А. Л. Сидоров. Финансовое положение России в годы первой мировой войны, 1960 г., стр. 514-522

Глава V
ПЕТРОГРАДСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ СОЮЗНИКОВ И ФИНАНСИРОВАНИЕ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА

7. ОБЩАЯ ЗАДОЛЖЕННОСТЬ ЦАРСКОГО И ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВ

В заключение перейдем к вопросу об общей сумме военной задолженности царского и Временного правительств, в частности внешней задолженности России к моменту Великой Октябрьской социалистической революции. Последний вопрос имел особое значение, так как после национализации банков и отмены долгов Советским правительством капиталистический мир не отказался от надежды получить с Советского правительства не только довоенные, но и долги военного времени.

В работах наших экономистов неоднократно рассматривались вопросы военной и внешней задолженности России, но главным образом попутно, в связи с исследованием вопросов финансовой политики в период Октябрьской революции ²⁹⁹ или в связи с изучением проблемы советских финансов в первой фазе развития социалистического государства ³⁰⁰. М. С. Атлас ³⁰¹ рассматривает кредитную систему России накануне Октябрьской революции в связи с проблемой национализации банков в СССР. А. П. Погребинский заканчивает свою работу по истории финансов дореволюционной России ³⁰² специальной главой, в которой дана характеристика финансовой системы России накануне Октябрьской революции. Мы далеко не исчерпали перечень работ, в которых в той или иной мере освещается проблема финансов, денежного обращения и военных долгов. Однако, как правило, в названных выше работах не использованы архивные материалы о кредитах царскому и Временному правительствам; в лучшем случае (В. П. Дьяченко) они ограничиваются сопоставлением статистического материала о бюджете России за годы первой мировой войны. Вследствие этого ряд ответственных итоговых данных в литературе не проанализирован и не обоснован источниками. Одни авторы берут данные о внешней задолженности или росте государственного долга России у иностранных авторов, другие — у бывших чиновников Временного правительства (Дементьева) и вносят их в научные работы как бесспорные; между тем сами же лица, впервые назвавшие данные цифры, в свое время указывали на условность и необходимость проверки этих цифр. Вот почему историку подчас трудно опираться на труды экономистов, без критического сопоставления фактического материала.

Недавно И. Ф. Гиндин проделал опыт критического сопоставления имеющегося в литературе материала о задолженности дореволюционной России ³⁰³. Этот опыт полезен и ценен, но автор почти не анализирует разноречивый фактический материал, который имеется в названных выше работах, о задолженности России к концу войны и о размере внешнего долга.

Весьма существенное значение имеют некоторые работы, носившие полуофициальный характер. К числу таких трудов следует прежде всего отнести сборник «Социальная революция и финансы», выпущенный Народным комиссариатом финансов еще в 1921 г. к III конгрессу Коммунистического Интернационала. Он особенно ценен своими конкретными данными о задолженности России перед революцией и величине иностранного долга. Далее, необходимо отметить труд Н. Н. Любимова «Баланс взаимных требований Союза ССР и держав Согласия» (М., 1924). Эта ценная работа примыкает к труду, изданному еще в 1922 г. в Женеве, по-видимому, в связи с конференцией в Генуе и соглашением в Рапалло («Les reclamations de la Russie aux Etats responsables de 1’ intervention et du blocus»). В этих двух работах приведены наиболее детальные расчеты задолженности России как до войны, так и военного времени.

Экономисты в своих трудах (Дьяченко, Погребинский, Атлас, Ривкин) более или менее согласно называют общую цифру государственного долга России к концу 1917 г. — 60 млрд. руб., из которых 44 млрд. руб. внутреннего долга и 16 млрд. внешнего, причем 8,5 млрд. руб. внешнего долга относятся ко времени войны. Однако в большинстве работ отсутствует анализ источников образования этой цифры. У читателя невольно получается впечатление, что государственный долг вырос за время войны 1914—1917 гг. на сумму не менее чем на 50 млрд. руб. Строгий статистико-экономический анализ составных элементов долга обычно отсутствует. По подсчетам В. П. Дьяченко, дефицит бюджета за 1914—1917 гг. составил 46 786 млн. руб., а данные о кредитных операциях для покрытия этого дефицита ограничиваются суммой около 40,4 млрд. руб. Получается разрыв почти в 6,5 млрд. руб. По-видимому, только сумму в 40,4 млрд. руб. следует принимать за увеличение долга.

А. П. Погребинский считает, что за время мировой войны государственный долг увеличился на 41,6 млрд. руб. ³⁰⁴, в том числе на 8,5 млрд. руб. внешнего долга. Но если все виды государственного военного долга составляют 41,6 млрд. руб., а довоенный государственный долг равняется 8,825 млрд., то почему от сложения этих двух сумм получается общая сумма государственного долга не в 50,425 млрд. руб., а в 60 млрд. руб., которую тот же автор называет через несколько страниц? ³⁰⁵. Получается так потому, что цифра в 60 млрд. руб., предположительно названная чиновником Временного правительства Дементьевым на заседании Экономического совета в августе 1917 г., была принята за верный ориентир. Но тот же Дементьев указывал, что цифра в 60 млрд. руб. называется им предположительно, «условно» ³⁰⁶. Между тем эта условная «круглая» цифра, названная Дементьевым, вошла, как уже отмечено, в книги и других наших экономистов (М. С. Атлас, Б. Ривкин), а от них перешла к историкам ³⁰⁷ как бесспорная и окончательная цифра.

М. С. Атлас, специалист по финансам и истории банков, называя сумму внутреннего долга в 44 млрд. руб., а внешнего — в 16 млрд. руб., не называет источников этих цифр и не показывает структуры внутреннего и внешнего долга России. Этот недостаток устранен в труде Б. Ривкина ³⁰⁸, который, ссылаясь на того же Дементьева, повторяет цифру в 60 млрд. руб., из которой 44 млрд. относит к внутренним долгам и 16 млрд. — к внешним. По нашему мнению, названная Дементьевым общая сумма государственного долга не имеет достаточных научных оснований и преувеличена по крайней мере на 10 млрд. руб

Какие основания для подобных заключений? Во-первых, Особенная канцелярия по кредитной части в январе 1918 г. исчисляла общую сумму государственной задолженности в 55 млрд. руб. (точнее 54 996 млн. руб.) ³⁰⁹, при условии, чтобы вся масса краткосрочных обязательств казны рассматривалась как долг. Во-вторых, в обязательствах казны за границей значатся 200 млн. фунтов (1891,5 млн. руб.) в обеспечение мифического счета, открытого Англией для поддержания курса рубля внутри страны. Эта сумма безусловно подлежит исключению. Следовательно, сумма долга уже снижается до 53,1 млрд. руб. Эти бесспорные данные уменьшают сумму долга на 7 млрд. руб. сравнительно с неточными расчетами Дементьева.

Но и этим дело не ограничивается. С момента Октябрьского переворота до составления «Справки» Особенной канцелярии по кредитной части прошло почти 3 месяца, за которые Советское правительство, хоть и проявлявшее большую экономию, все же израсходовало значительные средства. Достаточно напомнить, что количество кредитных билетов в обращении с октября 1917 г. по декабрь того же года увеличилось на 5,25 млрд. руб. И. Ф. Гиндин считает, что Советское правительство выпустило после Октябрьской революции краткосрочных обязательств на сумму «около 3,3 млрд. руб.» ³¹⁰. Следовательно, некая средняя сумма между 3,3 млрд. и 5,25 млрд. руб. должна быть дополнительно сброшена с суммы долга, после чего итоговая сумма государственного долга снизится до 49—50 млрд. руб., а за вычетом довоенных долгов получим, что за время войны государственный долг России увеличился примерно на 40 млрд. руб.

По расчетам И. Ф. Гиндина, весь государственный долг капиталистической России составлял к моменту Октябрьской революции всего 36,2 млрд. руб., а военный долг, включая внешний, равнялся только 27,4 млрд. руб. ³¹¹

Но в основе таких расчетов лежит утверждение автора, что краткосрочные обязательства казначейства в сумме 15 507 млн. руб., служившие обеспечением Государственному банку выпуска кредитных билетов, являлись «фикцией, а не действительным государственным долгом» ³¹². При таком предположении трудно считать за долг и массу обязательств, находившихся в обращении у капиталистов, в банках, так как эти обязательства с 1917 г. стали выполнять функции денег, а при Советской власти они окончательно приняли денежную форму и были приравнены к бумажным деньгам.

Если бы выпуск обязательств казначейства не имел отношения к государственному долгу, тогда и выпуск бумажных денег лишался бы всякого контроля и регулирующих начал. Между тем Комитет финансов принял во время войны специальное решение, по которому учет краткосрочных обязательств являлся единственно законным основанием выпуска бумажных денег. Зачеркивая краткосрочные обязательства в качестве одной из форм государственного долга, мы должны будем закрыть глаза на инфляционную политику принудительного ограбления трудящихся, при помощи которой финансировалась война. Конечно, расчеты государства с Государственным банком могли быть просты, но ведь суть дела заключалась в том, чтобы поднять покупательную способность рубля, урегулировать отношения государства с владельцами бумажных денег, которые выступали в качестве кредиторов государства. Поэтому мы не можем согласиться с исходной точкой зрения И. Ф. Гиндина, зачеркивающего значительную часть государственного долга и не считающего выпуск бумажных денег за долг. Между тем В. И. Ленин указывал, что усиленный выпуск Временным правительством бумажных денег приближает финансовый крах и что бумажные деньги являются особым видом принудительного займа. «Все признают, — писал В. И. Ленин, — что выпуск бумажных денег является худшим видом принудительного займа, что он ухудшает положение всего сильнее именно рабочих, беднейшей части населения, что он является главным злом финансовой неурядицы» ³¹³.

Еще большего внимания и более строгого критического отношения требует определение заграничной задолженности России. Мы уже говорили, что большинство экономистов — Б. Ривкин, М. С. Атлас, А. П. Погребинский — определяют внешнюю государственную задолженность России ко времени социалистической революции в 16 млрд. руб., а сумма военного долга в работе Погребинского определяется в 8,5 млрд. руб., в то время как в работах американских экономистов (Фиск, Пасвольский и Моультон) сумма внешнего военного долга оценивается в 3969 млн. долл. (Фиск) и 7681 млн. руб., следовательно меньше, чем в труде советского экономиста.

Сумма в 16 млрд. руб. на 4 млрд. более той, которая приводится в официальном труде Народного комиссариата финансов ³¹⁴. Об этом интересном труде, где сумма внешнего долга определяется в 12 млрд, руб., Б. Ривкин даже не упоминает. Между тем, в этой же работе сумма военной задолженности определяется цифрой около 8 млрд. руб., а довоенный долг — цифрой около 4 млрд. руб.

Б. Ривкин приводит следующие данные о внешнем долге России по странам (млрд. руб.) ³¹⁵:

Эти цифры подкупают читателя своей конкретностью и, казалось бы, заслуживают доверия. Однако этим цифрам можно противопоставить другие из сборника Наркомфина (млрд. руб.):

Приведенные цифры показывают весьма существенное расхождение, особенно относительно Англии и Франции. Сумма внешней задолженности России этим двум странам, по данным Ривкина, почти на 3 млрд. руб. более, чем по данным Наркомфина (13 и 10,05 млрд. руб.). Естественно возникает вопрос — в чем кроется причина этого несоответствия?

В подсчетах Наркомфина, очевидно, имеется в виду строго ограниченная задолженность государства, в которую не входят все частные капиталовложения в народное хозяйство. В расчеты же Б. Ривкина включены не только государственная задолженность, а и все иностранные капиталовложения в народное хозяйство; он сделал их, по-видимому, на основе документов, представленных Советской делегацией на Генуэзской конференции («Претензии России государствам, ответственным за интервенцию и блокаду»). В этом документе общая довоенная задолженность России была определена в 8630 млн. руб. (без процентов и без германского капитала), из них около 50% — 4200 млн. руб. составлял государственный долг. Сумма военных кредитов исчислена в 7223,5 млн. руб. (без процентов). Обе эти суммы вместе и составляют около 16 млрд. руб. долга, в которую, однако, не входит государственный долг Германии и немецкие капиталовложения в России в сумме около 1580 млн. руб. С учетом этих цифр сумма долга возрастает до 17,4 млрд. руб.

Однако этот расчет общей задолженности России, а не государственной только, завышение оценивавший капиталовложения иностранных империалистов, нельзя понять, не учтя контрпретензии Советского государства к своим бывшим кредиторам в сумме 39 млрд. руб. Советское правительство считало, что военные претензии союзников целиком покрывались отказом России от участия в Версальском договоре и тем возмещением, который был закреплен за Россией этим договором. Наконец, возмещение частных претензий советское правительство признавало при условии предоставления Советскому государству новых солидных кредитов. Именно этим и объясняется, что долг России был исчислен с известным завышением, исключающим всякую возможность упреков со стороны кредиторов.

Советское правительство подсчитало всю сумму возможных претензий: были приняты во внимание займы муниципальных учреждений, железнодорожный гарантированный долг и займы земельных банков. В то же время оно не выдвигало требований отнести хотя бы часть этого долга к государствам, которые вновь образовались на территории бывшей Российской империи, хотя к ним перешли значительные ценности из русских заграничных капиталовложений.

Характерно, что в эмигрантской литературе ³¹⁶ внешний долг России определялся в сумме около 13 млрд. руб. (12 920 млн. руб.), включая гарантированные займы и займы городов.

Рассмотрим теперь вопрос об итоговой сумме внешнего долга России за годы первой мировой войны. В целом ряде работ наших экономистов и историков сумма военного заграничного долга или совсем не называется, или же приводятся случайные данные, взятые из выступлений отдельных представителей старой власти. Часто пользуются данными американских экономистов, которые значительно расходятся с цифрами Дементьева.

В литературе накопилось много различных расчетов военной задолженности, сравнение которых небесполезно. Фиск, как известно, приводит следующие данные о росте иностранной задолженности России за время войны — с августа 1914 г. по октябрь 1917 г. (млн. долл.) ³¹⁷:

В переводе на рубли это составляет около 7,7 млрд. руб. Так как 47 млн. долл. Англия предоставила после Октябрьской революции, то, очевидно, на эту сумму долг должен уменьшиться и составит сумму около 7,6 млрд. руб. (3922 млн. долл.). По расчетам Ю. А. Павловского, военный долг России равнялся 7 428 004 570 руб. ³¹⁸, причем бо́льшая часть этого долга — 568,2 млн. ф. ст., или 5 375 127 тыс. руб., приходилась на долю Англии. Павловский приводит расчет этого долга. По его данным, Англия с 1914 г. и до сентябрьского соглашения 1915 г. предоставила России кредитов в размере 102 млн. ф. ст., а по двум соглашениям 1915 г. и 1916 г. — 450 млн. фунтов. Кроме того, Англия предоставила кредит Временному правительству в размере 9,7 млн. фунтов. Помимо названных государственных долгов, синдикат русских банков под поручительство Государственного банка получил кредит у частных английских банков в размере 6,5 млн. фунтов. Таким образом, общая сумма английского кредита России составляет 568,2 млн. ф. ст. Сравнивая эту сумму с другими расчетами, мы должны отметить, что она совпадает с цифрами Рафаловича и на 6,5 млн. фунтов меньше данных, опубликованных в советской прессе ³¹⁹. Эти расхождения объясняются тем, что там не был принят во внимание трассировочный кредит в 6,5 млн. фунтов, который необходимо учитывать.

Бывший помощник русского финансового атташе во Франции П. Н. Апостол в своей работе о кредитных операциях во время войны называет сумму военного долга Англии в 579,3 млн. ф. ст., так как включил в нее 9,7 млн. фунтов, выданных английским правительством после Октябрьской революции представителям старой власти и использованных ими в контрреволюционных целях.

В английском кредите вызывает известное сомнение лишь цифра в 102 млн. ф. ст., отпущенная до сентябрьского соглашения 1915 г. Пожалуй, это наиболее запутанный вопрос в истории русско-английских финансовых отношений. Официально Англия открыла кредит в октябре 1914 г. в 12 млн. ф. ст., потом предоставила аванс в начале 1915 г. в 25 млн., затем увеличила его, но проследить весь путь образования и расходования этого кредита по русским документам Министерства финансов невозможно. Кроме того, в эту сумму входили и платежи английского правительства по заказам для России, сделанным через Моргана.

Сумма французских военных кредитов России колеблется от 3570 млн. франков (по данным П. Н. Апостола) до 3950 млн. у Павловского и 4 125 млн. у советского автора (Чубаков) ³²⁰. Однако последний делает оговорку о том, что из этой суммы значительная часть кредита осталась неизрасходованной (около 500 млн. франков). Таким образом, реальное расхождение отдельных данных ограничивается суммой около 300 млн. франков.

Не подлежит сомнению, что часть французского кредита перед Октябрьской революцией действительно осталась неиспользованной, а часть заказов не была доставлена. Ссылаясь на официальные данные, Апостол также утверждает, что на 1 сентября 1917 г. неиспользованный остаток кредита составил 650 млн. франков, а в ноябре он, по-видимому, снизился до 400 млн. франков. Все же подсчеты израсходованного при Временном правительстве кредита включают некоторую сумму, выданную представителю Временного правительства уже после Октябрьской революции, в ноябре 1917 г.

В оценке американских кредитов все источники называют более или менее совпадающие цифры: 279—282 млн. долларов. В эту сумму включены не только кредиты, открытые американским правительством, но и частными банками. Однако при переводе названной суммы в рубли у Павловского произошла крупная арифметическая ошибка: 282 млн. долл. он приравнял 311 млн. руб.

В исчислении японского кредита в советской печати называлась сумма, сильно завышенная против других данных, — 365 млн. иен против 255 млн. иен у Рафаловича и у Павловского. Хотя советским автором и делалась оговорка, что около 35 млн. иен остались неиспользованными, все же и оставшаяся сумма в 330 млн. йен на 75 млн. превышает расчеты большинства других авторов. Для объяснения этого факта можно высказать только предположение, что советский автор Чубаков продублировал кредит для покрытия японского долга, отпущенный Англией в сумме около 11 млн. ф. ст.

Подведем общие итоги военной задолженности, приводимые в литературе (см. табл. 14).

Все итоговые данные о заграничной задолженности России во время первой мировой войны, включающие английские и французские кредиты для покрытия долгов русских банков и промышленных фирм, кредиты частных американских банков русскому правительству и выдачу сумм агентам старой власти уже после Октябрьской революции (свыше 100 млн. руб.), составляют сумму значительно меньше 8 млрд. руб.

Подсчеты, сделанные по каждой отдельной стране, более достоверны, чем мифическая цифра в 8,5 млрд. руб., приведенная Дементьевым. Эта цифра совершенно необоснованна, ненаучна, и воспроизведение ее в наших экономических трудах было следствием некритического отношения к источникам.

Характерно, что ни финансовые деятели старого правительства (Рафалович, Апостол), ни представители русских деловых кругов (Павловский), ни американские экономисты не определили сумму русского военного долга в 8,5 млрд. руб. Тем ³²¹

---

²⁹⁹ Б. Ривкин. Финансовая политика в период Великой Октябрьской социалистической революции, 1939. Второе издание выпущено Госфиниздатом в 1957 г. (стр. 514.)

³⁰⁰ В. П. Дьяченко. Советские финансы в первой фазе развития социалистического государства. М., Госфиниздат, 1947. (стр. 514.)

³⁰¹ М. С. Атлас. Национализация банков в СССР. М., Госфиниздат, 1948. (стр. 514.)

³⁰² А. П. Погребинский. Очерки истории финансов дореволюционной России. М., Госфиниздат, 1954. (стр. 514.)

³⁰³ И. Ф. Гиндин. О величине и характере русского государственного долга в конце 1917 г. «История СССР», 1957, № 5, стр. 106—172. (стр. 515.)

³⁰⁴ А. П. Погребинский. Указ. соч., стр. 236. (стр. 515.)

³⁰⁵ А. П. Погребинский. Указ. соч., стр. 263. (стр. 516.)

³⁰⁶ «Красный архив», т. 25, 1927, стр. 29. (стр. 516.)

³⁰⁷ Г. Н. Голиков. Очерк истории Великой Октябрьской социалистической революции. М., Госполитиздат, 1959, стр, 215. (стр. 516.)

³⁰⁸ Б. Ривкин. Указ. соч., 1957, стр. 105. (стр. 516.)

³⁰⁹ Сб. «Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской социалистической революции», ч. 2, док. № 561, стр. 433. Справка о государственном долге России на 21 января 1918 г. (стр. 516.)

³¹⁰ «История СССР», 1957, № 5, стр. 169. (стр. 517.)

³¹¹ Там же. (стр. 517.)

³¹² По-видимому, на этой же точке зрения стоят авторы сборника «Социальная революция и финансы». Они определяют общую задолженность России в 28 млрд. руб., из которых 16 млрд. составляют внутренний долг России, а 12 млрд. руб. — внешний. (стр. 517.)

³¹³ В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 328. (стр. 518.)

³¹⁴ Сб. «Социальная революция и финансы», стр. 67. (стр. 518.)

³¹⁵ Б. Ривкин. Указ. соч., 1957, стр. 105. (стр. 518.)

³¹⁶ А. Н. Зак. Разверстка государственных долгов. Берлин, 1923, стр. 79. Зак повторяет расчеты некоего Ю. А. Павловского. (стр. 520.)

³¹⁷ Г. Фиск. Финансовое положение Европы и Америки после войны, стр. 155. (стр. 520.)

³¹⁸ Ю. А. Павловский. Русский государственный долг. «The Russian Economist», 1920, № 1, p. 176—188. (стр. 520.)

³¹⁹ И. Чубаков. Внутренние и заграничные кредитные операции России. «Вестник финансов», 1926, № 5—6, стр. 137. (стр. 521.)

³²⁰ В подсчеты входили кредиты по соглашениям 1915 и 1916 гг. и кредит государственному банку в 50 млн. франков для уплаты долга частными фирмами и банками России французским банкам. (стр. 521.)