"Природа", №07-09, 1919 год, стр. 369-376
Из истории экспедиции Г. Я. Седого к северному полюсу. Только теперь, после того как в "Записках по Гидрографии" за 1918 г. появились первые документальные данные, рисующие историю возникновения и перипетии путешествия экспедиции к северному полюсу "старшего лейтенанта Г. Я. Седого" впервые открывается ясная картина всего этого предприятия, затеянного с таким шумом "во славу русского флота" и кончившегося трагической гибелью его инициатора и некоторых его спутников, не достигших даже и тех широт, до которых ранее удалось добраться целому ряду других полярных экспедиций. Из очерка экспедиции Л. Л. Брейтфуса, составленного на основании его личного знакомства с организаторами экспедиции и с документами, оставшимися от Г. Я. Седого, и из описания путешествия одного из его участников П. Г. Кушакова живо обрисовывается вся обстановка этого предприятия, заранее обреченного на неудачу.
После того, как Седов подал рапорт о проектируемой экспедиции начальнику Гл. Гидрографического Управления и прибег к пропаганде своей идеи через газету "Новое Время", в Гл. Гидрографическом Управлении была образована специальная комиссия для рассмотрения проекта экспедиции, состоявшая из наиболее испытанных исследователей рус. полярных окраин. Тут сразу обнаружилась вся несостоятельность Седовского плана. Путешествие свое он собирался начать, перезимовав на О-вах Франца Иосифа, т.-е. повторяя маршрут экспедиции Герцога Аббруцкого (1898—1900 г.г.), что значительно уменьшало его научный интерес; кроме того за отправную точку Седов принимал О-в Землю Петермана, которого, как известно, вовсе не существует. Наконец расчет, сделанный Седовым относительно необходимого для выполнения экспедиции снаряжения собаками, нартами, провиантом и т. п. обнаруживал полное незнакомство с практическими данными, добытыми в этом отношении предыдущими полярными экспедициями. Все это вместе взятое побудило Морское Ведомство, раньше очень сочувственно отнесшееся к затее Седова, высказаться в Госуд. Думе против ассигнования на это предприятие казенных средств "в виду непродуманности экспедиции и недостаточной обоснованности ее плана". Таким образом думская фракция националистов, принявшая Седова под свое покровительство, и редакция "Нов. Времени" остались без казенной поддержки, тогда как "Комитет для снаряжения экспедиции к северному полюсу", состоявший из представителей указанных фракций и газеты, и где не было ни одного ученого, уже успел открыть на экспедицию всенародную подписку и сделать не мало расходов. Ни Комитет, ни тем более Седов не хотели отказываться от предприятия и решились осуществить его на далеко не достаточную сумму, собранную подпиской. Приступив к оборудованию экспедиции, Седов и здесь проявил то же безумное легкомыслие: зафрахтованное им судно "Св. Фока", было старо, плохо отремонтировано, имело тихий ход (максимум 8 узлов в час), не могло идти против ветра и было недостаточно вместительно для большого груза, необходимого для экспедиции; собаки для перевозки "нарт", купленные в Архангельске, были ниже всякой критики и в меньшем чем следовало числе, команда экспедиции — набрана из кого попало и вовсе не отвечала своему назначению, наконец, и провиант был взят в недостаточном количестве и не надлежащего качества. При таких условиях нечего удивляться, что неудачи преследовали экспедицию. Благодаря слабой машине и малому запасу угля экспедиция не смогла в первое лето добраться до Земли Франца Иосифа и вынуждена была зазимовать у полуо-ва Панкратьева (76° с. ш. и 59°55' в. д. от Гринича) на сев.-зап. берегу Нов. Земли. Следующим летом экспедиция добралась до своей базы и стала на вторую зимовку у о-ва Гукера (80° 20' с. ш.) в южной части Архипелага Франца Иосифа. Таким образом и на этот раз "Св. Фока" не смог добраться до намеченной цели — Земли крон-принца Рудольфа, крайнего северного о-ва Архипелага. Вторая зимовка протекала при самых тяжелых условиях: пищи было недостаточно и большая часть участников экспедиции, в том числе и сам Седов, болели цингой, все топливо было истрачено и на отопление шла средняя палуба и другие части судна и т. д. и т. д.
С первыми лучами полярного солнца 2 февраля 1914 г. Седов, не смотря на болезнь, направляется к полюсу, захватив с собой двух матросов при 3 нартах и 24 собаках, имея 50 пудов груза, в том числе продовольствия для людей на 4 месяца и для собак на 45 дней. Перед экспедицией растилался путь в 2200 километр, (по прямой линии!!!) и простого подсчета было достаточно, чтобы видеть, что взятого с собою провианта не может хватить до возвращения экспедиции к судну. Но не успел Седов добраться и до земли Рупрехта, как окончательно расхворался и 20 февраля в 2 ч. 40 м. утра скончался под завывание полярной вьюги. Сопровождавшие его матросы похоронили его на берегу названного о-ва у мыса Бророк и поставив на могиле крест из лыж с величайшим трудом возвратились на место зимовки. В июле при самых тяжелых условиях, употребив на топку машины часть фальшборта и другие части судна, "Св. Фока" добрался до мыса Флора, где нашел и забрал двух оставшихся в живых участников экспедиции лейтенанта Брусилова и разобрав для топки машины дом и амбар в поселке Elmwood, основанном Джексоном, с громадными трудностями пробился через льды и 17 августа прибыл в становище Рынду на Мурмане. Несмотря на все неблагоприятные обстоятельства и неудачи экспедиции, научные результаты ее в объеме весьма значительны, так как обе зимовки были использованы для исследования близь лежащих районов. Во время первой зимовки Г. Я. Седовым были произведены съемка и описание западного, северо-западного и северо-восточного берегов Нов. Земли от места зимовки до мыса Виссингер-Голт на Карской стороне, с определением ряда астрономических точек. Географ В. Ю. Визе и геолог М. А. Павлов сделали пересечение Н. Земли в самом широком месте с подробной барометрической нивелировкой пути и исследованием ледников и горных хребтов. Во вторую зимовку те-же лица подробно исследовали о. Гукера в топографическом и геологическом отношении. Интересно отметить, что на Нов. Земле на моренах глетчара Таисия были найдены четвертичные раковины и морские водоросли, а выше на выс. 40 м. над ур. моря плавник. Окаменелый плавник был обнаружен и на о. Гукера на выс. 75 м. над ур. моря. Кроме сбора геологических и зоологических колекций, а также метеорологических и магнитных наблюдений обычного типа, велись наблюдения над высотою приливов у зимовки на Н. Земле, а П. Г. Кушаковым были собраны интересные данные по паразитологии арктических животных. Таким образом не выполнив тех в сущности спортивных задач, которые влекли к себе Седого, эта экспедиция сделала не малую научную работу, результаты которой (за исключением наблюдений Визе над приливами — см. Записки по Гидрографии 1918 г. вып. 3) однако еще не опубликованы.
А. А. Г.
Ауэровские горелки и их производство.Производство так называемых "калильных колпачков", получивших громадное применение для освещения, представляет значительный интерес.
Эта молодая еще отрасль промышленности за последние двадцать лет необычайно расширилась, благодаря дешевизне и удобствам нового способа освещения, во многих случаях успешно конкурирующего с электричеством, особенно после введения керосино-калильных ламп.
Свойство испускать яркий свет при накаливании для некоторых металлов и окислов было замечено очень давно. Так, всем известно, что всякое "негорючее" тело можно раскалить "до белого каления" при большей или меньшей затрате тепла. Первым использовал для практического применения это свойство Друммонд, предложивший в 1826 г. накаливать в пламени гремучего газа стержень, сделанный из извести. Его изобретение получило широкую известность под именем "Друммондова Света". Следующая попытка в этом направлении была сделана Мареналем и Дю-Мотсем, которые применили в 1877 г. при торжественной иллюминации в Париже стержни из смеси окислов магния и циркония, накаливаемые пламенем масляных паров в кислороде. Однако эти изобретения не могли выдержать конкуренции ни с вольтовой дугой по яркости освещения, ни с газовым освещением по его дешевизне.
В 80-х годах прошлого века Ауэр фон-Вельсбах при изучении элементов редких земель тория, церия, лантана, эрбия и т. д. заметил, что хлопчатобумажная нитка, пропитанная раствором к. л. соли этих элементов, при сгорании оставляет плотный пепел, испускающий при прокаливании чрезвычайно яркий свет различных оттенков в зависимости от того, какой элемент был взят ддя опыта. Заинтересовавшись этим явлением, Ауэр произвел ряд опытов, длившихся около 10 лет, пока, наконец, в 1891 г. не подобрал подходящую смесь для пропитывания хлопчато-бумажных колпачков,состоящую из азотнокислого тория с небольшой примесью азотнокислого церия.
Выпущенные им колпачки составили целую эпоху в истории освещения, так как сразу высоко подняли шансы газового освещения в его борьбе с электрическим, понизив расход газа на свечу в час в пять раз. После изобретения спирто- и керосино-калильного освещения потребление калильных сеток возрасло до громадной величины и, по данным Уитенера 1), в 1914 г. достигло до 300.000.000 штук.
В связи с ростом производства Ауэровских горелок начались усиленные поиски ториевых минералов, выяснившие довольно значительное распространение в природе минерала монацита — фосфоро-кислой соли элементов редких земель. Особенно значительные запасы этого минерала были найдены в Бразилии, которая в настоящее время и является главнейшим поставщиком монацита на мировой рынок. Цены на торий падали с головокружительной быстротой: въ 1895 г. килограм азотно-кислого тория стоил 2250 франков, а в 1903 уже только 50.
Со времени своего изобретения Ауэровская сетка подверглась значительным изменениям и улучшениям, касающимся главным образом замены хлопчато-бумажного волокна другими, даюшими при сгорании более прочный и эластичный скелет пепла, состоящего из окислов тория и церия. Теперь хлопчатая бумага почти совершенно вытеснена искусственным шелком и особенно пряжей, носящей название "рами", изготовляемой из волокон китайского растения "тшума", культивируемого в долине Янтсекианга и других частях Азии.
Самое производство калильных сеток заключается в следующем. Из ткани, служащей основой для изготовления сетки, приготовляются длинные цилиндрические трубки, диаметром, приблизительно, вдвое большим, чем готовая сетка. Эти трубки подвергаются очень тщательному мытью, т. к. присутствие в пепле примесей в количестве, большем чем 0,03% делает ее уже негодной для применения. Ткань сначала очищается от жира промыванием в растворе соды и мыла, отмывается от них в струе воды и подвергается для удаления минеральных веществ выщелачиванию в горячем(50°—70° С) 1—3% растворе соляной кислоты. Окончательная промывка ведется дистиллированной водой, так как малейшая примесь к воде гибельно отражается на качестве изготовленной сетки.
Большая часть воды удаляется при помощи центрофуги и высушивание заканчивается прохождением трубки через сушилку с током горячего воздуха. После просушивания трубка нарезывается на куски соответствующей величины.
Пропитывание. Состав жидкости, служащий для пропитывания, слегка изменяется, в зависимости от сорта ткани и условий промывки. Самым важным является процентное отношение окиси тория к окиси церия, которое должно быть постоянным и строго определенным. Обычно берут такие количества нитратов, чтобы это отношение было 99:1. Чистая окись тория, даже в виде сетки не дает никакого света на бесцветном пламени Бунзеновской горелки, но при прибавлении окиси церия тотчас же появляется яркий свет, достигающий известного максимума при увеличении содержания последней.
Это соотношение иллюстрируется следующей диаграммой:
Сущность этого явления, как и вообще всех явлений моминесценум, не выяснена с достаточной полнотой. Имеется несколько теорий, пытающихся объяснить влияние примеси окиси церия, но рассмотрение этих теорий не входит в цель настоящего очерка и интересующихся мы отсылаем к работе d-r'а Fischer’a "Die Anerstrumpf Ahren's Saummelung 1906 т. XI.
К 20—25% раствору азотнокислого тория прибавляется вычисленное количество нормального раствора азотнокислого церия и небольшое количество к. н. другого нитрата, для того, чтобы получить более прочный остов окислов, образующихся при сгорании ткани. Обычно употребляют азотно-кислый бериллий, цирконий, магний или алюминий в таком количестве, чтобы содержание окисла одного из этих мет»ллов было около 0,5%. После погружения на 2—5 минут, сетки подвергаются легкому выжиманию. Вес окислов для нормальной сетки в 9½ см. длиной после прокаливания должен быть около 0,5 грамма или 1,0—1,2 гр. нитратов, что при 30% растворе соответствует 3,0—4,0 гр. раствора. После отжимания сетки надеваются на стеклянные формы и сушатся в продолжении 3—4 часов при температуре в 30°С; при более ускоренной сушке сетки сморщиваются и делаются после обжига черезвычайно хрупкими.
Изготовление "головки" сетки. К нормальной сетке прикрепляется при помощи азбестовых ниток проходящая через центр ее палочка из прессованной магнезии. Для того, чтобы сделать более прочной верхнюю часть, или "головку" сетки, ее обрабатывают "фиксирующим" раствором, состоящим обычно из смеси азотнокислых магния и алюминия (напр. Аl(NO2)3 — 300z; Mg(N3)2 — 300z; Cr(NO2)3 — 3z; Na2B2O — 6z; H2O — 1500z). Раствор подкрашивается к. л. органической краской для того, чтобы следить за тем, чтобы пропиталась только верхняя часть. После быстрой просушки в точке горячего воздуха головка "заканчивается", путем закрепления поддерживающего стержня асбестовыми нитками. В этом состоянии сетка уже готова для обжига и на нее накладывают штамп (фабричная марка) раствором азотнокислого дидимия, подкрашенного метиленовой синькой. После прокаливания образующаяся окись дидимия образует хорошо окрашенные знаки.
Обжиг и формовка. Приготовленная таким образом сетка расправляется на соответствующей форме и подвергается обжигу. Сначала дают спокойно сгореть органическому веществу, которое, будучи пропитано нитратами, сгорает чрезвычайно легко. Нитраты превращаются в окислы, сохраняющие форму волокон. Остов окислов теперь подвергают формовке и закреплению, путем прокаливания паяльным пламенем. Прокаливание начинается с головки и во время его, сетка постепенно поднимается и вращается для равномерности обжига. При помощи этого процесса сетка становится гораздо более прочной и эластичной.
Покрытие коллодием. После обжига и формовки сетка готова для употребления, но все же еще слишком хрупка для транспорта. Для того, чтобы можно было безопасно обращаться с нею, сетка покрывается раствором коллодия в смеси спирта с эфиром. Получающаяся тонкая пленка во много раз увеличивает прочность сетки по отношению к толчкам и сотрясениям. В таком виде она доставляется потребителю, который при первом ее применении зажигает коллодионный слой, и сетка готова для применения. Покрытые коллодием сетки обрезаются точно по шаблону и поступают в упаковочное отделение.
А. Д. Стопневич (1879—1919). Жертвою долга, на службе делу всей жизни, 20-го мая 1919 года пал один из наиболее ярких и талантливых представителей молодой науки гидро-геологии Андрей Дионисиевич Стопневич. Энтузиаст гидро-геолог, А. Д. на Пасхе отправился, по поручению Геологического Комитета, в Москву для урегулирования некоторых вопросов по общим работам Комитета и Гидро-геологической части Отдела Земельных Улучшений и в дороге заразился оспой, которая и унесла его в могилу.
А. Д. родился в Пскове 29-го января 1879 года, там же окончил классическую гимназию в 1897 году и затем поступил на Физико-математический факультет Петроградского Университета, но уже через год перешел в Горный Институт, а в феврале 1907 года получил в нем звание горного инженера.
Еще студентом Института А. Д. в качестве коллектора при П. И. Преображенском вошел в детали полевой геологической съемки в трудной таежной области Ленского золотопромышленного района, и уже тогда, владея пером, опубликовал некоторые свои наблюдения и замечания как об общем положении золотопромышленности далекого края, так особенно о положении рабочих, занятых на богатейших золотых приисках т. н. Олекминско-Витимской системы.
Эти две работы — единственные в ряду геологических и гидро-геологических статей и заметок А. Д. Вместе с окончанием Института сразу и на всю жизнь определяется весь дальнейший характер деятельности А. Д.: он целиком отдается гидро-геологии и изучению природных газов, и этим двум темам он не изменяет до конца своей жизни.
Заброшенный сначала в глухой, относительно мало-культурный Ставрополь-Кавказский, он все свободное от службы время отдает доступной в такой глуши научной работе, а служба дает ему возможность основательно познакомиться с степями и полустепями Предкавказья, изучить их геологию, в деталях познакомиться с нуждами и постановкой водного хозяйства сел и городов этого бедного водою края. Сначала в качестве гидротехника землеустроительной комиссии (1907—1910), потом в качестве непременного члена Отделения Крестьянского Поземельного Банка (1910—1913), А. Д. Стопневич изъездил вдоль и поперек свою губернию, много наблюдал, много изучал, много писал по вопросам местного водного хозяйства и вскоре привлек к себе внимание членов Геологического Комитета, которым приходилось сталкиваться с ним на летних работах, и по теоретическим вопросам, возбуждавшимся по его инициативе. Наиболее крупным делом Стопневича в Ставропольской губернии была глубокая буровая скважина в т. н. "Удельной степи", необходимость которой он со свойственной ему энергией провел через все инстанции Крестьянского банка, и за углублением которой сам внимательно следил, переселившись для этого почти на целый год в самое сердце унылых степей Ставрополья. Скважина по вине подрядчика не была закончена, остановившись на глубине около 215 с., но тем не менее дала в высшей степени ценные для науки результаты, с одной стороны, подчеркнув огромную мощность безводной "майкопской свиты" глин (верхний олигоцен и нижний миоцен), а с другой, указав на существование в этой недислоцированной толще необычайно малого геотермического градиента (всего около 10,5 м.), который А. Д. объяснил влиянием окклюцированных в глине газов.
Эта работа, а также целый ряд статей по общим вопросам водного хозяйства, особенно по охране артезианских вод заграницей и необходимость такой же охраны и у нас путем издания соответственных законодательных актов, наконец, тот глубокий интерес, который уже в Ставрополе был обнаружен А. Д. по отношению к широкой постановке изучения подземных вод и природных газов, выдвинул молодого ученого в первый ряд русских гидро-геологов. И неудивительно, что Геологический Комитет, расширяя в 1913 году свои штаты, остановил свое внимание на А. Д. Стопневиче, избрав его своим адъюнкт-геологом.
Попав в Петербург с его громадными библиотеками, с его ключем кипевшей тогда научной жизнью, А. Д., что называется, расправил крылья и, обладая недюжинной работоспособностью и энергией, быстро из знатока местной гидро-геологии превратился в всероссийского, признанного специалиста по своим любимым вопросам.
Продолжая заниматься обработкой старых материалов по геологии и гидро-геологии Ставрополья, А. Д. стремится все шире поставить гидро-геологическую службу в России, добивается внесения в проект нового положения о Геологическом Комитете целого гидро-геологического отдела с широкой программой работ, организует и налаживает при Комиссии по изучению естественных производительных сил России отдел минеральных вод, энергично работает по разработке положения о Гидрологическом Институте, читает курс гидро-геологии в Географическом Институте, открывает специальные лекции по подземным водам в Горном Институте. Великая война потребовала специалистов для устройства ближнего тыла в отношении водоснабжения, и А. Д. отправляется во главе целой партии на северо-западный фронт. Но все эти общественные и служебные дела не гасят в нем научного интереса к делу: он продолжает собирать материалы по подземным водам (буровым скважинам), продолжает популяризировать идеи о необходимости изучения воды и газов, создает новый журнал "Гидрологический Вестник" и в начале почти один ведет в нем обширный отдел рефератов, копаясь в книгах с любовью настоящего библиографа и библиофила, каким он и был на самом деле.
Целиком охваченный глубоким интересом к своим любимым темам, А. Д. должен был все же отрываться от них, исполняя различные поручения Геологического Комитета: так, в 1913 году он ездил для геологических исследований в Иркутскую губ., в 1916 году участвовал в исследовании угленосных отложений в Кубанской области и явился при этом одним из открывателей неизвестных до тех пор на Кавказе настоящих каменных углей карбонового возраста, в 1918 году вел работы и разведки бокситов в Тихвинском уезде Новгородской губернии.
А. Д. нельзя было видеть без дела, он постоянно хлопотал с какими-нибудь списками, библиографическими справками, давал отзывы по многочисленным запросам о водоснабжении различных местностей, руководил составлением каких-нибудь справочников, указателей, а на "досуге" обрабатывал свои материалы по геологии Удельной степи.
Так было всегда, так было и до последних дней. И теперь не веришь себе, что нет больше этого живого человека, казалось, с несокрушимой энергией, с неисчерпаемой любовью к производительному труду. Но достаточно было одной оспенной вариоле попасть в спинной мозг, и молодого, бодрого ученого не стало.
Обидно вообще терять людей в таком возрасте, особенно обидно терять их теперь, когда такие люди нужны и когда их так мало.
Ал. Герасимов.
1) Whitaner, Incodescent Gas Montle Lond. 1916.
(стр. 372.)