Николай Алексѣевичъ Умовъ родился 23 января 1846 года въ г. Симбирскѣ. Отецъ его получилъ образованiе на медицинскомъ факультетѣ казанскаго университета, въ которомъ и окончилъ курсъ со званiемъ врача. Здѣсь подъ влiянiемъ извѣстнаго натуралиста, проф. Эверсмана, онъ пристрастился къ собиранiю бабочекъ, при чемъ нашелъ новый видъ, названный въ честь его Bryophila Umovii. Онъ былъ также большимъ любителемъ книгъ и составилъ значительную библiотеку, содержавшую, между прочимъ, классиковъ европейской литературы и философiи. Этой библiотекой пользовался Н. А. в гимназическiе годы. Воспитанiе Н. А. и его брата (бывшаго впослѣдствiи профессоромъ московскаго университета по каѳедрѣ гражданскаго права, но умершаго въ молодыхъ годахъ) начиналось подъ руководствомъ гувернантокъ-иностранокъ, которыя выписывались изъ столицъ, а затѣмъ къ дѣтямъ приглашались учителя. Н. А. съ особой благодарностью вспоминалъ учителя симбирскаго уѣзднаго училища Ѳедора Афанасьевича Иванова, впервые внушившаго ему любовь къ математикѣ и съ большимъ искусствомъ преподававшаго также исторiю и словесность. Просвѣтительныя стремленiя были очень сильны въ тогдашнемъ обществѣ, и отецъ Н. А. всячески старался направить интересы своихъ дѣтей въ научную сторону: напримѣръ, онъ организовалъ дѣтское естественно-историческое общество, въ которомъ участвовали его сыновья и ихъ сверстники, — Мрачныя стороны того времени: ужасы военной дисциплины, крѣпостное право — произвели сильное впечатлѣнiе на душу Н. А.; а новыя вѣянiя, явившiяся со вступленiемъ на престолъ Александра II, занявшiя умы взрослыхъ, поселили и въ его дѣтской дущѣ смутное ожиданiе чего-то важнаго. — Когда наступило время гимназическаго ученья, отецъ Н. А. не захотѣлъ отдавать дѣтей въ симбирскую гимназiю, и семейство Умовыхъ переѣхало на житье въ Москву. Черезъ годъ послѣ того онъ вмѣстѣ съ братомъ поступилъ въ 3-iй классъ 1-ой московской гимназiи. Н. А. тогда было 12 лѣтъ.
Въ 1863 году Н. А. съ отличiемъ окончилъ гимназiю и поступилъ (вмѣстѣ съ братомъ) въ московскiй университетъ. Математическое отдѣленiе физико-математическаго факультета, куда поступилъ Н. А., обладало въ то время рядомъ блестящихъ профессоровъ и преподавателей; таковы были: А. Ю. Давидов, В. Я. Цингеръ (по математикѣ), Ѳ. А. Бредихинъ (по астрономiи), Ѳ. А. Слудскiй (по механикѣ). Физику читалъ Н. А. Любимовъ, извѣстный изобретатель многихъ остроумныхъ и оригинальныхъ опытовъ и приборовъ, историкъ физики и авторъ замѣчательнаго учебника физики. На послѣднемъ курсѣ Н. А. в теченiе короткаго времени слушалъ математическiй курсъ электростатики у молодого доцента А. Г. Столѣтова. Практическихъ занятiй по физикѣ въ тѣ времена не было.
Въ студенческiй перiодъ своей жизни Н. А. познакомился со студентомъ юридическаго факультета (будущимъ знаменитымъ профессоромъ) А. И. Чупровымъ, около котораго группировалось много молодежи. А. И. Чупровъ былъ въ числѣ организаторовъ студенческаго клуба самообразованiя, гдѣ дебатировались вопросы общественные, научные, философскiе. Высокiй интересъ возбуждалъ вопросъ о народномъ образованiи. Была составлена обширная записка о его настоятельности; ее распространяли въ аудиторiяхъ; рядъ студентовъ взялся передать ее профессорамъ, чтобы побудить ихъ къ активной дѣятельности на почвѣ просвѣщенiя широкихъ массъ. Н. А. выполнилъ это по отношенiю къ профессорамъ математическаго факультета; но изъ нихъ записка нашла благосклонное отношенiе только у одного Н. В. Бугаева, профессора чистой математики. При этомъ случаѣ произошло первое знакомство Н. А. съ Бугаевымъ; затѣмъ у нихъ установились добрыя отношенiя, не прекращавшiяся до самой кончины послѣдняго. Н. В. Бугаевъ сыгралъ важную роль въ направленiи научной дѣятельности Н. A.: по его совѣту, Н. А. сталъ читать и изучать сочиненiя знаменитыхъ физико-математиковъ того времени — Ламе, Клебша, Клаузiуса; это отразилось на его первыхъ научныхъ работахъ, касавшихся вопросовъ теорiи упругости и термодинамики. Впрочемъ, слѣды внимательнаго изученiя Ламе сказываются даже на самыхъ послѣднихъ работахъ Н. A. — Н. А. и нѣсколько студентовъ образовали математическiй кружокъ. Научные интересы соединялись съ общефилософскими: такъ, въ одномъ собранiи молодежи Н. А. читалъ рефератъ объ утилитаризмѣ.
Въ 1867 г. Н. А. и его братъ окончили университетъ съ кандидатской степенью и вскорѣ были оставлены при университетѣ. Въ апрѣлѣ 1868 г. Н. А. сталъ давать уроки физики во 2-ой женской гимназiи, а потомъ читалъ физику на лубянскихъ женскихъ курсахъ и преподавал ариѳметику въ женской народной школѣ. Отецъ Н. А. прiобрѣлъ небольшое имѣнiе въ Дмитровскомъ уѣздѣ Московской губернiи, гдѣ семья проводила лѣто. Н. А. завелъ здѣсь обученiе крестьянскихъ подростковъ грамотѣ. Среди дѣвушек окрестныхъ деревень былъ распространенъ кустарный промыселъ — шитье лайковыхъ перчатокъ для одной московской фабрики. Н. А. организовалъ работницъ въ кооперативъ, при чемъ пришелъ имъ на помощь своими небольшими сбереженiями. Описанiе устройства и дѣятельности этого кооператива было предметомъ его первой печатной стати, появившейся въ газетѣ "Русская Лѣтопись" въ 1870 году. Н. А. участвовалъ также въ организацiи перваго потребительнаго Общества въ Москвѣ. Въ это же время онъ вмѣстѣ съ Б. Б. Фишеромъ и А. И. Чупровымъ явился организаторомъ Общества распространенiя техническихъ знанiй; при обществѣ была устроена женская ремесленная школа, завѣдыванiе которой взял на себя Н. А.; затѣмъ, старанiями Н. А. и Г. Б. Фишера, была устроена слесарная мастерская, впослѣдствiи превратившаяся въ ремесленное училище.
Педагогическая и общественная дѣятельность Н. А. не мѣшала его научной карьерѣ. Въ 1870 г. онъ сдалъ магистерскiй экзаменъ, а также сдѣлалъ первое сообщенiе въ московскомъ Математическомъ обществѣ, напечатанное въ "Математическомъ Сборникѣ" подъ заглавiемъ "Законы колебанiй въ неограниченной средѣ постоянной упругости". Эта работа носила чисто-теоретическiй характеръ; вообще, всѣ болѣе раннiя работы Н. А. относились къ физикѣ математической. Молодой авторъ обнаружилъ въ нихъ значительную освѣдомленность въ трудныхъ вопросахъ теоретической физики, любовь къ сжатому, изящному изложенiю и большой математическiй талантъ. Въ особенности это послѣднее качество отмѣчалось въ тѣ времена представителями московской математической школы, которые проявляли живое участiе къ научной карьерѣ Н. А., какъ его бывшiе учителя и какъ оппоненты на его диспутах. Магистерскую диссертацiю Н. А. защитилъ въ 1871 году и въ томъ же году былъ выбранъ доцентомъ физики въ новороссiйскомъ университетѣ. Въ январѣ 1872 года онъ началъ читать въ Одессѣ курсъ математической физики. Первая часть этого курса была посвящена оптикѣ; въ "Запискахъ Новороссiйскаго Университета" Н. А. напечаталъ свою вступительную лекцiю, содержащую историческiй очеркъ теорiи свѣта.
Въ 1872 году Н. А. вступилъ въ бракъ съ Еленой Леонардовной Новицкой (классной дамою московской 2-ой женской гимназiи), въ которой нашел не только любящую жену, но и беззавѣтно-преданнаго помощника и друга до конца своихъ дней.
Въ 1874 году Н. А. защищалъ въ Москвѣ докторскую диссертацiю подъ заглавiемъ: "Уравненiя движенiя энергiи въ тѣлахъ". Это сочиненiе представляетъ небольшую брошюрку въ 56 страницъ крупнаго шрифта, но содержанiе ея настолько замѣчательно, что ея одной было бы достаточно, чтобы увѣковѣчить имя автора въ исторiи науки. На значенiи этой работы мы должны остановиться подробнѣе.
Основное опредѣленiе энергiи, какъ извѣстно, гласитъ: энергiя матерiальнаго тѣла есть механическiй эквивалентъ тѣхъ внѣшнихъ дѣйствiй, которыя осуществляются, когда разсматриваемое тѣло изъ даннаго состоянiя переходитъ въ нѣкоторое состоянiе, которое мы по произволу называемъ "нормальнымъ". Это основное опредѣленiе носитъ въ высшей степени абстрактный характеръ. По смыслу этого опредѣленiя энергiя матерiальнаго тѣла (или системы тѣлъ) есть просто нѣкоторое число — число эрговъ или килограмметровъ; это — нѣкоторая математическая функцiя (Wirkungsfunktion пo Кирхгофу). Попробуемъ поставить вопросъ: гдѣ находится энергiя такого-то тѣла? Тогда тотъ, кто строго держится вышеуказаннаго опредѣленiя, скажетъ: нигдѣ — ибо гдѣ же можетъ находиться число? Если хотите, — на доскѣ, на бумагѣ. Въ крайнемъ случаѣ, если мы будемъ слишкомъ настойчивы въ своемъ желанiи локализовать энергiю, то, пожалуй, намъ это удастся, — но только весьма парадоксальнымъ образомъ: а именно, естественно допустить, что энергiя находится тамъ, гдѣ она проявляется; но она проявляется внѣшними дѣйствiями; итакъ выходитъ, что энергiя тѣла имѣетъ мѣстопребыванiе внѣ этого тѣла. — Но можно понимать энергiю иначе. Извѣстно, что энергiя системы тѣлъ не зависитъ отъ вида того превращенiя, посредствомъ котораго система переходитъ отъ состоянiя даннаго къ состоянiю нормальному. Это — такъ наз. принципъ Майера-Гельмгольца. Изъ этого принципа вытекаетъ, что энергiя системы за время происходящаго въ ней превращенiя уменьшается на величину, равную механическому эквиваленту произведенныхъ внѣшнихъ дѣйствiй; а если за время превращенiя никакихъ внѣшнихъ дѣйствiй не произошло (значитъ, происходили лишь внутреннiя), то энергiя системы остается безъ перемѣны. Это — законъ сохраненiя энергiи; и онъ открываетъ возможность, такъ сказать, конкретизировать энергiю. Мы можемъ разсматривать энергiю тѣла, какъ нѣкоторый запасъ, который имѣетъ мѣстопребыванiе внутри этого тѣла (а не внѣ), который можетъ тратиться на производство внѣшнихъ дѣйствiй и можетъ возрастать на счетъ извѣстнаго прихода извнѣ. Такое пониманiе является чрезвычайно простымъ и удобнымъ, благодаря аналогiи съ матерiей, которая также обладаетъ этимъ свойствомъ. Можно продолжить эту аналогiю дальше; можно поставить вопросъ о законахъ движенiя энергiи въ пространствѣ. Это и сдѣлалъ впервые въ общей формѣ Н. А. Умовъ въ 1874 году. Вторая ступень въ развитiи этого вопроса была сдѣлана въ 1884 году англiйскимъ физикомъ Пойнтингомъ, авторомъ извѣстной теоремы о движенiи энергiи въ электромагнитномъ полѣ; наконецъ, третья ступень, въ формѣ ученiя объ атомахъ энергiи или такъ наз. квантахъ, развивается въ наше время.
Мы видимъ, что первая ступень отдѣляется отъ второй промежуткомъ въ 10 лѣтъ, вторая отъ третьей — промежуткомъ въ четверть вѣка; понятно, что вопросъ никакъ не могъ назваться назрѣвшимъ въ то время, когда Н. А. Умовъ выдвинулъ его и далъ частичное рѣшенiе его. Изъ этого, въ свою очередь, легко обяснить, что работа Н. А. Умова въ свое время встрѣтила отрицательное отношенiе. Московскiе физики и математики, стоя на точкѣ зрѣнiя Кирхгофа и видя въ энергiи не субстанцiю, а просто нѣкоторую математическую функцiю, спорили противъ самой возможности физическаго вопроса о движенiи энергiи (хотя признавали блестящую математическую разработку Н. А. Умовым своихъ идей); докторскiй диспутъ молодого ученаго продолжался около 6 часов, вышелъ весьма страстнымъ, и придирчивая, несправедливая по существу, критика, которой здѣсь подверглись идеи Николая Алексѣевича, надолго оставила въ немъ горькое чувство. — Болѣе благопрiятную оцѣнку вызвала работа Н. А. за границей; такъ, данная Н. А. теорема, связывавшая величину энергiи и скорость ея движенiя съ давленiемъ (подобная теоремѣ Максуэла о свѣтовомъ давленiи), была, вскорѣ послѣ опубликованiя этой работы на нѣмецкомъ языкѣ в Zeitschrift für Mathematik u. Physik, примѣнена однимъ бельгiйскимъ ученымъ (подъ названiемъ loi d’Umow) къ теорiи соударенiя упругихъ шаровъ.
Каникулами 1874—1876 годовъ Н. А. ѣздилъ за границу, былъ въ Германiи, Францiи и Англiи. Тамъ онъ свелъ знакомство съ научными свѣтилами того времени, между прочими, съ Кирхгофомъ, который былъ тогда на вершинѣ своей славы. Въ сношенiяхъ съ нимъ имѣлъ мѣсто одинъ непрiятный для Николая Алексеевича эпизодъ. Въ iюнѣ 1875 г. онъ представилъ Кирхгофу работу, въ которой имъ рѣшался вопросъ о стацiонарномъ движенiи электричества въ проводящей пластинкѣ произвольной формы. Нужно сказать, что болѣе легкiй вопросъ, объ электрическомъ токѣ въ плоской пластинкѣ, былъ рѣшенъ Кирхгофомъ до того, но въ самой общей формѣ задачу рѣшилъ въ первый разъ Н. А. Умовъ. Кирхгофъ, какъ видно, возревновалъ къ успѣху молодого ученаго и немедленно опубликовалъ въ "Протоколахъ Берлинской Академiи Наукъ" отъ своего имени (правда, съ упоминанiемъ имени Н. А.) найденные Николаемъ Алексѣевичемъ результаты, давъ имъ лишь иное доказательство; въ итогѣ чего авторомъ рѣшенiя считается въ физической литературѣ не Н. А., какъ слѣдовало бы, а Кирхгофъ.
Во время своихъ лѣтнихъ заграничныхъ поѣздокъ Н. А. слушалъ лекцiи Кирхгофа и Гельмгольца и участвовалъ въ практическихъ занятiяхъ по физикѣ въ лабораторiи перваго изъ нихъ въ Гейдельбергѣ. Результатомъ этихъ поѣздокъ явилось устройство практическихъ занятiй со студентами въ новороссiйскомъ университетѣ.
Въ теченiе слѣдующихъ лѣтъ своей жизни въ Одессѣ Н. А. публикуетъ рядъ работъ по механикѣ, термодинамикѣ, оптикѣ и электричеству. Эти работы, подобно предыдущимъ, носятъ, главнымъ образомъ, теоретическiй характеръ. Въ то же время онъ вскорѣ послѣ полученiя докторской степени дѣлается (въ 1875 г.) экстраординарнымъ, а въ 1880 г. — ординарнымъ профессоромъ; въ связи съ этимъ улучшается его матерiальное положенiе, бывшее до тѣхъ поръ весьма не блестящимъ.
Годы, проведенные въ Одессѣ, вообще являются наиболѣе свѣтлой эпохой въ жизни Николая Алексѣевича. Его ясная и кроткая душа, его высокiя умственныя качества снискали ему здѣсь цѣлый рядъ друзей, близкихъ и просто добрыхъ знакомыхъ. Здѣсь начались его дружескiя связи съ нашими знаменитыми учеными: физiологомъ И. М. Сѣченовымъ, зоологомъ А. О. Ковалевскимъ и нынѣ здравствующимъ И. И. Мечниковымъ. Къ этой же эпохѣ относится начало теплыхъ, до самой его кончины продолжавшихся отношенiй съ Н. П. Кондаковымъ, Н. Д. Зелинскимъ, A. С. Посниковымъ и др. Спокойная научная работа, семейныя радости украшали его жизнь 1).
Дѣятельности, непосредственно направленной на пользу общую, Н. А. также и въ Одессѣ отдалъ немалую дань. Между прочимъ, онъ былъ въ теченiе нѣсколькихъ лѣтъ членомъ комитета "Когановскихъ учрежденiй", а затѣмъ дѣлопроизводителемъ этого комитета. (Когановскiя учрежденiя имѣютъ филантропическiй характеръ; между прочимъ, они доставляютъ дешевыя квартиры болѣе чѣмъ 1200 лицъ, посвящавшихъ себя труду, но впавшихъ въ бѣдность по обстоятельствамъ, не зависевшимъ отъ нихъ самихъ.
Въ 1893 г. Н. А. Умовъ былъ переведенъ въ московскiй университетъ на каѳедру физики, освободившуюся за выслугою срока проф. А. Г. Столѣтовымъ. При этомъ однакожъ проф. Столѣтовъ оставилъ за собой какъ чтенiе экспериментальнаго курса физики математикамъ и естественникамъ, такъ и завѣдыванiе лабораторiей. На долю Н. А. досталось чтенiе курса математической физики, которая тогда — не такъ какъ нынѣ — была обязательна лишь для спецiалистовъ-физиковъ. Кромѣ того, медицинскiй факультетъ пригласилъ его читать физику студентамъ-медикамъ.
Съ переходомъ Н. А. въ Москву совпадаетъ нѣкоторое измѣненiе въ направленiи его научной дѣятельности. До сихъ поръ его работы, какъ было уже сказано, имѣли, главнымъ образомъ, теоретическiй характеръ. Въ Москвѣ его интересы привлекаетъ къ себѣ экспериментъ. Однако, не имѣя въ своемъ распоряженiи лабораторiи, Н. А., понятно, былъ чрезвычайно стѣсненъ въ осуществленiи своихъ идей. Заинтересовавшись только что открытыми тогда лучами Рёнтгена, онъ въ началѣ 1896 года совмѣстно съ А. Ф. Самойловымъ (нынѣ профессоромъ казанскаго университета) производитъ экспериментальное изслѣдованiе электрическаго поля Круксовой трубки. Для этой работы онъ воспользовался любезностью проф. Л. З. Мороховца, завѣдывавшаго тогда физиологическимъ институтомъ университета и предоставившаго ему мѣсто и приборы.
Лѣтомъ 1896 г. Н. А. ездил в Гласго на торжественное празднованiе 50-лѣтняго юбилея профессорской дѣятельности лорда Келвина, въ качествѣ делегата отъ московскаго университета и отъ Общества испытателей природы. Гласгоскiй университетъ избрал тогда Н. А. своимъ почетнымъ членомъ, при чемъ въ числѣ мотивовъ избранiя была указана работа Н. А. о движенiи энергiи. Будучи проѣздомъ въ Парижѣ, Н. А. сдѣлалъ 3 доклада о своихъ работахъ въ Société Françiaise de Physique; эти доклады привлекли большое вниманiе французскихъ физиковъ.
Весною 1896 г. умеръ проф. Столѣтовъ, и съ осени Н. А. сталъ читать экспериментальную физику математикамъ и естественникамъ II курса (I курсу читалъ проф. А. П. Соколовъ). Въ ту пору я какъ разъ былъ студентомъ II курса и, прослушавъ въ предыдущемъ году первую часть физики у проф. Столѣтова, перешелъ теперь къ Н. А. Умову. Контрастъ между чтенiями того и другого былъ поразителенъ. Столѣтовъ читалъ крайне элементарно, почти что по Краевичу (учебникъ котораго онъ и рекомендовалъ пособiемъ къ своимъ лекцiямъ). Лекцiи Николая Алексѣевича были чрезвычайно обильны содержанiемъ не только опытнымъ, но и теоретическимъ; чтобы слѣдить за ними и усвоить ихъ, надо было много напряженiя и труда, но кто ихъ усвоилъ, тотъ дѣлался обладателемъ огромнаго умственнаго сокровища.
Въ томъ же 1896 г. Н. А., наконецъ, получаетъ возможность имѣть лабораторiю, — но ему приходится устроить ее самому. Университетомъ была отведена для этой цѣли правая половина нижняго этажа такъ наз. "ректорскаго дома“ (между химической лабораторiей и анатомическимъ театромъ во дворѣ стараго университета), гдѣ въ бель-этажѣ помѣщалась лабораторiя проф. Столѣтова и Соколова. Первый этажъ, не въ примѣръ второму, представлялъ собою помѣщенiе чрезвычайно неудобное: тѣсное, низкое и темное. Тѣмъ не менѣе здѣсь скоро были устроены всѣ главнейшiя приспособленiя, и работа закипѣла. Мало было внѣшнихъ удобствъ, совсѣмъ не было офицiальной чопорности, но много было труда и одушевленiя какъ со стороны руководителей, такъ и со стороны занимавшихся. Лица, бывшiя въ то время студентами и работавшiя въ "лабораторiи при физическомъ кабинетѣ" (какъ называлась эта лабораторiя офицiально), навѣрно, сохранили теплое воспоминанiе о часахъ, здѣсь проведенныхъ.
Здѣсь, между прочимъ, A. Р. Колли (нынѣ профессоръ Варшавскаго университета) дѣлалъ свое изслѣдованiе дисперсiи въ электрическомъ спектрѣ жидкостей, за которое ему впослѣдствiи была присуждена докторская степень, минуя магистерскую.
Въ 1897—1899 годахъ мнѣ довелось слушать у Николая Алексѣевича теоретическую (илн математическую) физику. Онъ читалъ этотъ трудный и многообъемлющiй предметъ съ замѣчательнымъ искусствомъ; изложенiе было точное, но сжатое, — все въ цѣляхъ уложить какъ можно больше матерiала въ отведенное время; въ свой курсъ Н. А. вводилъ изложенiе результатовъ свѣжихъ научныхъ изслѣдованiй. Слушать его было истиннымъ наслаждениемъ.
Въ 1900 году Н. А. прочелъ нѣсколько публичныхъ лекцiй "О жидкомъ воздухѣ" и "О свѣтѣ". Эти лекцiи привлекали въ бывшую физическую аудиторiю новаго университета огромное количество слушателей и производили неизгладимое впечатлѣнiе. Подборомъ эффектныхъ и поучительныхъ опытовъ, рѣдкимъ уменьемъ выдвинуть общiя точки зрѣнiя и очертить широкiя научныя перспективы, энтузиазмомъ естествоиспытателя, непоколебимо вѣрующаго въ могущество науки, Н. А. захватывалъ вниманiе своей аудиторiи.
Общественная дѣятельность Н. А, послѣ переѣзда въ Москву принимаетъ иной характеръ, нежели носила раньше. Раньше Н. А. отдавалъ много времени и труда начинаниямъ и предприятиямъ социально-практическаго характера: въ Москвѣ, центрѣ умственной культуры, резиденцiи ряда научныхъ обществъ съ славнымъ прошлымъ и широкими задачами, Н. А. привлекается къ дѣятельному участiю въ ученыхъ организацiяхъ естественно-научнаго и педагогическаго характера. Въ особенно близкiя отношенiя становится онъ къ старѣйшему русскому естественно-научному обществу — Императорскому московскому Обществу испытателей природы. Въ 1897 году, по кончинѣ президента общества Ѳ. А. Слудскаго, Н. А. избирается президентомъ и затѣмъ, единодушно избираемый черезъ каждое трехлѣтiе, съ честью несетъ эту должность въ теченiе 17 лѣтъ, до самой кончины. — Онъ былъ также въ числѣ учредителей московскаго Педагогическаго общества и состоялъ предсѣдателемъ его физическаго отдѣленiя, а затѣмъ, по отѣздѣ за границу проф. П. Г. Виноградова, замѣнилъ его въ должности предсѣдателя Общества.
Когда педагогическое общество, во время рождественскихъ вакацiй 1899 года, устроило сеъздъ преподавателей естественныхъ наукъ, Н. А. вмѣстѣ со своимъ ассистентомъ И. Ф. Усагинымъ устроилъ въ университетѣ выставку физическихъ приборовъ въ такомъ видѣ, что присутствующiе имѣли возможность производить опыты и демонстрировать законы природы.
Въ послѣднiе годы XIX столѣтiя при московскомъ учебномъ округѣ организовалась и функцiонировала "Комиссiя по вопросу о мѣрахъ къ лучшей постановкѣ преподаванiя физики въ мужскихъ гимназiяхъ". Н. А. былъ приглашенъ предсѣдателемъ этой комиссiи. Напечатанныя въ 1899 г. "Работы" этой комиссiи въ своей значительной долѣ принадлежатъ его авторству.
Въ 1902 году приватъ-доцентъ московскаго университета Г. К. Рахмановъ задумалъ изданiе популярно-научнаго журнала с естественно-научнымъ и вмѣстѣ гуманитарнымъ содержанiемъ. Редакторомъ былъ приглашенъ Н. А. Умовъ. Журналъ, подъ названiемъ "Научное Слово", началъ выходить въ 1903 году; онъ имѣлъ сотрудниковъ съ крупными именами, обладалъ большими достоинствами, но не добился успѣха въ публикѣ и въ 1906 году, когда интересы общества были отвлечены въ сторону практической политики, прекратилъ свое существованiе. Въ "Научномъ Словѣ" Н. А. помѣстилъ нѣсколько высокоинтересныхъ статей, написанныхъ съ присущимъ ему мастерствомъ.
Съ началомъ XX вѣка преподаванiе физики въ московскомъ университетѣ и физическая научная работа попадаютъ въ совершенно новыя условiя. Вмѣсто прежняго небольшого и неприспособленнаго двухэтажнаго зданiя строится огромный четырехэтажный, спецiально приспособленный корпусъ; бюджетъ физическаго института увеличивается во много разъ, при чемъ Н. А. получаетъ въ свое завѣдыванiе часть физическаго института. По выходе же въ отставку проф. В. Ѳ. Лугинина, Н. А. сталъ еще завѣдывать его знаменитой термической лабораторiей, перенесенной въ новый институтъ. Нужно сказать, что обладанiем этимъ чрезвычайно ценнымъ учрежденiемъ московскiй университетъ въ значительной степени обязанъ Николаю Алексѣевичу: одно время В. Ѳ. Лугининъ, не видя особаго сочувствiя со стороны московскихъ физиковъ къ своему дѣтищу, хотѣлъ передать эту лабораторiю кiевскому политехникуму; но Николаю Алексѣевичу, у котораго вскорѣ послѣ перехода въ Москву установились съ В. Ѳ. Лугининымъ близкiя отношенiя, удалось склонить послѣдняго передать свою лабораторiю московскому университету. И послѣ кончины В. Ѳ. Лугинина Н. А. остался ангелом-хранителемъ его любимаго дѣла: такъ, онъ сумѣлъ привлечь къ фактическому веденiю дѣлъ въ Лугининской лабораторiи такого выдающагося знатока предмета, искуснаго экспериментатора и преданнаго своему дѣлу человѣка, каковъ В. В. Свентославский.
Выработка плана новаго физическаго института и самое созиданiе его брали много времени и силъ у Н. А. — Все же он и тутъ находилъ возможность заниматься научной работой. Въ самомъ началѣ новаго столѣтия онъ заинтересовывается земнымъ магнетизмомъ. Поводомъ къ тому было случайное обстоятельство. Въ 1899 году проф. Э. Е. Лейстъ напечаталъ диссертацiю: "О географическомъ распределенiи нормальнаго и анормальнаго геомагнетизма". Н. А. былъ назначенъ однимъ изъ оппонентовъ. Изучая съ обычною для него тщательностью новую для себя тему, онъ пришелъ къ нѣкоторымъ соображенiямъ, которыя, постепенно развиваясь, занимали его около четырехъ лѣтъ. Результаты, добытые имъ, представляютъ огромный интересъ. Ему удалось дать сравнительно простое геометрическое толкованiе законовъ земного магнетизма. Эти результаты изложены имъ въ двухъ работахъ, представляющихъ превосходный образецъ того, что можетъ быть достигнуто совмѣстнымъ примененiемъ знанiя, терпенiя и фантазiи. Эти работы онъ самъ цѣнилъ очень высоко.
Вскорѣ послѣ того, въ 1905 г., Н. А. открываетъ новое оптическое явленiе. Пучокъ поляризованныхъ свѣтовыхъ лучей, падающихъ на разсѣивающую поверхность тѣла, болѣе или менѣе деполяризуется по отношенiю къ тѣмъ лучамъ, которые пропускаются тѣломъ; наоборотъ, лучи, наиболѣе поглощаемые, обнаруживаютъ наибольшую поляризацiю. Если падающiй свѣтъ не поляризованъ, то въ разсѣивающемъ пучкѣ лучей опять-таки оказывается всего сильнѣе поляризованнымъ тотъ сорт лучей, который всего болѣе поглощается тѣломъ. Это замѣчательное явленiе слѣдуетъ по справедливости звать "умовскимъ явленiемъ".
Я приведу изъ послѣдняго, еще не напечатаннаго труда Н. А., озаглавленнаго "Спектро-полярископическiй методъ изслѣдованiя абсорбцiи свѣта", начальныя строки, въ которыхъ характеризуется значенiе этого явленiя:
"Обычный способъ изслѣдованiя абсорбцiи свѣта основывается на спектральномъ разложенiи свѣта, проходящаго черезъ твердыя или жидкiя прозрачныя тела. Темныя линiи или полосы полученнаго спектра... служатъ характеристикой абсорбцiи, а вмѣстѣ съ тѣмъ и природы тѣла.
"Противъ этого метода можетъ быть однако выдвинуто принципiальное возраженiе. Свѣтъ, падающiй на изучаемое вещество, не только черезъ него проходитъ, но и отражается въ сторону источника свѣта. Такимъ образомъ въ наблюдаемомъ спектрѣ ослаблены не только лучи, абсорбируемые тѣломъ, но и тѣ, которые имъ по преимуицеству отражаются. Если количество послѣднихъ можетъ быть значительно уменьшено для растворовъ (уменьшенiемъ ихъ концентрацiи), то это невозможно для тканей искусственныхъ и естественныхъ, а также для тѣлъ твердыхъ, утонченiемъ которыхъ (напримѣръ, употребленiемъ тонкихъ пластинокъ или пленокъ) не достигается ослабленiе лучей отраженныхъ. Такимъ образомъ, обычный методъ не отвѣчаетъ своей цѣли — дать представленiе объ абсорбцiи свѣта тѣломъ. Конечно, такъ называемый абсорбцiонный спектръ характеризуетъ тѣло, но онъ не является выраженiем всѣхъ оптическихъ свойствъ, которыя могли бы служить для его характеристики...
"Методъ, предлагаемый мною, заключается въ наблюденiи явленiй, получающихся при наложенiи двухъ пучковъ свѣта: 1) отраженнаго отъ тѣла и 2) черезъ него прошедшаго. Такимъ образомъ охватываются двѣ оптическiя характеристики, которыя вносятъ въ явленiе не только степень напряженiя свѣта, но и отношенiе поляризацiй обоихъ пучковъ. Благодаря употребленiю полярископа Савара, учитывающаго обѣ характеристики, получаются наглядныя картины оптическихъ свойствъ тѣлъ, отмѣчающiя ихъ природу и дающiя возможность дѣлать заключенiя о нѣкоторыхъ присущихъ этимъ тѣламъ оптическихъ законахъ.
"При обычномъ употребленiи полярископа Савара для наблюденiй надъ поляризацiей неба или въ фотометрахъ и при соединенiи его съ спектроскопомъ, поле зрѣнiя занято темными полосами, идущими вдоль спектра, сближаясь въ сторону короткихъ волнъ, и постепенно измѣняющихся въ своей толщинѣ. Примѣняя же его къ наблюденiю свѣта болѣе сложнаго состава, разсѣиваемаго абсорбирующимъ тѣломъ, равномѣрное измѣненiе толщины полосъ Савара измѣняется въ прерывное въ лучахъ, испытывающихъ абсорбцiю; благодаря чему эти полосы принимаютъ своеобразныя, характерныя формы. Кромѣ того, въ лучахъ не абсорбируемыхъ онѣ блѣднѣютъ и даже совершенно исчезаютъ".
Въ теченiе ряда лѣтъ Н. А. съ любовью и тщанiемъ изучалъ детали открытаго имъ явленiя, для чего построилъ спецiальный приборъ. Выработанный Н. А. методъ можетъ имѣть примѣненiе какъ техническое (къ изслѣдованiю природы красящихъ веществъ), такъ и космическое (къ изслѣдованiю поверхности планетъ). Въ послѣднее время жизни Н. А. былъ занятъ математической теорiей явленiя; она излагается въ цитированной выше большой статьѣ. Онъ однако не успѣлъ выполнить всѣхъ своихъ предположенiй.
Въ 1911 г., послѣ увольненiя министерствомъ народнаго просвѣщенiя университетскаго президiума, Н. А. прекратилъ преподаванiе въ университетѣ, сложилъ съ себя завѣдыванiе физическимъ институтомъ и выѣхалъ изъ своей институтской квартиры. Только въ одномъ отношенiи сохранилъ онъ связь съ университетомъ: именно, онъ остался завѣдующимъ термическою лабораторiей В. Ѳ. Лугинина, какъ въ память своихъ связей съ покойнымъ ея основателемъ, такъ и изъ боязни, что иначе можетъ подвергнуться намѣренному разрушенiю это научное учрежденiе.
Послѣ ухода изъ университета, Н. А., несмотря на свой преклонный возрастъ, не переставалъ работать неутомимо и плодотворно. Въ особенности много трудился онъ по званiю товарища предсѣдателя Общества содействiя успѣхамъ опытныхъ наукъ и ихъ практическихъ примѣненiй имени X. С. Леденцова. Нужно сказать, что самая идея этого общества принадлежала Николаю Алексѣевичу. Въ 1902 году одинъ москвичъ, нажившiй большое состоянiе, Христофоръ Семеновичъ Леденцовъ, обратился къ Н. А. за совѣтом по поводу своей завѣтной мысли учредить организованное содѣйствiе полезнымъ для человечѣства изобрѣтенiямъ или открытiям, выражая готовность пожертвовать для этой цѣли все свое состоянiе, простиравшееся, какъ оказалось послѣ его смерти въ 1907 г., до двухъ миллiоновъ рублей. Обсуждая съ X. С. Леденцовымъ основы будущей организацiи, Н. А. выдвинулъ мысль — объединить въ ней представителей естественныхъ наукъ, техники и широкихъ круговъ общества, и поставить ее подъ покровительство двухъ старѣйшихъ и обширнѣйшихъ научно-учебныхъ учрежденiй Москвы — Университета и Техническаго училища. Н. А. составилъ черновой проектъ устава и съ нимъ направилъ X. С. Леденцова къ тогдашнему директору Техн. училища — проф. С. А. Федорову, который принялъ живое участiе въ задуманномъ дѣлѣ и его осуществленiи. Въ 1909 году новое Общество открыло свои дѣйствiя. Неся многостороннiя обязанности товарища предсѣдателя, Н. А. нерѣдко бралъ на себя еще экспертныя функцiи, а съ 1910 г. организовалъ изданiе "Временника" Общества; до самой кончины онъ съ большимъ тщанiемъ несъ обязанности редактора этого изданiя.
Изъ дѣйствiй, предпринятыхъ Леденцовскимъ Обществомъ на пользу науки при ближайшемъ участiи Н. А., слѣдуетъ, между прочимъ, отмѣтить широкую матерiальную помощь, которую оказало это общество научнымъ работамъ профессоровъ, покинувшихъ университет въ 1911 году. Такъ, благодаря этой помощи, физикъ П. Н. Лебедев получилъ всѣ возможности къ продолженiю научныхъ работъ, начатыхъ имъ и его учениками въ университетѣ.
Чисто научная работа Николая Алексѣевича въ это время не только не затихала, но, напротивъ, шла еще болѣе быстрымъ темпомъ и въ большемъ числѣ направленiй, чѣмъ прежде. Н. А. съ юношескою воспрiимчивостью слѣдитъ за новыми идеями, которыя въ такомъ обилiи возникаютъ въ физикѣ XX вѣка, изучаетъ появляющiяся во множествѣ работы и самъ берется за перо, чтобы со своей, всегда оригинальной и носящей общiй характеръ, точки зрѣнiя освѣтить смыслъ воззрѣнiй, еще не вполнѣ кристаллизовавшихся. Сюда относятся его статьи о принципѣ относительности (1910—1912) и теорiи квантъ (1913).
Популярно-научную параллель къ этимъ двумъ замѣчательнымъ работамъ составляютъ двѣ его публичныя рѣчи: "Характерныя черты и задачи современной естественно-научной мысли" (произнесена въ общемъ собранiи II Менделѣевскаго съѣзда 21 дек. 1911 г. въ Петроградѣ) и "Эволюцiя физическихъ наукъ и ея идейное значенiе" (произнесена въ общемъ собранiи I всероссiйскаго съѣзда преподавателей физики, химiи и космографiи 29 дек. 1913 года въ Петроградѣ: это было послѣднее публичное выступленiе Н. А.). Обѣ эти рѣчи, равно блистающiя идейнымъ богатствомъ, глубиною научнаго проникновенiя и художественностью изложенiя, вызвали энтузиазмъ многочисленной присутствовавшей публики. С ними можно сравнить только другiя рѣчи и статьи Н. А. (нѣкоторыя изъ нихъ были напечатаны въ "Природѣ").
Эстетическими склонностями, проявившимися въ отдѣлкѣ его произведенiй, вообще была сильно проникнута природа Н. А. Онъ съ любовью и большимъ техническимъ искусствомъ занимался пейзажной живописью; не былъ также чуждъ и изящной литературѣ: въ его бумагахъ остались написанныя имъ драматическiя произведенiя съ философской подкладкой.
Уже за нѣсколько лѣтъ до своей кончины Н. А. сталъ по временамъ жаловаться на боли въ области желудка; но, будучи отъ природы человѣкомъ очень крѣпкаго здоровья, онъ не любилъ обращаться къ медицинской помощи и, такъ сказать, не умѣлъ лѣчиться. Въ сентябрѣ 1914 года ему сдѣлалось худо; потребовалось усиленное врачебное вмѣшательство. Однако скоро Н. А. почувствовалъ себя лучше и снова, какъ ни въ чемъ не бывало, сталъ попрежнему работать, поздно возвращаясь домой и не соблюдая предписаннаго ему режима. Въ концѣ ноября его посѣтилъ сильнѣйшiй припадокъ кровавой рвоты. Н. А. слегъ. Дальнѣйшiе дни его жизни были быстрымъ угасанiемъ. Непродолжительное кажущееся улучшенiе смѣнилось новымъ долгимъ и мучительнымъ припадкомъ, и въ ночь съ 1 на 2 января, в 2½ часа, Н. А. сомкнулъ глаза на вѣки послѣ почти 69-тилѣтней трудовой и славной жизни. Онъ умеръ, сохраняя до послѣднихъ дней полную интеллектуальную мощь; на смертномъ одрѣ онъ еще много занимался текущими дѣлами Леденцовскаго Общества, читалъ корректуры "Временника", а также написалъ вдохновенную статью подъ заглавiемъ: "Къ будущему! A l'avenir!", навѣянную событiями европейской войны, проникнутую глубокимъ настроенiемъ соцiальной религiозности. — Истинный характеръ его болѣзни остался неразъясненнымъ.
Въ заключенiе нѣсколько словъ о личномъ характерѣ Николая Алексѣевича. Характеръ его былъ идеальнымъ совмѣщениемъ душевнаго благородства, чистоты и мягкости. Однако, во избежанiе недоразумѣнiй, надо сказать, что его мягкость не имѣла ничего общаго со слабостью. Мягкость Николая Алексѣевича выражалась въ томъ, что онъ былъ органически неспособенъ совершить насилiе надъ чужою личностью. Но онъ былъ въ высшей степени твердъ въ своихъ принципахъ, и никакая сила, никакiя соображенiя не могли бы заставить его измѣнить своимъ убежденiямъ и своему долгу. Безупречный въ нравственномъ отношенiи, вѣрный исполнитель долга, онъ желалъ видѣть тѣ же качества въ другихъ, особенно въ близкихъ ему людяхъ, и въ деликатной формѣ, но строго по существу осуждалъ замѣчаемыя уклоненiя. Я знаю случай, когда одинъ молодой ученый, имѣя основанiя думать, что Н. А. не одобряетъ нѣкоторыхъ его дѣйствiй, въ теченiе нѣсколькихъ лѣтъ буквально боялся показаться ему на глаза; хотя, конечно, неудовольствiе Николая Алексѣевича могло выразиться внѣшнимъ образомъ много-много въ легкой перемѣнѣ тона, которая, можетъ статься, была бы даже неуловима для человѣка не чуткаго.
He часто возникаютъ личности, столь высоко организованныя въ умственномъ и душевномъ отношенiи, каковъ былъ покойный Николай Алексѣевичъ. Долгъ русскаго общества — достойнымъ образомъ оцѣнить и ознаменовать его память.
1) Много интереснаго о тогдашней жизни одесскихъ университетскихъ дѣятелей можно прочесть въ замечательныхъ "Автобiографическихъ запискахъ" И. М. Сѣченова (изданы отдѣльной книгой). (стр. 294.)