"Природа", №02-03, 1918 год, стр. 171-180.
4-го Мая 1916 г. скончался Академикъ Князь Борисъ Борисовичъ Голицынъ.
Русская наука лишилась въ немъ выдающагося ученаго, Главная Физическая Обсерваторiя незамѣнимаго директора и организатора, Николаевская Морская Академiя и Высшiе Женскiе Курсы ревностнаго и талантливаго профессора, наше физическое О-во своего давнишняго уважаемаго дѣятельнаго сочлена.
Въ короткихъ словахъ невозможно очертить дѣятельность человѣка такой кипучей энергiи, такого трудолюбiя, такой работоспособности и производительности на всѣхъ поприщахъ, какимъ былъ покойный Борисъ Борисович. Еще труднѣе дать даже бѣглый очеркъ его весьма разнообразныхъ научныхъ работъ, поэтому я не буду и пытаться этого дѣлать, ограничиваясь лишь напоминанiемъ о наиболѣе выдающихся его трудахъ, являющихся основными въ цѣлой новой научной области — сейсмологiи; но сперва позвольте мнѣ остановиться на характеристикѣ той школы, которую проходилъ покойный и которая не осталась безъ влiянiя на него.
Борисъ Борисовичъ воспитанникъ Морского Училища, нынѣ Морского Корпуса, и Николаевской Морской Академiи.
Тринадцати лѣтнимъ мальчикомъ поступилъ Борисъ Борисовичъ въ 1875 году въ старшiй приготовительный классъ, я — въ 1878 въ младшiй приготовительный, такимъ образомъ я помню Морской Корпусъ того времени, учился у тѣхъ же учителей, имѣлъ тѣхъ же начальниковъ и командировъ.
Въ Морскомъ Училищѣ того времени при начальникѣ Алексѣѣ Павловичѣ Епанчинѣ, еще не угасъ духъ Воина Андреевича Римскаго-Корсакова, проводившаго въ жизнь проникнутыя разумнымъ гуманизмомъ начала, которыми незабвенный генералъ-адмиралъ великiй князь Константинъ Николаевичъ обновлялъ флотъ, а также и всю Россiю, какъ ближайшiй и дѣятельнейшiй сотрудникъ своего державнаго брата. — Надо помнить что Пироговскiе "Вопросы Жизни" напечатаны въ "Морскомъ Сборникѣ" за 1857 годъ...
Воинъ Андреевичъ своей педагогической системой стремился къ развитiю во ввѣренныхъ его попеченiю юношахъ прежде всего самодѣятельности, поэтому пока живы были его завѣты можно кратко сказать, что въ учебномъ планѣ Морского Училища проводилось начало: "Какъ можно меньшему учить, какъ можно большему предоставлятъ учиться самимъ“. Это не значитъ, что ничему или плохо учили, или что были плохiе преподаватели — напротивъ кто не знаетъ имени Александра Николаевича Страннолюбскаго, а именно въ наше пребыванiе въ Морском Училищѣ былъ самый расцвѣтъ его дѣятельности; мы же, воспитанники Морского Училища, кромѣ того, гордились такими учителями какъ Н. Н. Зыбинъ, Ѳ. Д. Изыльметьевъ, A. А. Горенко, Я. И. Павлиновъ...
Одною изъ особенностей тогдашняго Морского Корпуса было распредѣленiе учебного дня: съ 8 ч. до 11 два урока по 1½ часа, съ 12¼ до 1¾ еще одинъ; раза два въ недѣлю съ 2 до 3 ч. фронтовое или артиллерiйское ученье. Затѣмъ до 7 ч. вечера совершенно свободное время, съ 7 до 9 ч. время на приготовленiе уроковъ, т.-е. надо было сидѣть у конторки и чѣмъ-либо заниматься, съ 9½ желающiе могли ложиться спать, съ 11 ч. обязательно ложиться спать всѣмъ.
Вотъ эта-то по представленiю многихъ: "роскошь свободнаго времени" и способствовала "самодѣятельности". Всякiй кадетъ находилъ какое-либо занятiе, соотвѣтствующее его склонности, особенно въ старшихъ классахъ, т.-е. въ возрастѣ 17 до 20 лѣтъ и занимался помимо обязательныхъ предметовъ тѣмъ что ему нравилась, — кто исторiей, кто математикой, кто физикой — конечно, по книгѣ, кто модельнымъ дѣломъ или постройкою шлюпки и т. п.
Ясно, что для такого одареннаго, любознательнаго и способнаго юноши какимъ былъ по отзыву своихъ товарищей кн. Борисъ Борисовичъ, это былъ наиболѣе подходящiй типъ школы: — она не заглушала его способностей, а давала имъ свободно развиваться и помогала выработкѣ навыка самому искать посильнаго отвѣта на вопросы юнаго и пытливаго ума.
Совмѣстная жизнь съ товарищами круглый годъ въ продолженiи пяти или шести лѣтъ, въ особенности во время лѣтнихъ плаванiй на прежнихъ судахъ вырабатывала и еще одну черту, которая была столь привлекательна въ Борисѣ Борисовичѣ — это его неизмѣнное самое доброжелательное отношенiе ко всякому, кто бы съ нимъ ни приходилъ въ соприкосновенiе.
По производствѣ въ 1880 году въ возрастѣ 18 лѣтъ въ гардемарины кн. Борисъ Борисовичъ пошелъ въ плаванiе на полуброненосномъ фрегатѣ: "Герцогъ Эдинбургскiй“.
Тогда еще тверды были традицiи паруснаго флота. "Герцогъ Эдинбургскiй“ имѣлъ не только машину, но и полный и притомъ громадный корабельный рангоутъ. Понятно, что на немъ парусному дѣлу, парусному ученью удѣлялось самое серьезное вниманiе, къ тому же на немъ былъ такой образцовый старшiй офицеръ какъ Константинъ Павловичъ Кузьмичъ. Командиромъ былъ также выдающiйся морякъ, сперва Н. Н. Новосильцевъ, потомъ Ѳедоръ Александровичъ Гирсъ.
Чистота на кораблѣ и безукоризненность его внѣшняго вида возводились въ культъ, масляное пятнышко на палубѣ или висящiй за бортомъ конецъ вызывали чуть что не драму, въ которой, конечно, допустившiй недосмотръ гардемаринъ игралъ страдательную роль, недотянутая снасть возводилась чуть что не въ преступленiе. Короче говоря, это былъ родъ спорта и значитъ надо было имѣть къ нему особенное влеченiе, особенную любовь и охоту, чтобы имъ довольствоватся, чтобы въ немъ совершенствоваться, чтобы имъ увлекаться и получать впечатлѣнiя удовлетворенности и истиннаго удовольствiя, напримѣръ, отъ лихого и дружнаго исполненiя труднаго маневра, требовавшаго чисто морского глазомѣра, сметки и навыка.
Богато одаренная, но со складомъ ума направленнымъ къ совершенно другимъ стремленiям, натура Бориса Борисовича, конечно, не находила удовлетворенiя въ этихъ элементахъ подготовки молодежи къ морской службѣ; можно думать, что на этой почве, въ особенности въ долгiя ночныя вахты въ океанѣ, произошло сближенiе съ родственной ему по духу натурой, плававшимъ на томъ же фрегатѣ вахтеннымъ офицеромъ въ чинѣ мичмана великимъ княземъ Константиномъ Константиновичемъ.
У лицъ, далеко стоящихъ отъ флота, можетъ возникнуть сомнѣнiе, правильный ли былъ взглядъ на самую подготовку къ службѣ молодыхъ офицеровъ, если такiя талантливыя натуры, какъ великiй князь Константинъ Константиновичъ или князь Борисъ Борисовичъ, пройдя школу такого выдающагося моряка какъ К. П. Кузьмичъ, оставляли флотъ. На это я скажу, что правильный, — мнѣ достаточно назвать одного изъ соплавателей Бориса Борисовича, это его товарища по классу и выпуску Николая Оттовича ф. Эссена, имя котораго какъ флотоводца заслужило столь почетную извѣстность.
Значитъ школа, которой придерживался К. П. Кузьмичъ, да и всѣ другiе моряки того времени, указывала каждому молодому офицеру его настоящую дорогу. Я добавлю къ этому, что плаванiе и морская служба оставили еще одинъ слѣдъ на всей дѣятельности Бориса Борисовича — они приучили его считать, что скорое рѣшенiе вопроса, рѣшенiе можетъ быть и не вполне совершенное, но зато принятое во время, лучше медлительной нерѣшительности. Это особенно важно въ дѣлахъ практическихъ, къ которымъ Борисъ Борисовичъ также прилагалъ свой талантъ и въ которыхъ проявилъ себя какъ руководитель и организаторъ.
Въ 1884 году Борисъ Борисовичъ поступилъ слушателемъ на Гидрографическiй Отдѣлъ Николаевской Морской Академiи. Здѣсь его преподавателями были: A. Н. Коркинъ, Г. А. Тиме, Н. Я. Цингеръ, М. А. Рыкачевъ, И. П. де Колонгъ, К. Д. Краевичъ.
Борисъ Борисовичъ окончилъ Академiю въ 1886 году однимъ изъ двухъ первыхъ, имѣя одинаково съ М. Е. Жданко 12 балловъ по всѣмъ предметамъ на всѣхъ экзаменахъ. Но уже тогда можно было отмѣтить зарожденiе его дальнѣйшей научной склонности: — по лекцiямъ М. А. Рыкачева имъ составленъ и изданъ курс: "Метеорологiи", пользующiйся и по нынѣ заслуженною извѣстностью. Отмѣчу также ту особенную благодарность съ которою Борисъ Борисовичъ часто вспоминалъ лекцiи К. Д. Краевича.
Мнѣ черезъ четыре года послѣ Бориса Борисовича также пришлось быть ученикомъ К. Д. Краевича въ той же Николаевской Морской Академiи, и мнѣ вполнѣ ясна та прелесть, которую находилъ въ его лекцiях Борисъ Борисовичъ; ей поддавался и я и тѣ изъ моихъ товарищей, которые были лучше подготовлены, пройдя, напр., предварительно курсъ миннаго Офицерскаго Класса. Константинъ Дмитрiевичъ не отличался ни особеннымъ краснорѣчiемъ и увлекательностью изложенiя, ни особеннымъ искусствомъ экспериментатора, ни умѣнiемъ съ изяществомъ и мастерствомъ владѣть математическимъ анализомъ какъ Коркинъ, или геометрiей, какъ Н. Я. Цингеръ, но характерною особенностью его лекцiй былъ его оригинальный критическiй анализъ полученныхъ выводовъ и результатовъ или ихъ истолкованiя, такъ сказать, здравый научный скептицизмъ. Краевичъ всегда предостерегалъ насъ отъ увлеченiя математикой, онъ тщательно обращалъ вниманiе на тѣ скрытыя или неявно высказываемыя, такъ сказать неподчеркнутыя предположенiя, которыя затѣмъ воспроизводятся формулою или уравненiем. Онъ намъ не разъ повторялъ на лекцiяхъ слова Гексли: "Математика подобно жернову перемалываетъ то, что подъ него засыпаютъ“. Вотъ на эту-то "засыпку" и напиралъ главнымъ образомъ Краевичъ. Правда отъ значительнаго большинства слушателей тонкость и оригинальность его критическаго анализа ускользала, но зато остальные проникались истиннымъ уваженiемъ и благодарностью къ своему профессору, дѣлившемуся съ ними не только своими познанiями, но и сомнѣнiями. Въ числѣ этихъ немногихъ первое мѣсто принадлежитъ, конечно, Борису Борисовичу.
Окончивъ курсъ Морской Академiи, Борисъ Борисовичъ въ 1887 году оставилъ службу въ флотѣ въ чинѣ лейтенанта и рѣшилъ всецѣло посвятить себя наукѣ, въ которой любимою имъ отраслью стала физика. Онъ уехалъ въ Германiю и работалъ главнымъ образомъ въ Страсбургѣ подъ руководствомъ сперва Кундта, потомъ Кольрауша и отчасти въ Берлинѣ; защитивъ въ 1890 году "Summa cum laude“ свою извѣстную диссертацiю: "О Дальтоновомъ Законѣ", онъ вернулся въ Россiю и сдавъ магистерскiй экзаменъ сталъ читать, въ качествѣ приватъ-доцента, лекцiи при Московскомъ Университетѣ.
Въ 1892 году имъ былъ помѣщенъ въ Московскомъ "Математическомъ Сборникѣ" трудъ подъ заглавiем: "Изслѣдованiя по математической физикѣ: Часть I — Общiя свойства диэлектриковъ, съ точки зрѣнiя механичеcкой теорiи теплоты. Ч. II. О лучистой энергiи", и въ началѣ 1893 года представленъ въ факультетъ какъ магистерская диссертацiя.
Эта диссертацiя встрѣтила со стороны рецензентовъ А. Г. Столетова и А. П. Соколова весьма суровую оцѣнку и отзывъ, который можетъ быть слѣдуетъ назвать чрезмѣрно строгимъ. Отзывъ этотъ получилъ огласку, возгорелась полемика, въ которой обѣ стороны проявили страстность, доставившую навѣрное имъ обѣимъ въ послѣдствiи горькiя минуты.
Борисъ Борисовичъ оставилъ Московскiй Университетъ и сталъ читать лекцiи въ Юрьевскомъ.
Въ то время въ Академiи Наукъ стала вакантною каѳедра физики. Бывшiй вахтенный мичманъ "Герцога Эдинбургскаго" занимая тогда постъ Президента Академiи, сумѳлъ убѣдитъ своихъ сочленовъ въ высокой талантливости молодаго ученаго, котораго репутацiя казалась столь жестоко поколебленной, и кн. Борисъ Борисовичъ былъ избранъ въ адъюнкты Академiи по кафедрѣ физики, при чемъ въ числѣ шести Академиковъ подписавшихъ представленiе значится и имя гордости нашей Академiи П. Л. Чебышева. Борисъ Борисовичъ переѣхалъ въ Петроградъ и ревностно и энергично ведя научную Академическую работу, совершенствуя и дополняя въ тоже время и оборудованiе физическаго Кабинета Академiи, онъ принялъ на себя трудъ чтенiя лекцiй и веденiя практическихъ занятiй по физикѣ въ Николаевской Морской Академiи, въ которой незадолго передъ тѣмъ К. Д. Краевичъ благодаря своей настойчивости получилъ средства и оборудовалъ физическую лабораторiю.
Къ этому времени относится цѣлый рядъ работъ Бориса Борисовича, напечатанныхъ въ изданiяхъ Академiи Наукъ, главнымъ образомъ по электричеству. Избранiе Бориса Борисовича въ Академiю Наукъ не было встрѣчено сочувственно въ широкихъ кругахъ русскаго ученаго мiра, и первыя его работы подвергались жестокой критикѣ. Эта критика, однако не подавляла энергiи Бориса Борисовича, онъ неослабно продолжалъ свою дѣятельность и не стѣснялся печатать свои изысканiя, можетъ быть, и не доводя ихъ до желаемой степени полноты и совершенства.
Болѣе двадцати лѣтъ, т.-е. все время преподавательской дѣятельности Бориса Борисовича въ Морской Академiи я былъ его сочленомъ. Участвуя иногда, какъ ассистентъ, на экзаменахъ по его предмету и въ совмѣстномъ обсужденiи разного рода вопросовъ на заседанiяхъ Конференцiи, я могъ составить себѣ представленiе о взглядахъ Бориса Борисовича на преподаванiе и на мѣсто, которое принадлежитъ физикѣ въ курсѣ техническаго учебнаго заведенiя, какимъ является Академiя. Князь Голицынъ предъявлялъ къ своимъ слушателямъ въ Морской Академiи весьма серьезныя требованiя, и излагая термодинамику и теоретическiй курсъ электричества, онъ не стѣснялся въ математическомъ ихъ развитiи, требуя отъ слушателей какъ отчетливаго пониманiя принциповъ, такъ и уменiя прилагать анализъ.
Борисъ Борисовичъ считалъ, что у техника надо именно развить навыкъ къ такому примѣненiю анализа и что физика должна попутно давать образцы такого примененiя при выводѣ логическихъ слѣдствiй изъ обобщенiя количественныхъ законовъ и соотношенiй, устанавливаемыхъ опытомъ.
Процессу этихъ математическихъ выводовъ онъ придавалъ гораздо большее значенiе нежели окончательнымъ результатамъ, видя въ этомъ процессѣ одну изъ главныхъ цѣнностей самого преподаванiя физики. Читалъ князь быстро, курсы его были весьма обширны и содержательны, но отвлеченны, поэтому для большинства слушателей они представляли большiя трудности для усвоенiя, требуя усиленной и серьезной работы.
Одной научной и преподавательской дѣятельности было мало для кипучей натуры Бориса Борисовича. Онъ занялъ отвѣтственный и важный постъ начальника экспедицiи заготовленiя государственныхъ бумагъ, на которомъ и пробылъ шесть лѣтъ, совершенно обновивъ и реорганизовавъ дѣло и оставивъ по себѣ самыя лучшiя воспоминанiя, проведя вмѣстѣ съ тѣмъ въ жизнь рядъ полезныхъ начинанiй, направленныхъ ко благу рабочих, какъ о томъ было засвидѣтельствовано въ его надгробномъ словѣ.
Вѣрненское землетрясенiе повело къ учрежденiю постоянной сейсмической Комиссiи. Борисъ Борисовичъ былъ призванъ къ участiю въ дѣлахъ ея и вскорѣ по своимъ трудамъ и работамъ занялъ въ этомъ дѣлѣ, по общему признанiю, одно изъ первых мѣстъ не только у насъ, но и въ цѣломъ мiрѣ.
Борисъ Борисовичъ прежде всего обратилъ свое вниманiе на методы сейсмометрiи, т.-е. опредѣленiя движенiя даннаго мѣста земной поверхности при землетрясенiи. Принципъ служащихъ для этого приборовъ былъ извѣстенъ уже много раньше: — чтобы получить тѣло, которое при движенiи другого тѣла, служащаго ему фундаментомъ, въ этихъ движенiяхъ бы не участвовало, надо это тѣло соединить съ фундаментомъ такою упругою связью, чтобы перiодъ его собственныхъ свободныхъ колебанiй былъ великъ по сравненiю съ перiодами колебанiй фундамента.
На этомъ принципѣ основано множество самыхъ разнообразныхъ приборовъ. Борисъ Борисовичъ подвергъ ихъ сперва тщательному изученiю съ теоретической стороны, затѣмъ свои теоретическiе выводы онъ провѣрилъ опытомъ, построивъ спецiальную платформу. Послѣ такого критическаго изученiя всего сдѣланнаго до него онъ началъ систематически и послѣдовательно вводитъ свои усовершенствованiя, какъ въ самое устройство приборовъ такъ и въ способы записи ихъ показанiй. Переходя постепенно отъ одного усовершенствованiя къ другому, онъ разработалъ и осуществилъ наряду съ оптитическимъ, такъ сказать электрооптическiй или гальванометрическiй способъ записи, доведя его до изумительной точности и притомъ не только для самихъ перемѣщенiй, но и для ихъ скоростей, а затѣмъ и ускоренiй. Приборы Бориса Борисовича считаются классическими; ими снабжаются не только наши станцiи, но ихъ требуютъ и заграницу. Но этого мало: по его плану создана цѣлая сѣть сейсмическихъ станцiй, на которыхъ ведутся правильныя и постоянныя наблюденiя.
Выработавъ приборы точной сейсмометрiи, Борисъ Борисовичъ указалъ и самое замѣчательное ихъ примѣненiе. Сейсмическiя волны представляютъ упругiя колебанiя земли какъ твердаго тѣла, образующiяся въ какой-либо обыкновенно небольшой области (эпицентръ) и расходящiяся отъ нея. Колебанiя эти двухъ родовъ — поперечныя и продольныя; скорость ихъ распространенiя различная и извѣстная для каждаго изъ нихъ. По промежутку времени между моментами достиженiя мѣста наблюденiя волною того и другого рода можно получить разстоянiе отъ мѣста наблюденiя до источника колебанiй, т.-е. до эпицентра.
Ясно, что для опредѣленiя его положенiя въ пространствѣ надо знать разстоянiя до трехъ станцiй. Борисъ Борисовичъ выработалъ приборы и способъ, по которому получается не только разстоянiе до источника, но и направленiе распространенiя колебанiй, такимъ образомъ по его методѣ для опредѣленiя мѣста эпицентра достаточно показанiй одной станцiи.
Замѣчательно также приложенiе, которое сдѣлалъ для своихъ приборовъ Борисъ Борисовичъ къ изученiю сотрясенiй зданiй, вызываемыхъ работою неуравновѣшенныхъ поршневыхъ машинъ по сосѣдству съ ними.
Одною изъ послѣднихъ работъ Бориса Борисовича въ этой области было изобрѣтенiе имъ прибора, дающаго запись быстро измѣняющихся давленiй или ускоренiй. Приборъ этотъ можетъ имѣть самыя разнообразныя примѣненiя во многихъ техническихъ вопросахъ артиллерiйскаго и морского дѣла, почему по порученiю Морского Вѣдомства Борисъ Борисовичъ принялъ на себя трудъ построитъ такой приборъ по опредѣленнымъ заданiямъ, ему сообщеннымъ. Но это ему не было суждено.
Работы эти занимаютъ промежутокъ времени около 15 лѣтъ, и малая ихъ доля составляетъ огромный фолiантъ болѣе чѣмъ въ 2000 страницъ. Уже по одному объему можно судить, сколько времени потребовало бы обстоятельное обозрѣнiе ихъ содержанiя.
Въ 1913 году князь принялъ на себя управленiе Николаевской Главной Физической обсерваторiей. Здѣсь онъ проявилъ свой талантъ организатора, свое ревностное отношенiе къ дѣлу и стремленiе развить задачи обсерваторiи и изъ чисто метеорологической сдѣлать ее геофизической вообще.
Война заставила его всѣми силами ввѣреннаго ему учрежденiя придти навстрѣчу нуждамъ армiи, создавая совершенно новыя организацiи и основывая мастерскiя точныхъ приборовъ.
Неумолимая смерть похитила Бориса Борисовича въ самый разгаръ его плодотворной и разнообразной дѣятельности, одной лишь стороны которой я могъ коснуться въ этомъ словѣ, посвященномъ незабвенной и свѣтлой памяти нашего безвременно угасшаго дорогаго сочлена.
1) Речь, произнесенная въ заседанiи Физ. отдѣленiя Р. Ф.-Х. О-ва. (стр. 171.)