Современная научная медицина, какъ извѣстно, получила свое начало въ древней Грецiи. Первыя медицинскiя доктрины грековъ, какъ это наблюдается и у другихъ народовъ, носятъ на себѣ всецѣло религiозный характеръ, ибо въ эпоху ихъ созданiя религiя является наивысшей народной мудростью, трактующей наиболѣе глубокiе вопросы человѣческаго духа. Въ древней Грецiи, подобно другимъ странамъ, реальной основой для практическихъ мѣроприятiй какъ жреческой, такъ и развивавшейся параллельно съ ней свѣтской медицины, служили несомнѣнно отрывочныя, эмпирическiя свѣдѣнiя народной медицины. Пользуясь этими эмпирическими данными и народно-религiозными воззрѣнiями, греческiе жрецы явились въ Европѣ, повидимому, первыми созидателями медицинскихъ доктринъ, первыми творцами, пытавшимися связать въ стройную систему тогдашнiя медицинскiя понятiя съ общими представленiями объ окружающемъ мiрѣ.
Въ началѣ греческой исторiи способность исцѣлять болѣзни приписывается почти всѣмъ богамъ, особенно же Аполлону, Артемидѣ и Аѳинѣ. Позднѣе, въ послѣгомеровскiя времена, когда съ развитiемъ культа свойства боговъ все болѣе и болѣе спецiализируются, способность лѣченiя переносится главнымъ образомъ на Аполлона, a затѣмъ на героя — сына его, ставшаго послѣ смерти богомъ, — Асклепiя (Эскулапа). Впослѣдствiи культъ Асклепiя изъ Грецiи перешелъ въ Азiю (Пергамъ), Африку и въ Италiю. Храмы, основанные въ честь бога Асклепiя, должны были служить и богу и больнымъ. Лѣченiе въ этихъ храмахъ велось жрецами (религiозные асклепiады) почти исключительно по указанiямъ бога, которыя онъ давалъ больнымъ во время сна.
Въ древней Грецiи вѣра въ пророческое значенiе сновидѣнiй была не только широко распространена среди простого народа, но и среди мыслителей-философовъ. Тогда вѣрили, что во время сна душа освобождается отъ тѣла и носится въ эѳирныхъ пространствахъ, гдѣ и приходитъ въ общенiе съ богами. Все то, что происходило во снѣ, считалось божественнымъ откровенiемъ. Отсюда понятно, что въ затруднительныхъ обстоятельствахъ, въ несчастiяхъ, въ болѣзняхъ вѣрующiе старались вызвать такой пророческiй сонъ, встрѣтиться во снѣ съ божествомъ, задать ему вопросы и получить отвѣты. Такъ развилась столь широко распространенная въ древности практика инкубацiи. Обычай этотъ состоялъ въ томъ, что вѣрующiе, подготовившись предварительно жертвоприношенiями и выполненiемъ извѣстныхъ обрядовъ, располагались на ночь въ храмѣ или какомъ-либо другомъ мѣстѣ, излюбленном божествомъ, и ожидали во снѣ божественнаго посѣщенiя. На утро больной, если богъ посѣтилъ его во снѣ, разсказывалъ о своемъ сновиденiи жрецамъ, которые истолковывали указанiя бога и назначали соотвѣтствующее лѣченiе.
Обычай инкубацiи существовалъ и у древнихъ египтянъ, у римлянъ, затѣмъ долго держался у христiанскихъ народовъ, среди которыхъ мѣстами сохранился и до настоящаго времени. Въ то время какъ въ храмахъ египтянъ, римлянъ и христiанскихъ народовъ божество, явившись во снѣ больному, чудодѣйственно исцѣляетъ его немедленно или предварительно заставляетъ его выполнить какой-либо обѣтъ или принять какое-либо магическое лѣкарство, напримѣръ, золу какого-либо животнаго и т. п., — у грековъ, наоборотъ, жрецы предписываютъ лѣченiе сплошь и рядомъ весьма рацiональное. Самый режимъ, который былъ установленъ въ храмахъ Асклепiя для приходящихъ больныхъ, состоялъ или въ гигiеническихъ мѣропрiятияхъ, съ цѣлью предупредить занесенiе заразы, или же въ рядѣ воздѣйствiй на психику больного, чтобы сдѣлать его болѣе склоннымъ къ внушенiю.
Рядомъ съ религiозной медициной из грубаго эмпиризма народной медицины шла постепенная выработка медицины свѣтской, легшей потомъ въ основу научной медицины. Свѣтская медицина грековъ очень многимъ была обязана жреческой медицинѣ. Дѣло въ томъ, что греческiе храмы издавна обладали обширными сборниками лѣчебныхъ средствъ и лѣчебныхъ мѣропрiятiй; эти сборники выставлялись въ храмахъ для всеобщаго пользованiя. Когда матерiалъ такихъ сборниковъ чрезвычайно возросъ, явилась необходимость расположить его въ систематическомъ порядкѣ. Этотъ трудъ систематизацiи производился жрецами. Такимъ образомъ жрецы прiобрѣли постепенно болѣе глубокiя познанiя въ медицинѣ. Позднѣе эмпирическiя знаншя у жрецовъ постепенно отходятъ на заднiй планъ, и ко времени возникновенiя христiанства жреческая медицина мало-по-малу приходитъ въ упадокъ.
Свѣтскiе врачи выступаютъ у грековъ на сцену въ очень раннiй перiодъ народной исторiи. Самъ сынъ Аполлона Асклепiй (XIII в. до Р X.) научился медицинскому искусству не у жрецов, а у центавра Хирона. Въ качествѣ судового врача Асклепiй принималъ участiе въ походѣ Аргонавтовъ въ Колхиду. Два его славныхъ сына — врачи Махаонъ и Падалиръ — явились подъ Трою какъ начальники дружинъ и сражаются наравнѣ съ другими героями. Въ V вѣкѣ до P. X. въ Аѳинахъ существуют уже городскiе врачи и городскiя амбулаторiи, которыя содержатся на общественный счетъ. Накопленiемъ и классификацiей сырого матерiала былъ заложенъ фундаментъ для будущаго зданiя научной медицины. Для возведенiя же самого зданiя необходима была другая предварительная работа, явившаяся результатомъ стремленiя къ обобщенiю, которое возросло и окрѣпло въ философскихъ школахъ Грецiи болѣе, чѣмъ гдѣ бы то ни было.
Первыя попытки созданiя медицинскихъ доктринъ, независимыхъ отъ религiозныхъ воззрѣнiй, исходятъ отъ философовъ досократовскихъ школъ. Вопросы физиологiи и патологiи занимаютъ этихъ философовъ съ чисто теоретической точки зрѣнiя, — они необходимы имъ для разрѣшенiя проблемъ о человѣкѣ и окружающей его природѣ. Отдѣлившись отъ религiи, философия природы и философiя медицины представляютъ собою какъ бы нѣчто единое: основы философiи медицины всецѣло покоятся на основахъ общей философiи природы, являясь какъ бы ея логическими выводами. Правда, медицинскiя доктрины этого перiода, какъ и вся философiя того времени, основывались на разсужденiяхъ и теорiяхъ, созданныхъ еще безъ тщательнаго контроля опыта; всѣ эти доктрины кажутся намъ теперь малоосновательными, выводы, сдѣланные философами, слишком поспѣшными, но великой, положительной заслугой этихъ философовъ надо считать то, что они правильно указали тотъ путь, идя по которому медицина обогатилась глубокими, плодотворными идеями. Вѣдь эти философы указали, что болѣзни происходятъ согласно съ законами природы.
Наиболѣе выдающимся философомъ досократовской эпохи былъ Пиѳагоръ (VI в. до P. X.), глава секты, основатель пиѳагорианскаго братства, учитель жизни. Хотя Пиѳагоръ, подобно другимъ современнымъ ему философамъ, интересовался больше теоретической медициной, тѣсно связанной съ вопросами бытiя, однако ученики его усердно занимались и практической медициной.
Совершенно нелѣпыя и безумныя на первый взглядъ разсужденiя Пиѳагора о мистическомъ значенiи чиселъ несомнѣнно носили въ себѣ глубокую и плодотворную идею всеобщей закономѣрности природы, связанной съ числовыми отношенiями.
Царящiя въ научной системѣ пиѳагорейцевъ понятiя гармонiи и мѣры были вмѣсте съ тѣмъ и идеаломъ ихъ жизни.
Среди послѣдователей Пиѳагора особенно ярко выдѣлялся его младшiй современник Кротонскiй врачъ-философъ Алкмеонъ. Главные труды его относятся къ области анатомiи и физиологiи. Алкмеонъ едва ли не первый указалъ на мозгъ, какъ на цѣнтръ умственной дѣятельности; онъ же открылъ нервы органовъ чувствъ и пользовался патологическими разстройствами для уясненiя физiологическихъ явленiй. Особенно значительное воздѣйствiе на послѣдующiя теорiи имѣло его ученiе о здоровье и болѣзни. "Здоровье, училъ Алкмеонъ, 2) поддерживается равновѣсiемъ присущихъ тѣлу качествъ вещества; преобладанiе одного изъ нихъ вызываетъ заболѣванiе. Выздоровленiе же наступаетъ, когда искусственнымъ или естественнымъ путемъ возстановляется нарушенное равновѣсiе, чему особенно способствуетъ присутствiе парных контрастов "почти во всемъ человѣческомъ", a слѣдовательно, и въ этихъ качествахъ; такъ, избытокъ холода может быть удаленъ или уравновѣшенъ введенiемъ тепла, излишество сухости — противопоставленiемъ ей впаги и т. д..." Эта теорiя Алкмеона въ связи съ ученiемъ древне-iонiйскихъ философовъ объ основномъ веществѣ (первостихiяхъ) и легла въ основанiе Гиппократовской патологiи соковъ.
Как извѣстно, по преимуществу трудами древне-iонiйскихъ философовъ проблема происхожденiя мiра постепенно обособилась отъ ученiя о происхожденiи боговъ, и на первый планъ была выдвинута проблема вещества. Родоначальникомъ этого направленiя считаютъ Ѳалеса Милетскаго. Ѳалесъ (родился въ Милетѣ въ 636 г. до P. X.) признавалъ основнымъ веществомъ (первостихiей) — воду, Анаксименъ (родился въ Милетѣ между 548 и 529 г. до P. X.) — воздухъ, Гераклитъ (родился въ Эфесѣ въ 503 г. до P. X.) — огонь. Для Гераклита огонь есть первообразъ самопроизвольной силы и дѣятельности. "Мiръ, говоритъ Гераклитъ, не созданъ ни богомъ ни человѣкомъ, но былъ, есть и всегда будетъ вѣчно-живымъ огнемъ, который самопроизвольно въ должной мѣрѣ возжигается и угасаетъ" 3).
Эмпедоклъ (родился в Агригентѣ въ Сицилiи въ 504 г. до P. X.) призналъ существованiе четырехъ первичныхъ элементовъ (первостихiй): эемли, воздуха, огня и воды; отъ нихъ все произошло; всѣ предметы суть лишь продукты различнаго смѣшенiя этихъ четырехъ элементовъ. "Глупцы, восклицаетъ Эмпедоклъ, тѣ, которые полагают, что то, чего прежде не было, можетъ возникнуть, или что то, что существуетъ, можетъ погибнуть или истлѣть безъ слѣда. Другую истину возвещаю я теперь: нѣтъ естественнаго рожденiя чего бы то ни было земного, и ничто не подлежитъ смерти и окончательному разрушенiю. Нѣтъ ничего, кромѣ смѣшенiя и раздѣленiя смѣшаннаго; первое невѣжественные смертные называютъ рожденiемъ, второе — смертью" (Льюисъ, стр. 101).
Эмпедоклъ сдѣлалъ попытку свести всѣ особенности различныхъ составныхъ частей животнаго организма главнымъ образомъ къ количественному различiю ихъ состава. Напримѣръ, мясо и кровь, по его мнѣнiю, состоятъ из равнаго по вѣсу количества четырехъ стихiй; кости же заключаютъ въ себѣ ½ огня, ¼ земли и ¼ воды.
Палагаютъ, что пиѳагоровская доктрина чиселъ оказала глубокое влiянiе на ученiе Гиппократа о кризисахъ и критическихъ дняхъ, которое устанавливало опредѣленные перiоды разрѣшенiя для различныхъ заболѣванiй.
"Въ патологiи, говоритъ Garrison 4), пластическое значенiе (plastic significance) числа 4 было комбинировано, въ ученiи Платона и Аристотеля, съ доктриной четырехъ элементовъ слѣдующимъ образомъ: элементамъ — огню, воздуху, землѣ и водѣ соотвѣтствуютъ 4 качества — сухость, влажность, холодъ и тепло согласно прилагаемой схемѣ: тепло + сухость = огню; тепло + влажность = воздуху; холод + сухость = землѣ; холод + влажность = водѣ.
При помощи этихъ уравненiй 4 элемента могутъ быть выражены въ видѣ присущихъ имъ качествъ; еще задолго до Аристотеля, а вѣроятно еще ранѣе Гиппократа, существовало мнѣнiе, что соотвѣтственно четыремъ элементамъ — огню, воздуху, водѣ, землѣ и четыремъ качествамъ — теплу, холоду, влажности и сухости въ тѣлѣ существуютъ четыре жидкости — кровь, слизь, желтая желчь и черная желчь".
Указанныя положенiя не только легли в основу "гуморальной патологiи" Гиппократа, но и позднѣе играли важную роль въ ученiи Галена и арабскихъ врачей. Въ своемъ сочиненiи "о природѣ человѣка" Гиппократъ говоритъ: "полное здоровье существуетъ лишь тогда, когда эти основныя жидкости (кровь, слизь, желтая желчь, черная желчь), находясь въ достаточномъ количествѣ и обладая достоточной силой, будутъ смѣшаны надлежащимъ образомъ; если же какая-либо изъ этихъ основныхъ жидкостей будетъ находиться въ тѣлѣ въ недостаточномъ или избыточномъ количествѣ или же, обособившись отъ другихъ, не будетъ находиться съ ними въ смешенiи, — то наступитъ болѣзнь. Само собою понятно, что когда одна изъ основныхъ жидкостей изолируется и перестаетъ соподчиняться другимъ, не только заболѣваетъ то мѣсто, которое она покинула, но и въ томъ мѣстѣ, куда она устремляется, въ силу переполненiя развиваются страданiе и боль. Если какая-либо изъ основныхъ жидкостей выводится изъ тѣла въ количествѣ, превышающемъ избыточное накопленiе ея, то такое чрезмѣрное выведенiе порождаетъ страданiе" 5). Всѣ эти основныя жидкости, продолжаетъ Гиппократъ, постоянно существуютъ въ человѣческомъ тѣлѣ, но каждая изъ нихъ подъ влiянiемъ опредѣленнаго времени года то увеличивается, то уменьшается въ своемъ количествѣ въ опредѣленныхъ границахъ согласно своей природѣ" (Daremberg).
Изъ другихъ философовъ, оказавшихъ несомнѣнное влiянiе на созданiе медицинскихъ доктринъ, слѣдуетъ указать на Мелисса, Ксенофана, Парменида, Анаксагора и Дiогена изъ Аполлонiи.
Къ концу V-го в. до Р. Х. греческая философiя въ лицѣ Сократа и его ближайшихъ учениковъ достигаетъ своего наивысшаго развитiя. Греческая мысль чрезвычайно напряженно и въ высокой степени плодотворно работаетъ въ двухъ направленiяхъ: съ одной стороны, глубокiй анализъ всѣхъ человѣческихъ вещей, начиная со словъ и понятiй, довѣрчиво употребляемыхъ нами съ самаго ранняго дѣтства, съ другой стороны стремленiе къ широкимъ обобщенiямъ, попытки отыскать единое во многомъ.
Въ эпоху Перикла (V в. до P. X.) свѣтская медицица уже достигла такого развитiя, что явилась возможность создать болѣе или менѣе широкiя обобщенiя на основахъ, которыя исходили бы непосредственно изъ нѣдръ самой медицины. Эту задачу блестяще выполнилъ современникъ Сократа и Платона — великiй Гиппократъ (родился въ 460 г. до P. X.). Какъ философы, предшественники Гиппократа, стремились отдѣлить медицинскiя доктрины отъ религiозныхъ, такъ и Гиппократъ пытался создать самостоятельную фактическую основу для медицинскихъ доктринъ, а не считать ихъ выводами изъ тогдашнихъ умозрительныхъ взглядовъ на природу. Въ самой медицинѣ искалъ Гиппократъ принциповъ для ея дальнѣйшаго развитiя. Онъ полагалъ, "что къ познанiю человѣческой природы нѣтъ иныхъ путей кромѣ медицины, при условiи, конечно, охватить медицину надлежащимъ образомъ во всей ея совокупности".
Гиппократъ былъ однимъ изъ первыхъ, признавшимъ, что излѣченiе отъ болѣзней наступаетъ въ силу цѣлительныхъ свойствъ самой природы (vis medicatrix naturae). Задачи врача, по его мнѣнiю, сводились къ тому, чтобы помогать природѣ въ ея борьбѣ съ заболѣванiями.
Гиппократъ особенно силенъ своимъ методомъ. Обстоятельныя наблюденiя явленiй и широкiя философскiя обобщенiя наблюдаемыхъ фактовъ — вотъ что положилъ онъ въ основу своего метода. Гиппократъ систематизировалъ всѣ тогдашнiя медицинскiя знанiя и далъ имъ философское обоснованiе. Чтобы произвести подобную работу, онъ, конечно, долженъ былъ обладать всей совокупностью теоретическихъ знанiй своего времени и широкимъ философскимъ образованiемъ. "Врачъ, изучившiй философiю, говоритъ Гиппократъ, подобенъ богамъ".
Вскорѣ послѣ смерти Гиппократа (357 г. до P. X.) получаетъ извѣстность школа, представителей которой Галенъ впослѣдствiи назвалъ догматиками, — людьми, разсужденiя которыхъ опирались на наблюденiя. Вначалѣ эта школа слѣдовала доктринамъ Гиппократа. Догматики восприняли его гуморальную патологiю и сдѣлали изъ нея существенную часть своей системы. Въ этотъ моментъ въ Грецiи господствуетъ увлеченiе философiей Платона. Это увлеченiе сказывается и на врачахъ и постепенно отвлекаетъ медицинскую мысль отъ собиранiя мелкихъ наблюденiй, столь необходимыхъ для дальнѣйшаго развитiя медицинскихъ знанiй. Врачи-догматики усердно изучали Платона и старались прiобрѣсти званiе философа. Несомнѣнное влiянiе на развитiе школы догматиковъ оказали и софисты, сильно содѣйствовавшiе распространенiю краснорѣчiя среди грековъ. Потребность въ краснорѣчiи, какъ извѣстно, была обусловлена всѣмъ складомъ тогдашней греческой жизни, особенно въ Аѳинах, гдѣ краснорѣчiе при широкомъ развитiи общественности не только помогало возвышенiю среди согражданъ, но и служило средствомъ самозащиты.
Умѣнье хорошо говорить въ эту эпоху являлось необходимымъ условiемъ практическаго успѣха врача, и ораторское искусство стало не рѣдко замѣщать собою истинныя медицинскiя знанiя.
Догматикамъ принадлежитъ вѣрная мысль, что зданiе медицины должно быть построено на физiологiи, но они не имѣли достаточнаго, тщательно провѣреннаго физiологическаго матерiала, чтобы строить изъ него это зданiе.
Въ рѣзкомъ противорѣчiи съ школой догматиковъ стояла школа эмпириковъ, возникшая въ Александрiи около 280 г. до P. X. Эта школа, если до извѣстной степени и носила въ себѣ зерно прогресса, какъ реакцiя противъ слишкомъ сильнаго увлеченiя догматиковъ общими положенiями въ ущербъ наблюдаемымъ фактамъ, все же, по существу, представляла собою шагъ назадъ, и развитiе ея совпало съ перiодомъ общаго упадка самостоятельной философской мысли. Это перiод такъ называемой гелленистической культуры, когда греческая культура широко распространяется въ прибрежныхъ областяхъ Средиземнаго моря. Гелленистическая эпоха философiи не дала великихъ философскихъ именъ, подобныхъ именамъ предшествующей эллинской эпохи, въ сферѣ возникновенiя новыхъ оригинальныхъ идей. Въ разсужденiяхъ философовъ этой эпохи мы уже не находимъ той глубины и той тонкости, какую мы видимъ у философовъ предшествующаго перiода, но за то гелленистическая философiя приходитъ въ общенiе съ широкими слоями населенiя. Положительныя знанiя въ гелленистическую эпоху достигли очень высокой ступени развитiя.
Процвѣтавшая въ эту эпоху школа врачей эмпириковъ утверждала, что никакiя философскiя разсужденiя не имѣютъ для врача никакого значенiя. Грубый опытъ у постели больного — вотъ высшая и единственная инстанцiя, которая рѣшаетъ, какъ нужно поступать въ данномъ случаѣ. Задачи медицины эта школа ограничивала исключительно практическими цѣлями, считая безполезнымъ стремиться къ познанiю отдаленныхъ причинъ патологическихъ явленiй. Врачи этой школы обращали вниманiе только на совокупность симптомовъ, не ставя ихъ въ связь ни съ природой болѣзни, ни съ ея причинами. Врачу надо знать, говорили они, не то, что вызываетъ болѣзнь, a то, что устраняетъ ее; врачу не надо знать, какъ переваривается пища, а надо знать, какая пища переваривается легко.
Эта школа не признавала ни общей патологiи, ни общей терапiи; по понятiям этой школы существуютъ только отдѣльныя болѣзни и соотвѣтствующiе имъ медикаменты.
Каждую болѣзнь эмпирики разсматривали, какъ совокупность симптомовъ, которые всегда наблюдаются въ человѣческомъ тѣлѣ въ томъ же сочетанiи.
О безполезности для врача анатомiи было написано цѣлое руководство. Вся медицинская наука сводилась къ ряду терапевтическихъ мѣроприятiй. "Болѣзнь излѣчивается не краснорѣчiемъ, а лекарствами", гордо говорили врачи-эмпирики.
Промежуточной школой между догматиками и эмпириками является школа методистовъ. Основанiе этой школы совпадаетъ съ перенесенiемъ греческой медицины изъ Александрiи въ Римъ, какъ центръ умственной дѣятельности.
Древнiй Римъ почиталъ толпу неясныхъ, расплывчатыхъ божествъ, олицетворяющихъ не только главныя системы и функцiи человѣческаго тѣла, но и каждое ихъ состоянiе. Захватывая каждую жизненную функцiю, римская религiя содержала въ сѣбѣ цѣлую патологическую систему. Даже парша имѣла свое собственное божество. Такимъ образомъ въ раннюю эпоху для религiознаго римлянина научная медицина была невозможна. Лишь позднѣе, съ упадкомъ религiи и усиленнымъ притокомъ любознательныхъ, дѣятельныхъ греков, стали мало-по-малу создаваться условiя для развитiя научной медицины. Когда Грецiя стояла уже на значительной высотѣ, Римъ былъ еще страною солдатъ, земледѣльцевъ и мелкихъ ремесленниковъ, народомъ безъ искусства, безъ литературы, безъ философiи. Грецiя выполняла образовательную миссiю для Рима, а Римъ для западныхъ народовъ.
Въ основу римской медицины легли: 1)народная медицина аборигеновъ Италiи, 2) медицина этрусковъ и, наконецъ, 3) медицина пришельцевъ съ сѣвера. Въ это широкое русло народной медицины понемногу начинаютъ вливаться потоки научной греческой медицины.
Въ Римъ греческая медицина проникла въ видѣ двухъ школъ — догматиковъ и эмпириковъ. На римской почвѣ изъ слiянiя двухъ этихъ школъ возникла новая школа — методистовъ. Всѣ выдающiеся врачи-мыслители того времени были греки. Въ медицинѣ господствуетъ и работаетъ греческая мысль, лишь видоизмѣняемая и направляемая тогдашними условuями римской жизни. Греческая медицина появилась въ Римѣ — въ оболочкѣ философiи, соотвѣтствующей римскимъ вкусамъ. Воинственный римскiй народъ не любилъ лѣчиться. Чтобы побороть его предразсудки по отношенiю къ медицинѣ, пришлось создать доктрину, которая въ своихъ главныхъ основахъ находилась въ гармонiи съ тогдашними основами римской жизни и римской мысли; послѣдняя же въ то время была по преимуществу эпикурейской и стоической.
Требованiя этой медицинской системы сводились къ тому, чтобы возвратить римлянъ къ суровой простой жизни ихъ предковъ, которую они давно покинули и возродить которую въ этотъ перiодъ многiе мечтали. Терапевтическiя мѣропрiятiя вполнѣ соответствовали указаннымъ цѣлямъ. Методисты предписывали поменьше пищи и питья, растиранiе тѣла, активныя и пассивныя движенiя и широкое употребленiе холодной воды.
Школа методистовъ находилась въ большем родствѣ съ школой догматиковъ, чѣмъ съ школой эмпириковъ. Подобно первымъ, они разсуждали объ общей патологiи, допускали различные классы патологическихъ состоянiй, напримѣръ, сжатiе поръ, разслабленiе поръ и смѣшанное состоянiе поръ, обращали вниманiе на ближайшiя, очевидныя причины болѣзней, но отказывались, однако, разыскивать ихъ болѣе глубокiя причины.
Какъ бы неопредѣленны и расплывчаты ни были патологическiя состоянiя, допускаемыя этой школой, они все же давали извѣстную основу для медицинской системы, тогда какъ эмпирики отвергали всякую систему. Общее между школой методистовъ и эмпириковъ заключалось въ томъ, что какъ тѣ, такъ и другiе при назначенiи лѣченiя руководствовались совокупностью болѣзненныхъ симптомовъ. Но въ то время, какъ эмпирики не старались уяснить логическую связь между наблюдаемыми симптомами и терапевтическими мѣропрiятiями, методисты отъ симптомовъ восходили къ состоянiю поръ и соотвѣтственно этому устанавливали лѣчение. Если поры были сжаты, примѣнялись разслабляющiя средства, если были расширены, то сжимающiя.
Въ основу лѣченiя, такимъ образомъ, былъ положенъ принцип — cantraria contrariis curantur, анологичный принципу гомеопатiи — similia similibus curantur.
Терапевтика въ рукахъ методистовъ сдѣлалась очень простой. Одинъ изъ наиболѣе выдающихся врачей этой школы, Фессалъ изъ Лидiи, перефразируя извѣстное изрѣченiе Гиппократа, что жизнь коротка, a иэученiе искусства требуетъ большого времени, утверждал, что жизнь длинна, а научиться искусству можно очень скоро. Онъ брался научить своихъ учениковъ медицинѣ въ 6 мѣсяцевъ.
При императорѣ Маркѣ Аврелiи (царствовалъ отъ 161 по 180 г. послѣ P. X.) греческая философiя, благодаря своей тихой упорной работѣ, достигаетъ, наконецъ, среди римскаго общества полнаго торжества. Императоръ, въ буквальномъ смыслѣ слова, окружаетъ себя философами.
"Подобно государямъ, говоритъ Ренанъ, и общество пользовалось правильно организованными уроками философiи. Въ главнѣйшихъ городахъ было оффициально установлено преподаванiе эклектической философiи — уроки, собѣседованiя."
На этихъ курсахъ излагалось ученiе Платона, Пиѳагора, Дiогена, Эпикура и Аристотеля ихъ послѣдователями. Всѣ преподаватели получали за свой трудъ одинаковое вознагражденiе.
Въ этотъ перiодъ (164 г. пo P. X.) въ Римѣ поселяется знаменитый греческiй врачъ Галенъ (131—201 г. пo P. X.), который, подобно Гиппократу, привелъ въ систему всѣ тогдашнiя медицинскiя знанiя. Его медицинская система господствовала затѣмъ надъ умами людей въ продолженiе 14-ти столѣтiй.
Галенъ родился въ Пергамѣ въ 131 г. послѣ P. X. Въ возрастѣ 14-ти л. онъ началъ заниматься философiей и познакомился съ Платономъ, Аристотелемъ, эпикурейцами и стоиками.
Эти занятiя продолжались 3 года, послѣ чего Галенъ приступилъ къ изученiю медицины. Руководителями Галена на медицинскомъ поприщѣ были выдающiеся ученые врачи того времени. Кромѣ вышеуказанныхъ школ — догматиковъ, эмпириковъ и методистовъ — во времена Галена существовали еще школы эклектиковъ и пневматиковъ, представлявшiя собою дальнѣйшее развитiе школы догматиковъ. Всѣ эти школы постоянно соперничали другъ съ другом. Галенъ, не примыкая ни къ одной изъ указанныхъ школъ, поставилъ себѣ задачей, по скольку возможно, объединить всѣ эти соперничающiя ученiя.
Галенъ пытался ввести медицинское искусство въ область высшихъ философскихъ размышленiй.
Философомъ, оказавшимъ наибольшее влiянiе на Галена, былъ Аристотель; ученiе Аристотеля о конечныхъ причинахъ (природа ничего не дѣлаетъ безъ цѣли) играетъ важную роль въ работахъ Галена. Платонъ оказал на него меньшее влiянiе и, повидимому, больше привлекалъ Галена общимъ духомъ своихъ писанiй, чѣмъ какой-либо специфической доктриной. У стоиковъ Галенъ заимствовалъ ученiе о пнеума — мiровой душѣ, отъ которой исходятъ души людей, животныхъ и растенiй.
Своимъ медицинскимъ учителемъ Галенъ считалъ Гиппократа; онъ принялъ гуморальную теорiю Гиппократа и въ значительной степени его терапевтику.
Первою важной реформой Галена было установленше значенiя анатомiи въ медицинѣ, вопреки господствующимъ мнѣнiямъ методистовъ и эмпириковъ. Галену казалось безсмысленнымъ утвержденiе, что можно узнать болѣзнь человѣческаго тѣла безъ знанiя его устройства, поэтому онъ сталъ усердно заниматься анатомiей и физiологiей.
Анатомо-физiологическiе труды Галена въ сущности представляли собою продолженiе трудовъ александрiйскихъ анатомовъ физиологовъ. Галену принадлежитъ разработка доктрины о духахъ (spirti), содержащихся въ человѣческомъ тѣлѣ. Онъ различаетъ три рода такихъ духовъ: 1) натуральные, 2) жизненные и 3) животные. "Вкратцѣ доктрина эта состоитъ въ слѣдующемъ: пища всасывается въ кишечникъ воротной веной и направляется въ печень, гдѣ она перерабатывается въ кровь, надѣленную натуральными духами (spiriti naturales) или, выражаясь современнымъ языкомъ, обладающую способностью питать ткани тѣла. Изъ печени неочищенная кровь должна была переходить въ правый отдѣлъ сердца, откуда большая часть ея просачивается черезъ перегородку въ лѣвый желудочекъ. Это просачиванiе до извѣстной степени очищало кровь. Въ лѣвомъ предсердiи во время дiастолы воздухъ просасывался въ сердце, что въ свою очередь приводило къ двойному результату: во первыхъ, охлаждалась природная теплота сердца, а во вторыхъ, зарождались жизненные духи (spiriti vitales). Эти послѣднiе по артерiямъ приносились кровью ко всѣмъ тканямъ и органамъ и дѣлали ихъ способными къ выполненiю жизненныхъ функцiй. Та часть крови, содержащей жизненные духи, которая направлялась къ мозгу, подвергалась тамъ въ послѣднiй разъ особаго рода дистилляцiи, или очисткѣ, въ результатѣ чего изъ крови выдѣлялись животные духи (spiriti animales), которые и распространялись по тѣлу при помощи нервных стволовъ.
Животные духи, находящiеся въ двигательныхъ нервахъ, создавали возможность мышечныхъ движенiй, а находящiеся въ чувствующихъ нервахъ создавали возможность ощущенiй" 6).
Животные духи Галена въ эпоху Возрожденiя стали называться нервнымъ сокомъ (succus nerveus), въ 18-мъ вѣкѣ они назывались нервной силой (vis nervosa), а въ наше время ихъ называютъ нервнымъ импульсомъ.
Въ настоящее время мы ставимъ высоко Галена за его анатомическiя и физiологическiя изслѣдованiя, которыя мало цѣнились въ предшествующiя эпохи. Слава же Галена, которая началась вскорѣ послѣ его смерти, зависѣла не столько отъ его медицинскихъ трудовъ, сколько отъ его философскихъ сочиненiй, которыя и создали ему господствующее положенiе въ среднiе вѣка.
Вышеприведенное утвержденiе Аристотеля, что природа ничего не дѣлаетъ безъ цѣли, Галенъ разсматривалъ какъ законъ вселенной и стремился показать, что всякая структура и всякая функцiя человѣческаго тѣла служатъ орудiемъ какой-то глубокой сокрытой цѣли. Въ своемъ сочиненiи "de usu partium" Галенъ пытается доказать, что всѣ части человѣческаго тѣла такъ хорошо устроены и находятся въ такомъ точномъ соотношенiи съ функцiями, которыя онѣ выполняютъ, что невозможно представить себѣ никакого лучшаго устройства. Для Галена анатомiя и физиологiя просто являются какъ два метода, которые приводятъ къ доказательству мудрости природы.
Послѣ смерти Галена его научный духъ изслѣдованiя приходитъ все болѣе и болѣе въ забвенiе среди его послѣдователей, тогда какъ его систематизирующая и организующая дѣятельность выступаетъ впередъ. "Повидимому, говоритъ Мунъ (The relation of medicine to philosophy. London, 1909), въ мiрѣ интеллектуальномъ не менѣе, чѣмъ въ мiрѣ физическомъ, почва имѣетъ столь же важное значенiе, какъ и сѣмя; случилось такъ, что научныя изслѣдованiя Галена упали на неблагопрiятную почву, не дали глубокихъ корней и не повели къ дальнѣйшимъ изслѣдованiямъ въ анатомiи и физиологiи, пока пробужденiе интереса къ знанiю въ эпоху Возрожденiя снова не подтолкнуло умы къ самостоятельному изслѣдованiю истины. Съ другой стороны, его философскiя размышленiя, повидимому, гармонировали съ требованiями его вѣка, ибо этотъ вѣкъ чувствовалъ недостатокъ авторитета въ вопросахъ интеллектуальныхъ не менѣе, чѣмъ въ вопросахъ политическихъ".
Рядъ историческихъ событiй, развивавшихся въ Римской имперiи въ первыя столѣтия христiанской эры, привелъ постепенно къ упадку древнюю философiю, древнюю науку, а вмѣстѣ съ ними и положительныя медицинскiя знанiя.
Послѣ смерти Галена активный, созидательный перiодъ научной медицины древняго мiра мало-по-мало подходитъ къ концу и уступаетъ мѣсто перiоду консерватизма. Оригинальное, самостоятельное научное медицинское творчество въ этотъ перiодъ исчезаетъ совершенно, и главной задачей передовыхъ врачей того времени является стремленiе поддерживать и сохранять медицинское наслѣдiе классической древности.
Знаменитый медицинскiй писатель IV-го вѣка (326—403) Орибазъ лишь излагал и комментировалъ труды своихъ предшественниковъ. Съ особой любовью онъ трактовалъ Галена и, повидимому, много содѣйствовалъ установленiю въ Среднiе вѣка авторитета этого врача-мыслителя.
Павелъ Эгинскiй (625—690), авторъ извѣстнаго "epitome" медицины въ семи книгахъ, совершенно искренне утверждаетъ, что древние сказали о медицинѣ все, что только можно сказать, а онъ самъ является лишь простымъ переписчикомъ.
Характеризуя дѣятелей разсматриваемой нами эпохи нео-латинской медицины, Дарембергъ 7) говоритъ: "дѣло идетъ уже не о томъ, чтобы указать, что создалъ данный авторъ и поскольку труды его содѣйствовали прогрессу медицины, а почти исключительно о томъ, какого другого автора онъ переводилъ, копировалъ или сокращалъ; знанiе живетъ теперь только заимствованiями, при чемъ прошедшее питаетъ настоящее".
Вплоть до времени паденiя Западно-Римской имперiи медицинская мысль, можно сказать, находится подъ тройнымъ влiянiемъ. Во-первыхъ, подъ влiянiем классиковъ, въ лицѣ Галена и представителей другихъ медицинскихъ школъ древности; во-вторыхъ, подъ влiянiемъ нео-платоновской философiи, которое особенно чувствовалось въ Александрiи, и, наконецъ, подъ влiянiемъ христiанства, которое пытается теперь подчинить себѣ научную медицину, успѣвшую у древних уже окончательно освободиться отъ религiозныхъ идей.
"И вотъ въ то время, говоритъ Дарембергъ 8), когда древняя медицинская слава Грецiи угасала въ самомъ мѣстѣ своего возникновенiя, когда Запад, охраняя свое неоцѣненное (медицинское) наслѣдiе, напрягалъ всѣ свои усилiя, чтобы спасти его отъ гибели, новый очагъ засвѣтился на древнемъ Востокѣ, подъ влiянiемъ христiанства, или вѣрнѣе, христiанскихъ сектъ и благодаря распространенiю доктринъ александрiйской школы.
Произведенiя грековъ читались, переводились и комментировались сирiйцами и евреями и въ такомъ новомъ видѣ попали въ руки арабовъ, которые позднѣе, при содѣйствiи евреевъ, должны были снова принести на Западъ основы греческой медицины
1) Подъ словомъ "доктрина" я понимаю совокупность руководящихъ идей, относящихся къ опредѣленной области человѣческихъ знанiй; подъ словомъ "философия" — стремленiе къ единству и общности въ нашемъ познанiи. (стр. 255.)
2) Т. Гомперцъ. Греческiе мыслители. С.-Петербургъ. 1911 г. Томъ I, стр. 128 (стр. 258.)
3) Люисъ. Исторiя философiи. С.-Петербургъ, 1892 г., стр. 82. (стр. 259.)
4) Garrison. An introduction to the history of medecine. Philadelphia and London, 1913, p. 61. (стр. 260.)
5) Daremberg. Histoire des sciences médicales, Paris. 1870, p. 136. (стр. 260.)
6) Harris. History of the views of nervous activity. Science progress in the twentieth century. № 31, January, 1913, p. 505. London. (стр. 267.)
7) Histoire des sciences médicales. Paris, 1870, T. I, p. 248. (стр. 269.)
8) Тамъ же, стр. 248. (стр. 270.)