"Историк Марксист", №3, 1927 год, стр. 14-39
Реформистская легенда о Бланки, приобревшая прочность предрассудка, должна быть разрушена. Наш долг — реабилитировать величайшего революционера XIX века от множества тяготеющих над ним несправедливых приговоров. Работа по "восстановлению" истинного Бланки уже начата1). Как и всегда, в таких случаях новаторы обнаруживают увлечение "героем" и часто приписывают ему множество совершенно несвойственных черт. Но опасны пока не новаторы, а рутинеры.
Публикуя неизданную до сих пор "Инструкцию", мы хотим помочь критике той части легенды о Бланки, в которой ему приписываются взгляды на вооруженное восстание, как на дело небольшой группки заговорщиков, несвязанных с массами2). Он обвиняется в игнорировании социально-политических и психологических факторов восстания, в готовности поднять его, сообразуясь лишь с настроениями заговорщиков, а не масс.
Эта версия кажется нелишенной основания. Она подкрепляется указанием на деятельность Бланки в 30-е годы.
Восстание 12 мая 1839 года, было чистейшим путчем; повстанцы были разбиты полицией при полнейшем равнодушии парижского населения. Все это — бесспорно, но следует ли, однако, делать отсюда вывод, что заговорщичество и путчизм были основными положениями тактических воззрений Бланки?
Всякий, изучавший историю Франции в первой половине XIX века, знает, что тактика заговоров, покушений и восстаний была характерна для всех политических направлений; без заговоров не обходились даже вполне умеренные буржуа. Можно перечислить десятки заговорщических организаций и восстаний, ничего общего с Бланки и его единомышленниками не имеющих. Таков был стиль политической борьбы, такова была традиция освободительного движения. Бланки не был творцом этой тактики: он пользовался задолго до него изобретенным оружием и поэтому не может и не должен нести за нее исторической ответственности.
Но политическая карьера Бланки не кончается в 39 году. Мы встречаемся с ним и в революции 48 года. Вряд ли кто-либо станет утверждать, что председатель Центрального Республиканского общества хотя бы в самой отдаленной степени напоминает конспиратора 30 годов. Здесь мы имеем дело с выдающимся пролетарским политиком. Из всей массы деятелей революционного года во Франции Маркс выделяет лишь одного "заключенного", как пролетарского революционера.
В ответ на это нам могут указать на "дело Лавилет", как на доказательство того, что Бланки если не в 48, то в 70 г. г. продолжал оставаться путчистом. Опровергнуть это возражение не представляет особого труда.
Политическое возбуждение Парижа и Франции в 70 году под влиянием военных неудач росло с часу на час. Обстановка для революции против империи казалась благоприятной не только Бланки, но и интернационалистам (их-то обвинить в "бланкизме" никак нельзя). Они образовали "Комитет Действия" и назначили восстание на 9 августа. Лишь арест Пенди, намеченного руководителем движения, предотвратил выступление. Бланкисты сделали попытку захватить власть 4, но она не удалась. Возбуждение народных масс не достигло еще кульминационного пункта, а грязная сплетня полиции и прессы о прусских шпионах находила еще веру в умах парижан.
Что Бланки не считал возможным восстание без участия в нем масс, видно из следующего: "Вожди предприятия, — пишет Бланки об этом восстании, — полагали, что острота положения и волнения предшествующих дней будут достаточны, чтобы массы присоединились к ним"3). И далее: "Они (восставшие. С. К.), без сомнения ошиблись, время еще не настало: нужно уметь угадывать момент. В этих грозных вопросах промах, просчет обязывают к тяжелой ответственности. "Я думал" — никогда не оправдание"4). Все это мало похоже на рассуждения конспиратора.
Вернемся к инструкции. Она написана в 1867—68 г.г., т.-е. в известном смысле уже на закате политической карьеры Бланки. Наравне со статьями из "Critique Sociale", инструкция может быть рассматриваема как одна из частей его политического завещания. Можно ли из нее извлечь материал для подтверждения старых обвинений? Нет. Инструкция посвящена лишь военным вопросам (на это указывает сам автор), но даже трактовка военно-технической стороны восстания разрушает "легенду". Предполагающиеся по инструкции военно-оборонительные работы должны принять столь грандиозные размеры, что о выполнении их кучкой заговорщиков не может быть и речи. Всякий, кто внимательно прочтет "Инструкцию", без труда убедился в том, что восстание, по мысли Бланки, должно быть массовым народным движением. Столь же категорически определяет он и социальный состав повстанцев. Многократно подчеркивается, что основную роль в восстании играют парижские рабочие. Смышленность рабочего, организованность, знакомство с достижениями индустрии — на все это рассчитывает Бланки при разработке вопросов вооруженного восстания. Революционная интеллигенция и мелкая буржуазия не рассматриваются им как активный революционный фактор; все надежды свои он возлагает на преданность рабочего класса революционным идеям.
Но, быть может, в подготовке восстания имеются какие-либо "грехи"? По Бланки, восстание следует подготовить заранее: выделяется штаб, намечаются основные пункты борьбы, точно распределяются обязанности между руководителями восстания, определяются средства борьбы и т. д. Эта предусмотрительность, эта тщательная разработка технических деталей есть ведь не что иное, как "отношение к восстанию, как к искусству", т.-е. именно то, чего требовали Маркс и Ленин от настоящих пролетарских революционеров.
Конечно, большинство указаний Бланки касательно военно-технической стороны восстания устарело. Грандиозные перевороты в области военного дела и общее изменение социально-политических условий, в которых борется современный пролетариат требуют и изменения самих методов вооруженного захвата власти. При всем этом ряд положений Бланки, в частности те из них, которые трактуют вопрос о баррикадной борьбе, и поныне не утратили своего значения. Определение места баррикад в системе боевых действий повстанцев было сделано им на основании тщательного изучения опыта баррикадных боев в восстаниях 30-х годов и революции 48 года. Он не ограничился лишь французским опытом, а заимствовал многое у немцев. Укажем на то, что рекомендуемая им система проламывания стен домов по линии фронта обороны в целях безопасности передвижения и свободы маневрирования баррикадных гарнизонов была впервые применена Виндишгрецом при подавлении революционных восстаний в Праге и Вене.
Опыт Коммуны и русской революции 1917 года как бы пошатнул значение баррикад в борьбе против правительственных войск, но гамбургское восстание 1923 года, где роль баррикад была значительна, вновь ставит этот вопрос в порядок дня; поэтому соображения Бланки о баррикадной борьбе требуют к себе внимания со стороны товарищей, занятых вопросами тактики гражданской войны.
В отделе "Инсуррекционные меры", равно как и в приложенных к инструкции проектах воззваний к солдатам, офицерам и парижанам, читатель найдет также перечисление мероприятий не военного, а политико-организационного характера: там в крайне сжатой форме дается программа правительственной деятельности в дни восстания. Этот круг вопросов был позднее подробно разработан Бланки в "Le communisme, avenir de la Société" (Critique Sociale, t. I), где дан уже развернутый план диктатуры пролетариата в переходную эпоху.
Публикуемый документ обнаружен нами среди бумаг Бланки, хранящихся в отделе рукописей Национальной Библиотеки в Париже. Они переданы туда учеником Бланки — Гранже. Все литературное наследие Бланки составляет 15 пачек (liasse). Среди бумаг имеются оригиналы и копии уже увидевших свет сочинений (Critique Sociale, L'éternité par les astres и др.); значительная же часть рукописей не опубликована. В Liasse № 9 (Библиотечный номер: Nouvelles acquisitions franсaises № 9592) среди разных бумаг имеются две тетради, написанные рукой Бланки. Они озаглавлены: "Instruction pour une prise d'armes". Каждая из них представляет собой черновой набросок. Мы даем здесь перевод более полной тетради. В тех случаях, где на ряду со старым перечеркнутым текстом имеются поправки, мы воспроизводим лишь последние, так как при сравнении оказалось, что зачеркнутый текст отличается от поправок лишь меньшей стилистической законченностью. Мы стремились дать перевод возможно более близкий к тексту, что не могло, конечно, не отразиться на его литературной форме, особенно потому, что французский текст есть лишь очень несовершенный черновик.
В тетрадях нет никаких указаний о времени, когда "Инструкция" написана. Мы относим ее к 1867—68 г. потому, что в составленном одновременно с нею воззвании к парижанам Бланки восклицает: "16 лет неволи!"... и т. д. По содержанию воззвания видно, что этот срок исчисляется с момента декабрьского переворота Луи-Бонапарта (1851 г.).
К инструкции приложены упомянутые три воззвания.
Эта программа — всецело военная — нисколько не затрагивает ни политического, ни социального вопросов, которым здесь не место. Само собою разумеется, что революция должна совершиться в пользу труда и против тирании капитала и воссоздать общество на основах справедливости.
Восстание в Париже по старым методам в настоящее время не имеет никаких шансов на успех.
В 1830 г. одного лишь народного порыва было достаточно для того, чтобы ниспровергнуть правительство, захваченное врасплох и поверженное в ужас вооруженным восстанием — неслыханным и непредвиденным событием. Это было пригодно лишь для одного раза. Урок пошел на пользу правительству, которое, будучи создано революцией, осталось все же монархическим и контрреволюционным. Оно принялось за изучение уличной войны и вскоре вернуло себе в этом деле естественное превосходство искусства и дисциплины над неопытностью и неорганизованностью. Однако, скажут нам, народ победил в 48 г. методами 1830 г. Допустим, но не будем обольщаться. Февральская победа — лишь случайная удача. Если бы Луи-Филипп серьезно защищался, перевес остался бы на стороне мундиров.
Доказательством этому служат июньские дни. Тогда-то можно было видеть, сколь гибельна была тактика или, лучше сказать, отсутствие тактики восстания.
Никогда восстанию не представлялось лучшего случая: оно имело десять шансов против одного. С одной стороны, правительство в состоянии полной анархии, деморализованные войска; с другой — единодушно восставшие рабочие, почти уверенные в успехе.
Почему же они потерпели поражение? Из-за отсутствия организации. Для того, чтобы выяснить причины поражения, достаточно проанализировать их стратегию.
Восстание вспыхнуло. Тотчас же в рабочих кварталах возводятся баррикады, они сооружаются где попало, на удачу, во множестве пунктов. Пять, десять, двадцать, тридцать, пятьдесят человек, случайно соединившихся, в большинстве невооруженных, начинают опрокидывать экипажи, разбирать мостовые и нагромождать посередине улиц и на перекрестках кучи камней. Большинство подобных заграждений вряд ли оказалось бы препятствием для проезда кавалерии. Порою, соорудив несовершенные укрепления, строители удалялись в поисках ружей и снаряжения.
В июне насчитывали более шестисот баррикад. Не более тридцати из них выдержали на себе всю тяжесть боя. Остальные девятнадцать из двадцати не дали ни одного выстрела. Вот где разгадка победоносных бюллетеней, которые с треском повествовали о захвате пятидесяти баррикад, на которых не было ни души.
В то время, как одни подымают уличные мостовые, другие мелкие группы идут разоружать караулы или захватывают порох и оружие у оружейных мастеров. Все это выполняется без согласованности и руководства, по прихоти каждого.
Мало-помалу, однако, некоторое число баррикад более высоких, более мощных, лучше построенных привлекает к себе большинство сражающихся, которые там и сосредоточиваются. Не расчет, но случай определяет расположение этих главных укреплений. Лишь некоторые из них по какому-то воинскому наитию, впрочем вполне понятному, занимают значительные выходы улиц.
В течение этого первого периода восстания собираются в свою очередь войска. Генералы изучают донесения полиции. Они воздерживаются до получения определенных данных от военных действий, не желая потерпеть неудачу, которая деморализовала бы солдат. Лишь вполне ознакомившись с расположением инсургентов, они стягивают полки к различным пунктам, которые становятся базой для операций.
Армии стоят друг против друга. Взглянем на их образ действий. Здесь-то и обнаружатся дефекты народной тактики, являющейся основной причиной поражения.
Нет ни руководства, ни общего командования. Нет даже согласованности между сражающимися. У каждой баррикады своя особая группа, более или менее многочисленная, но всегда изолированная. Насчитывает ли она десять или сто человек, она не имеет никакой связи с другими постами. Часто нет даже начальника для руководства защитой; если же он имеется, то его влияние сводится почти к нулю. Солдаты действуют каждый по-своему. Одни остаются на месте, другие уходят и приходят, как кому вздумается. Вечером отправляются спать.
Вследствие этих непрерывных хождений взад и вперед, число присутствующих граждан часто меняется на треть, на половину, иногда даже на три четверти. Никто ни на кого не может рассчитывать. Отсюда вскоре неверие в успех и упадок духа. О том, что происходит в других местах, ничего неизвестно. Это никого и не беспокоит. Циркулируют слухи (canards) то мрачные, то розовые5). Спокойно слушают пушечные выстрелы и ружейную стрельбу за стаканом вина у прилавка виноторговца. О том, чтоб пойти на помощь осажденным позициям, никому не приходит в голову: «Пусть каждый защищает свой пост, и все пойдет хорошо» — говорят наиболее стойкие. Это своеобразное рассуждение об'ясняется тем, что большинство инсургентов сражается в своем собственном квартале (капитальная ошибка, следствия которой гибельны между прочим и потому, что за поражением следуют доносы соседей).
При такой системе поражение неизбежно. Оно наступает под натиском двух или трех полков, которые обрушиваются на баррикаду и сокрушают немногих ее защитников. Весь бой сводится к однообразному повторению этого неизменного приема. В то время как инсургенты покуривают трубку позади куч мостовых, неприятель направляет последовательно все свои силы на один пункт, потом на другой, на третий, на четвертый и таким способом уничтожает по частям все восстание.
Народ не заботится о том, чтобы мешать этой «приятной» работе. Каждая группа философски ожидает своей очереди и ей не приходит в голову спешить на помощь подвергающемуся опасности соседу: «Нет! Он защищает свой пост, он не может его покинуть». Вот как погибают от глупости!
Если из-за такой тяжелой ошибки великое парижское восстание 48 года было, подобно стакану, разбито самым жалким из правительств, то какой катастрофы нужно ждать в случае повторения подобной глупости в условиях дикого милитаризма, к услугам которого имеются новые чудовищные завоевания науки и искусства, железные дороги, электрический телеграф, нарезные пушки.
Кстати, то, чего не следует считать одним из новых преимуществ врага, — это стратегические дороги, которые в настоящее время бороздят город во всех направлениях. Их боятся напрасно.
Не создавая лишней опасности для восстания, как это принято думать, они представляют собою, напротив, смесь неудобств и преимуществ для обеих сторон. Если войска передвигаются по ним с большим удобством, то, вместе с тем, они подвергаются большей опасности за отсутствием прикрытия.
Под ружейным огнем по таким улицам передвигаться нельзя. Сверх того, балконы — миниатюрные бастионы — служат для флангового огня, для чего не годятся обыкновенные окна. Наконец, длинные прямые проезды вполне заслуживают названия бульваров6), которое им было дано. На самом деле, это — настоящие бульвары, представляющие естественные защитные форты чрезвычайной силы.
Лучшее оружие в уличной войне — ружье. Пушка производит больше шума, чем дела. Артиллерия могла бы оказать серьезное действие только пожаром. Но подобная жестокость, допущенная в крупных размерах, вскоре обратилась бы против своих авторов и вызвала бы их гибель.
Граната, которую, по усвоенной дурной привычке, назвали бомбой, представляет второстепенное средство, имеющее к тому же массу неудобств. Она потребляет много пороху при незначительном эффекте и обращение с нею крайне опасно; она годится лишь для очень коротких расстояний и может действовать только будучи брошенной из окон. Булыжники с мостовых наносят такой же вред, но они стоят дешевле. Рабочим не зачем тратить деньги понапрасну.
Внутри домов служат револьвер и холодное оружие: штык, шпага, сабля и кинжал. В рукопашном бою пика и восьмифутовая аллебарда имели бы перевес над штыком.
У армии, по сравнению с народом, имеется только два крупных преимущества: ружье шаспо и организация.
Значение последней — громадно, неопреодолимо. Но, к счастью, это преимущество может быть приобретено народом, и тогда перевес перейдет на сторону восстания.
В гражданской войне солдаты, за редким исключением, участвуют с отвращением, по принуждению и из-за водки. Им хотелось бы быть в другом месте, и они охотнее смотрят назад, чем вперед. Но железная рука делает их рабами и жертвами невыносимой дисциплины. Они повинуются ей не из любви к власти, а из страха, и неспособны поэтому к самой ничтожной инициативе. Отряд отрезанный — отряд потерянный. Начальник, который это знает, заботится прежде всего о том, чтобы поддержать связь между всеми частями. Это обстоятельство аннулирует часть наличных сил.
В народных рядах нет ничего подобного. Там сражаются из-за идеи. Там имеются лишь добровольцы, движимые энтузиазмом, а не страхом. Превосходя неприятеля своей самоотверженностью, они на много выше его по умственному развитию. Они обладают над ним нравственным и физическим преимуществом в силу своей убежденности. Их духовная и физическая энергия неисчерпаемы. У них нет разлада между чувством и мыслью. Никакое войско в мире не сравнится с этими отборными людьми.
Чего же им недостает, чтобы победить? Им нехватает единства и организованности — качеств, необходимых для достижения цели; эти качества, одно без другого, поражены бессилием. Без организации нет никаких шансов на успех. Организация — это победа, разрозненность — это смерть.
Июнь 48 г. сделал эту истину неоспоримой. Что же было бы в настоящее время? Употребляя свои старые приемы, народ погиб бы, если б войска захотели сражаться, а они станут сражаться, пока будут видеть перед собою лишь нерегулярные силы, не имеющие руководства. Наоборот, вид армии парижан в полном порядке, маневрирующей согласно всем правилам тактики, повергнет солдат в ужас и сломит их сопротивление.
Военная организация, особенно когда ее нужно импровизировать на поле битвы, представляет большие трудности для нашей партии.
Она предполагает верховное главное командование и, до известной степени, обычный ряд офицеров всяких степеней. Где взять этот персонал? Буржуа-революционеры и социалисты редки; даже та незначительная группа, которая имеется, воюет только пером. Эти господа думают перевернуть мир при помощи своих книг и газет: в течение шестнадцати лет, несмотря на неудачи, они только и делают, что марают бумагу в необозримом количестве. Они сносят, не моргнув, удила, седло и хлыст. Отвечать на удары? Это прилично для хамов!
Эти герои письменного прибора питают к шпаге такое же презрение, какое проявляет офицеришка к их грубой обуви. Им не приходит в голову, что сила представляет единственную гарантию свободы, что страна порабощена там, где граждане не знают военного дела и предоставляют привилегию на него касте или корпорации.
В античных республиках, у греков и римлян, все знали и занимались военным делом. Воин-профессионал представлял собою неизвестный вид. Цицерон был генералом. Цезарь — адвокатом. Оставляя тогу для мундира, первый встречный оказывался полковником или капитаном, закаленным в деле. Пока во Франции не будет того же самого, мы останемся обывателями (pekins), которых будут своевольно стегать обладатели сабель.
Тысячи молодых людей, образованных рабочих и буржуа стонут под ненавистным игом. Но разве они помышляют для сокрушения его о шпаге? Нет! Перо, всегда перо, одно только перо. Но почему же не то и другое, как того требует долг Республиканца? Во время тирании писать хорошо, но тогда, когда рабское перо остается бессильным, лучше сражаться. Так нет! Создают газету, идут в тюрьму, и никому не приходит в голову раскрыть руководство по маневрам для того, чтобы там научиться в 24 часа мастерству, составляющему всю силу наших угнетателей, знание которого даст нам в руки реванш и их кару.
Но к чему эти жалобы? Это глупая привычка нашего времени плакаться вместо того, чтобы противодействовать. Теперь мода на иеремиады. Иеремия позирует во всех положениях, он плачет, бичует, догматизирует, правит, гремит, сам же он — бич среди всех бичей. Оставим все эти церковные бредни, могильщиков свободы. Вечный долг революционера — борьба, борьба во что бы то ни стало, борьба до последнего издыхания.
Недостает кадров для формирования армии? Так надо создавать их на поле брани, во время действий. Парижский народ доставит кадры — старых солдат, бывших национальных гвардейцев. Их малочисленность принудит свести до минимума число офицеров и унтер-офицеров. Не важно! Рвение, пыл и смышленность добровольцев возместят эту недостачу.
Главное — это сорганизоваться какой бы то ни было ценой. Довольно беспорядочных восстаний с десятью тысячами разрозненных голов, действующих на удачу, в беспорядке, без помысла о совместном действии, каждый в своем углу и по своей фантазии! Долой баррикады, возведенные вкривь и вкось, расточающие время, загромождающие улицы и стесняющие движение, необходимое для той и другой стороны! Республиканцам нужна свобода движений не меньше, чем войскам.
Не нужно лишних хождений, сумятицы и выкриков. Минуты и шпаги одинаково ценны. Особенно, — не замуровываться в своем квартале, как постоянно делали инсургенты с громадным для себя ущербом! Этот обычай, приведя к поражению, облегчил затем изгнание. Нужно от этого исцелиться из опасения катастрофы.
Установивши эти предварительные истины, укажем на способ организации.
Основная военная единица — батальон; он состоит из восьми рот.
Каждая рота включает лейтенанта, четырех сержантов, пятьдесят шесть солдат; в общем — шестьдесят человек.
Две роты составляют дивизион под командой капитана. В батальоне следовательно, тринадцать офицеров, а именно: один командир, четыре капитана, восемь лейтенантов, сверх того 32 сержанта, 448 солдат и знаменосец; в итоге — 494 человека. Барабанщики, если таковые окажутся, — сверх того.
Отмеченный ранее недостаток людей, пригодных для образования кадров, вынуждает сокращать в каждой роте число офицеров на два — капитана и подпоручика, двух унтер-офицеров — старшего сержанта и фуражира, наконец, восемь капралов. Штаб роты, таким образом, сводится с шестнадцати человек до пяти. Правда, рота менее многочисленна, чем в армии, где она в военное время насчитывает 90 человек. При той же пропорции это сводится к разнице в штабе от пяти до одиннадцати. Цифра роты незначительна для того, чтобы облегчить маневрирование как для дивизиона, так и для батальона.
Капитан вместо того, чтобы командовать одной ротой, как в войсках, командует двумя, т.-е. дивизионом. Однако маневрирование дивизионами вряд ли будет иметь место; почти невыполнимое в Париже, оно может служить лишь для свертывания батальонов по дивизионным колоннам на площади или на больших улицах.
Но важно снабдить дивизион специальным начальником, занимает ли он одну, две или четыре баррикады. В первом случае баррикада важна по числу своих защитников, в двух других — существенно не оставлять без высшего управления два или четыре поста.
Рота делится на 2 секции, каждая из 28 солдат и двух унтер-офицеров.
Секция подразделяется на две полусекции, каждая из 14 солдат и одного унтер-офицера.
Лейтенант — направо от своей роты, в первом ряду.
Первый сержант — позади лейтенанта, во втором ряду.
Второй сержант — на левом фланге правой секции, в первом ряду.
Третий сержант — позади второго, на правом фланге левой секции, во втором ряду.
Четвертый сержант — на левом фланге левой секции и роты, в первом ряду.
Первый сержант — вожак с правой стороны роты и правой секции, он вожак справа и слева первой полусекции с правой стороны.
Второй сержант — левый вожак правой секции, и правый и левый вожак второй полусекции правой стороны и он же флагоносец роты.
Третий сержант - вожак — справа левой секции, он же вожак справа и слева первой левой полусекции.
Четвертый сержант - вожак — слева роты и левой секции, он же вожак справа и слева второй полусекции слева.
Место офицеров и унтер-офицеров, когда батальон построен колонной, с правой или левой во главе.
Два сержанта, которые находятся в конце батальона, построенного в боевом порядке, состоят его вожаками справа и слева и держатся в первом ряду. Ротный лейтенант справа отступает направо, дабы дать место вожаку.
Место капитанов в боевом строю и в колонне
Когда батальон находится в боевом строю, капитаны держатся в нескольких шагах позади центра своих дивизионов.
Когда батальон построен в колонну, каждый капитан держится на левом фланге своего дивизиона.
У батальонного командира нет постоянного места.
Место знаменосца. Знамя в боевом строю и в колонне
| 1 | взвод | — | красный значок. | |
| 2 | "" | — | фиолетовый | "" |
| 3 | "" | — | зеленый | "" |
| 4 | "" | — | желтый | "" |
| 5 | "" | — | голубой | "" |
| 6 | "" | — | розовый | "" |
| 7 | "" | — | оранжевый | "" |
| 8 | "" | — | черный | "" |
Офицеры и унтер-офицеры будут носить в качестве значка ленту цвета флажка их роты, лейтенанты — на левой руке между плечом и локтем, сержанты на левой пясти. Лента 8-й роты должна быть черной с двойной красной полоской.
Капитаны носят между плечом и локтем ленту того же цвета, каков цвет ленты рот, образующих их дивизион, на правой руке ленту нечетной роты, на левой руке ленту четной. Черная лента 4-го капитана будет иметь двойную красную полосу.
Батальонный командир носит на левой руке, между плечом и локтем, широкую красную ленту со свешивающейся бахромой.
Номер каждого батальона будет написан вверху древка каждого флажка рот, входящих в его состав.
Эти различные цвета как для флажков, так и для офицеров и унтер-офицеров служат для того, чтобы в свалке с первого взгляда можно было бы распознать различные роты и быстро их собрать.
Так как каждый человек занимает 2 фута в ряду, полусекция имеет 5 метров по фронту, секция — 10, рота — 20, дивизион — 40, батальон — 165.
Следует всегда маневрировать при 70 или 75 сантиметрах расстояния между двумя рядами для того, чтобы второму ряду не приходилось ступать по следам — обстоятельство весьма неудобное для новичков. Если приходится стрелять, то второй ряд находит на первый, для того, чтобы пропустить ружья меж голов людей первого ряда.
Все офицеры должны превосходно знать ротную и батальонную школу. Полезнее знать больше, чем меньше.
Совершенно очевидно, что можно будет использовать лишь небольшое число приемов, описанных в той и другой школе. Прежде всего необходимо изучить те, которые регулируют построение и движение колонны и боевой строй.
Вот главные
NB. В этом перестроении оперировать на фланге, не сдваивая рядов. В остальных случаях предпочтительнее вздваивать.
NB. Последние движения должны быть выполнены гимнастическим шагом, дабы не терять ни времени, ни места.
NB. Так как роты имеют на фронте 20 метров, батальон будет в состоянии двигаться только по самым широким шоссе.
Самое обычное передвижение будет в колонне по секциям, занимающим только 11 метров по фронту.
Прежде, чем вступить в улицу, имеющую менее 12 метров ширины, секцию следует разделить.
NB. Так как этот боевой строй наиболее быстро выполним, он и есть самый лучший. Но он сопряжен с затруднениями. Можно построить правильно колонну в боевой строй направо и налево только в том случае, если ряды секции или полусекции сохранили вполне точно свои взаимные расстояния, т.-е. если расстояние, которое их отделяет, равно их фронту. Если же оно больше, то в батальонах, построенных в боевом порядке, остаются незаполненные промежутки. Наоборот, если расстояние, отделяющее их, меньше, чем фронт, то отдельные части батальона при выравнивании сталкиваются и находят друг на друга из-за недостатка места.
NB. Это перестроение не имеет недостатков предыдущего и обладает тем преимуществом, что при нем можно открывать огонь по неприятелю тотчас же, при самом начале построения. Но обратное построение колонны в боевом порядке можно произвести лишь с большой затратой времени.
Фланговое движение вздваиванием обладает чрезвычайным преимуществом: батальон мгновенно выстраивается в колонну, если он в боевом строю, или обратно из колонны в боевой строй. Но у него тот недостаток, что невозможно сжать колонну. Кроме того, для людей, которые никогда не упражнялись, представляется затруднительным выполнение этих перестроений с фланга. Тем не менее, полезно будет обучить этому маневру батальон, как только он сорганизуется. Смышленность парижских рабочих будет способствовать усвоению методов перестроения в несколько минут.
Когда батальон в движении должен итти во главе колонны справа или слева, то для того, чтобы вступить в боковую улицу, нужно просто повернуть направо или налево. Это предпочтительнее, чем правильная конверсия, которая медленнее и труднее.
Все перемены направления колонны должны выполняться при посредстве этого движения: поверните направо, поверните налево.
Батальон должен всегда итти и маневрировать походным шагом, т.-е. держа ряды на расстоянии 70 или 75 сантиметров, дабы второй ряд не был вынужден ступать по пятам, а мог бы свободно двигаться.
Все движения должны быть выполняемы быстро, не преследуя точности и изящества.
Ружье носить на унтер-офицерский лад в правой руке с вытянутой вдоль бедра рукой; спускная скоба обращена вперед.
Нужно будет призвать людей, умеющих бить в барабан. Барабаны чрезвычайно нужны для командования.
Маневрирование по-дивизионно
Внутри Парижа движение по-дивизионно будет происходить крайне редко. Тем не менее, важно изучить следующее:
Люди, берущие на себя инициативу восстания, должны избрать заранее главного командира и некоторое число офицеров, функции которых начинаются с началом самого восстания.
О порядке организации
Как только граждане сбегутся при виде восстания, выстроить их в боевой порядок, в два ряда.
Просить их безмолвствовать и сохранять спокойствие; обратиться к ним с краткой речью. Об'явить им затем, что всякий гражданин, идущий под знаменем республики, получит продовольствие и пять франков ежедневно, взамен жалованья, во все время борьбы.
Пригласить всех, служивших в армии или числившихся в национальной гвардии, выйти из рядов и стать на передней линии.
Распределить их на офицеров, унтер-офицеров и простых солдат. Оставить в резерве первых, как высших офицеров, назначить унтер-офицеров лейтенантами и командирами рот, а простых солдат — сержантами.
Раздать лейтенантам и сержантам печатное руководство, раз'ясняющее им организацию народной армии и разные мероприятия, которые надлежит выполнить.
Распределить их по соответствующим местам в качестве офицеров и унтер-офицеров, включить между ними солдат каждого взвода и таким образом формировать роты до использования наличного персонала.
Если нет достаточного количества людей для укомплектования батальона, надлежит построить вслед за укомплектованными ротами кадры, которые нужно сформировать, для того, чтобы быть в состоянии принять новых добровольцев.
Наоборот, если командный состав для кадров недостаточен, то следует обратиться к людям, которые чувствуют себя достаточно способными для командования, и возложить на них обязанности лейтенантов и сержантов и выдать им напечатанную инструкцию, которая познакомила бы их с организацией.
Если число сформированных рот будет ниже восьми, все же считать батальон сформированным. Если же их окажется больше восьми, то из излишка образовать второй батальон, который будет пополняться присоединением новых добровольцев.
Раздать лейтенантам и сержантам ленты различных цветов, которые они обязаны носить в качестве значков; развернуть знамя батальона, равно как и флажки рот, которые (флажки) поручить вторым сержантам. Как только знамя будет распущено — привести офицеров, унтер-офицеров к нижеследующей присяге:
«Клянусь сражаться до смерти за республику, повиноваться приказам начальников и не покидать ни на одно мгновение знамени, ни днем, ни ночью, до окончания боя».
Распределить свободное оружие между ротами и батальонами в порядке их формирования. Сорганизовавшиеся первыми — первыми и должны быть вооружены.
Если будет только несколько ружей — выдать их сержантам-флагоносцам.
Офицерам и унтер-офицерам преподать следующие советы:
«Никогда не терять ни одной секунды, сохранять порядок и соблюдать тишину (за исключением возгласа «Да здравствует республика» провозглашаемого по данному сигналу), итти быстрым шагом. Если завяжется бой — действовать только по команде. Если перевес будет на стороне неприятеля — быстро, без сумятицы стянуться вокруг знамени и значков.
Если же перевес окажется на нашей стороне — оставаться в рядах, без шума и криков, готовыми к выступлению. Выполнять все приказы возможно быстрее.
Если для исполнения приказа требуется удалиться от знамени, то, тотчас же по выполнении распоряжения, следует к нему возвратиться. «Да здравствует республика» должно провозглашать только по сигналу начальников, так как безмолвие при выступлении часто вызывается настоятельнейшей необходимостью.
Колонна — на привале или в движении — должна немедля организовать всех встречающихся в пути рабочих. В случае избытка кадров, последние идут в хвосте колонны, присоединяя по пути, не останавливаясь, всех желающих, включая их в порядке номеров в хвост колонны.
Офицеры и унтер-офицеры взводов, сформированных таким образом во время похода, тотчас же спрашивают вновь включенных граждан о том, служили ли они в армии или национальной гвардии, и если таковые окажутся, то выделяют их на фланг колонны.
Офицеры главного штаба сопровождают колонну, дабы из этих новых элементов составить кадры роты и батальона, возводя в чины согласно вышеуказанному правилу. Они распределяют ленты, служащие значками, приказывают развернуть флажки и знамена новых частей, идущих позади.
Организация новых батальонов будет продолжаться, таким образом, непрерывно во все время борьбы. Всякая колонна во время похода соберет встретившихся на пути рабочих и сформирует их в роты и батальоны, согласно вышеуказанному приему.
Как только число батальонов превысит девять, их можно будет собрать в полки и бригады. С начала восстания преданным гражданам будет поручено перерезать различные телеграфные провода и уничтожить сообщения правительства с провизионными складами.
Как только станет возможным, главный командир назначит комиссии по вооружению, продовольствию и общественной безопасности.
Комиссия по вооружению
Комиссия по вооружению добудет либо в магазинах и на оружейных фабриках, либо у частных лиц все свободное оружие, ружья военные и охотничьи, пистолеты и револьверы, сабли и шпаги, точно так же и порох, хранящийся у продавцов или на складах, особенно у фейерверкеров.
Она добудет свинец, находящийся у свинцовых дел мастеров, формы для отливки пуль всех калибров — в железных лавках, заготовит токарные станки для токарей, мерки для пороха, устроит мастерские, где за определенную плату женщины и дети будут отливать пули и выделывать патроны.
Она заготовит знамена, флажки и ленты для значков.
Она добудет у фабрикантов химических продуктов вещества, входящие в состав различных сортов пороха, а именно: серную кислоту, эндигрид азотной кислоты и в сконцентрированном виде элементы, служащие дли приготовления гремучей ваты (пироксилина). С этой целью мобилизуют учеников фармацевтов.
Комиссия по продовольствию
Продовольственная комиссия возьмет у булочников, мясников и на складах напитков хлеб, мясо, вина и ликеры, требующиеся для нужд республиканской армии. Она завербует содержателей ресторанов и других заведений того же рода для приготовления пищи.
В каждом батальоне будет комиссар по продовольствию, которому будет поручено следить за распределением продовольствия и ознакомлять комиссию с нуждами батальона.
Комиссия общественной безопасности
На комиссию общественной безопасности возлагается обязанность препятствовать выполнению замыслов полиции и контрреволюционеров, напечатать, раздать и расклеить прокламации или постановления главного командира, наблюдать за телеграфами, железными дорогами, имперскими учреждениями, одним словом, уничтожать активные средства борьбы неприятеля, организовать и обеспечить мероприятия республики.
Необходимые фонды для обслуживания этих трех комиссий и для выплаты ежедневного вознаграждения в 5 франков, назначенного гражданам, состоящим под знаменем, будут взяты из общественных касс.
Купцам и промышленникам будут выдаваться расписки на реквизированные у них товары.
Все эти три комиссии будут давать отчет о своих работах ежечасно главному командиру и исполнять его приказания.
Никакое военное действие не должно происходить без приказания командира; баррикады будут возводиться лишь на указанных им местах. Под угрозой быстрого разрушения, баррикады не могут быть ныне (как в 1830 и 1848 г.г.) беспорядочным и путаным делом. Они должны быть частью заранее установленного плана действий.
По этому плану каждое укрепление занято гарнизоном, который держит постоянную связь с резервами, посылая ему подкрепления, соответствующие опасностям атаки.
Хаос и разбросанность были не единственным недостатком прежних баррикад. Их конструкция имела не меньшие недостатки.
Бесформенная груда булыжников, смешанная по бокам с экипажами, бревнами и досками, не могла служить препятствием пехоте, бравшей ее с разбегу. Несколько крупных укреплений были исключением. Но из них не было ни одного, защищенного от приступа, наоборот, они сами служили врагу лестницей.
Останавливать полки, вынуждать их к осаде, долго противостоять пушке, — таково назначение баррикады. Нужно, следовательно, ее строить, следуя этим заданиям так, чтобы она достигала этой тройной цели. До сих лор баррикада ни в какой степени не удовлетворяла этим требованиям.
В современном состоянии Парижа, несмотря на распространение битого камня, мостовая все же остается настоящим материалом временного укрепления; однако, нужно использовать его лучше, чем в прошлом
А это уже дело здравого смысла и расчета.
Старая мостовина, покрывающая большую часть улиц, представляет из себя куб со стороной в 25 сантиметров.
Можно на этом основании вычислить заранее количество кубов, которое будет необходимо для постройки стены, три измерения которой — длина, ширина и высота — определены.
Правильная баррикада
Законченная баррикада состоит из ограды и контргарда или прикрытия.
Ограда строится из мостовин, скрепленных известью, в один метр шириной, три высотой, и края ее врезываются в стены фасадов домов.
Контргард, расположенный в шести метрах перед оградой, составляется из двух частей, примыкающих друг к другу, а именно: внутренней стены, тех же размеров и конструкций, что и ограда, и гласиса (ската), нагроможденного из несмазанных мостовин; он простирается в длину на 4 метра до входа в улицу.
Один кубический метр состоит из 64 мостовин со стороной в 25 сантиметров.
Ограда и внутренняя стена контргарда всегда строятся в 3 метра вышины и в один метр ширины или толщины.
Только длина баррикады меняется. Она зависит от ширины улицы. Если ширина улицы 12 метров, длина ее соответственно будет равняться 12, а высота и ширина ограды, внутренней стены, выложенной стены гласиса и самого гласиса остаются постоянными. Тогда мы получим следующий расчет.
| Ограда | =3 × 1 × 12 | = 36 |
| Внутренняя стена гласиса | =3 × 1 × 12 | = 36 |
| Гласис | =3 × 2 × 12 | = 72 |
| 144 |
Вся кубатура баррикады и ее контргарда равняется 144 куб. метрам, что, считая по 64 мостовины на кубический метр, составляет 9.186 мостовин, то-есть 191 ряд по 4 × 12 или 48 в ряд.
Эти 191 ряд занимают 48 метров длины. Таким образом, для того, чтобы поставить материалы для законченного укрепления, мостовая должна быть разворочена на протяжении 48 метров.
Профиль всей баррикады
Ограда, контргард и гласис.
Ограда и внутренняя стена контргарда скреплены известью.
Если при расчете принять во внимание место, занимаемое известкой, то число мостовин окажется значительно меньшим. Это число будет еще меньшим в гласисах вследствие пустот между беспорядочно наваленными мостовинами.
Маленькие прямоугольные мостовины, которые заменили частью битый камень больших улиц, могут равным образом служить возведению баррикад. Но сооружение из них частей укреплений, выложенных известью, было бы очень продолжительным и потребовало бы больше извести.
Во всяком случае, совершенно ясно, что подобное укрепление не может быть состряпано в один час. Между тем очень важно приготовиться к обороне наискорейшим образом. Это затруднение может быть преодолено.
Отряд, которому будет поручено возводить и занимать баррикаду, должен явиться на место с возом извести, с тачками, рычагами, мотыгами, лопатами, ручными тележками, кирками, молотками, зубилами, лопатками для каменщиков, ведрами и корытами.
Все эти предметы должны быть реквизированы у торговцев, адреса которых находятся в торговом альманахе; при этом следует выбирать ближайшие от места отправления.
По прибытии на место командир поста закладывает ограду приблизительно в 15 метрах от начала улицы, высотой в полтора метра, вместо полагающихся трех. Эта стена, четырех с половиною футов, является нормальной высотой для стрельбы стоящего пехотинца. Ее, конечно, можно взять приступом, но такая операция будет уже делом трудным.
Эта баррикада будет препятствием, внушающим уважение. Несмотря на то, что она имеет лишь 18 куб. метров или 1.152 мостовины, что составляет 24 ряда или 6 метров мостовой, которую надлежит разобрать. Это может быть сделано достаточно быстро.
Затем оканчивают ограду, доводя ее до трех метров. На половинной высоте, то-есть на высоте одного с половиною метра, на известном расстоянии друг от друга оставляют отверстия, предназначенные для балок, на которые затем кладутся доски, образующие, таким образом, подмостки для стрельбы.
Верх внутренней стены контргарда должен быть плоским, без наклона ни внутрь, ни наружу, чтобы не подставлять под ядра верхнюю утоньшенную часть стены, ибо они ее быстро раскрошат.
Верх ограды может быть слегка наклонен, чтобы устроить для стрельбы род парапета. Он должен быть оштукатурен и выравнен лопаткой так же, как и лицевая сторона контргарда. Отверстия, сделанные для подмостков постройки, как в стене контргарда, так и в ограде должны быть тщательно заделаны. Стенки ограды и контргарда, составляющие лицевую часть, должны быть выравнены лопаткой и не должны иметь никаких неровностей, благоприятствующих влезанию.
Ряды мостовин каждого слоя стен будут положены в шахматном порядке так же, как и сами слои в соотношении друг с другом.
Если ограда превысит вышину стены контргарда, то ядра разрушат выступающую наверх часть. Однако, в случае, если захотят с ограды, издали, стрелять по врагу, будет достаточно положить на нее мешки из-под извести, наполненные землей.
Сами же сражающиеся могут приподниматься при посредстве мостовин.
Впрочем, укрепление является скорее барьером, чем полем действия. Окна — вот настоящие посты во время битвы. Из них сотни стрелков могут направлять во все стороны смертоносный огонь.
Офицер, которому поручено защищать выходы улицы, придя на место, приказывает занять два угловых дома третьей частью своих людей, вооруженной лучше других; он посылает вперед несколько конных караулов для разведки на соседних улицах, с целью предупредить неожиданности и, приняв все меры предосторожности, начинает работы по укреплению в порядке, указанном выше.
В случае атаки до окончания возведения простой стены в полтора метра вышины, офицер отступает со всеми своими людьми в угловые дома, отведя заранее в безопасное место, во внутренний двор, возы, лошадей и материалы всех родов.
Он защищается из окон огнем и мостовинами, бросаемыми с верхних этажей.
Маленькие прямоугольные мостовины с больших мощеных улиц чрезвычайно хороши для этой цели.
Как только атака будет отбита, он возобновляет и ускоряет постройку баррикады. В случае же нужды подходят подкрепления.
По окончании постройки следует установить связь с двумя боковыми баррикадами, пробивая толстые стены, разделяющие дома, расположенные на линии обороны. Та же операция одновременно проделывается в домах, расположенных ho обе стороны забаррикадированной улицы, вплоть до ее конца на противоположной фронту стороне, а затем направо и налево вдоль улицы, параллельной линии обороны позади.
Пробоины проделываются в первом и последнем этажах для того, чтобы иметь два пути; работа производится одновременно в четырех направлениях.
Все островки или кучки домов, примыкающие к баррикадам, должны быть пробиты так, чтобы сражающиеся могли входить и выходить по находящейся позади параллельной улице незаметно для врага, вне досягаемости его выстрелов.
В этой работе гарнизон каждой баррикады должен встречаться (сходиться), как по линии защиты, так и на находящейся позади улице, с гарнизонами двух соседних баррикад слева и справа.
Предположив, что Севастопольский бульвар будет фронтом защиты, возьмем на этом фронте расстояние приблизительно в 140 метров, включающее в себе выходы трех улиц, именно улицы Обри-ле-Бушэ, Рэни и Ломбардов
Эти улицы при выходах на бульвар преграждаются баррикадами с контргардами. Размеры и расстояния в плане определены точнейшим образом.
Гарнизон укрепления улицы Ла-Рэни, кончив постройку баррикады, пробивает дома вдоль бульвара, по направлению к улице Обри-ле-Бушэ справа и к улице Ломбардов налево.
Ту же операцию производит он с двух сторон улицы Ла-Рэни, доходя до улицы Сенк-Диаман, и, дойдя до конца, поворачивает налево, к улице Обри-ле-Бушэ, направо — к улице Ломбардов.
Со своей стороны, гарнизоны баррикад Обри-ле-Бушэ и Ломбардов идут навстречу рабочим Ла-Рэни, следуя тому же методу, и, таким образом, на полпути происходит соединение.
Дома по Севастопольскому бульвару намечены произвольно, но на улицах Ла-Рэни, Обри-ле-Бушэ и Сенк-Диаман число домов или, точнее, толстых стен, отделяющих их, было намечено с точностью на одном старом подробном плане.
Гарнизон укрепления Ла-Рэни должен, следовательно, пробить кроме половины домов бульвара, между двумя боковыми улицами, двенадцать стен по улице Рэни, пять с одной стороны, семь с другой, сверх того семь других по улице Сенк-Диаман, пять направо и два слева.
Если число домов по Севастопольскому бульвару равно десяти, то на каждый дом приходится только девять метров по фасаду, и, следовательно, надлежит пробить всего 24 стены, по шести на каждый отряд, принимая во внимание, что работа будет производится в четырех направлениях одновременно. Впрочем, если людей достаточно, можно пробивать одновременно все дома забаррикадированной улицы и улицы, пролегающей позади укрепления, чтобы обеспечить себе свободное сообщение.
Внутреннее пространство островков домов обыкновенно состоит из дворов и садов. Можно было бы устроить сообщения между этими пространствами, обычно отделенными слабыми стенами. Это даже станет необходимым в тех пунктах, которые, по своему специальному положению, будут подвержены наиболее серьезным атакам. Следовательно, будет полезно организовать из сражающихся рабочих отряды каменщиков, плотников и т. д. для выполнения работ совместно с инфантерией.
В случае, если какому-либо дому будет угрожать особая опасность, следует разрушить лестницу нижнего этажа и проделать отверстия в полах различных комнат первого этажа, чтобы стрелять по солдатам, занявшим нижний этаж для закладки петард. Кипяток сыграет в этом случае полезную роль.
Если атака будет происходить на значительном участке фронта, то следует разрушить лестницы и пробить полы во всех домах.
Вообще же, если позволяет время и нет других более важных работ, следует разрушить лестницы нижнего этажа во всех домах, за исключением одного, находящегося позади и наименее угрожаемого.
Войска всегда довольно легко захватывают баррикады вследствие незначительности числа ее защитников, изолированности, в какой их оставляют, и из-за недостатка взаимного доверия, вызываемого отсутствием организации и командования. Дело приняло бы иной оборот при энергичной и последовательной посылке сильных подкреплений.
До сего времени в парижской борьбе инсургенты всегда оставались бездеятельными позади своих мнимых укреплений; эта праздность — роковая для бойцов, очень плохо вооруженных, без артиллерии, почти без припасов. Одной храбрости недостаточно для того, чтобы возместить материальные недостачи.
Парижские рабочие как бы не знают своих главных преимуществ — понятливости, развития и ловкости, неистощимой изобретательности и стойкости. Будучи знакомы со всеми достижениями индустрии, они могли бы легко в несколько часов сымпровизировать военный материал. Плотники, столяры, механики, слесаря, литейщики, токаря, каменщики и т. п. могли бы удовлетворить все нужды и выставить сотню саперов на одного неприятельского.
Но для этого требуется непрестанная деятельность. Ни один человек не должен оставаться праздным. Одно дело кончено — берись за другое. Оно всегда найдется. Вот, например, работы, имеющие большое значение:
Насадить прямо на семифутовые древки лезвия кос, крюки которых выпрямлены на огне, а тыловой валик срезан. Древки вытачиваются в мастерской ближайшего токаря. Лезвия кос найдутся у торговцев железными изделиями.
Снять двери квартир или взять досок в лавках, просверлить в них узкие бойницы шести сантиметров длины, покрыть их толстыми листами железа, прорубленными таким же образом, и загородить этими передвижными ставнями окна и балконы, чтобы направить фланговый огонь вдоль улиц.
Собрать мостовины во всех этажах, самые мелкие на четвертом или пятом, в мансардах, самые крупные—на втором или третьем. В особенности снабдить ими комнаты, расположенные над укреплением.
Каждый командир баррикады распорядится взять у ближайших торговцев материалы и приспособления, пригодные для защиты. Он мобилизует ремесленников, токарей, столяров, слесарей, для изготовления предметов, которых гарнизонные солдаты не были бы в состоянии сделать сами. В обмен он выдаст формальные расписки, равноценные фактурам.
Баррикадные командиры не должны задерживать при себе людей, которые к ним примкнут. Они их направляют к своему ближайшему начальнику, лейтенанты — капитанам, капитаны — батальонному командиру, дабы люди были направляемы в резерв, где производится комплектование новых частей. Это правило диктуется самыми настоятельными мотивами:
Командиры баррикад должны почаще направлять частые рапорты своим начальникам, которые в свою очередь препровождают их в главный штаб.
Предполагая, что армия будет стойка и ожесточится в борьбе, легко предугадать ее методы нападения на республиканские позиции.
Сначала более или менее многочисленные отряды, стреляя на ходу по окнам, подойдут, чтобы захватить баррикаду. Если они будут отбиты, они пробьют дома островков, расположенных против инсургентов, и достигнут таким образом внутренним путем фронта; они могут сделать это и не предпринимая непосредственного штурма баррикады. Когда же обе стороны будут отделены друг от друга лишь улицей, солдаты направят жестокий огонь по окнам противоположной стороны для того, чтобы выбить оттуда защитников. Нужно также ожидать, что войска в случае упорного и продолжительного сопротивления привезут артиллерию через островок, занятый ими.
Они расположат батарею за воротами, против одного из домов фронта обороны, затем, открыв внезапно ворота, начнут обстрел стен в упор; чтобы разрушить здание, — оно от первых выстрелов не упадет, — для этого потребуется все же известное время.
Как только пушки будут обнаружены, республиканцы начнут стрелять по артиллеристам через отверстия нижнего этажа, отдушины, двери, окна и балконы, расположенные против ворот. Они пробьют побыстрей бойницы напротив для того, чтобы усилить огонь.
Общее правило: бесполезно отвечать солдатам, стреляющим из окон. Это потеря пороха. У неприятеля он в избытке, у инсургентов же его мало; следовательно, его надо беречь. От пуль нужно защищаться при посредстве ставень, покрытых листовым железом, заставляя ими окна и балконы.
Гарнизон баррикады, не обращая внимания на перекрестный огонь, сосредоточит свои усилия на том, чтобы не дать врагу перейти улицу. При попытке сделать это, следует направить на него беспощадный огонь, осыпать его сверху из домов камнями и мостовинами. В то же время нужно быть готовыми к тому, чтобы в случае, если он, несмотря на забаррикадирование дверей и окон, проникнет в нижний этаж, расстреливать его и поливать кипятком через пол первого этажа. Тщательно следить за тем, чтобы он не прикрепил петард, и не жалеть мостовин, бутылок, наполненных водой, даже мебели, если нет других метательных снарядов. Снять с верхних этажей железные ставни для того, чтобы бросать камни, избегая при этом пуль с противоположной стороны.
Что касается до укрепления, то справиться с ним будет нелегко. Ядро может попасть в ограду только рикошетом, а небольшой промежуток в 6 метров, отделяющий его от контргарда, сделал бы эту стрельбу безрезультатной.
Граната будет в той же мере безрезультатна. Оно разорвется либо впереди, либо позади, либо в промежутках между двумя укреплениями, ее осколки обдерут только штукатурку стен, — ничего более. Там она никого не застигнет. Баррикада будет защищаться из окон. Штурм баррикады был бы убийственным для осаждающих. Им пришлось бы выдержать ружейную стрельбу на всем пути до основания склона гласиса, а с отого пункта — дерзнуть на еще более опасное дело. Спуститься с внутренней стены и перейти затем через ограду они смогли бы только при помощи восьмифутовых лестниц, представляющих собой, особенно под градом пуль и мостовин, крайне неудобную ношу.
Если при возведении баррикад успели вделать ворота в шестиметровый промежуток между оградой и контргардом, то в случае, если солдаты спустятся с контргарда, следует эти ворота внезапно открыть, бросить роты, вооруженные косами, на солдат и разнести их в этой мышеловке в клочья. Солдатские штыки недостаточно длинны, чтобы противодействовать аллебардам. Если же ворот нет, то косцы должны собраться в нижнем этаже, чтобы броситься из входных дверей и из нижних окон. Предварительно командир распорядится прекратить град пуль и мостовин, что может быть сочтено неприятелями за признак поражения. Этот расчет может стать для врага роковым.
Если неприятель будет отражен продолжительным сопротивлением одной или нескольких баррикад, он прибегнет, быть может, к поджогу домов при помощи гранат. Потушить огонь будет трудно. Если это не удастся, отступление станет неизбежным. Нужно будет отступать от одного дома к другому, на вторую линию обороны. Войска не долго смогут выдерживать эту игру. Париж не превратят во вторую Сарагоссу.
Борьба на баррикадах даст возможность главному командиру перейти в свою очередь к наступлению и бросить колонны в атаку с фланга и с тыла осаждающих.
Раненые будут эвакуированы походными лазаретами, отведенными в распоряжение командиров частей; мертвые будут перевезены в госпиталя.
Войска могли бы прибегнуть к минному подкопу, чтобы сломить слишком упорное сопротивление фронта обороны. Применение этого могучего средства мало вероятно.
Враг, конечно, не воспользуется им в начале боя. Это средство, требующее времени и к тому же свидетельствующее о некотором испуге, поколебало бы дух солдат, так как представило бы им атаку делом весьма опасным.
Однако, может случиться, что необходимость заставит пренебречь этими отрицательными сторонами минного подкопа. В этом случае канализационная сеть приобретет огромное значение. На всех улицах, где она имеется, ее сделают исходным пунктом для минных галлерей.
У врага есть подробный план парижских стоков. Они различных размеров. Карта самых крупных, так называемых сточных коллекторов, известна всякому. Ее можно найти во втором томе парижского путеводителя. Но это составляет лишь незначительную часть канализационной сети. Масса истоков средней величины и труб остается неизвестной; было бы полезно получить о них сведения у рабочих по канализации. Во время боя будет необходимо ознакомиться с подземными ходами при помощи многочисленных отрядов, которым начертят путеводную карту; они будут снабжены лестницами для выхода из любого канализационного окна и забаррикадируют по плану, согласованному с операциями под открытым небом, коллекторы и ходы, к ним примыкающие.
Каждая улица, служащая фронтом обороны, может быть пересечена минной галлереей; нужно будет поэтому удостоверяться, не проходит ли она поверх стока. В этом случае — занять сток баррикадами.
Когда фронт обороны подвергнется мощной атаке неприятеля, часовые пройдут по стоку на цыпочках, прикладывая ухо к стене, обращенной к врагу, чтобы услышать, не производят ли подкопа, и тотчас же дадут знать об этом. Впрочем, враг только в том случае попытался бы проникнуть в сток саперным путем, если бы он не смог проникнуть туда, пользуясь канализационными разветвлениями. Встреча с ним в этих подземных ходах сигнализировала бы подкоп. Эти встречи увеличили бы препятствия для операции и сделали бы ее менее вероятной.
На улицах без стоков, если таковые имеются, галлерея может быть вырыта прямо из какого-нибудь погреба, через всю улицу, вплоть до противоположного дома. Обнаружить это было бы труднее врасплох, чем работу в стоке. Чтобы узнать, не ведется ли такой подкоп, часовые должны прикладывать ухо к стене погреба, выходящей на улицу. В случае обнаружения работ, гарнизон баррикады должен устроить засаду у выхода подкопа.
В общем минная война мало вероятна, пользование для этого сточными трубами еще менее возможно.
Жителям домов, занятых республиканцами, будет предложено удалиться с своими деньгами, всякими ценностями и серебряными вещами и запереть всю мебель. Им напомнят о том, как 2 декабря солдаты Бонапарта в каждом доме, откуда раздавался выстрел, перерезали горло без различия — мужчинам, женщинам, старикам, лежащим на смертном одре, и детям, находящимся у материнской груди.
Если же старцы, женщины и дети удалятся, мужчины должны будут последовать за ними. Не следует оставлять их в квартире.
Когда пробьют стены всех домов островка, можно будет удалить семьи, проживающие по фронту обороны, в противоположную часть островка.
Если вследствие перерыва сообщений мирные жители лишились бы провианта, республиканцы должны им выдать его, предупредив батальонных комиссаров, чтобы при доставке провианта сообразовались с этим.
Следует еще раз подчеркнуть, что conditio sine qua non победы, это — организация, сплоченность, порядок и дисциплина. Сомнительно, чтобы войска смогли долго сопротивляться организованному восстанию, применяющему методы правительственной армии. Их охватят нерешительность, смятение, затем наступит упадок духа и, наконец, развал.
«Солдаты! Парижский народ берется за оружие. Пойдете ли вы против него? Освобождая Францию, он освобождает прежде всего вас. Разве вы не так же порабощены, как и мы?
Под видом дисциплины надменные офицеришки попирают вас сапогами. За одно слово или жест — арест, карцер, военный суд. Покорные, безмолвные вы должны склонить голову перед насилиями.
Вы более не граждане, даже не люди. С эскадронными лошадьми обращаются лучше, чем с вами; когда они падают, их замена обходится дорого, вы же ничего не стоите. Когда вас не станет, всегда найдутся другие. Есть достаточно матерей, чтобы доставлять мясо для тюрем и пушек.
Может ли мундир, который на вас напяливают, заставить вас забыть, чем вы были вчера, и чем будете завтра, когда превратитесь в таких же, как и мы, обывателей, безнаказанно оскорбляемых и расстреливаемых картечью?
Мундир — знак вашего порабощения, и он послужит саваном для ваших останков в далеких краях, куда повелителям угодно будет послать вас умирать. Сколько вас покоится там, в Мексике, откуда уцелевшие вынесли лишь разрушенное здоровье и позор поражения!
Внутри страны вас превращают в сыщиков, сторожей каторжников, вне — в спутников тирана, желающего повсюду уничтожить свободу.
Народы вас ненавидят, а между тем они жаждут любить вас. Чего они хотят? Того же, что и вы — добывать себе пропитание в поле и мастерской. Рабочие всех наций — братья, у них только один враг — притеснители, заставляющие их перерезывать друг другу горло на полях сражений.
Что общего у нас с этими позолоченными лентяями, которые не удовлетворяются тем, что живут нашим потом, но хотят пить и кровь?
Солдаты! Не давайте им одурачивать себя и не будьте их жертвами! Для этих наглецов гибель человека из народа — рабочего или солдата — означает лишь, что одной сволочью стало меньше, — вот и все. Если они вам скомандуют «стреляй», стреляйте по самим этим подлецам. Настало время наказать их за преступления и отмстить им за нанесенные вам оскорбления. Стреляйте! Вам нечего больше бояться военных судов. Народ здесь. Сомкнитесь с ним, ваше дело — общее дело.
Пожелаете ли вы причинить парижанам страдание тем, что они вынуждены будут стрелять в вас, убивать вас, своих товарищей, в то время как они жаждут протянуть вам руки и крикнуть вам: «Придите! Будем свободны. Вернитесь к своим хижинам, где матери и невесты ожидают вас. Добьемся счастья трудом. Если же короли будут угрожать нам, мы повергнем их в ужас своей готовностью к отпору, в то время как пролетарии всех стран поднимут вслед за нами восстание и раздавят между своими и нашими рядами этих врагов человечества!»?
Солдаты! Руку! Да здравствует свобода!
Да здравствует мировая республика!»
«Офицеры! Вы не служите отечеству, вы служите тирану. Кто из вас сомневается в этом? Никто! Вы не невежды и не глупцы. Вы прекрасно знаете, что делаете.
Из-за чинов и орденов вы продали свободу, жизнь самой Франции. Ведь только на насилии и невежестве, только на угнетении души и тела держится иго Бонапарта.
Священники одурачивают, армия душит. Но ведь армия, это — вы. Солдат — лишь раб и козел отпущения.
Милитаризм мог бы иметь хоть одно оправдание — славу и величие страны. Но что принес он на деле? Бесчестие, разорение и упадок. Мексика — Ментана покрыли нас позором, а из-за Садовы, шедевра вашего властителя, мы пали ниже, чем после 1815 года. Сабля и кропило соединились для того, чтобы сокрушить мысль и отбросить нас к средним векам.
Не должно быть пощады для тех, которые не ограничиваются угнетением Франции, но стремятся оскотинить ее и вычеркнуть из списка наций.
Но если патриотизм жив еще в ваших сердцах и вы покинете дело преступления для дела справедливости, — благодарное отечество торжественно признает оказанную услугу. Если же вы будете упорствовать и итти по пути предательства, народ будет так же беспощаден к вам, как вы к нему».
«Парижане! Шестнадцать лет неволи! Шестнадцать лет оскорблений! Франция осмеяна, ограблена, попрана. Но это еще не все. Голод раздирает чрево народа. Бонапарт обещал славу и благоденствие. Благоденствие! Да, он один пожрал 400 миллионов, 25 миллионов в год. 70.000 франков в день. Он пресытил золотом своих мамелюков, ажиотеров, кокоток, попов, хлыщей. Вам остается на закуску штукатурка разрушенных зданий.
Слава! Вы ее знаете: Мексика, Ментана. Но это — лишь начало. Отныне все французы от 20 до 30 лет солдаты... солдаты папы.
Они будут иметь честь умирать за иезуитов, и отец Гиацинт обещает исповедывать их на полях битвы.
Избегнувшим этой чести будут раздавать супы у дверей церквей и казарм.
Нет больше мастерских. Нет браков. Все это революционно. Ничего — кроме дворцов и темниц, монастырей и публичных домов...
Парижане, к оружию! Вы унаследовали от отцов свободу и не завещаете сыновьям рабства.
Угнетатели переполнили чашу. Пусть кара, как молния, падет на них в ответ на преступления! Час великой народной революции пробил. Идем!
В виду того, что постановление военного министра от 2 декабря 1851 г., подписанное Леруа-де-сент-Арман, гласит, что «все лица, взявшиеся за оружие, будут расстреляны»;
в виду того, что после покушения 2 декабря 1851 г. защитники Конституции, взятые в плен, были преданы смерти, во время и после битвы;
что в различных местах столицы масса граждан, безобидных и безоружных, простых прохожих погибла, убитая преторианцами;
что на бульваре множество мирных зрителей, мужчин, женщин, детей было внезапно и без предупреждения изрублено Бонапартистской солдатчиной,
что эта самая солдатчина передушила у домашних очагов обитателей многих домов, без различия возраста и пола;
что в департаментах l'Hérault, l'Ain, Nièvre защитники Конституции были не только расстреляны, но и гильотинированы по приговору военного суда, спустя долгое время по окончании борьбы;
в виду того, что при этих злодеяниях великодушие, которое выказывал народ в гражданских войнах в течение сорока лет, было бы отныне преступлением и в то же время самоубийством, —
Главный командир республиканской армии постановляет:
Ст. 1. Бонапарт, министры, законодательный корпус и сенат об'явлены врагами народа.
Ст. 2. Все без исключения чиновники отрешаются от их должностей; противящиеся будут расстреляны.
Ст. 3. Городовым и полицейским агентам предлагается не выходить из своих квартир. Те из них, которые появятся на улице в форменной одежде или в другом виде, будут расстреляны.
Ст. 4. Офицеры, принимающие участие в отряде, который будет стрелять по республиканцам, будут расстреляны.
Ст. 5. Офицеры, унтер-офицеры и солдаты всех артиллерийских отрядов, которые будут стрелять по домам с целью вызвать пожар, будут расстреляны.
Ст. 6. Унтер-офицеры и солдаты, которые откроют огонь по народу, будут высланы в колонии. Те из них. которые будут убивать детей, женщин и стариков, будут расстреляны.
Ст. 7. Солдатам предписывается закалывать на месте всякого командира, который прикажет открыть огонь по народу.
Ст. 8. Офицеры, которые во время борьбы об'явят себя вместе со своими отрядами сторонниками республики, получат высокую награду в знак национальной признательности.
Ст. 9. Унтер-офицеры и солдаты, которые во время борьбы встанут за дело республики, будут иметь право либо на отпуск, либо на высшие чины в национальной армии.
Вместе с отпуском каждый солдат получит 300 франков сверх жалованья, каждый унтер-офицер — 500 франков.
1) Укажем на работы Горева, Доманже, Фрелиха. (назад)
2) Мы не собираемся здесь подробно разбирать этот вопрос, так как надеемся вернуться к нему в одном из ближайших номеров журнала; пока же ограничимся наиболее общими замечаниями. (назад)
3) "Patrie en danger". Paris. 1871, стр. 51. (назад)
4) Там же, стр. 59. (назад)
5) Вот "утка", самая популярная на баррикадах в июне 48 г.: Коссидьер находится в таком-то месте с тридцатью пушками. Само собой разумеется, что такое место находилось всегда в другом конце Парижа. Это не важно. Инсургенты понимали необходимость главаря и, не имея ни одного, выдумывали воображаемого.
В этот момент Коссидьер, послуживши делу реакции, стал в свою очередь предметом ненависти роялистов. За неимением других сражающиеся взяли его себе генералом.
К несчастью, пушки Коссидьера появлялись лишь у буфета Национального собрания.
(Примечание автора). (назад)
6) Бульваром (boulevard) некогда во Франции называлась внутренняя часть укрепления (С. К.). (назад)