А. Л. Сидоров. Финансовое положение России в годы первой мировой войны, 1960 г., стр. 342-378

Глава IV
СОГЛАШЕНИЯ 1916 г.
УСИЛЕНИЕ ФИНАНСОВОЙ ЗАВИСИМОСТИ РОССИИ ОТ СОЮЗНИКОВ

5. СОГЛАШЕНИЕ 1916 г.
КАПИТУЛЯЦИЯ ЦАРСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА ПЕРЕД СОЮЗНИКАМИ

Конференция четырех министров финансов открылась 14 июля (н. ст.) 1916 г. в Лондоне, так как Мак-Кенна, в связи с кризисом кабинета, не мог приехать в Париж. В конференции участвовали Рибо, Мак-Кенна, Барк и итальянский министр финансов Каркано. Кроме того, в Лондоне находились три министра вооружения: Альбер Тома (Франция), Монтэгю (Англия), ген. Далль Оллио (Италия) и технический советник Барка ген. Беляев ¹³⁶.

К этому времени не только Россия, но и Франция нуждалась в больших средствах для оплаты заказов в Англии и ряде нейтральных государств, в первую очередь в США. Ежемесячные расходы французского правительства в США достигали 50 млн. долларов и непрерывно увеличивались. На ближайшие шесть месяцев французскому правительству требовалось для оплаты платежей в Англии 54 млн. ф. ст. Кроме того, ко времени конференции французское правительство задолжало Англии 11,5 млн. ф. ст., а другим странам — 12 млн. фунтов. Помимо указанных расходов, оно должно было подкрепить Французской банк 10 млн. ф. ст. для кредитования французских промышленников ¹³⁷. Поэтому французские делегаты Рибо и Тома проектировали создать общую организацию для объединения всех заказов, закупок и расчетов Союзников; они же предлагали изыскать общие средства для оплаты огромных платежей в США.

Однако этот проект был «категорически отвергнут» англичанами. Мак-Кенна на словах признавал необходимость объединения всех средств для войны, но на деле сводил ее на нет ссылками на ряд трудностей — недостаточную емкость американского рынка, нехватку судов и отсутствие средств для расплаты. Учитывая наличные средства Англии, он предупредил, что союзники могут рассчитывать на английское казначейство только до 1 января 1917 г.

После обмена мнениями конференция в сущности закончилась ничем, приняв лишь постановление о создании в Лондоне особой комиссии для взаимной информации о крупных заказах и поставках в нейтральных странах ¹³⁸. Все же французское правительство добилось разрешения Мак-Кенна на выпуск займа в Лондоне, при условии высылки золота Английскому банку. Все практические вопросы по финансированию Англией Франции были разрешены на англо-французской конференции в Кале 24 августа 1916 г. Англия обязалась в течение ближайших шести месяцев (с 15 сентября 1916 г. по 15 марта 1917 г.) предоставить Франции кредит в сумме 150 млн. ф. ст., а Франция — послать в Англию золота на 50 млн. фунтов. Это золото формально не продавалось, а одалживалось Англии, которая должна была возвратить его Франции через три года по окончании войны ¹³⁹.

России свои финансовые вопросы пришлось разрешать особо, путем переговоров с Францией и Англией. Переговоры Барка с Рибо происходили в Париже. Они были до некоторой степени подготовлены государственным контролером Н. Покровским, который старался нащупать почву для широкого соглашения по финансовым и экономическим вопросам, хотя официальных переговоров и не вел ¹⁴⁰.

По-видимому, Барк первоначально стремился расширить переговоры с Рибо, выйдя за рамки чисто финансового соглашения, и поставить некоторые экономические вопросы, касающиеся нужд промышленности, железных дорог и торговли ¹⁴¹. В связи с этим Барк пытался добиться увеличения французского кредита с 125 до 150 млн. франков ежемесячно. Кроме того, Барк хотел осуществить на французском рынке кредитную операцию, которая, погасив задолженность России Французскому банку, дала бы некоторый излишек для нужд железнодорожного строительства. Затронут был также вопрос о крупном займе в будущем для нужд железнодорожного строительства.

Попытки Покровского прощупать почву встретили отрицательное отношение Рибо к возможности русского займа для железнодорожных нужд, но более терпимо к такому проекту отнесся французский министр Клементель ¹⁴². Более широкий подход Барка к вопросам экономического сотрудничества также встретил отрицательное отношение Рибо. «С первых же своих шагов, — доносил Извольский, — тайный советник Барк натолкнулся на крайне узкое и эгоистическое отношение к вышесказанным вопросам со стороны французского министра финансов. Как мне уже приходилось Вам писать, г. Рибо, бесспорно имеющий за собой в прошлом очень крупные государственные заслуги, едва ли оказался в настоящее исключительно трудное время вполне на высоте положения; сосредоточившись на чисто фискальной стороне финансового управления и одержимый болезненным опасением уменьшить запас золота, он, по-видимому, упускает из виду более широкие экономические вопросы и навлекает на себя серьезные нарекания со стороны французского финансового и промышленного мира. В этом понимании финансовых задач Франции во время войнм с ним сходится стоящий во главе «Банк де Франс» г. Паллен. Подобное настроение обоих лиц сразу отразилось на переговорах тайного советника Барка. На переданную последним г. Рибо записку последовал крайне неудовлетворительный ответ; г. Рибо совершенно устранял более широкие вопросы экономического свойства и, оставаясь в узких пределах прошлогоднего соглашения, заявлял о своей готовности продолжить и даже несколько увеличить кредиты на надобности нашего казначейства, но, вместе с тем, выдвигал новое и совершенно неприемлемое для нас требование погасить нашу задолженность «Банк де Франс» путем предоставления французскому правительству соответствующего количества наших вывозных продуктов (хлеба, спирта, леса и т. п.). Не говоря уже о том, что требование это находилось в формальном противоречии с прошлогодним соглашением, в коем предусматривалось погашение нашего долга путем консолидированного займа, по заявлению тайного советника Барка, предложение г. Рибо не отвечало ни нашему достоинству... ни нашим финансовым и экономическим интересам, ибо подобная запродажа нашего будущего вывоза гнетущим образом отразилась бы на нашем денежном обращении и помешала бы восстановлению нашего курса. Тайный советник Барк энергически восстал против предложения г. Рибо» ¹⁴³.

После нескольких острых схваток с Барком Рибо пошел на уступки: он потребовал, чтобы половина задолженности России, которая образуется ко времени заключения мира, была бы покрыта товарами (хлебом, лесом, спиртом). Русское правительство должно закупать их во время войны и после заключения мира за свой счет и доставлять французскому правительству. По существу французы хотели, чтобы кредиты, открытые в основном для платежей процентов французским держателям русских бумаг, имели реальное обеспечение и были бы оплачены материальными ценностями. Это требование так же было отвергнуто Барком «в самой категорической форме» ¹⁴⁴. Сообщая об этом эпизоде Извольскому с чувством «раздражения», Барк просил посла употребить все свое влияние, чтобы устранить «неосновательные требования г. Рибо». Хотя в ходе дальнейших переговоров Извольский также встретил «наибольшее сопротивление» со стороны французского министра финансов, все же французское правительство сняло свое требование, и в ходе дальнейших переговоров оно больше не фигурировало ¹⁴⁵.

Тогда Рибо выступил с новым предложением: реализовать трехлетние обязательства русского казначейства на частном рынке, что обеспечивало частным французским банкам блестящую возможность нажиться. Эта мысль была внушена французскому министру банкирами. Задуманная операция была невыгодна для России, она стоила бы не ниже 6½% при стоимости кредита у французской казны около 5¼% и вскоре потребовала бы совершения новой кредитной операции для выкупа краткосрочных обязательств. Данное предложение в результате возражений Барка было снято, и французское правительство 8 июля (н. ст.) 1916 г. вынесло решение о возможности повысить ежемесячный кредит России до 150 млн. франков. Однако этим увеличением кредита Россия могла воспользоваться только при условии, если бы министр снабжения Тома «признал возможным увеличить количество предметов, изготовляемых во Франции для нужд русской армии» ¹⁴⁶.

Между тем царское правительство нуждалось в валюте для оплаты небольших заказов в Швейцарии, Испании и Италии. По этому вопросу еще ранее передавались записки французскому послу в Петрограде Палеологу, по этому же вопросу Сазонов посылал телеграммы Извольскому в Париж, с просьбой к французскому правительству согласиться отнести эти расходы за счет месячных кредитов, без увеличения последних. Сазонов подчеркивал, что эти заказы представляют «первостепенную важность» для достижения общей цели союзников, но вопрос так и не был решен ¹⁴⁷. Точно также остались открытыми все остальные вопросы, поднятые Барком. Однако в области чисто финансовой русское правительство в основном получило все то, чего оно добивалось.

Значительно труднее сложились дела в Лондоне. Вместе с Барком в переговорах с английским правительством принимал участие начальник генерального штаба ген. Беляев и председатель Комиссии по распределению валюты ген. Михельсон. Финансовые вопросы так неразрывно были связаны с военными поставками, что участие военного специалиста в финансовых переговорах было естественно и неизбежно.

По словам Барка, после официального окончания конференции наступило «самое тяжелое для министра финансов и генерала Беляева время сложных и длительных переговоров с канцлером казначейства об обеспечении надлежащих заграничных кредитов для нужд нашей армии» ¹⁴⁸. Среди английских государственных деятелей были сторонники двух различных точек зрения. Ллойд-Джордж, военное министерство и министерство снабжения стояли за то, чтобы «удовлетворить в возможно широких размерах наши военные потребности». Канцлер казначейства Мак-Кенна при поддержке лорда Керзона, ведавшего торговым мореплаванием, лишь «на словах» являлся сторонником полного военного снабжения России, а «на деле прибегал ко всевозможным ухищрениям, чтобы подставить преграды нашим военным расходам за границею». Особенно он старался ограничить военные кредиты и стеснить возможность их использования на рынках нейтральных стран. Поэтому договориться с англичанами было трудно. Мак-Кенна всячески старался доказать малую провозоспособность русских железных дорог, необорудованность портов, отсутствие тоннажа у английского правительства, чтобы уменьшить размер кредитов. Кроме того, он требовал размещения только таких военных заказов, по которым заказанные предметы могли поступить в действующую армию до 1 июля 1917 г . ¹⁴⁹, что, разумеется, также стесняло русскую сторону.

Делегаты русского правительства добивались теперь не только большей суммы кредита, но и большей свободы его использования, например, чтобы средства на заказы не растягивались помесячно, а фиксировались сразу на все время; чтобы заказы проводились сразу на всю сумму с условием поставок их на месте, т. е. в США или в Англии к 1 июля 1917 г. Кроме того, ставился вопрос, чтобы поставка тяжелой артиллерии происходила из английских запасов, чтобы расходы на тяжелую артиллерию не включались в отпускаемый кредит и чтобы был выделен специальный кредит на поддержание курса рубля. Русские делегаты добивались также ослабления строгостей при расчетах по заказам, консолидации после войны краткосрочных обязательств и снижения процента по займу ¹⁵⁰.

Русское правительство выдало новых заказов в счет соглашения 1915 г. на сумму 97½ млн. ф. ст., вместо намеченных первоначально 54 млн. фунтов. Новую повышенную сумму заказов «предстояло узаконить» ¹⁵¹.

Переговоры происходили в обстановке крупных военных успехов, одержанных русской армией на Юго-западном фронте. Это заставило Мак-Кенна сделать заявление о преклонении перед «блестящими победами» русской армии, но они не сделали его более сговорчивым и уступчивым. Он соглашался предоставить кредиты лишь на короткий срок, не позднее чем до 1 января 1917 г.; во-вторых, он требовал, чтобы сроки новых заказов были сокращены и чтобы заказанное вооружение поступило в русскую армию до 1 июля 1917 г.; в-третьих, он настаивал на доставке золота, которое Англия должна была вывозить в США.

Ген. Михельсон в таких словах обрисовал заявление Мак-Кенна: «Мы финансируем Россию, Италию, Сербию и даже саму Францию. А сколько стоит нам создание собственной сухопутной армии. И все это держится пока прочно на твердом кредите Английского банка, на непрекращающемся ни на один день размене на золото. Я должен время от времени бросать это золото на американский рынок. Я признаю, что в отношении американского рынка в начале войны были сделаны ошибки и мы избаловали золотом американцев, но это уже сделано и теперь этого больше поправить нельзя. Поэтому я могу открывать Вам кредит лишь в мере действительной для меня возможности расплачиваться на американском рынке. Я взял уже почти силою все американские ценности не только у английского правительства, но и у частных лиц... Я скоро исчерпаю все свои ресурсы. Что я тогда буду делать? А платить надо будет. Если я Вам открою кредит на всю требуемую сумму, мне немедленно надо будет платить авансы по вновь данным заказам. Мне их взять неоткуда. Я могу принять обязательство только на 75 миллионов. После октября, в ноябре я готов с Вами опять разговаривать. Мне до осени надо заплатить для Англии в Америку за хлопок более 200 млн. фунтов, за хлеб более 150 млн. фунтов и т. д., теперь ведь пойдет реализация урожаев. Вот когда это кончится, быть может, я найду деньги и для Вас. Если же Вы хотите получить все кредиты сейчас, дайте мне 30% золота. За 30% золота я дам Вам кредит на все 100%. Не иначе» ¹⁵².

Барк добивался «чистых кредитов» без высылки золота. Кредиты должны были быть открыты в силу союзнических обязательств, для победы над общим врагом. «За 30% золота я и без вас, где угодно, в Америке найду кредит, — отвечал Барк. — Я согласен только на получение чистого кредита» ¹⁵³. Однако это вовсе не означало, что Барк категорически отказывался при всяких условиях выслать золото. В целях поддержания курса английского фунта Барк соглашался выполнить взятое обязательство о ссуде золота Англии, если его запасы в Английском банке опустятся ниже обусловленного договором уровня. «Я, однако, не вижу оснований к тому, чтобы Россия делала вторую посылку золота, когда Франция еще не сделала первой», — говорил Барк ¹⁵⁴.

Ход переговоров действительно был нелегок. Англичане на этот раз предъявили требование о высылке золота в удвоенном количестве по сравнению с соглашением 1915 г. Тогда при кредите в 300 млн. фунтов русское правительство должно было выслать золота в количестве 40 млн. фунтов; половина этой суммы и была выслана правительством в два приема: на 49 млн. долларов в декабре 1915 г. и на 49 млн. долларов в июне 1916 г.; другая половина еще оставалась за русским правительством. Летом же 1916 г. канцлер казначейства требовал те же 40 млн. фунтов золотом при кредите, в два раза меньшем (150 млн. ф. ст.). Он предложил и другой вариант: «высылку золота в 20 млн. ф. ст. при кредите в 75 млн. ф. стерлингов» ¹⁵⁵.

Это было совершенно неприемлемое и недостойное предложение прежде всего с точки зрения плана обеспечения потребностей фронта, о чем было заявлено ген. Беляевым. Он согласился на уменьшение кредитов до 150 млн. руб. в месяц в течение полугода, но категорически отказался от дальнейшего сокращения суммы заказов. Беляев заявил, что если начальник штаба верховного главнокомандующего России ген. Алексеев «узнает о неполной обеспеченности дальнейших снабжений, то это произведет в Ставке самое неблагоприятное впечатление и может явиться необходимость в изменении стратегических планов» ¹⁵⁶. Даже Барк и тот напомнил англичанам о том, что только ценой русских жертв в Восточной Пруссии союзниками была одержана Марнская победа. Тяжелое положение со снабжением, в котором вновь бы оказалась русская армия, заявил Барк, должно отозваться на положении английской армии. Лишь после этого выступления Барка Мак-Кенна «немедленно согласился на дачу всех 150 миллионов сразу..., сохранив однако свое первоначальное чрезмерное требование золота» ¹⁵⁷.

Англичанам пришлось пойти и на некоторые другие уступки. Так, они согласились, чтобы русское правительство разместило новые заказы на сумму до 150 млн. ф. ст. за четыре месяца, с августа по декабрь 1916 г., по 37,5 млн. фунтов ежемесячно, вне зависимости от того, что месячные кредиты открывались по 25 млн. фунтов. Расходы по тяжелой артиллерии англичане согласились оплачивать сверх кредитов. На поддержание курса рубля выделялся ежемесячный кредит в 1,5 млн. ф. ст., что являлось, по словам Барка, «огромною принципиальной уступкой» со стороны Мак-Кенна и имела большое значение для устойчивости рубля. «Свободный кредит» в распоряжении русского правительства был повышен с 2 до 2,5 млн. ф. ст. в месяц. Мелкие платежи по заказам до 5 тыс. фунтов могли производиться без сношения с казначейством. Обязательства казначейства, срок которых истекал, возобновлялись на срок спустя год после заключения мира. Краткосрочные государственные долги России консолидировались путем выпуска займа на английском денежном рынке при посредстве английского правительства. Размер учетного процента по обязательствам оставался на прежнем уровне, т. е. на 1% выше ставки Английского банка, и в размере ставки Английского банка, если бы она была повышена сверх 5%.

Однако серьезнейшие разногласия обнаружились опять-таки по вопросу о золоте, высылки которого Мак-Кенна добивался с нервной настойчивостью. Это разногласие, по словам Барка, осталось неустраненным ¹⁵⁸. Барк доказывал неприемлемость для России высылки золота, но это мало действовало на англичан.

Именно в ходе переговоров с Мак-Кенна Барк узнал, что англичане «надули» Россию. По сентябрьскому соглашению 1915 г. Россия обязалась выслать золото при условии, если и Франция вышлет его в равном с Россией количестве. Фиск правильно считает, что Булонское совещание англичан и французов в августе 1915 г., предшествовавшее соглашению трех министров, было созвано с целью вынудить у Барка согласие на высылку золота. Барк узнал от Рибо, что только русские послали золота на 200 млн. руб., а французы не выслали ни одного франка. Это было подтверждено в Лондоне и самим канцлером казначейства. Тогда Барк заявил, что он считает себя свободным от выполнения обязательства в части высылки второй половины золота ¹⁵⁹.

Споры о золоте приняли затяжной характер. Обе стороны стояли на своем. Барк на этот раз держался более стойко: он чувствовал, что во время военных успехов наступления Брусилова его поддержат и думские круги, и правительство. «Вы требуете от меня такого количества золота, — заявил Барк Мак-Кенна, — которого я дать не могу. Золотой запас это последний якорь, на котором держится наше денежное обращение» ¹⁶⁰. Он пошел даже на крайне рискованное заявление о том, что и формально лишен возможности подписать обязательство на высылку золота, так как Государственная дума уже «вотировала законопроект, лишающий меня права распоряжаться им».

Правда, он тут же добавил, что «это еще не закон», но весьма недвусмысленно дал понять англичанам, что этот вопрос должен быть представлен на рассмотрение Совета министров.

Однако это заявление Барка произвело паническое впечатление прежде всего на посла России в Лондоне Бенкендорфа. Узнав об обсуждении в Государственной думе поправки «о создании неприкосновенных золотых резервов», что было равносильно запрещению вывоза золота, он немедленно обратился в Петербург с большой секретной телеграммой ¹⁶¹. В ней Бенкендорф изложил свой взгляд на результаты, которые будет иметь принятие столь «радикальной законодательной меры». По его мнению, даже если проект не превратится в закон, то решение Думы будет достаточным, чтобы «поколебать кредит, который нам совершенно необходим» в Англии; во-вторых, авторитет министра финансов будет подорван, и он будет скомпрометирован, «так как никто в Англии не поймет, почему возможна эта законодательная мера без его ведома и в его отсутствии». Бенкендорф шел очень далеко в своих выводах о последствиях этой меры и даже предполагал, что «это есть скрытое допущение преждевременного и предпочтительного мира», что в переводе на простой язык означало заключение сепаратного мира с Германией. Даже от одного только голосования в Думе кредит России, по словам Бенкендорфа, должен был пострадать, а финансовые жертвы страны возрасти. Сам Барк, по-видимому, был далек от таких пессимистических прогнозов, но телеграмма Бенкендорфа получила одобрение Николая. Впрочем, и без этого по вопросу о русском золоте англичане были неумолимы.

Барк обратил внимание Мак-Кенна на «ошибочность» политики англичан, когда они поддерживают свой кредит в США путем высылки золота, «так как золотые запасы всех союзников недостаточны для удовлетворения все возрастающих платежей в Америке, и что, идя по этому пути далее, мы все окажемся банкротами; что надо было обязать американцев финансировать их собственными средствами наши заказы, в коих их страна крайне заинтересована, и что без крупных кредитов в Америке союзники не будут в состоянии в дальнейшем пользоваться американским рынком». Однако Мак-Кенна убедил Барка в том, что без золота Англии не получить американских кредитов, а без них и союзники должны будут оплачивать свои заказы «исключительно звонким металлом в полной стоимости товаров» ¹⁶².

И на этот раз Барк не устоял до конца. Убеждения лордов Кенлифа, Ревелстока и Ридинга толкнули его на путь компромисса: вместо полного отказа в высылке золота «я в последней доверительной беседе, — пишет Барк, — наедине с канцлером казначейства предложил компромисс, в виде частичного удовлетворения пожелания англичан» ¹⁶³, но они не пошли и на это предложение Барка, который уехал из Лондона, не подписав соглашения ¹⁶⁴.

Он не привез с собой новых кредитов, и размещение новых заказов было прекращено, так как английское правительство, основываясь на том, что «финансовое соглашение еще не подписано», прекратило выдачу кредитов по новым заказам. Русское правительство теряло предприятия, которые развили свою производительность и готовы были принять новые заказы ¹⁶⁵. Формальная позиция английского правительства побудила Барка обратиться к председателю Совета министров Штюрмеру с письмом, в котором он сообщал, что позиция Англии «не находит себе ныне достаточных оснований», так как все основные пункты соглашения (кроме пункта о золоте) были согласованы. Он просил Штюрмера (являвшегося и министром иностранных дел) поручить Бенкендорфу предпринять шаги перед английским правительством, чтобы устранить нежелательные задержки в открытии кредитов на новые заказы ¹⁶⁶. Согласованный проект финансового соглашения, за исключением пункта о золоте, уже был готов, и он фигурировал во время совместного заседания («соединенного присутствия») Совета министров и Комитета финансов, которые 27 июля 1916 г. слушали устный доклад Барка «Об условиях нового с союзными державами финансового соглашения» ¹⁶⁷.

По первому пункту согласованного проекта финансового соглашения с Англией ¹⁶⁸ обе стороны согласились рекомендовать своим правительствам утвердить повышенную сумму расходов по новым кредитам, произведенным русским правительством по соглашению 1915 г. Первоначально намеченная сумма в 54 млн. ф. ст. повышалась до 97,5 млн. ф. ст.

Во втором пункте говорилось об открытии русскому правительству нового кредита с октября 1916 г. до 1 апреля 1917 г. по 25 млн. ф. ст. ежемесячно на тех же условиях, которые были установлены сентябрьским соглашением 1915 г., «с последовавшими к нему дополнительными соглашениями», т. е. с ограничениями в расходовании этих средств. Из этого кредита должны были оплачиваться заказы русского правительства в Британской империи, в Соединенных Штатах Америки и частично в Италии, а также поставки британского правительства сверх суммы в 97,5 млн. ф. ст. На счет общего кредита относились также кредиты на поддержание валюты, на невоенные закупки и другие платежи. В этом же пункте был определен и более свободный, чем раньше, порядок расходования всего кредита в течение 4 месяцев.

Расходы на артиллерию (около 30 млн. ф. ст.) не включались в сумму кредита. 275 тыс. ф. ст. в месяц предназначались для платежа в скандинавских странах.

Однако заказы в Соединенных Штатах должны были составлять не более половины всех новых заказов (пункт четвертый). Английское правительство согласилось с предложением русского правительства о том, что заказы должны быть готовы к отправке в Россию не позднее 1 июля 1917 г.

Из ежемесячного кредита в свободное распоряжение русского правительства выделялась сумма в 4 млн. ф. ст., из которой 2,5 млн. фунтов можно было обратить на оплату сырых материалов, а 1,5 млн. фунтов — на урегулирование англо-русского вексельного курса (пункт шестой). Английское правительство согласилось ограничить процент за учет краткосрочных обязательств русского казначейства ставкой не свыше 5% (пункт седьмой). Английское правительство обязалось возобновлять учет обязательств, сроки которых истекали, а в будущем, спустя год после войны, консолидировать их путем выпуска долгосрочного займа.

В последнем восьмом пункте зафиксировано решительное расхождение точек зрения английского и русского правительства в отношении золота. Правда, Англия соглашалась выдать за русское золото боны британского правительства, которые должны приносить тот же процент, что и боны русского правительства. Но вместе с тем Англия требовала немедленной — до конца августа — отправки золота на 20 млн. ф. ст. в погашение долга по соглашению 1915 г., с тем чтобы последующие партии отправлялись с января 1917 г. Русское правительство отказывалось вывозить золото по соглашению 1915 г. и предлагало золота по соглашению 1916 г. в два раза меньше, чем просили англичане. Кроме того, русская сторона выговаривала более благоприятные для себя сроки вывоза золота.

Как отнеслось русское правительство к подготовленному соглашению с Англией и к данному Барком согласию на вывоз новой партии золота из России? Достаточно подробное и ясное представление об этом дают «Особый журнал соединенного присутствия Совета министров и Комитета финансов» ¹⁶⁹, а также документы, близко связанные с ним. Это был первый случай за время войны, когда правительство заседало совместно с Комитетом финансов, что уже само по себе указывало на особое значение обсуждавшихся вопросов.

Вопрос о соглашении с Францией не вызывал на заседании особого обсуждения, ибо соглашение представляло простое продолжение соглашения 1915 г. Французский кредит полностью обеспечивал текущие потребности России в платежах по займам и по заказам во Франции. Предоставленные кредиты даже не были полностью использованы Россией. Французское правительство словесно изъявило готовность расширить кредит, если промышленность будет в состоянии принять больше заказов. Несогласованные вопросы касались мелочей — платежей в малых странах, не игравших сколько-нибудь значительной роли в военном снабжении России.

Куда более важное значение имели английские кредиты. Они связывали военное хозяйство России помимо Соединенного Королевства с рынками США и Японии и обеспечивали реальное усиление военного потенциала России. Прекращение кредитов привело бы к быстрому выходу России из войны. Это понимали обе стороны и поэтому стремились избежать подобного результата. Тем не менее русское правительство должно было критичнее оценить отказ Англии заключить соглашение на более длительный срок, чем 6 месяцев. Недаром в журнале «Соединенного присутствия» отмечается, что при переговорах пришлось встретиться с «большими трудностями». Но отметив этот факт, Барк и правительство стремились затушевать их второстепенными уступками англичан. В качестве «серьезного успеха» отмечалось открытие кредита в 1,5 млн. ф. ст. для поддержания курса валюты или согласие Англии на небольшое снижение процента по займам и консолидацию краткосрочных займов в долгосрочные спустя год после окончания войны. Этим и ограничивались все достижения министра финансов, и эти «достижения» тускнели перед непомерными требованиями англичан о высылке им русского золота.

Само русское правительство, конечно, понимало, что новое требование в количестве 40 млн. ф. ст. за кредит в 150 млн. фунтов (плюс 20 млн. фунтов долга по кредиту 1915 г.) — не шуточное дело. Однако оно подходило к оценке этого факта узко делячески, исключительно с точки зрения отрицательного влияния утечки золота на денежное обращение. Барк стремился успокоить своих коллег заявлением о том, что этот вывоз золота является «возвратной» ссудой на несколько лет. Министру путей сообщения Трепову этого было достаточно. Ему казалось, что произойдет не реальное уменьшение золота в России, а «лишь перемещение в Англию, для обеспечения английского казначейства» ¹⁷⁰. Но участники заседания кн. Шаховской, Покровский и особенно Тимашев отлично понимали, что золото будет потеряно, что «мы это золото назад не получим». Неудивительно, что в ходе обсуждения раздались такие резкие слова, как «петля» или «домогательства союзной державы» ¹⁷¹.

Барк стремился как-то обосновать эти «домогательства», придать нм характер безусловной необходимости. Однако весь фактический материал показывал, что эти «домогательства» не были вызваны серьезной необходимостью. Россия уже вывезла золота на 20 млн. фунтов, между тем «как Франция не тронула своего золотого запаса», — значит Англия не требовала с ее стороны золота потому что оно не было необходимо. Золотой запас Английского банка держался на высоком уровне и, следовательно, требование Англии являлось необоснованным.

В проекте журнала соединенного присутствия была довольно резко зафиксирована «несомненная неправильность», допущенная Англией в применении предыдущего договора (Булонского соглашения) к России и Франции. В окончательном тексте журнала эта характеристика смягчена до выражения: «допущено некоторое несоответствие» ¹⁷². Но как бы то ни было, русское правительство использовало юридическое нарушение Булонского соглашения и заявило об отказе дальнейшей высылки золота по прошлогоднему соглашению.

Вслед за Барком в Совете министров выступили военные и неожиданно стали расхваливать «ценные» результаты соглашения с точки зрения государственной обороны. За два месяца до этого ген. Фролов достаточно определенно критиковал соглашение 30 сентября 1915 г. и доказывал Барку, что для обороны нужен кредит не менее чем в 3,5 млрд. руб. Он решительно отверг названную Барком сумму в 1,7 млрд. руб., признав ее совершенно недостаточной. Сейчас же, когда развернулась военная промышленность в Англии, США и Японии, когда, следовательно, были созданы более благоприятные условия для быстрого выполнения заказов, открываемый кредит был признан «достаточным». Кроме ген. Фролова в пользу соглашения высказался и начальник Генерального штаба ген. Беляев. По-видимому, представители военных кругов «забыли», что, кроме больших расходов по учету, 4 млн. ф. ст. ежемесячных «свободных кредитов» и некоторых других сумм, на новые военные заказы оставалось не более 100 млн. фунтов, причем значительно выросли потребности железных дорог и сельского хозяйства, которые должны были быть удовлетворены за счет той же суммы в 100 млн. фунтов.

Совет министров не проявил смелости и решительности, чтобы заявить Англии свои претензии настойчиво и властно. Тот же государственный контролер Покровский, за исключением пункта о золоте, в конце концов признал условия нового соглашения «сравнительно благоприятными», или, как записано в проекте журнала, «вполне для нас приемлемыми». Между тем именно он хорошо и убедительно доказал, что правительству «не следует, однако, предаваться преувеличенной уверенности в обратном получении ссужаемого металла», что великобританское правительство может использовать многие средства воздействия, чтобы заставить Россию отказаться «от требования возврата ссуженных в золотой валюту сумм» ¹⁷³. Поэтому в проекте журнала было зафиксировано, что своевременное получение золота не является обеспеченным.

Некоторые члены соединенного присутствия открыто говорили о том, что позиция Англии в отношении русского золота объясняется «желанием всемерно ослабить финансовую помощь нашей родине, чтобы в момент ведения будущих мирных переговоров» обеспечить «наиболее действительные способы и средства воздействия на русское правительство в видах достижения своих специальных целей, не отвечающих нашим государственным интересам» ¹⁷⁴.

До мирной конференции было еще далеко, и членам кабинета следовало бы более внимательно и здраво оценивать позицию Англии в настоящее время. Такую оценку мы находим в рапорте ген. Михельсона, который сообщал военному министру о том, что еще по началу конференции было видно «желание министра Мак-Кенна идти дальше по пути захвата экономического влияния в России и не было никакой надобности делать те уступки, которые были сделаны на предварительных совещаниях и на заседаниях четырех министров финансов». По мнению Михельсона, уступка Барка и Беляева на 50% подействовала ободряющим образом «на захватную тенденцию англичан, дав им возможность считать, что мы признавались в запрашивании на 50%» ¹⁷⁵. Михельсон сомневался в том, что русское правительство получит целиком и остальные 50%, зафиксированные в проекте, так как неизменными сохранились весьма важные ограничения старого договора. Поэтому он вполне обоснованно предполагал, что «под давлением английского контроля и волокиты в ответах мы своевременно не израсходуем даже тех 50%, которые нам даны, и впоследствии будут говорить, что дело стало не за кредитом, а за невозможностью разместить заказы».

Вопрос о неиспользованных «остатках» от прежнего кредита (около 1 млрд. руб.), занимавший такое важное место в подготовке нового соглашения, теперь никем и не ставился. По существу Барк не выполнил мартовского наказа Совета министров об условиях нового финансового соглашения ни в отношении суммы кредита, ни в отношении условий пользования им. Но об этом не раздалось ни одного слова со стороны членов Совета министров. Выгодная военная ситуация лета 1916 г., добытая благодаря жертвам русского народа, не была использована царским правительством. Оно уже не могло занять никакой самостоятельной позиции, превратившись в жалкую агентуру антантовского империализма. Поэтому оно не могло «отрицать известной вескости» соображений, которыми «руководствуется английское казначейство».

Для очистки совести в журнале отметили «преувеличенность» английских опасений в отношении валютных трудностей. Но окончательное решение свелось к одобрению позиции министра финансов: «Нам надлежит всемерно настаивать, — говорилось в журнале — в согласованности с предположениями министра финансов» ¹⁷⁶. «Предположения» же Барка, как известно, свелись к тому, что он дал согласие на высылку золота в ^* количестве 20 млн. ф. ст. вместо 40 млн. фунтов, если расходы по тяжелой артиллерии не будут отнесены за счет кредита в 150 млн. ф. ст. и если запасы золота в Английском банке упадут ниже 70 млн. ф. ст. Однако Мак-Кенна не согласился с этим и предложил разделить высылку золота на две части: первую из них выслать, когда золотая наличность в Английском банке упадет ниже 80 млн. ф. ст., а вторую (20 млн. ф. ст.), — когда золотая наличность упадет ниже 70 млн. фунтов ¹⁷⁷.

Хотя известия с фронтов были благоприятны, Совет министров все же поддержал министра финансов. Высылка золота была ограничена 20 млн. ф. ст. в два приема и при условии снижения золотой наличности Английского банка ниже 70 млн. ф. ст., о чем незамедлительно было поставлено в известность английское правительство ¹⁷⁸.

На следующий же день после соединенного присутствия Штюрмер и Барк отправили Бенкендорфу подробную телеграмму, в которой была изложена позиция русского правительства. Бенкендорф обязан был передать ее великобританскому правительству ¹⁷⁹. Сообщалось также, что получено согласие министра финансов Франции Рибо на высылку в Англию 40 млн. фунтов золота. При этих условиях получалось, что если английское правительство со своей стороны выделит 40 млн. ф. ст., то образуется фонд в 120 млн. фунтов, которым английское правительство могло располагать в США ¹⁸⁰. Этот фонд, говорилось в телеграмме, явится достаточным, чтобы пережить «трудные месяцы», связанные с президентскими выборами в США, после которых будет возможно совершить крупную кредитную операцию. В телеграмме выражалась уверенность, что союзники не допустят «дальнейших задержек» в размещении срочных военных заказов России и немедленно откроют новый кредит в 150 млн. ф. ст.

Однако согласия Англии на эти условия не последовало. Только 18 августа 1916 г. английское правительство приняло решение пойти на уступку России в отношении количества золота, согласившись уменьшить его сумму с 40 до 20 млн. ф. ст. ¹⁸¹. Английское правительство, согласившись на это «крайне существенное уменьшение золота», сообщило также, что не будет требовать его высылки ранее 1 января 1917 г. Телеграфируя об этом, Бенкендорф заверял, что английское правительство «очень серьезно» понимает русские интересы. Одновременно Мак-Кенна сообщил Бенкендорфу, что французское правительство окончательно приняло меры к отправке золота по Булонскому соглашению 1915 г.

Существенная уступка английского правительства в отношении количества золота не удовлетворила русское правительство в том отношении, что Англия не уступила в определении условий, при которых русское правительство обязано было доставить золото. По мнению английского правительства, высылка русским правительством золота должна была происходить по требованию («at the request») Английского банка в случае действительной необходимости в ней, которую опять-таки установит сам банк ¹⁸². Характерно, что и на этот раз Бенкендорф был на стороне Англии. По его мнению, установление уровня золотых запасов Английского банка относилось только к высылке 40 млн. ф. ст. золота. После же главной уступки Англии в отношении количества золота Бенкендорфу казалось «ни возможным, ни справедливым спорить с Англией по вопросу о еще какой-либо степени гарантии, чем та, которая переводится словом at the request. Это ставится условием при новой уступке, и английское правительство, по моему мнению, не сможет без него обойтись; вся ценность сделанной уступки дает ему, как мне кажется, некоторые права на признак доверия с нашей стороны» ¹⁸³. Далее Бенкендорф уверял, что Мак-Кенна потребует золото только в случае действительной необходимости.

Бенкендорф пытался рассеять впечатление, будто своим требованием золота английское правительство желало создать затруднения для России или задержать размещение русских военных заказов. Посол не разделял этих взглядов, к которым пришло и само правительство. По его мнению, английское правительство «делает все возможное, чтобы помочь нам в наших затруднениях». Поэтому он категорически высказывался за принятие английских предложений «без дальнейших попыток изменений их, которые в лучшем случае потребовали бы задержки наших наиболее срочных военных заказов и вызвали бы здесь чувство разочарования, со всех точек зрения досадного и неблагоприятного». Позиция посла показывает, что он слишком хорошо понимал условия и трудности Англии и совсем не понимал насущных потребностей и понесенных жертв той страны, которую он представлял.

В последующей переписке с Министерством иностранных дел Бенкендорф выражал сомнение в возможности дальнейших уступок со стороны Англии и опасался, что на русское правительство падет «обвинение в затягивании переговоров» ¹⁸⁴.

28 августа 1916 г. Штюрмер и Барк послали Бенкендорфу развернутую телеграмму, в которой достаточно определенно заявлялось, что русское правительство «никоим образом не могло бы принять изменение, предложенное по вопросу о пересылке золота». Ссылаясь на решение Комитета финансов, Штюрмер и Барк заявляли, что доставка Россией золота может быть затребована Англией «только в тех случаях, когда этого потребуют обстоятельства, иными словами, когда запасы Английского банка падут ниже уровня, определяемого в 70 млн. фунт, ст., а не тогда, когда английское правительство сочтет необходимым его получить». Это расхождение взглядов русского правительства и Англии носило принципиальный характер и имело особенно большое значение в отношении будущих кредитов.

Для личной ориентировки посла Барк подробно изложил русскую и английскую точки зрения на связь между вопросами о кредитах и высылкой золота. «Министр финансов, — писал Барк, — никогда не допускал принцип о соотношении, который должен существовать между цифрами кредита и суммами пересылаемого в связи с этим золота. Этот образ действий, принятый английским правительством в 1914 г., всегда вызывал протесты министра финансов, чье мнение в дальнейшем восторжествовало». В телеграмме послу сообщалось, что Барк готов поставить в Комитете финансов вопрос о согласии русского правительства выслать в Лондон золота на 10 млн. фунтов, если золотая наличность Английского банка упадет ниже 80 млн. ф. ст., с тем чтобы вторые 10 млн. фунтов были высланы только тогда, когда запас Английского банка упадет ниже 70 млн. фунтов. Штюрмер сообщал послу, что «по всей вероятности» Комитет финансов согласится на такую уступку, но выражалось желание, чтобы изложенные условия были бы потребованы английским правительством для того, чтобы русское правительство их потом приняло. Правительство хотело сохранить хорошее лицо при плохой игре.

Эта телеграмма, по-видимому, оказала известное влияние на позицию англичан. 14/1 сентября Бенкендорф телеграфно сообщил английскую точку зрения на основы соглашения с Россией ¹⁸⁵. В телеграмме содержались сведения, вошедшие в английскую памятную записку, врученную на следующий день в Петрограде. Телеграмма Бенкендорфа содержала важные сведения о том, что Англия отказалась от принципа высылки Россией золота по требованию («at the request») и независимо от точного размера английского золотого запаса («irrespective of precise amount of the British gold reserve»). Был принят также принцип министра финансов Барка о невозможности связывать кредиты России с отправкой золота. Вместе с тем со всей решительностью указывалось, что резерв Английского банка повышался до 85 млн. ф. ст. Если он падал ниже 85 млн. фунтов, то посылка русского золота на сумму 20 млн. фунтов становилась обязательной. Английское правительство сделало «наиболее существенную уступку» в отношении суммы золота и надеялось на контруступку со стороны России. Бенкендорф предупреждал, что он никоим образом не может гарантировать согласие англичан на минимум золотого запаса в 50 млн. фунтов и определял его в 83,5 млн. фунтов. Английское правительство считало «абсолютно необходимым сохранить его выше этого уровня». Поэтому Бенкендорф столь же определенно предупреждал, что минимум ниже этой цифры {на чем настаивало русское правительство) «не имеет никакого основания быть принятым». Представитель английского правительства сообщил Бенкендорфу, что согласие Англии на снижение количества русского золота до 20 млн. ф. ст. стало возможно только теперь, т. е. после согласия французов на доставку Англии золота ¹⁸⁶. Бенкендорф предупреждал русское правительство, что если соглашение окажется не подписанным до 1 октября (н. ст.), то положение с кредитами станет «исключительно серьезным и критическим», в частности отпуск свободного кредита будет «действительно приостановлен». Бенкендорф убеждал русское правительство поскорее подписать соглашение, так как «насущные интересы» России удовлетворены англичанами в соответствии с пожеланиями русского правительства. Бенкендорф, по-видимому, не понимал, что, настаивая на низком уровне английских запасов, русское правительство фактически добивалось оставления золота в России.

Наиболее полно английская точка зрения выражена в памятной записке, переданной английским посольством в Петрограде 2/15 сентября 1916 г. ¹⁸⁷ В этом документе прежде всего подтверждалось, что английское правительство будет твердо придерживаться позиции, изложенной в письме казначейства от 18 августа, переданной ранее в телеграмме Бенкендорфа.

В записке настойчиво разъяснялось, что уровень золотого резерва, намеченный русским правительством (ниже 70 млн. ф. ст.), явится «вредным для английского кредита и что такая политика вывоза золота оказалась бы «необоснованной с точки зрения русского правительства, как и их собственной».

В записке приводились две существенные фактические справки. Во-первых, указывалось на согласие французского правительства отправить не меньше 50 млн. ф. ст. золота, когда бы оно ни потребовалось; золото должно было отправляться партиями не меньше 5 млн. ф. ст. в неделю, совершенно независимо от уровня английского запаса, причем первый взнос Франция уже сделала. Вторая справка касалась отправки английского золота в США. Была названа сумма свыше 220 млн. ф. ст., из которых менее 100 млн. было внесено Россией, Францией и Италией, а более 120 млн. фунтов «поступило из наших собственных ресурсов» (т. е. английских).

Все содержание памятной записки должно было убедить русское правительство в том, что золото должно высылаться только в случае «действительной необходимости», а не для увеличения золотого запаса Англии; во-вторых, Россия должна высылать золото до того, когда доверие к английскому кредиту будет поколеблено, а не после того (т. е. при высоком резерве золота, а не низком), ибо в последнем случае русского золота окажется недостаточно, чтобы восстановить положение.

Приведенные английским правительством аргументы «убедили» Барка и заставили его капитулировать. 4 сентября 1916 г. он обратился с письмом к Штюрмеру, в котором предложил утвердить соглашение с Англией, приняв ее точку зрения. ¹⁸⁸

6 сентября 1916 г. состоялось заседание Совета министров, которое интересно в том отношении, что Барк под влиянием состоявшегося накануне обсуждения вопроса в Комитете финансов ¹⁸⁹ заколебался и вновь признавал «желательным понизить» предел золотого запаса Английского банка до 80 млн. ф. ст. Однако он тут же сманеврировал и предложил в соответствии с заключением Комитета финансов «пойти на соответствующие уступки, если бы продолжение переговоров замедлило подписание соглашения и открытие нам необходимых кредитов на военные заказы, что могло бы угрожать тяжелыми последствиями для снабжения армии» ¹⁹⁰.

В этом духе и состоялось постановление Совета министров, которое лишь затягивало окончательное решение вопроса и создавало только видимость оппозиции, поскольку согласие на английские условия принципиально уже было предрешено.

На следующий день после заседания Совета министров, 7 сентября 1916 г., английскому послу была вручена памятная записка, явившаяся ответом на английскую памятную записку от 15/2 сентября ¹⁹¹. Внимание этого документа было направлено на то, чтобы доказать необоснованность английского требования о 85 млн. ф. ст. золотого резерва. Такое требование, указывалось в памятной записке, «противоречило бы» прежним соглашениям о финансовых операциях России и Англии, в которых уровень золотых запасов определялся ниже 80 млн. фунтов. Комитет финансов не усматривал причины, по которой он мог бы пересмотреть решенный вопрос, «тем более, что уровень золотого запаса Соединенного Королевства колеблется между 80 и 90 млн. ф. ст.». Русское правительство обращало внимание английского правительства на то, что требование последнего сделает в настоящий момент доставку золота принудительной.

Русское правительство заявляло о готовности выполнить свои обязательства по доставке золота при условии, если золотые запасы Англии будут ниже 80 млн. ф. ст. Документ заканчивался указанием на то, что доставка золота является для России «громадной жертвой», так как сокращение запасов золота в стране снижало золотое обеспечение кредитных билетов до 10%. В дальнейшем этот аргумент станет повторяться в еще более категорической форме.

Барк и все правительство в целом не могли рассчитывать на новую уступку англичан, а на решительную борьбу с ними правительство не хотело идти. За стенами Совета министров было далеко не спокойно. Военный министр ген. Шуваев информировал начальника штаба верховного главнокомандующего ген. М. В. Алексеева о действительных причинах задержки с подписанием финансового соглашения. Виновником такого положения, по его словам, являлась Англия, которая требует выплаты золота «безотносительно к уровню золотой наличности в Английском банке, а в связи с займом» ¹⁹².

Следовательно, причиной неподписания соглашения являются вновь предъявленные России «неприемлемые требования золота». Оценивая действия английских финансовых кругов, Шуваев указывал, что они «плохо вяжутся с союзническим доброжелательством. Такие действия скорее соответствуют желанию вынудить нас под давлением нашей военной необходимости дать золото, что в свою очередь, поведет к дальнейшему экономическому закабалению нас Англией. Эта кабала может повлечь за собой опасность политическую» ¹⁹³.

Чтобы парализовать английское давление на русское правительство, Шуваев просил Алексеева произвести «из Ставки давление на англичан», чтобы их военные придворные круги поняли, что наша военная «необходимость» связана с их собственной и чтобы под давлением этих сфер было ускорено заключение финансового соглашения.

Царское правительство оказалось в тяжелом положении, из которого не находило выхода. Переписка военного министра с председателем Англо-Русского комитета в Лондоне отражает глубокое недовольство военных сфер позицией Англии. В инструктивной телеграмме военный министр подчеркивал «желание финансовых кругов Англии эксплуатировать наше трудное положение с целью вымогательства золота» ¹⁹⁴. Задержки и затруднения с отправкой оборудования для новых заводов в России «создают здесь самое тяжелое впечатление», — писал Шуваев. Видно по всему, что обида накипела, и можно предположить, что в этой обстановке легко могли активизировать свою деятельность германофильские элементы, особенно сильные при дворе.

Но изменить положение помещики и буржуазия были не в состоянии — слишком тесно они были связаны с антантовским империализмом. Финансовое положение царского правительства было безвыходно. Найти достаточно большой источник для финансирования войны, помимо Англии, оно не могло; разорвать связь с Антантой и прекратить войну — тоже не могло, ибо это вызвало бы решительный протест со стороны буржуазии. Оставалось писать бесчисленное количество нот и памятных записок, выпрашивая новые кредиты и подачки; оставалось вести длительную торговлю из-за двух сотен миллионов рублей золота, как будто они могли спасти прогнивший строй и разрушавшуюся от войны всю экономическую систему страны.

20 сентября (3 октября) 1916 г. русское правительство получило ответ от английского правительства ¹⁹⁵. Это был резкий и достаточно неприятный для русского правительства и Барка документ. Английский посол в Петрограде сообщил о телеграмме лорда Грея, в которой указывалось, что цифры, являющиеся основой аргументации Барка, «не совсем правильны» и что он «заблуждается в отношении количества золота, которое соответственно выслали Франция и Россия, или должны будут выслать». Оказывается, что Франция доставила (транспортировала морем) золота на 63 млн. ф. ст. и должна будет еще доставить на 42 млн. фунтов, часть которых уже начала пересылать, причем вся вторая сумма — 42 млн. фунтов — должна быть полностью выслана за границу до конца 1916 г. Что касается России, то она ко дню вручения этого документа переслала золота лишь на 28 млн. ф. ст. и должна будет дослать еще 20 млн. ф. ст. в счет сентябрьского соглашения 1915 г., «если нужды англичан сделают это необходимым». Грей считал, что, если Россия доставит еще золота на 40 млн. ф. ст., считая и обязательства по соглашению 1916 г., то это составит лишь 68 млн. ф. ст., в то время как Франция вышлет 105 млн. фунтов, причем кредиты России «почти в два раза больше, чем кредиты Франции». По заявлению Грея, великобританское правительство «потребует при любых обстоятельствах от его превосходительства (т. е. Барка. — А. С.) доставки остающихся 20 млн.» по соглашению 1915 г., но «оно не может по новому соглашению потребовать остальные 20 млн. ф. ст. ранее января 1917 г.». Следовательно, царское правительство должно быть готово к отправке двух партий золота по 20 млн. фунтов: одну в ближайшее время, возможно немедленно, а другую — после 1 января 1917 г. Английское правительство отвергло и предложение русского правительства об уровне золотого запаса Английского банка ниже 80 млн. ф. ст., так как «в настоящих условиях может оказаться весьма опасным для его кредита, если запас упадет ниже 80 млн. ф. ст.».

Финансовое положение царского правительства было уже столь тяжелым, что в момент получения ответа англичан Штюрмер просил Бенкендорфа использовать все его влияние при английском правительстве «для получения до подписания нового соглашения временного аванса в 10 млн. фунтов стерлингов» ¹⁹⁶.

Дело, по-видимому, не ограничивалось одной финансовой стороной, а касалось и политических сомнений Англии относительно позиции России. Бенкендорф в своих панических телеграммах выражал не только свою собственную растерянность, но и в какой-то мере озабоченность английского правительства, с которым он был слишком тесно связан и настроение которого хорошо знал. Как раз тогда, когда заем «казался в принципе урегулированным» ему показалось, что переговоры о займе вообще прекратились и что правительство ищет другой основы для соглашения, а, возможно, по политическим мотивам и не желает его, как со стороны России «никакого контр-предложения в ответ на последнее английское предложение не пришло... в то время как на каждое из наших уведомлений английское правительство отвечало контр-предложениями, и последнее, как и другие, удовлетворяло, по крайней мере, часть наших предложений. Этот факт должен был поразить английское правительство, особенно, если по этой причине оно стало сомневаться в том, что достигнутые до сего времени результаты, т. е. определение суммы русского золота в прежние 20 млн. ф. ст., высылаемых в случае надобности, остаются принятыми, — иначе говоря, что императорское правительство склонилось бы к возобновлению переговоров на новой основе» ¹⁹⁷, т. е. без высылки золота. На этот счет Бенкендорф предупреждал, что подобная концепция, если в России к ней «относятся благоприятно, не имела бы абсолютно никаких шансов на успех», поэтому он решительно рекомендовал не затрагивать более уже решенный вопрос о золоте, тогда и вопрос об условиях его высылки не может встретить «серьезных затруднений».

Создавшаяся ситуация чрезвычайно беспокоила и английское правительство, которое отлично понимало, что если переговоры в ближайшее время останутся безрезультатными, «то не замедлит наступить день, — как писал Бенкендорф, — когда этот вопрос из чисто финансового превратится по необходимости в политический и коснется положения в целом» ¹⁹⁸. В свете этих слов посла ответ на последнее письмо Грея от 20 сентября, (3 октября) 1916 г. приобретал не только практическое, но и принципиальное значение. Он должен был определить, чего желает русское правительство: хочет ли оно продолжения войны вместе с союзниками, или, возможно, оно хочет переменить фронт. По-видимому, эту сторону дела Барк представлял себе достаточно хорошо и понял, что дальше тянуть дело невозможно.

В тот же день, ознакомившись с английским ответом и учтя неуступчивость английского правительства, Барк обратился с письмом к Штюрмеру и предложил подписать соглашение с Англией «в настоящей его редакции», т. е. в соответствии с английскими пожеланиями. Правда, Барк предложил собственную редакцию пункта о золотых резервах, которая удовлетворила и англичан ¹⁹⁹.

24 сентября 1916 г. Штюрмер, ссылаясь на сообщение Бенкендорфа из Лондона, сообщавшего о желательности «утвердительного решения о посылке в Англию золота» ²⁰⁰, с своей стороны находил, что решение вопроса о посылке золота «может действительно иметь серьезное значение в деле наших взаимоотношений с союзниками, особливо ввиду осуществляемого ныне французским правительством отправления золота в Англию».

27/14 октября 1916 г., спустя 3 месяца после возвращения Барка из Англии, договор об английских кредитах был подписан Греем и Бенкендорфом. Спорный пункт о вывозе русского золота Бенкендорф протелеграфировал в Петербург, сообщая, что он был изложен в соответствии с телеграммой Барка. «Русское правительство, — гласил этот пункт, — берет на себя доставить в распоряжение великобританского правительства, по его требованию, сумму в 20 млн. фунтов золотом, с условием, что великобританское правительство потребует золото лишь в том случае, когда золото в запасах английского банка и золотое обеспечение билетов казначейства взятые вместе не будут превосходить 85 миллионов фунтов. Во всяком случае, доставка золота не будет потребована ранее 1 января 1917 года» ²⁰¹.

Подписание соглашения с Англией о кредитах наложило на царское правительство двойное обязательство — отправить 20 млн. фунтов золота по соглашению 1915 г., которые еще не были отправлены ²⁰², и 20 млн. фунтов золота по новому соглашению. Английское правительство использовало это соглашение, чтобы «выжать золото» и получить его в свои руки. Царское правительство в дальнейшем добросовестно выполнило все обязательства.

Однако 9 ноября 1916 г. Барк предупредил директора Английского банка лорда Кенлифа, что согласие русского правительства на уступки 20 млн. ф. ст. золота по соглашению 27/14 октября 1916 г. — «это последнее усилие, на которое Россия в состоянии пойти на подобных условиях». Он предупреждал Кенлифа, чтобы возглавляемое им учреждение в стремлении усилить свои золотые запасы «отнюдь не рассчитывало в будущем на возможные новые посылки золота со стороны России» ²⁰³. В других русских документах также резко подчеркивается невозможность дальнейшего уменьшения золотых ресурсов России, что угрожает полным обесценением русских кредитных билетов. Пока шла переписка об угрозе сокращения золотых запасов России, золото все-таки вывозили ²⁰⁴.

Партия золота в 20 млн. фунтов по соглашению 1915 г. была погружена 22 декабря 1916 г. во Владивостоке на японские крейсеры «Сатзума» и «Нишии» и в сопровождении русских чиновников отправлена в Канаду.

15 января 1917 г. Барк сделал распоряжение директору Государственного банка Шипову подготовить к отправке новую партию золота на 189,5 млн. руб. Золото было погружено во Владивостоке на японские крейсеры уже во время Февральской революции ²⁰⁵. Всего до Февральской революции было отправлено золота на 60 млн. фунтов, или на сумму около 568,5 млн. руб., не считая «проданных» 8 млн. фунтов.

Только что подписав финансовое соглашение, вокруг которого торг шел не менее полугода, военный министр первый почувствовал, что соглашение не обеспечивает всех потребностей армии, и обратился к министру финансов с просьбой «предпринять шаги в целях выяснения в принципе возможных оснований будущего финансового соглашения». Ген. Шуваев считал возможным просто продлить октябрьское соглашение 1916 г. на новые шесть месяцев, но не встретил в этом пункте поддержки Барка, ибо это означало новое согласие России на вывоз золота ²⁰⁶.

9 ноября 1916 г. Барк сам обратился к председателю Совета министров Штюрмеру с письмом, в котором признал, что открытый по октябрьскому соглашению кредит «окажется далеко недостаточным для планомерного производства наших военных заказов, долженствующих обеспечить нашу армию предметами вооружения и снаряжения и, таким образом, становится на очередь вопрос об открытии нам дальнейших кредитов» ²⁰⁷. Установив это положение, Барк освещает «общие принципы», на которых должны основываться будущие финансовые соглашения. На деле изложение «общих принципов» сведено к вопросу о золоте, вокруг которого вертелись все переговоры о предыдущих финансовых соглашениях.

Не отказываясь в принципе оказывать Англии «посильную помощь» золотом, министр финансов поставил в известность главу правительства о том, что при выполнении очередного английского требования золотой запас в России упадет до 1 млрд. руб., при котором обеспечение кредитного рубля будет составлять всего лишь 10%. Барк считал, что дальнейшее сокращение золотого фонда в стране «едва ли допустимо», так как это может еще более понизить «внутреннюю расценку рубля и, таким образом, повлечь за собой соответствующее повышение цен всех товаров и предметов первой необходимости».

Далее подробно излагалось, как обстояло дело с запасом золота в Англии и Франции. Золотые запасы банков Англии и Франции «сильно возросли», несмотря на отправку ими крупных партий золота за границу, в то время как баланс Государственного банка показывает «совершенно обратное явление», т. е. снижение суммы золотых запасов. Барк напомнил, что в Государственной думе был даже предложен проект об объявлении золотых запасов России в количестве 1,4 млрд. руб. неприкосновенными. С другой стороны, и Комитет финансов «высказался против всякой дальнейшей отправки желтого металла из страны», и его решение было утверждено царем. При этих условиях Барк в своих переговорах с английским послом заявил ему «самым категорическим образом, что дальнейшее понижение нашего золотого резерва является совершенно недопустимым, и что великобританское правительство не должно рассчитывать на новые высылки золота сверх 20 млн. фунтов ст., обусловленных новым соглашением».

Считая необходимым вступить с английским правительством в переговоры об открытии России дополнительных кредитов, размер которых «еще не поддается точному исчислению», Барк предлагал, чтобы Бенкендорф, который должен вести эти переговоры, «самым решительным образом» заявил английскому правительству, что русское правительство признает «дальнейшие высылки золота, сверх установленных соглашениями от 30 сентября 1915 г. и 27/14 октября 1916 г., совершенно недопустимыми и грозящими самыми серьезными последствиями для общего дела союзников», так как может наступить момент, когда вследствие «полного обесценивания рубля» русское правительство может встретить «чрезвычайные затруднения» в оплате военных расходов внутри страны. В действительности этот момент был уже не за горами. Он определялся, конечно, не наличием лишних двухсот миллионов рублей золота в подвалах Государственного банка, а теми тяготами, которые народные массы несли на протяжении двух с половиной лет войны.

Содержание письма Барка к Штюрмеру от 9 ноября 1916 г., в котором излагается его позиция по отношению к Англии, почти повторяет его заявление на заседании Комитета финансов, сделанное им 29 сентября 1916 г., где он говорил: «При последних же переговорах с английским послом сэром Бьюкененом министром финансов было заявлено совершенно определенно, что понижение нашего золотого запаса внутри страны ниже одного миллиарда рублей недопустимо, и посему великобританское правительство не должно рассчитывать на дальнейшие высылки звонкого металла сверх 20 млн. фунт, стерлингов, обусловленных новым соглашением» ²⁰⁸. Комитет одобрил решительное заявление министра финансов в отношении охраны золотого запаса и предложил, чтобы об этом было заявлено английскому правительству по дипломатическим каналам.

Тем временем (10 ноября 1916 г.) Штюрмера на посту председателя Совета министров сменил министр путей сообщения А. Трепов, человек более властный и решительный, а потому еле терпимый Николаем II. 19 ноября 1916 г., по-видимому, после принятия правительством предложений Барка, товарищ министра Нератов отправил Бенкендорфу большую телеграмму ²⁰⁹. В ней в более сжатой и, пожалуй, в более категорической форме были изложены основные положения записки Барка. В телеграмме указывалось, что кредит, открытый по соглашению 27/14 октября 1916 г., окажется «далеко недостаточным» для реализации программы военных заказов России, а потому послу предлагалось вступить «в обмен мнений с великобританским правительством о продлении соглашения». Одновременно посол ставился в известность, что русское правительство совершенно отвергает мысль «о какой-либо дополнительной доставке в Англию золота, сверх обусловленных упомянутым соглашением 20 млн. фунтов». В телеграмме не преминули упомянуть о тревожном настроении общества, печати и законодательных учреждений в связи с сокращением золотого фонда России.

На посла возлагалась далеко не легкая задача — отстоятъ точку зрения царского правительства, потерявшего всякий авторитет не только в глазах народа, но и буржуазии и части помещиков. С другой стороны, обращение к Бенкендорфу совпало с отставкой английского кабинета Асквита и последовавшим за ней министерским кризисом, что, по мнению Бенкендорфа ²¹⁰, лишало всякого смысла официальный демарш об открытии России дополнительных кредитов. Бенкендорф счел более удобным для себя снять со своих старых и больных плеч тяжесть неблагодарных переговоров. Так как предстояла поездка государственных деятелей Англии в Россию на экономическую конференцию, то Бенкендорф предложил, чтобы финансовые переговоры велись в России во время этого визита, а не в Лондоне, где они проходили бы в невыгодной для русского правительства обстановке. Кроме того, запутанный вопрос о золоте он считал «неразрешимым» без участия Франции, которая также будет представлена в Петрограде.

Бенкендорф, хотя и отказался вести официальные переговоры о новых кредитах, тем не менее информировал членов английского кабинета о позиции русского правительства, развивая перед ними мысль, что Россия нуждается «в новых кредитах и что дальнейшая доставка золота невозможна» ²¹¹. Чтобы оттянуть решение вопроса о новых кредитах России до конференции в Петрограде, Бенкендорф выдвинул идею создания общего золотого фонда союзников, который должен поступить в распоряжение Англии и явиться основой устойчивости ее кредита в США. Как представлял себе автор этой идеи создание общего фонда союзников, — оставалось неясным.

В обстановке революционной ситуации внутри России, политических колебаний и разброда среди правящего класса и в правительстве, о чем союзники были хорошо осведомлены, царское правительство фактически шло на поводу у английского правительства и особенно в финансовых вопросах. Оно выполнило все свои обязательства и после подписания октябрьского соглашения 1916 г. вывезло золота на 20 млн. ф. ст. Однако это было только началом дальнейших требований англичан о вывозе золота из России.

Как только наступило 1 января (н. ст.) 1917 г., английское казначейство потребовало от представителя русского Министерства финансов в Лондоне «высылки Россией новой партии золота в 20 млн. ф. ст. ²¹². Одновременно английские власти оказали решительное давление на Россию, приостановив, в нарушение финансового соглашения, платежи по заказам в США и размещение там новых русских заказов ²¹³.

Жалобы на волокиту англичан шли и по другим линиям. В телеграмме от 19 декабря 1916 г. Ермолаев сообщал о том, что английское казначейство «не может удовлетворить» нужды России, и что русское правительство должно выделить «наиболее важные из наших заказов» и вообще их ограничить. Английские власти официально сообщили русским заготовительным организациям, что значительное число утвержденных уже заказов отменено. К ним относились заказы на машины для нового ружейного завода, для второго сталелитейного завода, для третьего патронного завода и ряд других американских заказов. Политика англичан сводилась к тому, чтобы задержать заказы русского правительства на машины и станки в США. Эти заказы окончательно якобы «не отвергались», но и не утверждались ²¹⁴. Получились известия и о сокращении выделенного тоннажа для перевозки грузов.

Одновременно ген. Михельсон сообщал о задержке на 4 месяца заказов на станки и другое оборудование, вследствие чего «станки в навигацию не попадут, и этим русские автомобильные заводы задержаны на целый год» ²¹⁵. Военный министр Шуваев в письме к Барку указывал, что третий заем (октябрьский) представляет собой не что иное, как вторую половину «предполагавшего второго займа» ²¹⁶. Шуваев опасался, что расчеты Барка заключить новый заем «без выдачи золота», хотя и являлись весьма желательными, могли затянуть переговоры и задержать выдачу заказов на вооружение и снаряжение, необходимое к началу военной кампании 1917 г. ²¹⁷ Эти опасения Шуваева были излишни, поэтому что можно было при согласии англичан выдавать заказы в счет заключенного в октябре 1916 г. займа, поскольку к его расходованию царское правительство фактически еще не приступило.

Как это ни странно, но дело обстояло именно так. Из нового кредита, писал Барк, «нами не взято еще ни одного фунта стерлингов» ²¹⁸, Это объяснялось теми ограничениями, которыми сопровождалось использование предоставленных кредитов. Поэтому Барк считал новое требование англичан о высылке золота незаконным и неоправданным. Все эти аргументы были подробно развиты Барком в ноте, переданной в конце декабря 1916 г. великобританскому послу. В ней говорилось, что если бы Россия выслала золото, то финансовое соглашение с Англией было бы выполнено только одной стороной, т. е. Россией. Барк считал английское требование о высылке золота «преждевременным», не имеющим никакого оправдания в глазах буржуазной общественности России, которая оправдала бы его, «если бы по крайней мере часть открытых кредитов была бы использована, чего в действительности нет» ²¹⁹.

Кроме того, русское правительство считало необходимым отказаться от высылки золота еще и потому, что Кредитное управление Соединенных Штатов (Federal Reserves Board) отказалась от требования к Английскому банку переводить золото натурой в Соединенные Штаты, а оставляла его на специальном текущем счете Английского банка. Русское правительство желало, чтобы Английский банк так же поступил и с Россией — оставил золото на специальном счете Государственного банка России ²²⁰.

Как видим, нота Барка принципиально не отвергала высылку золота. В ней говорилось лишь о преждевременности английского требования и высказывалось пожелание оставить золото в России, хотя бы на счету английского правительства. В самом русском правительстве не было единодушия по этому вопросу, да и трудно было дрбиться такого единодушия в обстановке непрерывной «министерской чехарды», во время которой премьер Трепов был заменен кн. Голицыным, а военный министр Шуваев — крайним реакционером и распутинцем ген. Беляевым.

Накануне своей отставки Шуваев проявлял настойчивое стремление поскорее и побольше заказать предметов обороны, которые могли бы быть доставлены в Россию в 1917 г., за счет английского кредита. Ему казалось, что пререкания Барка с англичанами из-за золота угрожают своевременному размещению заказов и получению нового займа. Эти опасения он и высказал Барку, считая, что нота последнего Бьюкенену от 26 декабря 1916 г. «ставит вопрос о высылке нами золота по второму нашему соглашению с Англией на едва ли приемлемую для Англии точку зрения, и я опасаюсь самых печальных для быстрого хода наших переговоров о третьем займе результатов такого шага» ²²¹. По мнению Шуваева, задержкой высылки золота мы «еще больше задержим наши же собственные военные платежи», т. е, английские платежи по русским заказам. Шуваев допускал наличие объективных трудностей для Англии и не рекомендовал недоверять союзнику. По его мнению, лучше иметь «не вполне исправного кредитора, чем не иметь далее никакого». Это был призыв к капитуляции.

Своим предупреждением об опасности, которую таит в себе задержка с высылкой золота для весенних военных операций русской армии, Шуваев, несомненно, ускорил капитуляцию русского правительства в вопросе о золоте, которое перед Февральской революцией уже было доставлено во Владивосток, а после революции прибыло в Канаду ²²².

Чтобы окончательно выработать точку зрения русского правительства по вопросу о золоте и новых кредитах (3-й заем) 21 декабря 1916 г. в Военном министерстве состоялось узкое совещание, на котором Барк сделал сообщение о положении с военными кредитами за границей ²²³.

Барк несколько преувеличенно определил общую сумму заграничных займов России за время войны в 7½ млрд. руб. в валюте, из них было уже получено больше 4 млрд. руб., на сумму свыше 3 млрд. руб. имелось еще неполученных, «но уже не свободных кредитов» ²²⁴. Кроме того, валютная комиссия определяла в 2½ млрд. руб. заявки ведомств, не покрытых кредитами; на эту сумму предстояло еще изыскать «новые кредиты».

Барк подробно доложил о русско-французских финансовых отношениях. Из его сообщения стало ясно, что от Франции русское правительство получает до 125 млн. франков кредита в месяц (хотя была уже достигнута договоренность о 150 млн. франков), но зато уже не на определенный срок, «а впредь до окончания войны». Потом подробно было сообщено о ходе последних переговоров с Англией летом 1916 г., когда Барк уехал из Лондона, не подписав соглашения, так как не смог договориться с Мак-Кенна о количестве золота, которое должна доставить Россия.

Из вопросов, заданных министру финансов, было ясно, что далеко не все участники совещания довольны соглашением с Англией, так как английская сторона недостаточно «справедливо» распределяет между союзниками закупки на металлы. Член Государственного совета Ф. А. Иванов сообщил, что Англия запрещала русскому правительству сделки на медь, «не давая валюты, когда медь была еще сравнительно дешева, и делала все закупки для себя». С достаточным основанием Иванов утверждал, что представитель русского правительства в Лондоне бессилен бороться с этой практикой, раз Англия «имеет право не давать нам валюту для дешевых сделок и сама производит за наш счет дорогие сделки». Другой член Государственного совета М. А. Стахович заявил, что с таким явлением бороться «нам трудно, ибо заимодавец будет всегда в этих вопросах иметь преимущество перед должником». Другими словами, правые члены Государственного совета отлично видели, в какую кабалу попало русское правительство.

Барк подтвердил имеющиеся трудности с размещением заказов в США и подчеркнул при этом, что «это-то и вынудило уже нас начать с Англией новые переговоры о займе», продолжение которых должно вестись в Петрограде.

Председатель Государственной думы Родзянко задал Барку вопрос, который заставил его выложить карты на стол. Родзянко спросил, может ли правительство рассчитывать «на успех этих переговоров». Барк ответил ему: «Да, я полагаю, что можем, ибо иначе нам пришлось бы идти на сепаратный мир, чего Англия, конечно, не допустит. Это, конечно, — поспешил добавить министр, — толькое мое личное мнение» ²²⁵.

Это заявление особенно ярко вскрывает степень и глубину зависимости царского правительства от своей союзницы. Займы являлись одной из форм финансово-экономической зависимости правительства от Англии, но без них царская Россия вообще воевать не могла. Без них правительство должно было капитулировать и заключить сепаратный мир с Германией. Понимал это, вероятно, не один только Барк, но и английское правительство, которое вело финансирование на таком уровне, чтобы сохранить русскую армию в качестве боеспособной силы, но в то же время забрать от русского правительства максимум возможного, в том числе и золото. Обессиленная Россия представлялась более желательной союзницей в концерте победителей стран Антанты, чем сильная и «великая Россия», о чем мечтали идеологи русского империализма.

О том, как реагировали в Англии на ноту министра финансов от 26 декабря 1916 г., пока еще неофициально сообщал поверенный в делах в Лондоне Набоков ²²⁶. В отношении заказов он старался объяснить позицию англичан теми трудностями, которые Англия переживала. Эти трудности касались и платежей в США, и тоннажа, в связи с большими потерями коммерческого флота. Набоков рекомендовал своему правительству отказаться в ходе переговоров от подозрения в отсутствии у союзницы готовности идти навстречу пожеланиям русского правительства. По мнению Набокова, дело в объективных условиях, которые в последнее время складывались неблагоприятно для Англии, особенно в вопросе о тоннаже. Поэтому Набоков поддержал намеченную Бенкендорфом линию — отложить финансовые переговоры до приезда в Петербург английской делегации, которая сможет представить русскому правительству более полную картину.

Однако «изюминка» ответной телеграммы Набокова заключалась в ее «доверительной» концовке, довольно смелой и объективно отражавшей положение дела внутри России. «Я не считаю себя в праве скрыть от Вас, — писал Набоков, — что в здешних правительственных сферах царствует смущение, вызываемое известиями из Петрограда, Настроение это, само собой разумеется, не высказывается в официальных переговорах с нами, но закрывать глаза на него значило бы не учитывать вполне определенного фактора нынешнего политического положения».

Это указание на связь финансовых вопросов за границей с внутренним неустойчивым положением царского правительства, ростом революционного движения в стране, колебаниями правящих сфер, распутинщиной и т. д. очень важно. Англичане еще до приезда на конференцию союзников в Петрограде достаточно хорошо представляли себе положение в России. Ссылаясь на объективные трудности, они саботировали подписанные ими же соглашения, опасаясь, что средства и материалы, которые поступят в Россию, могут остаться неиспользованными согласно их наметкам. Вместе с тем настроения английских деятелей, о которых сообщал Набоков, указывают на ту неблагоприятную для России обстановку, в которой собиралась конференция союзников в Петрограде.

---

¹³⁶ L. Petit. Op. cit., pp. 218—219. (стр. 342.)

¹³⁷ Там же, стр. 220—221. (стр. 342.)

¹³⁸ ЦГИАЛ, ф. 560, оп. 38, д. 193, лл. 45—60. Доклад Барка Николаю II о финансовых переговорах в июле 1916 г. На документе нет даты, но резолюция царя сделана 6 августа 1916 г.; «Красный архив», т. 5, 1924, стр. 72—76. Помимо доклада Барка, в архиве сохранился интересный «рапорт» ген. Михельсона председателю Особого совещания по обороне от 9 августа 1916 г. о ходе русско-английских финансовых переговоров (ЦГИАЛ, ф. 1524, оп. 1, 1916 г., д. 66, лл. 96—102). (стр. 342-343.)

¹³⁹ L. Реtit. Op. cit., pp. 227—230. (стр. 343.)

¹⁴⁰ Покровский возглавлял русскую делегацию на экономической конференции союзников в Париже, которая должна была усилить солидарность между союзниками «и предложить своим правительствам меры, могущие на деле осуществить эту солидарность». (АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», д. 556, лл. 18—20. Решения конференции, состоявшейся 1/14—4/17 июля 1916 г.) На конференции были представлены Франция, Великобритания, Россия, Бельгия, Италия, Португалия, Сербия и Япония. Меры сотрудничества на послевоенное время носили рекомендательный характер и не имели практического и обязательного значения. (стр. 343.)

¹⁴¹ Там же, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 193, лл. 232—236. Доверительное письмо Извольского Сазонову от 16/3 июля 1916 г. На копии письма указано, что на оригинале письма имеется помета Николая II. Письмо значительно полнее, чем записка Барка, рисует напряженную обстановку, в которой протекал первый период русско-французских переговоров. Об этом же свидетельствовала и телеграмма ген. Михельсона от 29 июня (н. ст.) 1916 г., в которой указывалось, что предварительные переговоры с французским правительством «идут туго». Французы пытались поставить финансовые переговоры в связь «с вопросом дальнейшей посылки наших войск во Францию» (ЦГВИА, ф. 369, оп. 17, д. 3, л. 146; телеграмма была послана через военного агента во Франции). (стр. 343.)

¹⁴² АВПР, ф II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 193, л. 228. Телеграмма Покровского через посла от 10/23 июня 1916 г. (стр. 344.)

¹⁴³ Там же. (Курсив наш. — А. С.). (стр. 345.)

¹⁴⁴ ЦГИАЛ, ф. 560, оп. 38, д. 193, лл. 45—60. Доклад Барка Николаю II. (стр. 345.)

¹⁴⁵ Предыдущие обязательства России распространялись только «на время войны, а не по заключении мира, причем совершенно не имелось в виду заготовлять запасы товаров впрок» («Красный архив», т. 5, стр. 70). (стр. 345.)

¹⁴⁶ «Красный архив», т. 5, стр. 72. (стр. 345.)

¹⁴⁷ АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 222, л. 88. Копия записки Палеологу от 11 мая; л. 90. Телеграмма Сазонова Извольскому от 7/20 мая 1916 г. Расходы были исчислены действительно в очень малой сумме: для Италии требовалось около 13 млн. руб. и 3 млн. лир; для Испании — 4,1 млн. руб.; для Швейцарии — немного более 13 млн. франков, а всего — около 16 млн. франков и 17,6 млн. руб. (стр. 346.)

¹⁴⁸ «Красный архив», т. 5, стр. 73. (стр. 346.)

¹⁴⁹ Доклад Барка Николаю II о постановлении Комитета финансов от 5 сентября 1916 г. — «Красный архив», т. 5, стр. 73—81. (стр. 347.)

¹⁵⁰ «Красный архив», т. 5, стр. 74. Программа Барка и Беляева при ведении переговоров с канцлером казначейства в докладе Барка была сформулирована следующим образом: «а) в области военной: 1) опровержение данных о затруднительности своевременной перевозки предстоящих военных заказов и покупок, 2) обеспечение достаточных кредитов для производства необходимых планомерных заказов, 3) получение права немедленной передачи крупных заказов, а не распределение их по месяцам в соответствии с ассигнуемыми кредитами, 4) передача заказов с таким расчетом, чтобы поставка была обеспечена по срок 1 июля 1917 года, но не в действующей армии, а в месте производства заказа..., 5) поставка тяжелой артиллерии из английских запасов сверх ассигнуемых кредитов; б) в области финансовой: 1) побуждение английского казначейства уделить часть кредитов на поддержание курса рубля, 2) облегчение формальностей при платежах за покупки и заказы ниже 5000 ф. ст., 3) возобновление на новый срок, по окончании войны, срочных обязательств государственного казначейства, 4) указание на необходимость по окончании войны консолидации краткосрочных обязательств государственного казначейства, 5) установление надлежащего процента, платимого по этим обязательствам». (стр. 347.)

¹⁵¹ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 10, 1914 г., д. 308, лл. 227—230. Помимо официального журнала и нескольких проектов его, сохранилась интересная черновая запись журнала Совета министров от 27 июля 1916 г. с сообщением Барка о ходе переговоров с Англией о новом финансовом соглашении. Этот черновой документ показывает, что освещение хода переговоров и изложение позиций английской стороны, сделанное в «рапорте» ген. Михельсона, более точно и конкретно, чем в докладе, где обойдены резкие столкновения Барка с Мак-Кенна. (стр. 347.)

¹⁵² ЦГИАЛ, ф. 1524, on. 1, 1916 г., д. 66, лл. 96—102. Рапорт ген. Михельсона от 9 августа 1916 г. (Курсив наш. — А. С.). (стр. 348.)

¹⁵³ Там же. (стр. 348.)

¹⁵⁴ Там же. Барк имел в виду Булонское соглашение англичан с французами. (стр. 349.)

¹⁵⁵ Там же, ф. 560, оп. 38, д. 193, лл. 45—60. (стр. 349.)

¹⁵⁶ Там же, ф. 1524, on. 1, д. 66, лл. 96—102. Рапорт Михельсона от 9 августа 1916 г. (стр. 349.)

¹⁵⁷ Там же. (стр. 349.)

¹⁵⁸ Г. Фиск неправильно изображает позицию русского министра финансов в ходе этих переговоров. По его словам, Барк сдался перед настойчивыми требованиями английского министра финансов и согласился в обмен на кредит в сумме 750 млн. долларов на отправку золота в сумме 58 млн. долларов по обязательствам 1915 г. и 97 млн. долл. по текущим обязательствам (Г. Фиск. Указ. соч., стр. 162). (стр. 350.)

¹⁵⁹ В черновом наброске журнала Совета министров слова Барка о высылке золота записаны так: «Окончательно вопрос о высылке был отрегулирован так, что мы должны были выслать наравне с англичанами и французами. На этих основаниях и состоялось соглашение в Булони. Мы это соглашение исполнили, а французы золота не предоставили. Это побудило меня быть еще более осторожным в вопросе высылки золота. Но все-таки я понял, что если мы хотим сохранить кредит, мы должны выслать золото. В последней конфиденциальной беседе я взял на себя обещание выслать 20 млн. фунтов» (ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 10, 1914 г., д. 308, лл. 227—230). (стр. 351.)

¹⁶⁰ ЦГИАЛ, ф. 1524, оп. 1, 1916 г., д. 66, лл. 96—102. Рапорт Михельсона. (стр. 351.)

¹⁶¹ АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 222, лл. 104—105. Гектографированная копия телеграммы от 29/16 июня 1916 г. Телеграмма Бенкендорфа была признана столь важной, что 22 июня была доложена царю, который согласился с автором, написав: «Правильный взгляд». (стр. 351.)

¹⁶² «Красный архив», т. 5, стр. 78, 79. (стр. 352.)

¹⁶³ Там же. (стр. 352.)

¹⁶⁴ Все остальные пункты соглашения, кроме пункта, касающегося золота, были согласованы. (стр. 352.)

¹⁶⁵ АВПР, ф. II департамент, 1—6, «Война», 1914—1917 гг., д. 192, л. 336. Телеграмма ген. Гермониуса из Лондона от 6 августа 1916 г. (стр. 352.)

¹⁶⁶ Там же, д. 193, л. 253. Письмо Барка Штюрмеру от 20 августа 1916 г. (стр. 353.)

¹⁶⁷ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 10, 1914 г., д. 308, лл. 381—387. Печатная копия особого журнала соединенного присутствия Совета министров и Комитета финансов. В том же деле содержится проект журнала, текст которого значительно расходится с окончательным текстом. Объяснялось это большой правкой министрами своих речей (лл. 245—255), так как некоторые из них испугались тех резких выражений, которые были ими произнесены в ходе обсуждения. Там же имеется докладная записка А. Путилова (лл. 379—380) по поводу исправлений этого журнала и краткая черновая запись хода обмена мнений (лл. 227—230), представляющая особый интерес. (стр. 353.)

¹⁶⁸ АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 192, лл. 376—380. Проект финансового соглашения с Англией. Проект попал в этот фонд потому, что председатель Совета министров Штюрмер был и министром иностранных дел. Документ имеется и в других архивных фондах. (стр. 353.)

¹⁶⁹ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 10, 1914 г., д. 308, л. 381—387. (стр. 354.)

¹⁷⁰ Черновая запись обмена мнений соединенного присутствия. (стр. 355.)

¹⁷¹ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 10, 1914 г., д. 308, л. 381—387. Журнал соединенного присутствия. (стр. 356.)

¹⁷² Франция не выслала в Америку «ни одного соверена», а после реализации в США англо-французского займа объявила Булонское соглашение утратившим силу. Узнав об этом, Барк предупредил Бенкендорфа, что и Россия не считает себя больше связанной этим соглашением и отказывается от высылки 20 млн. фунтов по соглашению 30 сентября 1915 г., «пока Франция, с своей стороны, не выполнит принятых на себя обязательств». (стр. 356.)

¹⁷³ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 10, 1914 г., д. 308, лл. 381—387. Проект журнала соединенного присутствия. Мы уже говорили о том, что Совет министров обратил большое внимание на окончательную редакцию журнала, где были решительно исправлены и смягчены все антианглийские высказывания. (стр. 357.)

¹⁷⁴ Там же. (стр. 357.)

¹⁷⁵ ЦГИАЛ, ф. 1524, оп. 1, 1916 г., д. 66, лл. 96—102. Рапорт ген. Михельсона военному министру. (Курсив наш. — А.С.). (стр. 357.)

¹⁷⁶ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 10, 1914 г., д. 308, лл. 381—387. Особый журнал соединенного присутствия. Второй пункт решения обязывал министров пересмотреть заграничные военные заказы и отменить те из них, которые утратили свое значение. (стр. 358.)

¹⁷⁷ Сб. «Монархия перед крушением. 1914—1917 гг.», под ред. В. П. Семенникова. М.— Л., 1927, стр. 129— 130. Доклад председателя Совета министров Штюрмера от 30 июля 1916 г. Николаю II. Доклад дает очень краткое суммарное изложение решемий соединенного присутствия в позиции Барка. (стр. 358.)

¹⁷⁸ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 10, 1914 г., д. 308, лл. 381—387. «Особый журнал соединенного присутствия» от 27 июля 1916 г. Характерно, что утверждение журнала соединенного присутствия затянулось до окончательного выяснения результатов переговоров с Англией (журнал был утвержден Николаем II только 23 сентября 1916 г.). (стр. 359.)

¹⁷⁹ АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 192, л. 319—319 об. Машинописная копия телеграммы от 28 июля 1916 г. (стр. 359.)

¹⁸⁰ В телеграмме указывалось на согласие русского правительства дослать остаток в 20 млн. ф. ст. по соглашению 1915 г., так что общая сумма золота,подлежавшего высылке Россией, поднималась до 40 млн. фунтов, т. е. до той суммы, которая падала также на долю Англии и Франции. (стр. 359.)

¹⁸¹ АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 192, л. 274, Телеграмма Бенкендорфа, № 541. (стр. 359.)

¹⁸² АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 193, лл. 254—256. Копия телеграммы Бенкендорфа от 31/18 августа 1916 г. (стр. 360.)

¹⁸³ Там же. (стр. 360.)

¹⁸⁴ Там же, л. 262. Копия телеграммы Бенкендорфа от 1 сентября (19 августа) 1916 г. (стр. 360.)

¹⁸⁵ Там же, л. 274. Телеграмма № 541 (получена в Петрограде 22/9 сентября 1916 г.). (стр. 361.)

¹⁸⁶ АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 193, л. 298. Ссылаясь на сообщение агента Министерства торговли и промышленности в Лондоне Ермолаева, Бенкендорф еще 31 августа (13 сентября) 1916 г. сообщил о согласии Франции вывезти не 40, а 50 млн. ф. ст. золота. (стр. 362.)

¹⁸⁷ Там же, л. 313. Машинописная копия. (стр. 362.)

¹⁸⁸ Там же, д. 192, лл. 339—340; ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 10, 1914 г., д. 308, лл. 390—391. (стр. 363.)

¹⁸⁹ 5 сентября 1916 г. состоялось заседание Комитета финансов, на котором высказывались пожелания о понижении уровня золотых запасов Английского банка до 80 млн. ф. ст., но все же было принято окончательное решение «пойти на уступки» англичанам. (стр. 363.)

¹⁹⁰ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 10, 1914 г., д. 368, лл. 416—417. Копия особого журнала заседания Совета министров от 6 сентября 1916 г. (стр. 363.)

¹⁹¹ АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 193, лл. 301—302. Судя по ответной памятной записке посла Великобритании, памятная записка от 20/7 сентября 1916 г. была вручена английскому послу во время приема его председателем Совета министров и министром финансов 21/8 сентября 1916 г. (стр. 364.)

¹⁹² ЦГВИА, ф. 369, оп. 17, д. 3, лл. 217—218. Копия письма Шуваева Алексееву от 7 сентября 1916 г. По-видимому, обращение Шуваева в Ставку последовало после того, как представитель английской военной миссии ген. Уотерс написал письмо Алексееву, в котором сообщал, что Англия снизила количество золота, которое должна отправить Россия, с 60 до 40 млн. ф. ст. и что ввиду этого, а также в общих интересах союзников английский министр финансов повысил резерв золота в Английском банке до 85 млн. ф. ст. (АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 193, л. 295). (стр. 364-365.)

¹⁹³ ЦГВИА, ф. 369, оп. 17, д. 3, лл. 217—218. (Курсив наш — А. С.) (стр. 365.)

¹⁹⁴ Там же, л. 216. Копия телеграммы военного министра от 9 сентября 1916 г. (Курсив наш. — А. С.). (стр. 365.)

¹⁹⁵ АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 193, лл. 392—393. Памятная записка британского посольства от 20 сентября (3 октября) 1916 г. (Курсив наш. — А. С.) (стр. 366.)

¹⁹⁶ Там же, л. 326. Копия телеграммы Штюрмера от 21 сентября (4 октября) 1916 г. (стр. 367.)

¹⁹⁷ Там же, лл. 323—325. Копия телеграммы Бенкендорфа от 18 сентября (1 октября) 1916 г. (Курсив наш. — А. С.). Бенкендорфу было известно о телеграмме Шуваева Гермониусу, по-видимому, она стала известна и англичанам. Телеграмма произвела на Бенкендорфа «тягостное и самое тревожное впечатление». (стр. 367.)

¹⁹⁸ Там же. (Курсив наш. — А. С.) (стр. 367.)

¹⁹⁹ АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 193, л. 338. Письмо Барка Штюрмеру от 21 сентября 1916 г. (стр. 368.)

²⁰⁰ Там же, д. 192, л. 391. (стр. 368.)

²⁰¹ Там же, д. 193, лл. 331—332; ЦГВИА, ф. 369, оп. 17, д. 3, л. 248. Копия секретной телеграммы Бенкендорфа от 1 ноября (19 октября) 1916 г. (стр. 368.)

²⁰² АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 192, л. 394. Барк уже решил вопрос об отправке золота в положительном смысле, ибо 28 октября (ст. ст.) он сообщил Штюрмеру фамилии трех чиновников Государственного банка, командированных в Канаду для сдачи золотых слитков монетному двору в Оттаве. 5 ноября фамилии чиновников были сообщены русскому посольству в Вашингтоне, на предмет оказания им содействия во время их пребывания проездом в США. (стр. 369.)

²⁰³ Там же, д. 193, л, 345. Копия письма Барка лорду Кенлифу от 9 ноября 1916 г. (стр. 369.)

²⁰⁴ Там же, лл. 343—344. (стр. 369.)

²⁰⁵ Особенная канцелярия по кредитной части 7 декабря 1916 г. просила канцелярию Министерства иностранных дел известить японское правительство, что золото сдадут чиновники Государственного банка (там же, л. 372. Письмо Замена от 7 декабря 1916 г.). В телеграмме Нольде от 7 декабря 1916 г. названы точно дата сдачи золота и названия японских крейсеров, а также фамилии русских чиновников, которые приедут во Владивосток (там же, л. 375). (стр. 369.)

²⁰⁶ ЦГВИА, ф. 369, оп. 17, д. 3, лл. 260—262. Письмо Барка Шуваеву от 9 ноября 1916 г. (стр. 370.)

²⁰⁷ АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 193, лл. 338—342. К письму были приложены копии письма к управляющему Английским банком лорду Кенлифу и копия ноты английскому послу. (стр. 370.)

²⁰⁸ ЦГИАЛ, ф. 563, оп. 2, 1916 г., д. 541, лл. 3—6. Журнал Комитета финансов от 29 сентября 1916 г., утвержденный царем почти месяц спустя — 21 октября 1916 г. (стр. 371.)

²⁰⁹ АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 193, лл. 349—350. (стр. 372.)

²¹⁰ Там же, лл. 364—365. (стр. 372.)

²¹¹ Там же, лл. 370—371. Телеграмма Бенкендорфа от 19/6 декабря 1916 г. (стр. 372.)

²¹² Там же, д. 192, лл. 425—426. Письмо Барка министру иностранных дел Н. Н. Покровскому от 26 декабря 1916 г. О требовании англичанами золота представитель Министерства торговли и промышленности Ермолаев телеграфировал еще 18 декабря (ст. ст.) 1916 г. (ЦГИАЛ, ф. 1524, оп. 1, д. 68, л. 128). (стр. 373.)

²¹³ АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 192, лл. 425—426. Письмо Барка министру иностранных дел. (стр. 373.)

²¹⁴ ЦГИАЛ, ф. 1524, оп. 1, д. 68, л. 128. (стр. 373.)

²¹⁵ ЦГИАЛ, ф. 152.4, оп. 1, д. 66, л. 184. (стр. 374.)

²¹⁶ Заем был заключен вместо года лишь на 6 месяцев. (стр. 374.)

²¹⁷ ЦГИАЛ, ф. 1524, оп. 1, д. 66, лл. 182—183. Письмо Шуваева Барку от 25 ноября 1916 г. (стр. 374.)

²¹⁸ АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 192, лл. 425—426. Письмо Барка Н. Н. Покровскому. (стр. 374.)

²¹⁹ О передаче ноты говорится в конце письма Барка Н. Н. Покровскому. Самый текст ноты (русский перевод) см. ЦГИАЛ, ф. 1524, оп. 1, д. 68, л. 124. Нота датирована 26 декабря 1916 г. (стр. 374.)

²²⁰ Там же. (стр. 374.)

²²¹ ЦГИАЛ, ф. 1524, оп. 1, д. 66, лл. 213—214. Нота Барка английскому послу была передана по телеграфу в Лондон министром иностранных дел Покровским 28 декабря (ст. ст). 1916; АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 г., д. 193, лл. 382—384. (стр. 375.)

²²² 18/5 января 1917 г. Набоков, поверенный в делах в Лондоне после смерти Бенкендорфа, сообщал, что высылка золота является непременным условием «достижения всех нужным нам результатов» (АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1917 гг., д. 192, л. 438). Барк и Покровский очень интересовались количеством золота, доставленного из Франции в Америку, и размерами полученных кредитов. Ответ был малоутешителен для русского правительства: оказалось, что Франция поставила за время войны золота английскому казначейству на 2706 млн. франков (там же, л. 452. Телеграмма поверенного в делах в Париже Севастопуло от 31/18 января 1917 г.). (стр. 375.)

²²³ ЦГИАЛ, ф. 1524, оп. 1, д. 68, лл. 42—46. Председательствовал Шуваев. Кроме него от Военного министерства присутствовали сенатор Гарин и ген. Михельсон; от Министерства финансов кроме Барка — товарищ министра Кузьминский и управляющий Особенной канцелярией по кредитной части фон Замен. Присутствовало также семь членов Государственного совета, председатель Государственной думы Родзянко и пять членов Думы. (стр. 376.)

²²⁴ Подсчет Барка носил суммарный и приблизительный характер. По его подсчету, займы до сентября 1915 г. составили: в Англии 120 млн. ф. ст. и во Франции — 625 млн. франков; по сентябрьскому соглашению 1915 г. — 300 млн. ф. ст. в Англии и 1500 млн. франков во Франции; по октябрьским соглашениям от Англии было получено 150 млн. ф. ст. и от Франции — по 125 млн. франков в месяц. Из предыдущего изложения видно, что фактически весь второй английский кредит не был израсходован. (стр. 376.)

²²⁵ ЦГИАЛ, ф. 1524, оп. 1, д. 68, лл. 44—45. (Курсив наш. — А. С.). (стр. 377.)

²²⁶ ЦГИАЛ, ф. 560, оп. 26, д. 1405, л. 138. Копия телеграммы Набокова от 12 января 1917 г. (30 декабря 1916 г.), № 833. (стр. 377.)

^* В тексте книги этот кусок напечатан следующим образом:

стве 20 млн. ф. ст. вместо 40 млн. фунтов, если расходы по тя-
упадут ниже 70 млн. ф. ст. Однако Мак-Кенна не согласился
желой артиллерии не будут отнесены за счет кредита
в 150 млн. ф. ст. и если запасы золота в Английском банке
с этим и предложил разделить высылку золота на две части:

(прим. составителя) (стр. 358.)