжало фронт оружием и продовольствием. Один из виднейших представителей финансовой верхушки и руководитель Совета съездов банков — А. И. Вышнеградский считал, что не государственные авансы, а банковский кредит помог промышленникам развить свою работу на оборону, истратить почти 1 млрд. руб. на станки и оборудование, на покупки материалов и т. д. По его словам, «по крайней мере ¾ каждого баланса (банка. — А. С.) заполнены кредитами предприятий, работающих прямо или косвенно на оборону, и государственными фондами» ¹⁹⁴.

В другой работе Совет съездов акционерных банков заявлял, что акционерные банки дали правительству 9 млрд. руб., что составляло почти 45% всех средств, истраченных на войну (не считая заграничных заказов) ¹⁹⁵. Эти данные приведены также в докладе правления Азовско-Донского банка в апреле 1917 г. ¹⁹⁶ Следовательно, финансирование военных расходов казны стало главной сферой деятельности банков. Инфляция способствовала отливу капиталов из сферы производства в сферу обращения, в ценные бумаги и спекулятивную торговлю товарами ¹⁹⁷.

Банки, как правильно отмечает М. С. Атлас, превратились в одну из самых активных сил, «толкавших страну к голоду и разрухе». Банки стояли в центре спекулятивной деятельности: они скупали сахар, продовольствие, кожи и продавали эти товары по вздутым ценам. В первой год войны банки продали 21,4 млн. пудов сахара, или свыше одной четверти его производства ¹⁹⁸. В 1915—1916 гг. только 4 банка — Петроградский Международный, Русский для внешней торговли, Соединенный и Русский торгово-промышленный — закупили 15,3 млн. пудов сахара ¹⁹⁹.

Правительственные инспекторы, ревизовавшие в 1916 г. деятельность банков, отмечали участие последних в спекуляции, в перепродаже товаров, в кредитовании крупных спекулянтов-комиссионеров ²⁰⁰. Они же привели много примеров усиления зависимости предприятий от банков. Так, Русско-Азиатский банк кредитовал, по мнению ревизоров, около 100 предприятий, причем размер кредита иногда превышал 20 млн. руб. на одно предприятие. Инспекторы отмечали, что чем больше задолженность банку, «тем глубже, сильнее и разностороннее подчиненность банку»²⁰¹. Часто засилье банка приводило к тому, что оставалась лишь «видимость самостоятельного существования, между тем как все назначение, вся задача такого предприятия всецело служат интересам банка, для чего предприятие... является ширмой, подставным юридическим лицом банка» ²⁰².

Обследование Русского для внешней торговли банка ²⁰³ показало связи банка и членов его руководства с промышленными предприятиями, а также его участие в товарных операциях. Банк сам создал ряд синдикатов, которые занимались отдельными предприятиями (Московский металлический завод, Александровский сахарный завод и др.), кроме того, он участвовал в синдикатах, организованных другими банками. Банк занимался комиссионной торговлей и спекуляцией хлопком. Под хлопок банк выдавал многомиллионные ссуды. Московское отделение банка продало в 1915—1916 гг. 5174 вагона хлопка на сумму свыше 50 млн. руб. Банк также занимался комиссионной перепродажей сахарного песка и рафинада, получая огромные прибыли. На продаже только 223 тыс. пудов рафинада банк «заработал» свыше 183,6 тыс. руб. чистой прибыли.

Азовско-Донской коммерческий банк увеличил основной капитал на 10 млн. руб. (к 1 января 1917 г.), или на 20%, а баланс его операций на 1 октября 1916 г. вырос более чем в 2 раза (на 111,2%) ²⁰⁴, объем вкладов вырос еще более — на 118%, хотя на эту же дату «складочный и запасный капиталы банка остались на прежнем уровне». В области товарных операций деятельность банка немного увеличилась (на 9%) по сравнению с довоенным периодом, зато его деятельность значительно расширилась в области финансирования и создания торгово-промышленных предприятий.

Сфера интересов банка — довольно широкая. Он занимался каменноугольными копями, железными дорогами, цементными предприятиями и т. д. Некоторые предприятия (например, Азовская угольная компания и др.) фактически принадлежали банку и возглавлялись директором последнего (Б. А. Каменка). В Русском обществе вывозной торговли банку принадлежало 85% акций. Задолженность некоторых предприятий банку превышала их основной капитал. Приведя еще ряд примеров, показывающих влияние банка на железные дороги, сахарные предприятия, акционерное общество «Любсрад», единственным акционером которого являлся Азовско-Донской банк, ревизор банка делает вполне обоснованный вывод о том, что по отношению к некоторым предприятиям «банк является в сущности их полновластным хозяином» ²⁰⁵. В сущности деятельность каждого крупного банка подтверждает рост силы банковского капитала, усиление его позиций в промышленности.

О размерах спекулятивной деятельности Азовско-Донского банка с товарами показывает тот факт, что управляющий товарным отделом Московской конторы банка получил за год тантьемы свыше 80 тыс. руб. при годовой прибыли отдела в 530,7 тыс. руб.²⁰⁶

Все виды коммерческого кредита банки использовали для наживы. Они обогащались на размещении государственных займов, на кредитовании промышленности и новом учредительстве, на посреднических операциях и выдаче гарантийных писем. Так как последняя операция затрагивала собственно карман казны и сказывалась на выполнении предприятиями военных поставок, под которые выдавались авансы в размере от одной до двух третей суммы заказа, то прежде всего Министерство финансов обратило внимание на эту область деятельности банков. Особенная канцелярия по кредитной части произвела обследование деятельности банков в части выдачи поручительских писем по авансам поставщикам и подрядчикам. Ревизия показала, что в этом деле банки допускали полный произвол и грабеж предприятий, вынужденных обращаться к ним за поддержкой. В правительственном документе мягко говорится, «что многими кредитными учреждениями дело это ведется не вполне соответственно сущности самой операции и на условиях, кои не могут быть признаны нормальными» ²⁰⁷. В чем же заключались нарушения банков? Оказывается, они не проводили «должной границы» между собственно выдачей гарантий и кредитованием этих же лиц и предприятий.

Министерство финансов считало вполне законным взимание вознаграждения за риск, которому банк подвергается при выдаче гарантийного письма. Но оно настаивало на том, чтобы банки не стесняли свободы поставщиков пользоваться тем авансом, который они получали от казны; поставщик, получивший аванс, должен иметь возможность использовать его по своему усмотрению. В действительности же этого, конечно, не было.

Как установило Министерство финансов, «некоторые банки, занося авансовые суммы на особый счет, блокируют их и открывают получившим авансы предприятиям кредит, обеспечением коего служат, между прочим, означенные блокированные суммы» ²⁰⁸. Как правило, полученный предприятием аванс вносился в банк и за него банк платил небольшой процент (текущий счет), а вкладчику выдавал деньги — открывал кредит, за которые платился повышенный процент. Или, как признавала Особенная канцелярия по кредитной части, «клиент уплачивает известный процент за пользование в сущности своими же деньгами, что влечет за собой значительное удорожание заказа или поставки и в конечном результате ложится на средства государственного казначейства» ²⁰⁹. Самый же аванс превращается в банковый вклад, который клиент принудительно обязан делать. Таков был произвол банков, с которым поставщики вынуждены были мириться, стараясь переложить на государственный карман все указанные переплаты. Операциями с гарантийными письмами, по заявлению Вышнеградского, занимались не все банки, но не менее половины, «а, может быть, и ⅔ общего количества всех банков» ²¹⁰. Сумма этих операций летом 1916 г. определялась в 300 млн. руб.²¹¹

Гарантийные письма оказались очень удобным способом наживы за счет грабежа государственной казны, фактически пе требовавшим от банков никаких средств. Многие банки, не используя все предоставленные возможности, перепродавали свою долю гарантий другим, более сильным банкам, получая с них вознаграждение. Из протоколов Русско-Азиатского банка видно, что он скупал право гарантии у других банков. Уже 6 ноября 1914 г. правление Русско-Азиатского банка постановило взять у Соединенного банка гарантий на 20 млн. руб., уплачивая ему комиссию в размере ¾% ²¹². Подобные случаи на протяжении 1914—1915 гг. имели место и в других банках. 13 ноября 1914 г. правление того же Русско-Азиатского банка взяло на 2 млн. руб. гарантийных писем от Петроградского торгового банка, уплачивая ему комиссию в размере от ⅝ до 1%. Одновременно было взято более чем на 2,5 млн. руб. гарантийных писем у Ростовского-на-Дону купеческого банка, также с комиссионным вознаграждением. Иногда Русско-Азиатский банк выдавал гарантии «в половине» с другими, например, с Частным банком, делясь с ним комиссионным вознаграждением, но иногда все задаточные деньги поступали целиком Русско-Азиатскому банку ²¹³.

Чиновник Государственного банка, обследовавший деятельность Русско-Азиатского банка, пришел к выводу, что эта «безденежная» операция «в то же время представляется для банка «хлебной» операцией, давая от 4 до 6% годовых, иногда даже со взиманием процентов за год вперед» ²¹⁴. Тот же банк только за первый год войны выдал таких гарантий на 48 млн. руб. ²¹⁵, а к 1 сентября 1916 г. таких гарантий оставалось на 25,2 млн. руб. В том же документе приводятся данные о том, что за счет других банков Русско-Азиатский банк выдал гарантий на сумму 38 млн. руб., причем ими пользовались крупнейшие предприятия Петрограда.

Знакомство с протоколами банка показывает, что вознаграждение за гарантию банк брал различное, но не менее 2% годовых с суммы гарантии за год вперед. Другим предприятиям гарантия стоила 3 и даже 4%. Точно также различен был и процент, который банк выплачивал за задаточные деньги, поступавшие на счет банка. Очень дорого банк брал за гарантию с таких предприятий, как об-во «Вестингауз» (обычно 4%), Путиловский завод (4%), Русско-Балтийский завод, Невский судостроительный, Русское общество для изготовления снарядов (обычно 3½%) и др. По-видимому, чем сильнее была зависимость предприятия от банка, тем бесцеремоннее и грубее поступал банк, снимая в свою пользу большую часть сверхприбылей и распоряжаясь задаточными деньгами за очень низкий процент. Следовательно, гарантии являлись не только средством наживы банка, но и важнейшим орудием подчинения предприятий своему влиянию. Особенно это относится к предприятиям, которые, находясь в финансовой зависимости от банка, регулярно пользовались гарантиями у этого же банка. Такие предприятия должны были мириться с любым произволом банков. Министерство финансов угрожало банкам, которые будут продолжать подобную практику блокирования авансов, лишить их права впредь выдавать поручительства ²¹⁶.

Ревизия установила также «некоторые нежелательные явления» в вопросе вознаграждения, которые банки получали за поручительства. Установлено, что «некоторые банки» взимали четыре вида вознаграждения, из которых законной являлась лишь комиссия за выдачу гарантии и расходы по контролю за деятельностью поставщика. Помимо этих видов вознаграждений, банки часто получали процентное отчисление с чистой прибыли и комиссию с суммы оборота.

Изобретательность банков была достаточно хитроумной, чтобы большую часть прибыли поставщика, которую он наживал на казенных поставках, оставить в карманах банков. Министерство финансов решило встать здесь на путь регламентации деятельности банков, признав законным вознаграждением комиссию с суммы фактически полученного аванса с момента действительного получения аванса, а не со времени соглашения банка с поставщиком, как обычно делалось. Остальные платежи банкам были признаны «необоснованными» ²¹⁷. Банки вынуждены были подчиниться этой директиве, которая несколько ограничивала их аппетиты. 10 ноября 1916 г. Русско-Азиатский банк прислал в Особенную канцелярию по кредитной части список гарантийных писем, выданных с 1 января 1916 г. по июль месяц того же года. Общая сумма этих гарантийных писем сравнительно невелика — 10 млн. руб., преобладало комиссионное вознаграждение из 4% годовых, а в некоторых случаях — 2½% за три месяца гарантии ²¹⁸.

По-видимому, вмешательство Министерства финансов не дало ощутимых результатов, так как 25 апреля 1916 г. министерство вынуждено было внести в Совет министров представление «О расширении правительственного надзора над акционерными коммерческими банками» ²¹⁹. В представлении настойчиво проводится мысль о значительных связях деятельности банков с эмиссиями Государственного банка, а потому об «общегосударственном» значении деятельности банков и необходимости строгой охраны капиталов публики, которыми распоряжаются банки. Из этого делался вывод, что якобы невозможно одинаковое отношение государства к торгово-промышленным предприятиям и кредитным учреждениям; последние нуждаются в большей регламентации, в частности и потому, что, «сосредоточивая огромные капиталы, кредитные учреждения могут влиять в значительной степени на все экономические отношения страны, а, в частности, с особой силой на род и развитие торгово-промышленной жизни» ²²⁰. Больше того, записка министра финансов отмечает огромную силу капитала банков, которая может переходить «за границы чисто хозяйственной жизни и приобретать вес и в политическом отношении». Точка зрения министра финансов такова, что если бы банки не получали противодействия, то они могли бы стать «вершителями дела» не только в промышленности и торговле, но и в политической жизни страны.

Это откровенное признание Барка о силе банковского капитала не только в чисто экономической области, но и в решении политических вопросов, очень знаменательно. Правда, каких-либо конкретных фактов из опыта России, подтверждающих его мысль, Барк не привел, но его вывод — правильный и является иллюстрацией к мысли В. И. Ленина об усилении роли банковского капитала в России. «...Слияние банкового и промышленного капитала, в связи с образованием капиталистических монополий, сделало и в России громадные шаги вперед, — писал В. И. Ленин.

Финансовый капитал, концентрированный в немногих руках и пользующийся фактической монополией, берет громадную и все возрастающую прибыль от учредительства, от выпуска фондовых бумаг, от государственных займов и т. п., закрепляя господство финансовой олигархии, облагая все общество данью монополистам» ²²¹. В другом месте В. И. Ленин указывает, что главные прибыли попадают в карманы «гениям» финансовых проделок, спекулянтам ²²².

В. И. Ленин пользовался в основном фактическим материалом довоенного времени. Но он с гениальной прозорливостью отметил и новые черты, характеризующие роль финансового капитала во время войны. Особенно подробно В. И. Ленин анализировал роль финансового капитала и русских банков в 1917 г. при Временном правительстве. Труд В. И. Ленина «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» ²²³ представляет блестящее обобщение разрушительной деятельности российских банков во время первой мировой войны, обвинительный акт против организаторов хозяйственной разрухи. В. И. Ленин показал, что нельзя сделать ни одного шага по пути демократизации общественного строя без национализации банков.

Характерно, что в записке Барка отражены новые моменты монополистической деятельности банков, появившиеся еще до войны и особо развившиеся во время войны.

Учет векселей перестал составлять главную сторону деятельности банков. Быстро развились новые виды их деятельности, больше привлекающие внимание банков, — это товарные кредиты, комиссионная покупка и продажа товаров. Далее отмечаются еще две стороны деятельности банков — это их участие в спекуляции с биржевыми ценностями, что совершенно изменило «первоначальный характер операций ссуд под бумаги», и финансирование промышленных предприятий. В записке дается столь красочная характеристика деятельности банков, ставших центром сосредоточения финансового капитала, что полезно ее привести: «Банки и их кредит — в виде онкольных и корреспондентских счетов — стали орудием биржевой спекуляции и игры публики. Имея по уставу право покупать дивидендные ценности, банки могут сами непосредственно участвовать в спекуляции. Все это создавало такие условия, при которых биржевая игра привлекала капиталы и глубоко проникла в публику, приводя к искусственному взвинчиванию цен и к самому опасному ажиотажу. Бывшие недавно кризисы и депрессии, поколебавшие рынок и вызвавшие огромные потери публики, слишком свежи в памяти, чтобы стоило о них распространяться» ²²⁴. К этому, пожалуй, следует только добавить, что Комитет финансов в предвоенные годы сам отмечал огромный рост спекуляции банков с дивидендными бумагами, против которой ничего не предпринял.

Далее в записке Барка отмечалось сращивание банковского капитала с промышленностью, как новое и характерное явление практики банков: «Также, наконец, в последние сравнительно годы в банках стала развиваться новая форма операций с бумагами, наиболее привлекающая внимание банковских сфер, это финансирование предприятий, в виде образования их основных капиталов и услуг банков по размещению акций, именно то, что называется банковской эмиссией. Вследствие этой операции, составляющей в настоящее время один из главных нервов банковской деятельности, банки принимают участие в промышленных делах, насаждая новые предприятия и покровительствуя некоторым отраслям промышленности. Почти всякое новое предприятие имеет своего патрона, в лице одного из банков. Выражение «деловой банк» приобрело полное признание в современной терминологии» ²²⁵. Деятельность банков в кредитовании промышленности «принимает форму захвата», с повышением цен и ухудшением качества изделий. Подчеркивая полезную сторону деятельности банков в кредитовании промышленности, министр финансов должен был признать, что дальнейшее увлечение банков промышленными делами «становится одинаково опасным для обеих сторон — для банков, которые могут затратить средства вкладчиков и предприятий», и для последних, которые подпадут «под ту, не раз наблюдавшуюся банковую опеку, когда вместо помощи и содействия кредитное учреждение начинает беспощадную эксплуатацию предприятия, при которой последнее совершенно обессиливает и теряет всякую возможность из-за хищнического хозяйства к дальнейшему развитию, расширению и укреплению своего финансового положения». Барк говорит об этом как о возможных последствиях, к которым может привести сила банкового капитала, а надо было сказать, что уже в таком положении оказался ряд крупнейших предприятий страны, в том числе Путиловский завод, завод «Беккер» и другие, получившие на сотни миллионов рублей военных заказов и десятки миллионов, если не сотни миллионов рублей авансов, перекочевавших из предприятий в кассы банков. Кассы многих гигантских предприятий, ограбленных банками, были пусты, и чтобы не остановить работу предприятий, правительство вынуждено было провести их секвестр и назначить казенное управление.

Мы подробно остановились на этой характеристике новой роли банков в России потому, что она фактически является лишь иллюстрацией к ленинской теории империализма — банковый капитал сращивался с промышленным и господствовал над промышленным. Этот процесс вел к образованию монополий в России, к слиянию промышленного капитала с финансовым, причем центрами важнейших монополий становились сами банки. Этот процесс, как неоднократно отмечал В. И. Ленин, сделал огромные успехи в России.

Валовая прибыль коммерческих банков за 1915 и 1916 гг. достигла огромной суммы в 435 млн. руб.²²⁶. Прибыли крупнейших банков увеличивались значительно быстрее, чем росли их общие обороты. По расчетам В. Зива ²²⁷, обороты 8 крупных петроградских банков увеличились за 1916 год на 49,4%; за это же время валовая прибыль тех же банков увеличилась на 69,3%, достигнув 174,58 млн. руб. против 103,1 млн. руб. в 1915 г. Чистая прибыль тех же банков возросла на 105%, т. е. удвоилась, поднявшись с 47,94 млн. руб. до 98,39 млн, руб. Больше всего прибыль выросла от продажи и покупки процентных бумаг — более чем в 12 раз за один год, что указывает на огромный рост спекуляции бумагами.

Деятельность банковских монополий одновременно все теснее переплеталась с обслуживанием государства, с участием в разрешении вопросов финансирования войны, за что приходилось дорого платить из военного фонда, способствуя наживе банков.

Министерство финансов рассмотрело и ряд других сторон деятельности банков, в частности их товарные операции. Несмотря на стремление оправдать банки в их товарных операциях и защитить их от критики общественности, министерство вынуждено было признать, что при выдаче подтоварных ссуд до 80% стоимости товара кредит под товар легко превращается «в покупку этого последнего». Далее, во время войны усилились нарекания, что банки скрывают товарные запасы, чтобы потом продать их по высоким ценам. Подобные указания, говорилось в записке министра финансов, «делаются повсюду: в обществе, прессе и в законодательных учреждениях». Министр финансов не мог категорически отвергать, что «банки не допускают злоупотреблений и не совершают сделок за свой счет», но считал, что приводимые доводы якобы не доказывают торговли банков за собственный счет. В лице Барка банки имели хорошего и опытного защитника перед правительством.

Банки также принимали участие в спекуляции валютой. Организация особого расчетного отдела при Особенной канцелярии по кредитной части Министерства финансов не достигла своей цели, так как далеко не вся экспортная валюта сдавалась Министерству финансов, а часть ее продавалась на сторону, тем лицам, которые не могли получить ее в России. При участии банков проводилась продажа рублей за границей. Этого рода операции — перевод рублей за границу и продажа их там, как признавал Барк, «не могут быть сделаны без посредства банков, и таковым уже сообщено о совершенно отрицательном отношении министра (финансов. — А. С.) к означенным операциям». Несмотря на всякие оговорки министерства, шефствовавшего над банками, и стремление смягчить их грехи, все же оно признавало многообразие форм, в которых деятельность банков не соответствовала не только интересам широких масс частных потребителей, о чем мало кто заботился, но и государственного казначейства. Необходимость известного обуздания деятельности банков была столь убедительна, что министр финансов не мог отказаться и от идеи обследования при помощи чиновников своего министерства деятельности акционерных банков как в целом, так и по отдельным видам. Барк просил Совет министров дать ему право налагать известные репрессии на работников банков, виновных в нарушениях закона. Собственно предполагалась единственная репрессия — устранение виновных лиц со службы в банках. Это касалось как наемных лиц, так и занимавших выборные должности. Наложение денежных штрафов было признано нецелесообразным, так как этот штраф платился бы из средств банков и перекладывался бы на акционеров.

Решение о расширении правительственного контроля над акционерными банками правительство приняло только спустя почти полгода — 10 октября 1916 г.²²⁸ Министр финансов получил право, в случае нарушения банками законов по гарантийным, товарным, валютным операциям и по отношению к неприятельским подданным и учреждениям, наложить административные репрессии. В виде временной меры, вызванной военными обстоятельствами, на срок до одного года со дня ратификации мирного договора министру финансов было предоставлено право «принимать надлежащие меры» к проверке деятельности коммерческих банков в части операций с иностранными учреждениями и подданными, а также товарных, гарантийных и валютных операций (статьи 184 и 185 устава о банках). Министру финансов были предоставлены широкие полномочия воспользоваться этим правом, от него зависело также толкование вопроса о применении этих мер на практике.

Это решение правительства вызвало острое недовольство банковских воротил. По мнению Совета съездов акционерных банков, круг их операций «так широк и так в сущности неопределенен, что любая операция банков может быть при желании и с маленькой натяжкой подведена под одну из вышеперечисленных четырех категорий банковских сделок» ²²⁹. Банковские воротилы расценивали закон 10 октября 1916 г. как проявление политики недоверия.

По нашему мнению, речь шла о более значительной мере, чем о расширении сферы чиновничьего произвола. Устанавливался правительственный контроль над деятельностью банков в тех областях, которые являлись наиболее доходными статьями и охватывали решающие сферы банковской деятельности. Фактически речь шла о новых шагах в сторону государственного капитализма, причем, как и ранее, главенствующая роль сохранялась за помещичьим государством.

Когда закон был издан и надо было его проводить в жизнь, в Комитете финансов наметились разногласия. Министр финансов находил желательным, чтобы обследование деятельности кредитных банков было поставлено «под ближайшее наблюдение Комитета финансов» ²³⁰. Но это предложение встретило решительное возражение со стороны председателя Комитета финансов Сабурова ²³¹ и двух его членов, которые предложили отклонить это предложение министра финансов как якобы неконституционное, ибо Комитет финансов является совещательным органом и не располагал распорядительными функциями. Однако четыре члена Комитета финансов (в том числе министр финансов) считали, что, исходя из необходимости согласовать деятельность Министерства финансов «с общими основаниями финансовой политики», правила 10 октября 1916 г. могут быть осуществлены с наибольшим успехом, если Комитет финансов будет время от времени подвергать проверке деятельность министра финансов, «заслушивать доклады и осуществлять наблюдение за деятельностью министра финансов по надзору за банками» ²³². Это мнение, представленное большинством членов Комитета, было утверждено царем.

Таким образом, вопрос о правительственном контроле над банками дебатировался фактически до конца 1916 г. Практическое значение принятого решения заключалось в том, что всякий шаг в его осуществлении означал усиление власти государства, надзора и контроля над банками со стороны помещичьей власти, что неизбежно вело к росту государственного капитализма, к дальнейшему сращиванию и переплетению интересов банков и государственной власти помещиков.

Проведенные ревизии банков, часть материалов которых недавно опубликована ²³³, дали Министерству финансов еще больше материала о спекулятивной деятельности банков и всякого рода нарушениях с их стороны правительственных распоряжений. Так выглядела деятельность банков накануне Февральской революции.

В литературе высказывались мнения об усилении зависимости русских банков от иностранного капитала за время войны. Однако это положение недостаточно аргументировано фактами. Едва ли можно решать этот вопрос только по одному показателю — происшедшему за время войны увеличению на 50 млн. руб. иностранных капиталов среди основных капиталов банков, которые также значительно выросли. В еще большей мере выросли всякого рода запасные и страховые капиталы банков. Важно также учесть огромный рост операций банков внутри страны, а также финансовые связи коммерческих банков с заграницей во время войны. Эти связи, конечно, были ослаблены, а с германскими банками и владельцами акций банков австро-германской коалиции — можно сказать, подорваны. Банки с германскими капиталами в значительной мере эмансипировались от старых связей. Они должны были приспосабливаться к новым условиям войны. С другой стороны, сократился объем экспорта из России, а, следовательно, и количество поступавшей валюты. Правда, выросли казенные заказы за границей, но они реализовались помимо каналов коммерческих банков через созданные за границей правительственные закупочные организации. Увеличились закупки частной промышленности, в особенности предприятий, получивших военные заказы. Но у предприятий и коммерческих банков не было валюты. Эти закупки осуществлялись за счет валюты, отпускавшейся Особым совещанием по обороне из иностранных займов. Помимо прочего, остро встал вопрос о ликвидации заграничной задолженности акционерных банков и частной промышленности.

---

¹⁸² М. С. Атлас. Указ. соч., стр. 32. (стр. 179.)

¹⁸³ «Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской социалистической революции», ч. 1, док. № 41. Доклад правления Азовско-Донского банка общему собранию акционеров. К концу 1916 г. был произведен новый выпуск акций на 19 млн. руб., из которых только 10 млн. руб. были зачислены в складочный капитал, а остальные — в запас. Характерно, что две трети акций (25 586) были размещены в России, а менее одной трети (11 196) — во Франции. (стр. 179.)

¹⁸⁴ Там же, док. № 51. Из отчета инспектора Государственного банка И. И. Перхоровича, обследовавшего операции Русско-Азиатского банка. (стр. 179.)

¹⁸⁵ Там же, док. № 41. Доклад правления Азовско-Донского банка. (стр. 179.)

¹⁸⁶ Там же. По-видимому, высокая доходность Азовско-Донского банка — не исключение. 7 московских банков получили в 1916 г. 30,1 млн. руб. прибыли вместо 14,1 млн. руб. в 1915 г., т. е. более чем удвоили ее, а Соединенный банк получил 314% прибыли по сравнению с 1915 г. (там же, док, № 41; «Социал-демократ», 22 июля 1917 г.). (стр. 179.)

¹⁸⁷ М. С. Атлас. Указ. соч., стр. 32. (стр. 179.)

¹⁸⁸ «О желательных изменениях...», стр. 39. (стр. 180.)

¹⁸⁹ Там же, стр. 50 (Курсив наш. — А. С.). (стр. 180.)

¹⁹⁰ И. Гиндин и Е. Шепелев. Банковские монополии в России накануне Великой Октябрьской социалистической революции.— «Исторические записки», т. 66, стр. 44—46. Табл. 1 и 2. (стр. 181.)

¹⁹¹ Русский торгово-промышленный и Русский для внешней торговли. (стр. 181.)

¹⁹² Эти данные включают и железнодорожные предприятия. Правительственные ревизоры говорили о кредитовании банком только 100 промышленных предприятий. (стр. 181.)

¹⁹³ М. С. Атлас. Указ. соч., стр. 28—29. (стр. 181.)

¹⁹⁴ «Обзор деятельности съездов представителей акционерных коммерческих банков и их органов. 1 июля 1916 г. — 1 января 1918 г.». Пг., 1918, стр. 56—57. (стр. 182.)

¹⁹⁵ «О желательных изменениях...», стр. 49. (стр. 182.)

¹⁹⁶ Сб. «Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской социалистической революции», ч. 1, док. № 41. (стр. 182.)

¹⁹⁷ С. Механик. Финансово-кредитные проблемы в период национализации промышленности в СССР. М., Госфиниздат, 1957, стр. 63. (стр. 182.)

¹⁹⁸ К вопросу о ревизии банков и ликвидации немецкого владения — ЦГИАЛ, ф. 369, оп. 4, д. 2, лл. 222—229. Докладная записка «Общества 1914 года». Общество ставило своей задачей борьбу с немецким засильем, но в шовинистическом порыве оно всюду видело только немецкий капитал. (стр. 182.)

¹⁹⁹ Там же. (стр. 182.)

²⁰⁰ Сб. «Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской социалистической революции», ч. 1, стр. 110—111. Отчет Перхоровича о деятельности Русско-Азиатского банка. (стр. 182.)

²⁰¹ Там же, стр. 110. (стр. 183.)

²⁰² Там же. (Курсив наш. — А. С.). (стр. 183.)

²⁰³ Там же, стр. 114—126. Председатель правления банка Давыдов, члены Совета А. Ю. Добрый и другие являлись одновременно председателями правлений многих обществ, зависимых от банка (там же, стр. 116-117). (стр. 183.)

²⁰⁴ Там же, стр. 127. Чистая прибыль банка в 1915 г. достигла 9,4 млн. руб против 7,5 млн. руб. в 1914 г. (стр. 183.)

²⁰⁵ Сб. «Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской социалистической революции», ч. 1, стр. 137. (стр. 184.)

²⁰⁶ Там же, стр. 145. (стр. 184.)

²⁰⁷ ЦГИАЛ, ф. 630, оп. 11, д. 49, лл. 1—4. Циркулярное письмо Особенной канцелярии по кредитной части правлениям акционерных коммерческих банков от 5 января 1916 г. Размер гарантий банков был ограничен ⅔ их собственных капиталов. Гарантийные операции велись, по признанию Министерства финансов, «далеко небезупречно». (стр. 184.)

²⁰⁸ Там же. (стр. 185.)

²⁰⁹ Там же. (стр. 185.)

²¹⁰ «Обзор деятельности съездов представителей акционерных коммерческих банков и их органов», стр. 57 (из речи Вышнеградского на III съезде коммерческих банков). (стр. 185.)

²¹¹ Там же. (стр. 185.)

²¹² ЦГИАЛ, ф. 630, оп. 11, 1914—1917 гг., д. 19, лл, 1—3. (стр. 185.)

²¹³ ЦГИАЛ, ф. 630, оп. 11, 1914—1917 гг., д. 17, лл. 22—24. По протоколу правления от 19 февраля 1915 г. проходит несколько случаев выдачи гарантийных писем. (стр. 186.)

²¹⁴ Сб. «Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской социалистической революции», ч. 1, стр. 109. (стр. 186.)

²¹⁵ Там же, стр. 108. (стр. 186.)

²¹⁶ В своем представлении в Совет министров 25 апреля 1916 г. «О расширении правительственного надзора над акционерными банками» министр финансов П. Барк вновь вынужден был рассмотреть вопрос о гарантийных операциях банков, практика которых опять получила вежливое осуждение. «Опыт показывает, — писал Барк, — что эти операции ведутся некоторыми из банков далеко небезупречно и в конечном результате приводят к удорожанию стоимости и к задержке в исполнении казенных заказов, из коих весьма большая часть имеет непосредственное отношение к государственной обороне... В некоторых случаях, однако, банки перешли границы (во взимании вознаграждения. — А. С.) и с одной стороны стали взимать значительное вознаграждение за свои услуги по гарантии, с другой — блокировали авансовые суммы на особом счету, кредитуя под высокий процент из этих денег поставщиков казны. Вследствие этого поставщики казны должны были увеличить цены на суммы этих накладных и ничем не оправдываемых издержек, а банки получили возможность расширить за счет казны, беспроцентно или из очень низкого процента свои оборотные средства. Такое направление в производстве гарантийных операций не соответствует, конечно, государственным интересам, а равно и интересам промышленных предприятий, пользующихся авансами» (ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 12, д. 344, лл. 19—34). (стр. 187.)

²¹⁷ В качестве обязательной директивы банкам предлагалось: «На основании приведенных соображений и в целях возможной ясности и простоты в расчетах по вознаграждению банков за выдачу поручительских писем было бы весьма желательно, чтобы впредь все вознаграждение банков исчислялось по двум отдельным категориям: 1) комиссионное вознаграждение в годовых процентах с суммы поручительства и 2) стоимость контрольных расходов соответственно действительной потребности в том для каждого отдельного случая» (ЦГИАЛ, ф. 630, оп. 11, 1916 г., д. 49, лл. 1—4). (стр. 187.)

²¹⁸ ЦГИАЛ, ф. 630, оп. 11, 1916 г., д. 49, лл. 6—7. (стр. 188.)

²¹⁹ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 12, д. 344, лл. 19—34. Это очень большой документ, содержащий, в частности, обширный фактический материал о деятельности коммерческих банков в России с 1895 по 1915 г., а также обзор законодательных мер по надзору за деятельностью русских коммерческих банков. (стр. 188.)

²²⁰ Там же. (стр. 188.)

²²¹ В. И. Ленин. Соч., т. 22, стр. 220. (стр. 189.)

²²² См. там же, стр. 195. (стр. 189.)

²²³ В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 295—339. Значительный новый фактический материал о возросшей роли финансового капитала в годы первой мировой войны содержится статья И. Ф. Гиндина и Е. Л. Шепелева «Банковские монополии в России» («Исторические записки», т. 66, стр. 20—95). (стр. 189.)

²²⁴ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 12, д. 344, лл. 19—34. (стр. 190.)

²²⁵ Там же (Курсив наш. — А. С.). (стр. 190.)

²²⁶ «Торгово-промышленная газета», 15 августа 1917 г. «Деятельность коммерческих банков во время войны». (стр. 191.)

²²⁷ Там же, 27 мая 1917 г. В. Зив. Война и русские банки. У Зива речь идет о 8 петроградских банках (Азово-Донской, Русский для внешней торговли, Международный, Волжско-Камский, Сибирский, Частный, Учетный, Русский торгово-промышленный). (стр. 191.)

²²⁸ СУ, 1916 г., № 295, ст. 2326. (стр. 192.)

²²⁹ «О желательных изменениях...», стр. 19. Одним из коренных требований банков после Февральской революции 1917 г. являлось требование свободы в финансировании промышленности. Они добивались права «финансировать промышленность во всех возможных экономически и по условиям банкового дела и техники допустимых формах». Естественно, что банковские воротилы добивались изменения правового положения банков и отмены всякого рода регламентации (там же, стр. 73—74). (стр. 193.)

²³⁰ ЦГИАЛ, ф. 563, оп. 2, д. 539. Журнал Комитета финансов от 24 октября 1916 г., утвержденный царем 18 ноября 1916 г. (стр. 193.)

²³¹ Сабуров стал председателем Комитета финансов после смерти С. Ю. Витте. (стр. 193.)

²³² ЦГИАЛ, ф. 563, оп. 2, д. 539, лл. 1—4. (стр. 194.)

²³³ Сб. «Экономические предпосылки Великой Октябрьской социалистической революции», ч. 1. (стр. 194.)