"Историк Марксист", №7, 1928 год, стр. 207-217
Ал. Иоаннисиани
Программные искания, заполнившие годы, когда намечались общие контуры школьного строительства, не прошли даром. Различные редакции программы ГУС’а, многочисленные ее местные варианты, энергичные программные «приспособления» в отдельных школах — все это в конечном итоге свидетельство небывалой в истории школы опытной проверки теоретических построений.
Вряд ли следует удивляться, что практика не раз оказывалась в противоречии с теоретическими директивами. Налегание на комплекс при недостаточном изучении вопроса, когда с комплексом связывались представления и о системе, и о методе, и о построении учебного матерала, приводило на практике к невероятному хаосу и путанице. Практика ставит проблемы, требующие серьезного и длительного изучения и вместе с тем дает неисчерпаемый запас исключительно ценных материалов для разрешения этих проблем. Было бы большой близорукостью предполагать, что несозвучие практики с теорией — исключительно результат традиционной педагогической косности, органически противящейся новаторству.
В учете практики программ ГУС’а этот момент, конечно, играет самую незначительную роль. Подтверждением является то обстоятельство, что ГУС под давлением опыта неоднократно возвращается к программам, видоизменяет их составные части и внешний облик, приспособляет их к требованиям быстро усложняющейся жизни.
Несоответствие с требованиями жизни особенно сказалось в усиленном отставании школы в области навыков.
Комплекс, плохо и уродливо понятый, кустарно осуществленный, превращался местами в какой-то «фетиш», «в нечто запутанное, в какой-то педагогический кунштюк» (Н. К. Крупская) и заслонял всякие навыки, не исключая и трудовые.
Особенно тяжко дался «комплекс» в школе II ступени. Спервоначала ретивые «комплексисты» стали «увязывать» все по всем разрезам и сваливать в одну кучу все отрасли школьного обучения. От этой «увязки» погибала литература. Историческое познание сводилось к календарным справкам. Это «завоевание» дало повод в связи с требованиями введения «диалектического обществоведения» Жаворонкову заявить, что «в настоящее время опять, наверное, в последний раз (разрядка моя. А. И.) зашевелились историки и надежде, что история будет восстановлена в своих правах. Однако напрасные надежды. Если они вчитаются в программу (т.-е. Гус’а. А. И.), то они увидят к своему ужасу, что в ней нет даже Великой французской революции»2). Решительный «методист» отражал здесь настроение традиционной рутины, сводил жизненную сущность комплекса к догматической форме, что, конечно, исключало возможность «изучения самих явлений, их внутренней закономерности, внутренней логики их развития»3). Для того, чтобы показать, как на практике преломлялась пагубная «методическая» болтовня, я приведу описание урока в семилетке.
Тема «Крепостное право»4). Преподаватель. — Откуда взялись цари?
Ответ. — Это были князья, богатые люди (поправляется), нет, это были славяне. Князья пришли со своими дружинниками, через них князья собирали оброки.
Препод. — Так. Ну, продолжай, где старались селиться славянские племена?
Ответ. — Они селились там, где были речки, возле Киева и обдирали всех, кто ехал.
Преподаватель. — Где проходил Великий водный путь?
Ответ. — По Волге.
Препод. — Нет, возле Киева. Ну, а ты не помнишь о периоде смутного времени?
Ответ. — При Иоанне Грозном (поправляется), нет при Дмитрии Донском (рассказывает). Когда Иоанн Грозный заболел, то у него был сын, глуповатый, он его убил, а потом отыскали бродягу в Польше и решили поставить его царем (продолжает рассказ о Лжедимитрии, о Борисе Годунове).
Препод. — Как развивалось царское государство? (вдогонку). Довольно ли было население царем?
Ответ. — Нет.
Препод. — Конечно, нет, ясно, он ведь был из богатых.
Ответ. — Крестьяне начинают бастовать еще при первом царе, например Стенька Разин, Пугачев, но забастовка им не помогала, а злила помещиков, и крестьянам было еще хуже.
Препод. — Да, это только ухудшало положение крестьян. Что делалось с хозяйством России?
Ответ. — Хозяйство ухудшалось, так как брали большую аренду.
2-й ученик. — Нет, за крестьянами не следили, а потому хозяйство падало.
Препод. — Верно. Ну, С-а, скажи, чем занимаются в сельском хозяйстве?
Ответ. — Промышленностью, сельским хозяйством, огородничеством...
2-й ученик (добавляет). — И удобрением полей.
Препод. — С-а, как разделяется хозяйство?
Ответ. — На техническое и химическое.
Препод. — Нет, на зерновое. Где занимаются сахарной свекловицей? (вдогонку). Почему наш сахар был дешевле за границей, какая причина?
Ответ. — Сахар наш был добрее, крепче.
Препод. — Не верно.
Ответ. — За границей сахар выделывается машинами.
2-й ученик. — Потому, что за границей всего было много, потому он был дешевле.
Препод. — Нет, ребята, акциз был большой, русские брали, а наш сахар шел без акциза. Ну, ладно, давайте двигаться вперед. Вот мы с вами всего касались, теперь — всегда было общество такое, как сейчас?
Ответ. — Нет.
Препод. — В период разделения государства русского, что появилось (ждет; ответа нет)? Не знаете — феодализм, затем были формы хозяйства — новое, натуральное, капиталистическое (идет разговор о формах).
Конечно, подобные прыжки от Рюрика до акциза на сахар в течение 45 минут — кривое зеркало комплекса. Но эта кривизна обязывает. Практика пестрит подобными «уроками».
Таким образом не только положительный опыт, но и отрицательный беспрерывно уточняют вопросы, требующие безотлагательного разрешения.
Одним из таких вопрос является «тяжелое состояние преподавания обществоведения в школах II ст.» и в частности ненормальная постановка исторического образования.
Если всмотреться в программы ГУС’а 1923 г. («Белая книга»), 1925 г. («Красная книга») и 1927 г., нетрудно установить эволюцию, проделанную этими программами согласно требованиям практики.
Программные варианты 1927 г. (лето) — завершение первого этапа не прекращающихся исканий в области организации учебно-производственных планов наших трудовых школ. Историческая часть этих программ, конечно, отличается от предыдущих и стремится дать связное представление о закономерности исторического развития. Вопреки ликованию Жаворонковых, в этой программе французской революции отводится столько внимания, чтобы понять эпоху борьбы буржуазии против феодализма. Так же и другим историческим темам.
Программные текучесть и неустойчивость создавали условия, при которых школа не могла ограничиться помощью одного какого-либо пособия. Приходилось обращаться за содействием ко всевозможным справочникам, случайным газетным статьям, к целой библиотеке пособий, книг, многоименных политграмот, серий хрестоматий, курсов и пр.
Вряд ли надо удивляться, что именно в годы буйных исканий программ рынок заполнялся до отказа все новыми и новыми хрестоматиями.
Задания по обществоведению пестрели лоскутками отрывков, избранными мыслями и афоризмами, высказываниями классиков, документами, статистическими схемами, диаграммами и пр. Редко какое задание обходилось одним-двумя пособиями. И в результате — такой же лоскутизм в голове: обрывки смутных воспоминаний, мелькание имен и названий, цифр и столбиков. Какой разительный «комплекс»!
Это многокнижие, дававшее явно неудовлетворительные результаты, заставляло искать выходов из положения. Школа пускалась в «широкие» обследования, начиная от «Динамо» и «Гужона» и кончая извозчичьими дворами и случайно подвернувшейся молочницей с бидонами.
При проработке темы «Рабочий и крестьянин» обследовательским способом предлагалось ученику VI группы поговорить с крестьянами, приехавшими из деревни, — откуда они, зачем приехали, долго ли поживут и т. д.
Для выяснения связи большого города (Москва) с деревней заставляли учащихся той же группы, проходя по улицам Москвы в разное время дня, наблюдать, в чем выражается связь города и деревни, отмечать крестьян, занятых на постройках, на починке мостовой, доставляющих в город продукты питания, уголь, дрова и т. п.
«Рано утром посетите вокзалы во время прибытия поездов и понаблюдайте приезд в город крестьян. Зачем они приехали, что привезли? Поговорите и запишите, откуда они приехали»5).
По авторитетному утверждению подсекции подростков ГУС’а, все, чем школа при преподавании обществоведения пользовалась до настоящего времени, фактически не было приспособлено к уровню учащихся школ II ст. и к тому об’ему знаний по обществоведению, которые в ней должны даваться6).
Программы ГУС’а 1927 г. стабилизировали свое существование на ряд лет. Это обстоятельство позволило подсекции подростков организовать работу в спешном порядке по составлению учебников по этим программам.
Результатом этой спешной работы явились рабочие книги по обществоведению по 5-му, 6-му и 7-му гг. обучения по городской школе II ст.7).
Рабочая книга пятого года состоит из трех разделов: 1) город (городское население, его состав и основные занятия; рабочий класс до революции и теперь; город, его жизнь и управление до и после Октябрьской революции); 2) деревня прежде и теперь (деревня, мелкие и крупные сельские хозяйства; крестьянское хозяйство до революции и при советской власти; управление и жизнь деревни прежде и теперь; крепостное право и Пугачевщина; реформа 1861 года); 3) связь между городом и деревней (хозяйственная связь; город как организующий центр советской власти, культурная связь города с деревней).
Рабочая книга шестого года состоит из десяти глав (промышленный переворот; промышленность в СССР; транспорт; хозяйственное строительство и союз рабочих и крестьян; промышленность и рабочий класс до революции; промышленность и рабочий класс при советской власти, французская революция XVIII в.; рабочее движение в Западной Европе первой половины XIX века; рабочее движение в России в конце XIX и в начале XX вв.; революция 1905 г.).
Рабочая книга седьмого года содержит тоже десять глав: мировое хозяйство и империализм в конце XIX и в начале XX века; рабочее движение в эпоху империализма; II Интернационал; Россия в годы реакции и революционного под’ема (1906—1914 гг.); мировая война 1914 г.; Февральская революция 1917 г.; Октябрьская революция; гражданская война (после Брестского мира); советский строй как переходный от капитализма к коммунизму; мировое рабочее движение после империалистической войны; очередные задачи Советского государства на пути к коммунизму.
При составлении рабочих книг не выдержано методическое единообразие.
В пятом и шестом годах не даются методические пояснения, библиографические указания носят случайный характер. В пятом году статьи не подразделяются на подзаголовки в тексте (такое подразделение, конечно, облегчает процесс усвоения).
Вопросы подытоживающие и контрольные вопросы для самостоятельной работы называются в пятом году — «заданиями», в шестом — «вопросами и заданиями», в седьмом — «задачами и вопросами». Только в книге шестого года указываются авторы, написавшие отдельные главы книги. Иллюстративный материал хуже всего по выполнению и по содержанию в книге пятого года («Тайный митинг», стр. 53). «Крестьянский бунт» (стр. 190) больше напоминает воскресник, а не бунт. Здесь же необычайное обилие «жестоких» картин, впрочем возбуждающих не отвращение, а игривое настроение при рассмотрении (примитивное изображение, не фигуры, а «рожи»). Некоторые рисунки (5-й год, стр. 192 — «Выколачивают налоги») просто непонятны. Схема «Как выбирается советская власть» по своей нагроможденности способна вызвать превратное представление у детей о якобы необычайной сложности структуры Советского государства (одних только кружков от избирательного собрания до Всероссийского с’езда 19, а линий, их соединяющих, что называется «вдоль и поперек» — 34—35).
Комплексирование материалов по современности и по истории дается в искусственной форме. Это относится особенно к 6-му году. Здесь за главой «Промышленный переворот» (преимущественно Англия XVIII в.) следуют главы «Промышленность в СССР, транспорт и пр.».
Связей между XVIII в. и типами хозяйственных предприятий в СССР в книге не дается даже словесных. И, конечно, целесообразнее сделали бы составители, если бы главу «Промышленный переворот» §§ 1 и 2 поставили перед главой VII и таким образом не разрывали бы систематического изложения закономерно развивавшихся исторических процессов введением пяти глав, посвященных хозяйственным проблемам современности.
На практике, конечно, промышленный переворот XVIII века будет прорабатываться на своем месте. В пределах годичной программы практика дает приемлемую планировку и группировку материала.
Иначе неизбежен совершенно непонятный головокружительный скачок из XVIII в. прямо в XX и снова из XX в. такой же непонятный скачок в XVIII в. В этом отношении книга 7-го года отличается многими преимуществами: здесь дается диалектическое обществоведение, осмысливается неизбежность победы пролетариата в грядущих боях на фоне закономерно развертывающихся событий.
Рабочие книги рассчитаны на самодеятельность учащихся. Однако это требование не во всех книгах выдержано четко. Некоторые задания носят характер ребусов: «попробуйте придумать какое-либо дело, хотя бы маленькое, которым вы могли бы оказать помощь трудящимся!» (5-й год, стр. 87). Целесообразнее было бы детей 12 лет навести на такое дело, указать хотя бы один пример такого дела; иначе непонятно, каким это трудящимся и какую помощь должен оказать 12-летний школьник.
Нередки случаи, когда даются задания, а не указываются источники, откуда взять материал для выполнения этого задания, или если даются источники, то в общей форме. («Подыщите примеры, показывающие сплоченность и организованность рабочих крупной промышленности — такие примеры можно найти в «Пионерской Правде» и в журнале «Пионер» — в описаниях борьбы рабочих против капиталистов» (5-й год, стр. 35). Здесь не указываются не только номера газеты и журнала, где можно найти необходимые материалы, не указываются месяцы, даже годы издания. Приходится думать, что школьник должен рыться в громадных кипах газеты и журнала и выуживать там сведения, ему необходимые. Таких указаний, конечно, лучше не давать.
Говорить положительно о педагогической продуманности подобных заданий вряд ли следует. А между тем такие задания встречаются очень часто во всех трех рабочих книгах. Учащийся предоставляется самому себе в поисках за материалами, ибо и учитель в таких случаях не всегда может притти ему на помощь.
Рабочие книги не отличаются легкостью и доступностью: они несомненно перегружены даже в основном тексте. Материал этих книг нигде не дозирован во времени. За исключением книги 7-го года, учащийся не получает данных, необходимых для организации индивидуального учета и учета коллектива.
Правильная мысль о необходимости привлечения художественной литературы, насыщающей однообразие текста эмоциональным материалом, получила в книге пятого года недостаточно яркое осуществление: приводимые в небольшом количестве отрывки из литературной прозы и стихотворения не отличаются большой художественностью (см. стих. «Сортировщица гвоздей», «Токарь» на стр. 17 и 18).
Исторические процессы, изучаемые рабочими книгами, обезличены, почти анонимны. Исторических лиц не видно. Изредка мелькнет один, другой и исчезнет. Это одинаково касается всех эпох: отдаленных и близких. В Великой французской революции, которой посвящено около 35 страниц в книге 6-го года, вскользь упоминаются 3—4 лица.
В подсобных материалах, облегчающих усвоение исторического текста, не последнее место занимают хронология и географические сведения. Однако ни в одной из книг не приводятся таблицы сравнительных хронологических дат, не выделяются годы значительных событий и пр. Географические названия, иногда мало известные (примерно, город Труа), остаются почти всегда без пояснения.
Ни одной карты по истории Европы, ни одной карты в книгах пятого и седьмого годов обучения. Имеются только две карты России в тексте, касающиеся эпохи революции 1905 года.
Такой пробел вряд ли вызван какими-либо соображениями, имеющими веский характер. Надо было за счет многих ненужных иллюстраций дать ряд карт, освещающих наиболее характерные исторические эпохи.
Как правило, методические пояснения, материалы и пособия предназначаются для ребят. Однако некоторые указания имеют в виду учителя, в особенности при рекомендации дополнительной литературы. Это смешение нецелесообразно. Рабочая книга не может обслужить и учителя, и учащегося: ее основная задача помочь организации, при обязательном участии преподавателя, самостоятельной работы только учащегося.
В книге седьмого года рекомендуемые пособия, за небольшими исключениями, анотированы. Некоторые анотации вызывают законные недоумения. Примерно: Флеровский «Мировая война» — небольшая брошюра, пригодная для чтения (стр. 106). Рекомендация книги без ее полного паспорта ничего не стоит. Необходимо обязательно дать точное название книги и автора, место, год и наименование издательства. Рабочей книге надо, конечно, отказаться от курьезных характеристик типа «пригодна для чтения». Насколько известно, книги, не пригодные для чтения, давно решено из’ять из употребления.
В книге 6-го года анотации пособий отсутствуют. Зато во многих случаях (в темах по русской истории) указываются страницы.
Это большое и нужное облегчение труда школьника. Это надо сделать и в рекомендуемых пособиях для 7-го года. Иначе получается анотированный каталог.
Для освежения текста, для его оживления, представляло бы большой смысл в числе книг рекомендовать школьникам художественные произведения для внешкольного чтения, иллюстрирующие изучаемую эпоху. Эти указания неизмеримо ценнее, чем советы учащемуся прибегнуть к помощи словесника («Подберите художественный материал вместе с преподавателем родного языка и разработайте текст» — стр. 268, 6-й год).
Большое значение имеет привлечение в качестве иллюстрирующего пособия исторические кинопостановки, пьесы из репертуаров различных театров, диапозитивы, плакаты, карты и пр. Кое-что из этого материала имется в книге (6-й год). Однако эффект получается незначительный, так как подобные сведения даются случайно и без системы.
В книгах имеются повторения. В разных книгах приводится рассказ Серафимовича со слов ткача Моисеенко о стачке в Орехово-Зуеве в 1885 г. Описания карательных экспедиций и пр. Цитаты, как правило, приводятся без указания источников и авторов.
Некоторые книги представляют не единое целое, не рабочую книгу, а сборник статей, где авторы не совсем спелись друг с другом и даже не знают своих соседей. Это относится преимущественно к книге 6-го года обучения. И все-таки самая слабая из трех книг — это книга для 5-го года. Надо сказать, что она по недоразумению названа рабочей. Это — типичный учебник вида политграмоты. Книга не пропорциональна в своих частях. Исторические экскурсы в область крестьянского вопроса занимают 80 страниц; рабочий класс до революции 6—7 страниц. «Крестьянская история» дается в систематическом изложении (правда, методом «выемки» то из одной эпохи, то из другой), а рабочий вопрос излагается на нескольких примерах, при этом ничего не поясняющих. О заводе Гужона говорится, что построен он 50 лет с лишком «франц. подданным Ю. П. Гужоном». Далее узнаем, что сей муж заставлял рабочих работать за грошевую плату и от эксплоатации их труда получал большую прибыль и быстро богател. На этом кончается история Гужона. О Сормовском заводе узнаем, что он был основан в 1849 г. капиталистом Бенардаки и что там строили суда и было много рабочих. Не говорится только, богател этот Бенардаки, а если да, то как — быстро или медленно. Далее идет рассказ о том, как вообще плохо жилось рабочим и хорошо жилось капиталистам. Много «жалких» и общих слов говорится о положении рабочих в России (если бы то же сказать о Персии, дело от этого нисколько бы не изменилось). Рассказы большей частью написаны аляповато, не возбуждают настроения (за исключением великолепного рассказа Серафимовича об орехово-зуевской стачке) и не дают конкретных исторических представлений, лишены динамичности и образности. Больше политграмотических схем и рассуждений. Задания в этой части отличаются трудностью, скучны, непонятны, и, пожалуй, не достигают цели.
Приведем одно задание и то в части: возьмите Кодекс законов о труде, розыщите в нем разделы: X (о рабочем времени), XI (о времени отдыха), XII (об ученичестве), XIII (труд женщин и несовершеннолетних), XIV (охрана труда) и отметьте статьи, в которых говорится о соглашении с профсоюзом и т. д. (стр. 78).
«Крестьянский» отдел книги в ее исторической части описывает крепостное право в XIX в. в двух-трех примерах, взятых у Щедрина и др., и на основании их предлагает учащимся ответить на следующий вопрос: «Могли ли продержаться крепостные порядки, если бы государственная власть с ее полицией, войсками, судами, чиновниками и пр. не защищала бы помещиков и не помогала бы угнетать крестьян». Ответ естественно может быть «да» или «нет». Имеет ли какой-либо смысл подобное задание?
«Ориентировав» таким образом ребят в крепостном праве, рабочая книга внезапно дает значительный крен назад... на целых 600 лет. Описывает Русь, далее возникновение и развитие торговли, закрепощение крестьян, разорение крестьян и бегство их на Дон, и, наконец, восстание Пугачева.
Прежде чем перейти к подробному описанию восстания, составители предлагают учащимся прочитать выдержки из «рассказов» (!) Пугачева, чтобы понять, чего он добивался.
12-летний мальчуган должен осмыслить манифест Пугачева: «всех моих верноподданных рабов желаю содержать в моей яко то от бога дарованной мне милости; всякого человека тех, которые ныне желают быть в моем подданстве и послужить по самопроизвольному желанию и пр.». На целой печатной странице приводятся пугачевские тексты без какого-либо комментария, разбора. Составители не потрудились даже пересказать хотя бы вкратце своими словами содержание документа, которого школьник 5-й группы не в состоянии понять ни в какой степени. Как в других местах, так и здесь диковинный документ завершается заданиями: «что Пугачев обещал крестьянам, казакам и рабочим, что сказано в прочитанных вам отрывках об отношении Пугачева к тем, кто грабил население» и пр.
Такие «методы» шаблонизируют работу учащихся, т.-е. приучают учеников к автоматическому зазубриванию непонятного текста.
От пугачевщины, которой посвящается большой и подробно написанный очерк, составители переносятся к реформе 1861 года; от реформы 61 года — к капиталистическим фабрикам начала XVIII в., откуда доходят снова к 61 году и далее к 80 годам. Капиталистический Запад совершенно исключен из 5-го года.
Книга 6-го года составлена хорошо, написана доступным и живым языком. Русская часть методически разработана лучше и полнее. Связи с предыдущей книгой не имеется. Изложение здесь начинается с Запада, с эпохи изобретения машин. Даже трафаретные упоминания о том, что мы делали в прошлом году — здесь оказались излишними и, если б были сделаны, оказались бы не у места.
Это, конечно, свидетельство, характеризующее программные недочеты.
Книга 7-го года находит возможным и естественным связать свое начало с проработанными в 6-й книге материалами. Установление такой связи само напрашивается.
Исторический материал книги 6-го года преимущественно касается истории революционных движений в Европе и в России и в частности истории рабочего движения.
Совершенно выпадают декабристы, народническое движение, Северо-американские соединенные штаты, Восток, заговор «Равных», аграрный переворот в Англии. В части западно-европейской истории мало прагматизма. Примерно, в очерке о Великой французской революции нет рассказа о том, как происходила и развертывалась революция. Вся революция дана схематически и то только в Париже.
Несогласованность отдельных частей этой книги сказалась в несоответствии утверждений о роли буржуазии в революции на стр. 175 и стр. 349. Последнее утверждение о том, что «буржуазия об’явила непримиримую борьбу духовенству, дворянству», неточно, ибо буржуазия быстро нашла общий язык и с дворянством и с духовенством.
Книга седьмого года обучения составлена методически правильно. Некоторые главы написаны блестяще. Захватывающе описывается гражданская война. Жаль, что нехватает здесь любопытной карты этой войны.
И по книге 7-го года считаем необходимым сделать несколько замечаний.
Глава третья «Россия в годы реакции и революционного под’ема» написана тяжелым языком.
Несколько примеров:
«На первый план была выдвинута репрессивная деятельность» {стр. 75).
«Огнем и мечом, свинцом и виселицами добилось оно (кто?) торжества».
«Устраивали резню инородцев (что за термин!) при поощрении и под покровительственной защитой полиции» (стр. 81).
После 3 июня 1907 г. оказывается царская власть снова остается «неограниченным властелином».
Государственная дума называется собранием народных представителей (без кавычек). Рабочим и крестьянам «невтерпеж» было при царских порядках.
Царское правительство все время усиливалось, царская власть, как видели, «сделалась неограниченным властелином», и вдруг, ни с того, ни с сего «пошатывается трон».
Один из параграфов озаглавлен — «Жонглирование соглашателей и Керенского» (стр. 162). «Рабочие начинают просыпаться. До 1910 г. у рабочих было оцепенение» (стр. 85).
В главе «Октябрьская Революция» сказывается, что «врачи и те обрушились на октябрьский переворот» (стр. 174), что «презрением, с которым обрушились ... газеты на рабоче-крестьянское правительство, не имело границ; в другом месте «противоречия вокруг Африки» должны были привести к войне», «имела место вражда интересов», негодуют «против Германии», существуют «конкуренты в отношении флота», «благоденствие английских рабочих» и пр. В изложении прошедшее время кстати и некстати переплетается с настоящим. Примеры стилистических неточностей, неправильных оборотов речи, неудачных построений, предложений можно встретить почти на каждой странице.
В методических указаниях говорится о необходимости хорошей работы по географии (а какая именно работа нужна — ответа нет), рекомендуется подобрать и проработать ряд цифровых данных (а каких не говорится). Второй Интернационал, по заявлению составителя, прорабатывается главным образом на сравнительном изучении важнейших документов. Какие документы, как их проработать, как методически целесобразнее их разобрать, где их взять, в каком количестве и об’еме, как можно изучить школьнику эпоху по одним документам — все это остается тайной рабочей книги.
Указание о том, что очень важна вступительная беседа, надо было дополнить и иллюстрировать хотя бы кратким планом такой беседы.
В качестве одной из форм учета предлагается (стр. 106) применить анкету для письменных ответов. Совершенно не выясняется, что это за анкета. Как и кем она должна быть составлена? Какие задачи ставит анкета — стимулирует ли к новой самостоятельной работе или преследует цели самоконтроля? Может, анкета — разновидность текстов?
Во всех этих случаях требуется большое умение и большой опыт при составлении вопросов и разделов анкеты. Эта работа, конечно, не по плечу рядовой семилетке. Может быть, вообще сомнительная польза от этих анкет. Как бы то ни было, сложность предложения, казалось, подсказывала необходимость приведения примерной анкеты.
Задачи и вопросы для дополнительной и проверочной работы не всегда средактированы удачно и понятно.
Примеры:
1) «В чем были слабые стороны революции 1905 г.».
Непонятно, о каких «слабых сторонах революции» может итти речь.
2) «Сравните террор царского правительства с террором западно-европейской буржуазии в 1848 и 1871 г.г.».
Вопрос поставлен в слишком общей форме, обширен по содержанию и вряд ли получит удовлетворительное разрешение. Непонятно, какой буржуазный террор 1848 г. надо иметь в виду: французский, прусский, австрийский?
3) «На какое политическое значение реформы (закон Столыпина) правительство рассчитывало».
Стилистическое оформление вопроса нельзя признать удовлетворительным. Самое предложение сформулировано по типу загадки.
На-ряду со сложными вопросами, требующими кропотливой большой работы, зачастую без указания каких-либо материалов, вопросами, расширяющими рамки основного текста, встречаются вопросы, повторяющие учебник или предопределяющие ответ.
Масса выражений и слов остаются без пояснений.
Несколько иллюстраций:
«Расширила straits settlements», Гулльский инцидент, Мароккский конфликт, Казабланкский инцидент (стр. 52—53); война против герреро, Демидовская мануфактура (где?), Георгиевский баталион, генерал-ад’ютант и пр.
Это замечание относится и к книгам 5 и 6 годов. Масса слов и выражений и здесь недоступны учащимся; «циклопическая мельница», «вальцы», «целкаш», «громоздкий», «допотопный», «секция», «конституция», «декларация», «эшафот», «богадельня», «петиция», «чужеземные штыки», «энтузиазм», «ядром» («партия, ядром которой были депутаты»), «популярный», «козни», «тиран», «сидели на высоких скамьях» (?), «король стянул к Парижу войска» и пр.
Книга 7-го года не дает описания хотя бы в общих чертах войны 1914 г., Февральской революции в Москве, провинции и на фронтах, краткой характеристики политических партий и политгазет эпохи Февральской революции, нет отдельного описания приезда В. И. Ленина.
В отделе документов надо было дать «Апрельские тезисы». График на 78 стр. («Стачечное движение в России за 1895—1916 г.г.) вряд ли окажет какую-либо помощь для выяснения поставленной задачи. Он необычайно нагроможден. На небольшом поле по вертикальным подразделениям и горизонталям, а то и без всякой системы (оказалось свободное место) нанизаны непонятные цифры (условных обозначений не имеется), трудно читаемые, а некоторые и вовсе не поддающиеся разбору. По середине поля ввысь тянутся неведомые вышки, конечности которых поясняются словами:
«9 января», «Роспуск Гос. думы», снова «9 января» и т. д.
Над цифрами 1905 и 1906 высится шпиль, названный «Октябрь революция» (?).
Что это за «Октябрь революция» — предоставляется пытливой фантазии школьника. Здесь же разнообразные столбики, обозначающие: Россия, Англия, Германия, по всей России, по Петроградской губернии, по Московскому уезду. А под ними таинственное слово «южные».
Вряд ли нужно доказывать, что подобные графики по меньшей мере бесцельны.
Основной пробел рабочей книги 7-го года — это почти умышленное игнорирование проблемы Востока. О Турции, Персии, Афганистане, Китае и Японии учащиеся из семилетки унесут самые смутные и туманные представления.
«Засилие» Запада об’ясняется, конечно, школьной традицией. Настало время умерить это «засилие» и больше обратить внимания на изучение истории и современности наших восточных соседей и их борьбы против наседающего империализма «цивилизованных наций».
Рабочие книги по обществоведению — громадное достижение и крупные новинки в области учебно-методической литературы.
Они — первые попытки методического и литературного оформления обществоведческих программ ГУС’а, отражающих основные принципы советской педагогики.
Исторический сектор гусовских программ несомненно обеспечивает будущие успехи марксистского исторического образования в наших школах. Правда, много еще предстоит работ по выпрямлении исторической линии.
Разбор «Рабочих книг» подтверждает мнение подсекции подростков ГУС’а, что в последующих своих изданиях они потребуют серьезных дополнений и переработок. Необходима тщательная проверка их точки зрения и педагогических требований.
Издание рабочих книг для школы, конечно, является выдающимся событием, своего рода исторической датой.
Рабочие книги несомненно окажут решающее влияние на методически целесообразную организацию работ по обществоведению в семилетке.
С живейшим интересом и исключительным под'емом в текущем 1927—1928 учебном году школа работает и не без успеха по этим книгам. С новой такой значительной помощью школа сумеет изжить тяжелое состояние, в котором обреталось обществоведение, тот самый уголок школьной работы, который дольше других хранил схоластические традиции.
1 Примечание редакции. Разделяя то мнение, что рабочие книги по обществоведению представляют собою первую попытку строгого согласования учебной книги с требованиями программ по обществоведению, Редакция считает, что широкая общественная оценка этих книг является необходимым этапом на пути к дальнейшему улучшению дела преподавания обществоведения в наших школах. Вот почему редакция охотно помещает рецензию тов. А. И., хотя и не разделяет все ее положения. В то же время редакция обращается ко всем работающим над вопросами обществоведения в школах II ступени с просьбой принять участие через журнал в общественном рецензировании рабочих книг.
(стр. 207.)
2 «Борьба за обществоведение», сборник, изд. «Мир», 1925 г., стр. 27.
(стр. 208.)
3 Н. К. Крупская. О комплексах. Программа для первого концентра школ II ступ. Гиз, 1925, стр. 6.
(стр. 208.)
4 «Просвещение Сибири», № 3, 1927, стр. 20—21.
(стр. 208.)
5 Из практики преподавания обществоведения (сборник). Гиз, 1925, стр. 58.
(стр. 210.)
6 Из предисловия к рабочим книгам по обществоведению.
(стр. 210.)
7 Рабочая книга по обществоведению для пятого года обучения. Составлена под общим руководством подсекции подростков Научно-политической секции ГУСа авторами: Станчинским, А. П., Шенбергом Е. Е., Аникиным, П. А. и Вирской, И. Л., под общей редакцией тов. Станчинского, А. П. Гиз, М. Л., 1927, стр. 237. Тир. 60 000 экз., ц. 1 р.
Рабочая книга по обществоведению. Шестой год обучения. Составлена под общим руководством подсекции подростков Научно-политической секции ГУСа. Авторы: Дахшлегер, Котрохов, Моносов, Смушков, Шуцкевер. Под общей редакцией тт. Минца и Моносова. Гиз, М. Л., 1928, стр. 350. Тир. 50 000 экз., ц. 1 р. 50 к.
Рабочая книга по обществоведению. Седьмой год обучения. Составлена под общим руководством подсекции подростков Научно-политической секции ГУСа авторами: Кабо, Эссеном, Генкиной, Хавинсоном, Литвиновым, Шульманом и Вольфсоном. Под общей методической редакцией А. И. Стражева. Гиз. М. Л., 1927, стр. 350. Тир. 40 000 экз., ц. 1 р. 45 к.
(стр. 210.)