21 мая 1872 г. Локарно.
Я имею право называть Вас так, во первых, как один из старейших, братьев-учредителей Альянса, а затем как ближайший друг, истинный брат того, кого мы называем Кристофом **), который по нашему поручению прибыл в конце октября 1868 г. из Женевы в Испанию и был фактически первым основателем Интернационала и Альянса, сперва в Мадриде, затем в Барселоне.
Если Вы услышите обо мне дурное — а я знаю, что самовластная, правящая, скажу просто, реакционная клика (Koteria) Маркса, который пользуется своим официальным положением в лондонском Генеральном Совете и средствами, полученными им не для интриг против своих противников и не для захвата диктатуры, к которой он стремится, побуждаемый своим честолюбием, — я знаю эта клика самым возмутительным образом клевещет на меня и на моих друзей, — словом, на всех, которые не хотят признать ни его системы, ни этой диктатуры; что он распространяет о нас самую отвратительную и смешную ложь не только в Испании, но и в других странах; я знаю, что зять Маркса и чрезвычайный комиссар в Испании, господин Лафарг 2), которого послали туда, повидимому, для того, чтобы внести раздор и дезорганизацию, я знаю, что он описал меня испанским товарищам в самых черных красках. Но у меня слишком высокое представление о Вашем здравом человеческом разуме, революционном чутье и Вашей личной преданности нашему великому принципу и нашему великому делу, о Вашей справедливости и, наконец, о Вашей проницательности, чтобы не быть уверенным, что Вы поймете, что люди, которых оскорбляют такие господа, как Лафарг и его покровители и руководители, не могут быть дурными. — Наконец, если Вам нужны еще рекомендации, то я уверен, что друзья, которые перешлют Вам это письмо, не откажутся дать их. — Итак, я обращаюсь к Вам с полным доверием и всем авторитетом брата.
Мы получили очень печальное известие: Альянс в Мадриде, как и в Барселоне, распадается и уже отчасти распался. Это распадение мы считаем большим несчастием с точки зрения революционной солидарности всех стран, а виновников этого распадения и опубликования секретов Альянса — большими преступниками; организация, по существу своему, должна всегда оставаться тайной и невидимой, и никто из нас не мог бы предать ее, не обесчестив себя и не нарушив высшего долга, исполнить который мы взаимно обязались.
Но, дорогой брат, я пишу Вам это письмо не для того, чтобы выражать напрасные сожаления, а чтобы сказать Вам, что настоящие виновники, предавшие Альянс из злобы или неизлечимого слабоволия, должны быть навсегда удалены из него, а добрые, т.-е. энергичные, интеллигентные, преданные, усердные, самоотверженные, стремящиеся не к личной славе, а к победе революции, могущие отказаться от своего личного я во имя общей идеи, общего действия, люди, с воодушевлением готовые итти на смерть и при всем том умеющие хранить тайну (diskret), — эти люди должны воссоздать Альянс, следуя при этом высшему правилу: допускать в него только очень серьезных людей, серьезных в смысле ума и революционной страстности, а главное — в смысле испытанной силы характера.
В этом отношении распад, происшедший в некоторых испанских центрах, можно считать, до известной степени, счастьем, ибо он позволяет воссоздать у Вас Альянс на новых, гораздо более серьезных основах. Если Ваши группировки могли распасться, это доказывает, как легкомысленно набирались их члены и как плох был их состав. Поэтому я предлагаю Вам в будущем придерживаться правила, которое вошло в практику групп Альянса во всех странах и благотворное действие которого эти группы постоянно на себе испытывают 3). Правило это заключается в том, чтобы впредь каждая группа, каждая секция групп принимала новых членов только единогласно, а не просто по большинству голосов членов, входящих в секцию. Если вас двое, то третьего вы можете принять только в том случае, если вы оба вполне согласны между собой и одинаково уверены в его полезности, силе духа, преданности, энергии и скромности. При этом выборе вы должны руководствоваться только программой Альянса, тем, насколько новый член принимает чувством и умом эту программу, и его действительной способностью проводить эту программу с энергией, сохранением тайны, постоянством и умом, а главное, навсегда отказаться от разрозненных личных выступлений по собственному почину и в своей деятельности всегда подчиняться коллективной воле; последняя способность всегда отсутствует у тщеславных и честолюбивых людей, которые, часто бессознательно, ищут во всех тайных обществах лишь пьедестала для собственной личности, ореола личной славы, или личного возвышения. Поэтому мы приняли за правило не допускать в наше святое святых, в наш тесный товарищеский круг и братское общение, честолюбивых и тщеславных людей, как бы близки они ни были к нам по мыслям и революционному настроению и несмотря на их ум, познания и ту пользу, которую они могли бы принести нам своими связями и своим влиянием. Мы предпочитаем отказываться от них скорее, чем принимать их в нашу среду, так как их честолюбие или тщеславие рано или поздно посеяло бы среди нас семена раздора и дезорганизации. Они захотели бы сделаться вождями, руководителями, господами, а таких мы в своей среде не признаем и признавать их революционными социалистами не можем. Только тот может и имеет право быть нашим, кто способен вполне раствориться в братской солидарности и коллективной деятельности членов Альянса, не для того, чтобы сделаться рабом, а, наоборот, для того, чтобы закалиться и сделаться сильным, свободным и умным благодаря силе, свободе, уму и вечно и повсюду действенной помощи всех.
Наша цель — создание мощного, но всегда невидимого революционного сообщества, которое должно подготовлять революцию и руководить ею; но даже во время открытой революции, оно, ни в совокупности, ни в лице отдельных своих членов, не займет официального, общественного правящего положения, так как в действительности не имеет иной цели, как уничтожить все правительства и повсеместно, навсегда сделать их существование невозможным; оно представляет полную свободу революционному движению масс и их социальной организации снизу доверху на основах добровольной федерации и безусловнейшей свободы, но оно следит за тем, чтобы при этом никогда не могли вновь возникнуть власти, правительства и государства; со всяким проявлением честолюбия, коллективного (как у клики Маркса) или индивидуального, оно борется путем естественного, никогда не принимающего официальную форму, влияния всех членов нашего Альянса, рассеянных по всем странам и сильных только той солидарностью своей работы и тем единством принципов и целей, которые всегда должны существовать среди них.
Вы понимаете теперь, что для того, чтобы быть достойным членом Альянса, человек должен обладать большим характером и серьезным революционным пылом, главное, ничего не бояться и иметь черта в теле (den Teufel im Leib besitzen), a кроме того, безусловно и раз навсегда отказаться от всякого личного интереса тщеславия, честолюбия, карьеры и жажды славы. Чувствуете ли Вы себя способным на это? Если да, то протяните нам руку.
У меня есть очень милые друзья, которых я люблю от всего сердца и очень уважаю, как честных людей и даже как общественных деятелей, но которых я никогда не принял бы в члены Альянса, так как они не удовлетворяют тому или другому из перечисленных условий, — Что же касается честолюбивых и тщеславных людей, то многие из них. могут сослужить нам большую службу, и надо уметь их использовать. Но знаете ли Вы, каким образом? Оказывая на них желаемое влияние через одного из наших братьев, получившего специальное поручение в этом смысле; иногда ему можно поручить создание особой явной или тайной организации, в действительности руководимой и управляемой этим братом, фактически подчиненной Альянсу, но в которой брат играл бы второстепенную по внешности роль под началом честолюбивого и тщеславного человека; это очень трудное дело, на которое способны очень немногие и на которое можно решаться лишь в редких, исключительных случаях, когда это действительно стоит труда и когда располагают людьми, способными играть эту двойную роль, не подвергаясь деморализации.
Для того, чтобы с пользой воздействовать на влиятельных, блестящих людей, сильных своим положением или талантом, существует верное средство всегда предоставлять им кажущуюся инициативу, честь первого начинания, блестящую, почетную роль, довольствуясь, не для себя, а для всего Альянса, фактической деятельностью и властью. Уговорить человека которому вы внушили хорошую мысль, что он сам напал на нее и передал ее вам — это вообще хороший способ и, вместе в тем, отличное практическое испытание личного самоотречения. Но, повторяю, это чрезвычайно трудно и может быть выполнено без опасности для себя лишь такой группой, которая настолько хорошо и крепко спаяна и обладает такой нравственной силой, что может не опасаться за моральную стойкость всего коллектива и отдельных его членов. — А первым условием этой моральной стойкости каждого и всех является полное знание всеми каждого отдельного члена, охватывающее как общественную, так и частную жизнь. Все члены Альянса, на всех ступенях организации, по крайней мере все те, которые знают друг друга и должны жить вместе и всегда мыслить и действовать сообща, — все они должны стать действительно братьями, верить и доверять друг другу и всему братству, Этого можно добиться лишь действительным, постоянным осуществлением совместной работы. Можно с самого начала обещать себе это и желать этого, но достигнуть этого можно лишь ежедневным служением общему делу, которое учит нас узнавать и любить друг друга, доверять и помогать друг другу, мыслить и действовать только сообща; каждый приносит коллективу свои лучшие мысли, так что мысль, раз высказанная и принятая коллективом, немедленно превращается из личной мысли в общую. Оставаясь непреклонными по всем, что касается нашего принципа, нашего высшего закона, нашей нравственности, взаимного знания и солидарности во всех предприятиях и делах, мы должны быть очень снисходительны друг к другу, ибо, как отдельные люди, мы полны слабостей, глупости, недостатков и ошибок, почему мы и признаем необходимость жить и действовать сообща. Наш ум, наша сила, заключается не в каждом из нас в отдельности, а в нашем братстве, в нашем коллективе. Итак, мы должны признать многое, конечно, при условии, чтобы от этого не страдал Альянс. И если мы находим, что один из братьев поступил дурно, мы не должны сплетничать об этом за его спиной, а должны сказать ему об этом в присутствии всех братьев, без всякой злобы, задней мысли и эгоистического злорадства. Лишь привыкнув к этому высшему правилу — необходимому условию постоянного и настоящего братства, мы станем братьями, и тогда с нашей программой, этим справедливейшим и полным выражением истинных и глубочайших инстинктов и стремлений народа, мы создадим 4) ... мы будем силой, как бы мало нас ни было.
Но для того, чтобы начать осуществлять это братство в нашей среде, мы должны сперва произвести надлежащий отбор и не принимать никого, кто был бы неподходящим по той или иной причине. Мы больше не имеем права ошибаться и для того, чтобы сделать эти ошибки при выборе трудными, редкими или совершенно невозможными, мы должны принять правило о единогласном выборе. Ясно, что такой способ пополнения очень затруднителен и очень замедлит распространение У ***), но он обеспечивает его солидарность, надежность, серьезный характер, т.-е. три условия, без которых У был бы только очень скверной и очень опасной шуткой. Но так как мы стремимся только к народной революции, которая делалась бы не для народа, а исключительно самим народом, то нашей армией является народ, и нам нужно лишь организовать генеральный штаб, который помог бы народу организоваться. Поэтому мы будем стремиться не к увеличению числа братьев, а к улучшению их качеств и к прочности и искренности их братского союза (Альянса).
Помогая Вам закладывать в 7896 ****) первые основы А *****) и У, Кристоф допустил организационную ошибку, последствия которой вы теперь испытываете. Он смешал Интернационал с Альянсом и тем дал повод друзьям в 3521 ******) основать Интернационал с программой Альянса. На первый взгляд это могло казаться большой победой, на деле же это было для обоих причиной беспорядка и дурной организации.
Интернационал и Альянс отнюдь не враги, как старается доказать всему миру лондонская синагога Маркса. Напротив, Альянс является необходимым дополнением к Интернационалу, дополнением, без которого последний, превратился бы в своего рода чудовищное международное государство, под диктатурой Маркса, — чего, повидимому, и добивается ныне клика Маркса — и сделался бы послушным орудием для проведения планов, честолюбивых и потому противоречащих истинному освобождению народных масс. Но при единой конечной цели, ближайшие цели обеих организаций различны. Интернационал имеет целью об‘единить трудящиеся массы, миллионы трудящихся, невзирая на национальные и местные особенности, в единый огромный, компактный организм; назначение Альянса — придать этим массам действительно революционное направление. Программы обеих организаций, отнюдь не противоречащие друг другу, различаются степенью развития. Программа Интернационала, если рассмотреть ее серьезно, содержит в зародыше, но только в зародыше, всю программу Альянса. Программа Альянса — это конечное об‘яснение программы Интернационала.
Если бы основатели Интернационала дали этому великому обществу определенную и положительную политическую, социалистическую и философическую доктрину, они сделали бы большую ошибку. Они создали бы лишь небольшую ассоциацию, секту, а не укрепленный лагерь пролетариата всего мира против господствующих эксплоататорских классов. Какая социалистическая, политическая и философская идея могла бы в наши дни об‘единить под их знаменем миллионы пролетариев всех стран? С положительной доктриной удалось бы собрать, самое большее, несколько тысяч человек, да и то навряд ли. Маццини сказал когда-то: «Интересы раз'единяют, идеи соединяют». Что интересы раз‘единяют буржуа между собой — это совершенно справедливо. Но не правда, что идеи соединяют их сколько-нибудь заметным образом. Что же касается пролетариев, то, наоборот, только интересы или, вернее, один великий интерес к хлебу и освобождению, интерес, общий во всех странах, на всех ступенях цивилизации и умственного и нравственного развития может об‘единить их в сплоченную массу. Что касается идей, как таковых, т.-е. теоретического развития, то мы только признаем, дорогой мой, что, за исключением нескольких очень редких моментов в истории, когда массы поднятые взрывом революционных страстей, возвышались до уровня идей, те же массы в своей ежедневной жизни, под гнетом лишений, принудительного труда и подавляющих забот каждого дня абсолютно равнодушны к идеям, если только не враждебны им. Им нельзя поставить этого в упрек: все правительства держат их в полном невежестве, систематически культивируемом во благо привилегированным классам; они подавлены отупляющей работой и голодом, — и я думаю, глубокое равнодушие, проявляемое ими ныне по отношению к политическим и философским идеям, и их исключительная забота о том, что буржуазные идеалисты с всегда сытыми желудками и телом, погруженным в сладкую дремоту, называют «презренными материальными интересами», — я думаю, что безразличие и забота, господствующие ныне в массах, и не могут быть поставлены им в упрек; наоборот, в них следует видеть доказательство безошибочного инстинкта и большого природного здравого человеческого разума. Ибо материальное или экономическое освобождение фактически является единственной и первой основой всех прочих свобод.
Большая заслуга основателей Интернационала и деятелей Женевского конгресса (сентябрь 1866 г.) заключается в том, что они это поняли и положили в основу всей программы нашей великой ассоциации. Если бы в программу они внесли атеизм и материализм, то это, наверное, оттолкнуло бы миллионы очень серьезных, т.-е. очень подавленных, нуждающихся, трудящихся. Не то, чтобы народ был действительно религиозен, наоборот, я с радостью констатирую, что с каждым днем религиозность во всех странах падает. То, что народ еще называет религией или считает за свою религию, есть, с одной стороны, продукт механической, рутиноподобной традиции, дурная привычка его коллективного духа, а с другой, еще в большей степени, это — инстинктивный, энергичный и вполне практический протест против узости и нищеты его теперешнего существования. Достаточно будет социальной революции дать ему более широкий взгляд на земное — и он перестает думать о небе. Итак, массы в сущности не религиозны, но считают себя таковыми, и ясно выраженный атеизм отпугивает их воображение. Так же обстоит дело и с господствующими еще в воображении народа реакционными политическими и социалистическими 5) идеями. Пролетариат испытывает инстинктивное отвращение к власти и государству, но если вы нападаете на церковь и государство, он не понимает вас и часто по традиции даже восстанет против вас; он держится за идеи, противоречащие его собственным инстинктам. Народ привык к авторитету церкви или государства, жертвой которых он всегда является, и часто любит их, как во многих браках жена любит побои от мужа. Это рабская привычка, и, к сожалению, массы сохраняют еще много следов этой отвратительной привычки... Существует только одно средство излечить его: социальная революция, истинное освобождение масс. Только тогда массы поймут те идеи, семена которых созревают в их инстинктах, и со всей страстностью примут всю программу Альянса, как вернейшее выражение их собственных стремлений. Но если навязать программу Альянса Интернационалу, то он наберет во всей Европе каких-нибудь 2.000—3.000 членов. Правда, это были бы очень ценные члены, самые развитые, энергичнейшие, искреннейшие революционные социалисты Европы. Но что такое 3.000 человек против об‘едииенной мощи богатых классов и государства всех государств? Они были бы совершенно бессильны. Эта огромная коалиция реакции и эксплоатации может быть сломлена лишь организованной силой масс, всех миллионов пролетариев а в настоящее время эти миллионы, конечно, не примут социалистической и философской программы Альянса.
Они также не примут и программы Маркса 6) ...................................................................................................................
*) Т. Г. Mopaгo.
(стр. 27.)
**) Джузеппе Фанелли.
(стр. 27.)
***) Альянс.
(стр. 30.)
****) Испания.
(стр. 30.)
*****) Интернационал.
(стр. 30.)
******) Мадрид.
(стр. 30.)
Я — старый и близкий друг, могу сказать, брат Кристофа, друга и брата, память о котором многие из вас, наверное, сохранили. С ним вместе я был одним из первых основателей А. И на основании этого двойного звания я обращаюсь к вам, братья А.
Злополучная распря, вызванная эгоистической борьбой между братьями, которые повидимому принесли в жертву своему личному тщеславию и честолюбию нашу великую цель — победу всемирной социальной революции, привела в конечном итоге к распадению мадридского Альянса.
Я не навязываюсь в судьи над кем бы то ни было, но во имя наших принципов и во имя всех наших братьев я должен сказать, что те, которые способствовали этому распадению, которые выдавали тайну А., тайну, хранить которую мы обязались под честным словом, взяли на себя тяжкую вину.
Предать А. — значит предать революцию. Ибо А. не имел иной цели, как только служить революции. Мы не представляем собой теоретического или исключительно экономического учреждения. А. — не академия и не мастерская, он по существу своему боевая ассоциация, цель которой — организация народных масс для уничтожения государства и всех ныне существующих религиозных, политических, судебных, экономических и социальных учреждений, для полного освобождения всех превращенных в рабов, эксплоатируемых трудящихся всего мира.
Цель нашего содружества — побудить массы сделать tabula rasa (чистую доску), чтобы земледельческое и промышленное население могло реорганизоваться и составить федерацию, основанную на принципах справедливости, равенства, свободы и солидарности, от низу до верху, непринужденно, свободно, без всякой официальной реакционной или так называемой революционной опеки.
Тем, кто спросит нас, какая польза от Альянса теперь, когда ведь существует Интернационал, мы ответим: конечно, Интернационал великолепное учреждение, он, несомненно, прекраснейшее, самое полезное, самое благодетельное создание нашего столетия. Он создал основу солидарности трудящихся всего мира. Он дал им начатки организации, выходящей за границы всех государств, вне мира зксплоататоров и привилегированных. Он сделал больше: он уже ныне содержит первые семена организации будущего единства и в то же время пробуждает в пролетариате всего мира сознание собственной силы. Все это, конечно, огромные улуги, оказанные великому делу всемирной социальной революции. Но этого учреждения недостаточно для организации и руководства революцией.
Все серьезные революционеры, которые так или иначе принимали деятельное участие в трудах Интернационала с 1864 года, года его основания, должны были убедиться в этом. Итернационал подготовляет элементы революционной организации, но он не осуществляет ее. Он подготовляет их путем открытой и легальной борьбы солидарно об'единенных рабочих трудящихся всех стран против эксплоатирующих труд капиталистов, землевладельцев и промышленных предпринимателей, но дальше этого он не идет. Единственное, чем он занимается, кроме этой весьма полезной работы, это — теоретическая пропаганда социалистических идей среди рабочих масс, также очень полезная работа, необходимая для подготовки массовой революции, но еще очень далекая от революционной организации масс.
Одним словом, Интернационал является огромной средой, благоприятной и необходимой для этой организации, но он еще не сама организация. Интернационал принимает в свое лоно всех честных работников без различия политических и религиозных убеждений при единственном условии признания солидарности борьбы трудящихся против эксплоатирующего труд буржуазного капитала со всеми вытекающими из этого последствиями. Это единственное положительное условие, которое достаточно для того, чтобы отделить мир трудящихся от мира привилегированных классов, но оно недостаточно, чтобы дать первым революционное направление. Программа Интернационала так широка, что в него могут вступать даже монархисты и католики. И эта ширина программы безусловно необходима для того, чтобы Интернационал мог охватить сотни тысяч трудящихся, только при таком количестве членов он сделается реальной силой. Если бы Интернационал выработал себе более подробную программу и более определенную в политических, религиозных и социальных вопросах; если бы он признал обязательную и, так сказать, официальную доктрину; если бы он, например, требовал для вступления в него принятия атеистических принципов в религии или коммунизма 8) в политике, — он собрал бы каких-нибудь несколько тысяч членов и оттолкнул бы от себя миллионы промышленных и земледельческих рабочих, которые по своему положению и инстинктам являются революционерами, атеистами, социалистами, но которые еще не избавились от долгой привычки к реакционному мышлению. Он образовал бы довольно посредственную партию, которая насчитывала бы во всей Европе едва несколько тысяч членов. И та партия сама неминуемо раскололась бы на много различных фракций. Ибо где есть официальная теория, там неминуемо возникают отличные от нее и противоположные теории. Появились бы буржуазные социалисты, мирные социалисты, кооператоры (genossenschaftler), авторитарные (autoritare) социалисты, которые надеятся на освобождение путем реформы государства, и революционные социалисты, которые ждут его только от уничтожения государства.
Все эти теории с еще многими другими оттенками уже существуют ныне в Интернационале, но пока ни одна из них не провозглашена официальной доктриной, до тех пор эти различия в учении и вытекающая из них мирная борьба внутри самого Интернационала далеко еще не являются злом; наоборот, в них заключается много хорошего, поскольку они способствуют развитию мышления и непринужденной умственной работе каждого; они не могут подорвать солидарность, связывающую трудящихся всех стран, так как эта солидарность носит не теоретический,а чисто практический характер. Это, повторяю, — солидарность экономической борьбы труда против капитала со всеми вытекающими из нее практическими последствиями. Например, рабочие Юрской федерации, отрицающие всякую организованную власть и принявшие за программу уничтожение государства, глубоко отличаются в этом отношении от германских рабочих, в значительном большинстве принимающих, повидимому, теорию власти, созданную Марксом; и все же, если в Германии вспыхнет забастовка, то рабочие Юры будут первыми, которые всеми средствами поддержат ее. Я не уверен, но надеюсь, что и рабочие Германии поступили бы так же. Это истинная, единственная солидарность, создаваемая Интернационалом. Он носит вполне практический характер и продолжает существовать, сохраняя свою силу, несмотря на все теоретические разногласия, могущие возникнуть среди различных групп трудящихся.
Но эта солидарность может существовать лишь при том условии, что никакая политическая, социалистическая или философская теория никогда не станет официальной, обязательной теорией Интернационала. До поры до времени всякая официальная теория была бы бессмысленной (nonsens). Чтобы иметь мужество и повод навязать ее, ее пришлось бы провозгласить абсолютной, а время абсолютного прошло, по крайней мере, в лагере революции, — для сторонников свободы и человечества абсолютное абсурдно. Далее, так как опеределенная теория никогда не была и не может быть произведением индивидуального мышления всех, так как теории, поскольку они являются обстоятельными и законченными теориями, всегда вырабатывались и будут вырабатываться небольшим числом людей, то так называемая абсолютная теория в действительности никогда не будет ничем иным, как мыслью нескольких человек, деспотически навязываемой всем, — теоретическим деспотизмом, который неминуемо вырождается в практический деспотизм и эксплоатацию.
Именно это, как мы видим, самой собой происходит в лоне Интернационала. Всемогущая в Генеральном Совете клика Маркса пользуется разгромом французских революционных социалистов, которые до сих пор боролись с ней, но теперь зверски убитые, рассеянные, сосланные, высланные или приведенные к молчанию, не могут возвысить своего голоса, и, повидимому, старается навязать Интернационалу, в качестве официальной доктрины, политическое и социалистическое учение Маркса об освобождении трудящихся классов властью большого централизованного государства. Попутно с этой целью и как логическое последствие ее клика преследует другую цель — преобразовать Генеральный Совет, всегда лично руководимый Марксом, и сделать Совет правительством, официальным руководителем, диктатором Интернационала; в настоящее время она, щедрой рукой рассыпая клевету, ведет обширную работу и интригу, чтобы подготовить Конгресс, который, провозгласив обязательный характер доктрины и замаскированную, конечно, диктатуру Маркса для всех секций Интернационала, об‘явил бы еретическими те секции, которые не пожелали бы принять эту доктрину и склониться перед этой диктатурой.
Вот неизбежное последствие официальных доктрин.
Если Интернационал не хочет изменить своему призванию, он не должен принимать никакой официальной доктрины. Что же случится тогда? Различные идеи, все ярче освещаемые борьбой и свободной пропагандой, направляемые собственным инстинктом и все глубже проникающие в революционное сознание, будут под влиянием самой практики и неизбежных последствий всемирной борьбы труда против капитала, медленно, но верно, вырабатывать свои собственные мысли, теории, которые будут прокладывать себе дорогу снизу вверх, а не будут навязаны сверху вниз 9).
Я сказал, что эта работа будет происходить и происходит медленно. Но не так медленно, как можно было бы подумать. Люди, по опыту знакомые с развитием Интернационала, знают огромные успехи, которые за очень немного лет сделало самосознание трудящихся, благодаря полной свободе, существовавшей до сих пор в Интернационале, — свободе пропаганды и организации.
По моему мнению, эти успехи неизмеримы. Но я признаю, что их еще недостаточно, чтобы дать стихийной силе масс революционную организацию, а пока такой организации не будет, массы, каково бы ни было численное превосходство их над привилегированными классами, всегда будут угнетаться этими последними.
Я с радостью замечаю, что во всех странах привилегированные классы в значительной степени утратили прежнюю силу. Они, безусловно, лишились моральной силы; они больше не верят в свое право, они знают, что они несправедливы, ненавистны, они презирают самих себя. Этого уже много, и вместе с моральной силой они очевидно и неизбежно теряют и умственную силу. Они гораздо ученее пролетариата, что не мешает им становиться все глупее. Они потеряли всякое умственное и моральное мужество. Они уже не осмеливаются смотреть вперед, а только оглядываются назад. Все это неизбежно озна,чает для них смертный приговор. Пролетариат, который еще при их жизни наследует их умственную и моральную силу, в настоящее время уже готовится штурмовать их последние политическое и экономическое укрепления.
Все это так; но нельзя делать себе иллюзий — укрепления очень еще сильны; имя им — государство, церковь, буржуа, полиция, армия и, далее, тот большой международный и публичный, легальный, откровенный заговор, который называется дипломатией.
Все это умно организовано и сильно, благодаря своей организации; и перед лицом этой страшной организации пролетариат, об‘единенный, сгруппированный и сплоченный в Интернационале и благодаря ему, остается еще неорганизованным. Что значит его численность? Народ, даже целый миллион, несколько миллионов, отступает в страхе перед несколькими десятками тысяч солдат, которые содержатся на его счет, на деньги буржуазии, добытые его собственным трудом, и направлены против народа.
Самая многолюдная, самая передовая, наилучшим образом организованная секция Интернационала организована ли для борьбы? Вы хорошо знаете, что это не так. Было бы уже много, если бы вы из тысячи рабочих могли в день борьбы собрать сто, самое большее — двести. Для того, чтобы организовать силу, недостаточно общности интересов, чувств и мыслей; необходимо об‘единить волю и характер. Наши враги организуют свои силы при помощи денег и государственной власти. Мы можем организовать свои силы лишь при помощи убеждения и пылкости.
Мы не можем и не хотим иметь никакой другой армии, кроме народа, массы. Но для того, чтобы вся эта масса восстала — а только при этом условии она может победить — что должно случиться? Что нужно для того, чтобы наэлектризованные восставшие массы не страдали от внутренних противоречий и не парализовали друг друга движениями по противоположным направлениям?
Существует только одно средство: именно, обеспечить себе содействие всех народных вождей. Я называю народными вождями людей, в большинстве вышедших из народа, живущих его жизнью и пользующихся в народе большим влиянием, благодаря своему умственному и нравственному превосходству. Многие из них злоупотребляют этим влиянием в своих личных интересах. Это — очень опасные люди, которых надо избегать, как чумы и, где только можно, бороться с ними и уничтожать их. Надо отыскивать хороших вождей, таких, которые свой собственный интерес видят только в общем интересе. Но как найти и узнать их, и кто достаточно умен, проницателен и силен, чтобы сначала не ошибиться в их выборе, а затем, найдя их, суметь их убедить и организовать без посторонней помощи?
Очевидно, эта работа не под силу одному человеку, а может быть предпринята и доведена до благоприятного конца лишь многочисленной группой союзников. А для этого они должны сначала сговориться между собой, обещая друг другу взаимную поддержку в совместной работе. Но так как эта работа имеет практическую революционную цель, то взаимное соглашение — необходимое условие ее — не может состояться открыто, иначе инициаторы подверглись бы преследованиям официального и официозного мира и были бы уничтожены прежде, чем чего-нибудь добились бы.
Это соглашение и вытекающее из него об'единение могут, следовательно, произойти только тайно, т.-е. потребуют устройства заговора, настоящего тайного общества.
Таковы идея и цель Альянса. Он представляет собой тайное общество, образовавшееся в самом лоне Интернационала, чтобы дать последнему революционную организацию, чтобы превратить его и все не входящие в него народные массы в достаточно организованную силу, которая могла бы уничтожить политико-клерикально-буржуазную реакцию и разрушить все экономические, юридические, религиозные и политические установления государств.
Последняя Лондонская конференция 10) провозгласила анафему против всякого тайного общества, которое захотели бы образовать внутри Интернационала. Этот удар очевидно направлен против нас. Но клика Маркса, руководившаяся этой конференцией, как она ныне руководит Генеральным Советом, не решилась сказать большинству участников конференции то, что она сказала только своим ближайшим друзьям и доверенным, а именно, что она вела все дело только к тому, чтобы, произнося приговор над нами, расчистить дорогу для собственного заговора, для тайного общества, существующего под руководством Маркса с 1848 г., основанного Марксом, Энгельсом и покойным Вольфом и являющегося ничем иным, как почти исключительно германским обществом авторитарных коммунистов 11).
То, что я говорю, не предположение, а факт, известный многим лицам и несколько раз выплывавший в Германии на различных политических процессах 12). Итак, если откинуть некрасивые личные отношения, в которых наши мстительные неутомимые противники не брезгали самыми позорными, грязными приемами, следует признать, что внутренняя борьба, возникшая ныне в Интернационале, является ничем иным, как борьбой двух тайных обществ, противоположных как по принципам, так и по системе организации; одно из них, авторитарные коммунисты, существует, как я уже сказал, с 1848 г., а другое, Альянс революционных социалистов, хотя и возникло в 1864 г., но в Интернационал вступило лишь с 1868 г.
Начнем с того, что воздадим нашим противникам должное там, где они этого заслуживают. Маркс необыкновенный человек. Это выдающийся ум, человек очень ученый, особенно в области экономических вопросов, к тому же человек, который, насколько мне известно со времени моей первой встречи с ним в Париже в 1845 г. 13) всегда был искренно, целиком и без остатка преданным делу освобождения пролетариата; этому делу он оказал неоспоримые услуги, никогда сознательно не изменяя ему, но теперь он невероятно компрометирует его своим ужасным тщеславием, ненавистническим, злобным характером и стремлением к диктатуре даже в социал-революционной партии. Его тщеславие, настоящее тщеславие еврея, фактически не знает границ, и это очень жаль. Это излишняя роскошь, ибо тщеславие понятно в ничтожном существе, которое, не представляя собой ничего, хочет казаться всем. Маркс обладает очень положительными, очень высокими качествами, большой силой ума и энергией, которые, как мне кажется, могли бы избавить его от труда прибегать к жалким средствам тщеславия. Это, уже от природы очень большое, тщеславие значительно усилилось под влиянием низкопоклонничества друзей и учеников. Очень личный (personlich), ревнивый, обидчивый и мстительный, как бог своего народа — Иегова. Маркс не терпит, чтобы кого-нибудь признавали богом, кроме него, — мало того, он не терпит, чтобы в его присутствии отдавали должное другому социалистическому писателю или деятелю движения. Прудон, который не был богом, но конечно был великим революционным мыслителем, оказавшим огромные услуги делу развития социалистических идей, именно по этой причине сделался предметом неприязни со стороны Маркса. Хвалить Прудона в его присутствии значило нанести ему смертельное оскорбление и навлечь на себя его вражду со всеми последствиями, а эти последствия — сперва ненависть, затем самая грязная клевета. Маркс никогда не брезговал самой отвратительной и коварной ложью, если он считал, что может без большой опасности для себя использовать эту ложь против человека, имевшего несчастье навлечь на себя его гнев. Я сказал, что Маркс крайне личен. Вот доказательство этому: он еще верит в частную собственность на идеи. После смерти знаменитого агитатора и основателя социал-демократии в Германии, Лассаля, бывшего в очень значительной степени учеником Маркса, авторитетным коммунистом и проводником освобождения трудящихся классов через посредство государства, и т. д. — после его смерти, говорю я, Маркс выпустил первый, и пока единственный, том своего большого труда «Капитал». В предисловии он с горечью обвиняет 14) Лассаля в том, что тот украл у него, Маркса, идеи и даже форму идей; обвинение несправедливое уже потому, что Лассаль, полемизируя в одном из своих сочинений с Шульце-Деличем, после развития некоторых мыслей добавляет; эти мысли и употребленные мною выражения придуманы, собственно, не мною; я позаимствовал их из одного прекрасного еще не изданного труда Маркса. Маркса это об'яснение не удовлетворяет. Итак, мы уличили Маркса в собственнических инстинктах, да еще в области идей, менее всего могущих считаться частной собственностью. Его друзья так хорошо знают эту манию своего учителя, что, например, его ближайший и старейший друг Энгельс, тоже очень интеллигентный человек, издавая довольно значительный труд о восстании немецких крестьян в XVI столетии 15) не преминул заявить во введении, что главные мысли, положенные в основу этого труда, принадлежат не ему, а Марксу.
Далее, надо признать, что Маркс очень серьезный, очень глубокий мыслитель-экономист. Он имеет то огромное преимущество перед Прудоном, что он реалист, материалист. Несмотря на все усилия стряхнуть с себя традиции классического индивидуализма, Прудон оставался всю свою жизнь неисправимым идеалистом, который, как я говорил ему за два месяца до его смерти *), вдохновлялся то библией, то римским правом и всегда оставался метафизиком до кончиков ногтей. Его величайшим несчастьем было, что он никогда не занимался естественными науками и не усвоил себе их методов. У него был гениальный инстинкт, часто подсказывавший ему правильный путь, но увлекаемый дурными или идеалистическими привычками своего ума, он постоянно впадал в старое заблуждение, вследствие чего превратился в ходячее противоречие — мощный гений, революционный мыслитель, вечно возившийся с призраками идеализма и никогда не имевший сил победить их.
Маркс, как мыслитель, стоит на правильном пути. Он выставил, основное положение, что все религиозные, политические и юридические процессы (Entwicklungen) в истории являются не причинами, а следствиями экономических процессов. Это — великая и плодотворная мысль, честь изобретения которой принадлежит не исключительно ему; многие другие издали видели ее и даже отчасти выразили, но на долю Маркса выпала честь дать ей прочное обоснование и положить ее в основу всей своей экономической системы. С другой стороны, Прудон гораздо лучше понимал и чувствовал свободу. Когда Прудон не предавался доктринерству и метафизике, он обладал истинным чутьем революционера, он поклонялся сатане и провозглашал анархию. Очень возможно, что теоретически Маркс может дойти до более рациональной системы свободы, но ему недостает чутья Прудона. Как немец и еврей, он с ног до головы властен (Autoritar).
Отсюда — две противоположные системы: анархическая система Прудона, которую мы расширили, развили и очистили от всех метафизических, идеалистических, доктринерских надстроек, четко и ясно положив в основу всякого дальнейшего развития материю в науке и социальную экономию в истории, и система Маркса — главы немецкой школы авторитарных коммунистов.
Основы этой системы — следующие. Как и мы, авторитарные коммунисты стремятся к упразднению частной собственности. Они отличаются от нас, главным образом, тем, что проповедуют всеобщую экспроприацию государством, мы же добиваемся ее путем упразднения государства и естественно охраняемого государством юридического права. Поэтому мы провозгласили на Базельском Конгрессе (1869 г.) отмену права наследования, между тем, как они протестовали там против этого, говоря, что этой отмены не потребуется, раз государство будет единственным собственником. Государство, говорят они, должно быть единственным землевладельцем и в то же время единственным банкиром. Государственный банк, заменив ныне существующие частные банки 16), имеет право снабжать деньгами только народный труд, так что все трудящиеся — земледельческие и промышленные рабочие — фактически сделаются наемными рабочими государства. Английские коммунисты этой же школы заявили на Базельском Конгрессе, что земля должна обрабатываться под руководством государственных инженеров.
Мы отвергли эту систему по двум соображениям; во-первых, потому, что вместо того, чтобы ослабить государственную власть, она усиливает ее, сосредоточивая всю полноту власти в руках государства. Правда, они говорят, что государство будет народным государством, управляемым собраниями и чиновниками, которые будут непосредственно избираться народом и подлежать народному контролю. Это — та же парламентарная, представительная система, система всеобщего избирательного права, исправленная введением референдума и прямого всенародного голосования всех законов. Но мы знаем, что можно ждать от такой системы представительства. Ясно, что система Маркса, как и система Маццини, ведет к созданию очень сильной, так называемой народной власти, т.-е. к господству интеллигентного меньшинства, которое одно в состоянии справиться со всеми сложными вопросами, неизбежно вытекающими при централизации, а следовательно, к порабощению масс и их эксплоатации этим интеллигентным меньшинством. Вот система революционных авторитетов свободы, навязанной и управляемой сверху, т.-е. вопиющая ложь.
Вторая причина, почему мы отвергаем эту систему, заключается в том, что она ведет прямо к созданию новых больших национальных государств, отдельных, а потому неизбежно соперничающих и враждебных друг другу, т.-е. к отрицанию интернационализма, человечества. Ибо, если они не претендуют на создание единого, всемирного государства — а это было бы нелепым замыслом, давно осужденным историей — они неизбежно должны основывать большие национальные государства или, что еще вероятнее, большие государства, в которых одна раса, самая сильная и развитая, будет порабощать, угнетать и эксплоатировать другие, таким образом марксисты, сами не сознавая этого, неизбежно приходят к пангерманизму.
... является 17) фактически религией, религией человечества. Вот мысль, цель и конституция Альянса. Это — общество братьев, солидарных до смерти и не знающих другой цели, кроме победы нашей революции. Мы должны относиться друг к другу очень бережно и вместе с тем быть очень откровенными и всегда правдивыми. Никто из нас не совершенен и не может пред‘являть такой смешной претензии. Мы полны ошибок, слабости и часто, к сожалению, очень часто, дури. Все это не имеет значения, если только мы будем верны друг другу и нашей программе и приобретем хорошую привычку взаимно дополнять друг друга при нашем совместном мышлении и действиях.
Так ли вы организованы? Повидимому, не так, если вы могли распасться и разойтись? Истинный Альянс нерасторжим, братья, а какую минуту выбрали вы, чтобы разойтись? Минуту, когда ставится вопрос о жизни или смерти пролетариата всей Европы. Разве это не измена революции?
В Испании слышны раскаты революционной грозы, а вы разошлись накануне великой борьбы? И по какой причине? Не из принципиальных соображений, а для удовлетворения личного тщеславия, личного честолюбия!
Об‘единенные, вы, как бы мало вас ни было, будете сильны не для себя, а для победы революции; раз‘единенные, вы будете безвольными и бессильными обломками тащиться на буксире событий. Подумайте о том, что время индивидуальных побед прошло. Наше время — время больших народных об'единений, которые все влекут за собой и захлестнут в своем потоке отдельные индивидуальности, как бы последние ни были сильны в действительности или в своем воображении.
Именем всех наших братьев, именем социальной революции, именем нашей религии, нашей страсти, именем вас самих, вашей чести, вашей совести, вашего долга, я заклинаю тех из вас, которые не солгали сами себе и друг другу, когда вы захотели вступить в Альянс, как братья, воссоздать Альянс среди себя, забыв все жалобы и ошибки прошлого, простив друг другу и растворив все мелкие личные страсти в великой революционной страсти, в нашей общей мысли и деятельности.
Михаил Бакунин, член-учредитель Альянса.
*) В ноябре 1861 г. в Париже проездом из Лондона во Флоренцию (П.).
(стр. 38.)
5 апреля 1872 г. Локарно.
Наши барселонские друзья просили меня написать Вам, что я исполняю с величайшим большим удовольствием, тем более, что я узнал, что я и мои друзья, члены Альянса в Юрской конфедерации, как в Испании, так и в других странах сделались мишенью для клеветы со стороны Генерального Совета. Поистине очень печально, что в это время, время ужасного кризиса, когда на много десятилетий решается участь пролетариата всей Европы, и когда все друзья пролетариата, человечества и справедливости должны были бы братски соединиться, чтобы оказать сопротивление общему врагу — миру привилегированных классов, организованных в виде государства, — очень печально, повторяю, что люди, в прошлом оказавшие большие услуги Интернационалу, ныне побуждаемые дурной жаждой власти снисходят до лжи и сеют семена раздора вместо того, чтобы повсюду создавать свободный союз, который один может дать силу.
Чтобы дать правильное представление о наших стремлениях, мне нужно сказать только одно. Наша программа та же, что ваша, провозглашенная на вашем прошлогоднем Конгрессе 19), и если вы останетесь верны ей, то вы — с нами по той простой причине, что мы — с вами. Мы презираем принцип диктатуры, правительственной власти и авторитета, как презираете его и вы. Мы убеждены, что всякая государственная власть является источником развращения правящих и причиной порабощения управляемых. Государство означает господство, а природа человека устроена так, что всякое господство превращается в эксплоатацию. Как враги государства во всех случаях, во всех его проявлениях, мы не можем потерпеть государства в лоне Интернационала. Мы считаем Лондонский с'езд 20) и принятые им резолюции честолюбивой интригой и государственным переворотом и поэтому мы протестовали и будем протестовать до конца. Я не касаюсь личных вопросов, которыми, к сожалению, будет слишком полон ближайший всеобщий конгресс, если только этот Конгресс состоится, в чем я лично сильно сомневаюсь, ибо если события будут развиваться так, как теперь, на европейском материке скоро не останется ни одного места, где делегаты пролетариата смогут собраться для свободного обсуждения своих дел. А теперь все взоры обращены на Испанию на исход вашего Конгресса 21) Что из него выйдет? Если это письмо вообще дойдет до Вас, Вы получите его после Конгресса. Застанет ли оно Вас в разгаре революции или в разгаре реакции? Все наши друзья в Италии, Франции и Швейцарии в мучительном напряжении ждут известий о вашей стране.
Вы, без сомнения, знаете, что в Италии Интернационал и наш дорогой Альянс получили очень большое развитие 22). Народ в деревне и городах находится в совершенно революционном состоянии, т.-е. в отчаянном экономическом положении, и массы начинают серьезно организовываться, их инстинкты начинают превращаться в идеи 23). До сих пор Италии недоставало не инстинктов, а именно организации и идеи. Обе начинают вырабатываться, так что в настоящее время Италия, быть может, является самой революционной страной после Испании, вместе с Испанией. В Италии есть то, что отсутствует в других странах, — пылкая, энергичная, совершенно деклассированная 24), лишeннaя всяких видов на карьеру и на будущее молодежь, которая, несмотря на свое буржуазное происхождение, не истощена морально и умственно, как буржуазная молодежь других стран. Ныне она, очертя голову, бросается в революционный социализм со всей нашей программой, программой Альянса. Наш гениальный и мошный противник Маццини умер; маццинистская партия совершенно дезорганизована, а Гарибальди все больше и больше увлекается этой молодежью, которая называет себя его именем, но заходит или забегает гораздо дальше, чем он. Я послал барселонским друзьям один итальянский адрес и скоро пошлю еще несколько. Важно и необходимо, чтобы члены Альянса в Испании вступили в непосредственные сношения с итальянскими. Получаете ли Вы итальянские социалистические газеты? Рекомендую Вам, главным образом, Equalianza (Равенство), в Джирдженти в Сицилии — Compana (Колокол), в Неаполе — Fascio Operaio (Рабочий союз), в Болоньи — Il Gazrettino Rosa, а лучше всех Jl. Martello (Молот) в Милане, который, к сожалению, конфискован и все сотрудники арестованы.
В Швейцарии рекомендую Вам двух членов Альянса: Джемса Гильома (Швейцария, Невшатель, 5, rue de la Place d’Armes) и гравера Адэмара Швицгюбеля — члена и секретаря-корреспондента Юрской федерации (Швейцария. Бернская Юра, Сонвилье, граверу Адэмару Швицгебелю).
Союз и Братство.
М. Бакунин.
Пожалуйста, поклонитесь от меня брату Мораго и попросите его прислать мне свою газету.
Получаете ли Вы Бюллетень Юрской федерации?
Прошу Вас сжечь это письмо, так как оно содержит имена.
1) Настоящие письма, дополняющие нашу статью «Бакунин в первом Интернационале», являются частью той секретной зашифрованной переписки, которую Бакунин вел со своими «интимными друзьями», членами тайного «содружества», как Макс Неттлау называет организованный Бакуниным круг своих единомышленников. Характер писем делается ясным с первых же страниц: это «конфиденциальные» сообщения, исходящие из центра тайного общества, организованного в самом «лоне» Интернационала, как замечает Бакунин, имеющие целью организовать внутри Международного товарищества рабочих силы, враждебные господствующему в Генеральном Совете марксистскому ядру. Письма эти всецело подтверждают обвинение, выдвинутое против Бакунина на Гаагском конгрессе, смысл которого заключался в том, что Бакунин «пытался основать» и, «может быть, основал в Европе общество под названием Альянс с уставом, совершенно отличным в социальном и в политическом отношении от устава Международного товарищества рабочих».
Письма Бакунина вызваны были распадением тайного Альянса, основанного по его поручению итальянцем Джузеппе Фанелли. (стр. 27)
2) Борьба между марксистами и бакунистами в Испании разгорелась вскоре после появления в Мадриде Поля Лафарга (конец 1871 г.). (стр. 27)
3) Макс Неттлау, равно как и Джемс Гильом, не обращает достаточного внимания на эти и подобные заявления Бакунина, которые нельзя же в самом деле считать легкомысленными заявлениями с целью «втереть очки» уважаемым «союзникам и братьям». Говоря о «правиле», «которое вошло в практику групп Альянса», Бакунин, вероятнее всего, имел в виду роспуск швейцарского Альянса в 1869 г. и новый состав его после соответствующего «отбора» достойных. Во всяком случае «игнорировать» подобные заявления Бакунина никак невозможно. Это могло бы иметь смысл лишь в том случае, если бы исследователи доказали, что все бакунинские разговоры о конспирациях, тайных организациях, Альянсе и т. п. были сплошным «блефом». Но ведь такого отношения ни со стороны друзей, ни со стороны врагов Бакунин еще не встретил. Поэтому приходится всерьез принимать все те практические замечания, которыми Бакунин помогал своим друзьям наладить порвавшиеся нити конспираций. (стр. 28)
4) Здесь рукопись обрывается. В месте, обозначенном пропуском, следует вставить «силу». Дальнейший текст по другому отрывку, который представляет собой более краткую редакцию того же письма. Первые 16 строк этой краткой редакции, передающие сжато все изложенное выше, Максом Неттлау опущены. (стр. 30)
5) Неттлау делает пояснение: вернее «социальными». (стр. 32)
6) Здесь обрывается рукопись первого письма. (стр. 32)
7) Рукопись без конца, который потерян. (стр. 32)
8) Речь идет о системе общинной, коммунальной организации на основе федерации автономных общин. После Парижской Коммуны это направление носило имя «коммунизма». (стр. 33)
9) Неясно написанный абзац: «идеи ... будут ... вырабатывать свои собственные мысли и теории» и т. д.
«Immer mehr durch den Kampf und die Freie Propaganda aufgeklart, werden verschiedenartige Ideen, von ihrem eigenen Instinkt geleitet und immer mehr zum revolutionaren Bewusztsein erhoben, durch die Praxis selbst und die unvermeidlichen Folgen der universellen Solidaritat des Kampfes der Arbeit gegen das Kapital, zwar iangsam, aber unfehlbar ihre eigenen Gedanken ausarbeiten» (B. III, s. 111). Весьма возможно, что некоторая неясность произошла при переводе с французского, хотя следует заметить, что переводы М. Неттлау отличаются большой точностью. (стр. 35)
10) Одним из своих постановлений Лондонская конференция, состоявшаяся в сентябре 1871 г., безусловно воспрещала образование международной секции Интернационала в виде тайного общества. (стр. 36)
11) Это одно из крупнейших заблуждений Бакунина вызвало следующее примечание Макса Неттлау:
«Бакунин также мало был осведомлен в подробностях о делах Маркса, как этот последний — о делах Бакунина. Выше приведенное утверждение Бакунина, как мы теперь знаем, не соответствует истине и об'ясняется суб'ективными причинами. Летом 1848 г. Маркс, по словам самого Бакунина, рассказал Бакунину о Союзе коммунистов, а систематическая злобная травля Бакунина лицами, которых он считал товарищами или орудиями Маркса, укрепила в нем предположение о существовании около Маркса тесной группы или тайного общества. Отсюда — вышеприведенное утверждение, которое об‘ясняет нам также, почему Бакунин так долго держался вдали от Интернационала: он хотел сначала противопоставить авторитарной группе, действовавшей, по его мнению, внутри Интернационала вокруг Маркса, сильную анти-авторитарную группу, которая начала создаваться лишь в 1864 г.». (стр. 36)
12) И этому утверждению, неправильному в корне, М. Неттлау посвящает следующее примечание:
«Насколько мне известно, со времени большого процесса коммунистов в Кельне в начале 30-х годов, таких процессов в Германии не было. Кажется, только один Лассаль в Дюссельдорфе поддерживал некоторые сношения с бывшими членами союза, но и у него произошел с ними конфликт. При пробуждении рейнского рабочего движения в дни расцвета Лассаля и впоследствии кое-где снова работали старые члены союза; но о их связи с прежней организацией не было и речи». (стр. 36)
13) Ошибка. Бакунин познакомился с Марксом в Париже, вернее всего, в конце 1844 г. (стр. 37)
14) Слово «обвиняет», отсутствующее в рукописи, вставлено М. Неттлау. (стр. 37)
15) F. Engels. Der deutsche Bauernkrieg. Русск. издание Госиздата, 1926 г., «Крестьянская война в Германии», с пред. Д. Рязанова и примеч. Ц. Фридлянда. (стр. 37)
16) Бакунин говорит о «феодальных Банках» («Banques feodales»), Неттлау, полагая, что это описка, переводит «Privat banken». (стр. 38)
17) Отсюда начинается третий отрывок, являющийся но замечанию Неттлау, проектом окончания предшествующего письма. (стр. 39)
18) Письмо к Франческо Мора, посланное через Алерини, вместе с словарем, шифром, оказалось переданным Лафаргу или Марксу. Письмо это фигурировало в комиссии Гаагского конгресса и было опубликовано в 1873 году в брошюре об Альянсе. Подобно предыдущим отрывкам, оно на русский язык переведено не было, краткие извлечения из него встречались. М. Неттлау это письмо считает доказательством того, «что в то время не существовало формальной организации вне пределов Испании, что союзники и ближайшие, интимные товарищи были почти одно и то же». (стр. 40)
19) С'езд в Валенсии 10—18 сентября 1871 г. (стр. 40)
20) Речь идет о лондонской конференции. (стр. 40)
21) В Сарагоссе, в апреле 1872 г. (стр. 40)
22) См. примеч. 18. М. Неттлау упорно не хочет верить утверждениям М. Бакунина. Последний настойчиво заявляет о существовании в Италии (значит — «вне пределов Испании») «нашего дорогого Альянса», а его биограф столь же настойчиво не желает соглашаться с руководителем этого самого Альянса. (стр. 40)
23) Неттлау вносит здесь поправку в текст, опубликованный в указанной брошюре: в тексте напечатано «интересы». (стр. 40)
24) Здесь большая неясность, которую может разрешить только исследование подлинника письма. Последний, очевидно, не был в руках Макса Неттлау. В брошюре напечатано «déplacée». Неттлау задает вопрос: «но разве возможно здесь значение находящегося не на своем месте»? Поэтому он, полагая описку, восстанавливает слово «деклассированный» «déclassée». Рассмотрение оригинала выяснило бы прежде всего подлинную транскрипцию слова. Если же Бакунин написал «déplacée», то не хотел ли он выразить именно «сдвинутый с места», «лишенный места», безместный, безработный?
Воспроизводим письма с новейшего немецкого издания (указанное изд. Gesammelte Werke, Berlin, Band III), проредактированного и снабженного примечаниями Макса Неттлау. Все существенное, содержащееся в его примечаниях, нами использовано для настоящей публикации. (стр. 40)