"Природа", №3-5, 1922 год, стр. 73-94

О горных богатствах Сибири.

Проф. Я. С. Эдельштейна.

В истории России никогда раньше не было момента, когда вопросы экономические до такой степени доминировали бы над всеми другими вопросами внутренней жизни государства, как в настоящее время. Мысль и труд поколений, которым на долю выпадает сомнительная привилегия стать наследниками современности, несомненно будут глубоко захвачены тяжелой работой по воссозданию разрушенной экономической мощи и культуры страны. В каком направлении должна итти эта работа, где лежат пути, скорее всего ведущие к этой цели, вот вопросы, к которым вновь и вновь с тревогой обращается внимание всех, кому не безразличны будущие судьбы государства. В такие моменты вполне извинительно касаться тем, на первый взгляд быть может кажущихся лишь частностями в большом деле возрождения России, но по существу связанных с ним самым тесным образом. Такова и та тема, которой я решаюсь посвятить настоящую статью.

Сейчас наши взоры с надеждой обращены на запад: мы ждем, что отсюда придет та животворящая сила, которая поможет нам, поверженным в прах, покрытым кровью и грязью, подняться на ноги и начать шествие к лучшему будущему. Но грядущий с запада капитал явится к нам, конечно, не с идеалистическими целями; в неисчерпаемых запасах русского сырья, в грандиозных залежах живой рабочей силы России он будет искать прежде всего источников возмещения за потери, причиненные ему только что пережитым мировым катаклизмом. Было бы наивно и бесполезно пытаться ставить преграды на пути движения этой грядущей силы; несет ли она России только рабство или вместе с тем и зерно подлинного возрождения — все равно приход ее неизбежен, и чем скорее он совершится, тем лучше. Но в то же время необходимо спокойно и заблаговременно взвесить все то, что может помочь выйти с наименьшим ущербом из предстоящих испытаний. И в особенности важно дать себе ясный отчет, какую роль должны и могут сыграть в возрождении страны наши окраины — и в первую голову такие, как Сибирь.

В прошлый период истории русской, окраины составляли скорее источник слабости чем силы государства. Правда, царское правительство нередко упрекали в том, что оно раззоряет центр в угоду окраинам, что оно тратит на окраины слишком много, и взамен получает с них слишком мало. В этих упреках было несомненно много справедливого. Хорошо известно, что большинство окраин (особенно азиатских) приносило государственной казне преимущественно убытки. Но производившиеся траты направлялись главным образом на административно-военные надобности и весьма мало преследовали культурные задачи. Конечно, было бы неправильно совершенно отрицать культурную роль, сыгранную Россией в Азии; в общем роль эту не приходится оценивать слишком низко. Но в целом все же делалось мало для культурного развития окраинных стран, и в особенности мало делалось в Сибири. Жесточайший погром, которым поплатилась Россия в только что закончившейся мировой схватке народов, в значительной степени приходится отнести за счет этого пренебрежения к развитию окраин. Если бы к началу Европейского конфликта Сибирь не являла собой картины такой безнадежной отсталости, убожества и неустроенности — война вероятно получила бы иное течение. Россия и в будущем поплатится вдвойне жестоко, если она не извлечет из прошлого урока и не усвоит себе иных методов действий и иных подходов к работе.

Экономическое, а следовательно и культурное вообще возрождение России едва ли мыслимо без культурного подъема Сибири. В ближайшие годы необходимо обратить самое пристальное внимание на Азиатскую Россию, необходимо развить здесь максимум энергичной деятельности, чтобы пробудить к жизни таящиеся в недрах этой окраины возможности, поднять материальную и духовную культуру населения, развить и улучшить пути сообщения и т. д. Чем скорее и усиленнее это будет сделано, тем безболезненнее страна выйдет из постигшего ее кризиса. Как бы ни сложилась политическая обстановка, для Сибири вне всякого сомнения наступающее десятилетие явится эпохой усиленного культурного строительства. Но для того, чтобы успешно строить, надо прежде всего иметь ясное представление о почве, в которой придется закладывать фундамент будущего здания. Вполне понятен поэтому тот повышенный интерес, какой в настоящее время проявляется со стороны общества к учету так наз. естественных рессурсов России вообще и в частности Сибири. И средь этих рессурсов мысль как то невольно сама собой прежде всего обращается на горные богатства, как на фактор особенно важный в общей сложной совокупности тех естественно-исторических условий, которыми определяется развитие любой страны. Само собой разумеется, что значение этого фактора не приходится, вообще говоря, преувеличивать, и нельзя также упускать из виду, что удельный вес его в одной и той же стране определяется в значительной мере общим уровнем ее экономического процветания.

Как раз в Сибири в прошлом, до постройки великого рельсового пути, горный промысел играл в сущности весьма подчиненную роль. Но совершенно иная картина получится теперь, когда Сибирь так или иначе будет вовлечена в круговорот капиталистической промышленности; в этих условиях характер, запасы и географическое распределение ее минеральных рессурсов неизбежно в известной степени предопределяет и самые пути, и темп ее промышленного развития.

Само собой понятно, что в тесных рамках небольшой статьи невозможно всесторонне осветить вопрос о горных богатствах Сибири. Здесь мы будем лишь стремиться путем беглого очерка наметить возможные перспективы, открывающиеся перед Сибирской горнопромышленностью в ближайшем будущем. Думается, что и такой общий очерк не лишен известного значения. Разумеется, при этом придется говорить лишь о главнейших полезных ископаемых, игнорируя второстепенные.

Золото. Говоря о Сибири, как то естественно в первую голову коснуться того полезного ископаемого, разработка которого долгое время налагала спецефический отпечаток на весь его горный промысел и по имени которого Сибирь и в переносном, а иногда и в прямом смысле слова многие называли "золотым дном". Среди широкой публики и до сих пор еще распространено мнение, будто Сибирь колоссально богата всякого рода ископаемыми, в том числе и золотом, и что только косность и неуменье населения мешают полному использованию этих запасов. Такое представление несомненно страдает сильным преувеличением. Не следует забывать, что золотой промысел в Сибири возник сравнительно поздно (в конце 20-х годов прошлого века), значительно позднее, чем на севере Европейской России и на Урале, и, что особенно знаменательно, почти на сто лет позднее того, как в некоторых районах Сибири (на Алтае, в Минусинском крае, в Забайкалье) уже существовала медная и серебро-свинцовая промышленность. Но раз начавшись, волна золотых открытий прокатывается последовательно через всю Сибирь, начиная с крайнего запада и кончая побережьем Тихого Океана. Знакомясь с историей возникновения и развития золотого промысла в важнейших горнопромышленных районах Сибири, мы видим весьма характерное явление; мы видим, как вскоре после первых же находок золота в Мариинской тайге, следует быстро один за другим ряд новых открытий (в Минусинском крае, в Енисейской тайге, в Забайкалье), в том числе и таких богатейших районов, как Енисейский, выдвинувших Россию на одно из видных мест среди других стран, добывающих золото. Вместе с тем в каждом из вновь открытых районов добыча золота быстро достигает кульминационного пункта, а затем клонится медленно, но неудержимо к упадку¹). Особенно резко это сказалось на некоторых наиболее богатых районах, где как будто бы действительно оправдывалось известное правило Делоне, по которому нормальная жизнь всякого золотоносного района в среднем равняется 15—20 годам и лишь в редких случаях достигает 50 лет. Так, Енисейский район (Енисейский золотоносный округ) уже вскоре после открытия в нем золота начинает доставлять громадные по тому времени количества благородного металла, достигшие цифры почти 1200 пуд. в год в конце первой половины прошлого века. Это было единственное в истории русской золотопромышленности время, когда Россия готовилась занять первое по добыче золота место среди всех стран, но ее обогнала Америка, где приблизительно в это же время (в марте 1848 г.) выступили на сцену Калифорнийские россыпи. Период блестящего расцвета Енисейской золотопромышленности продолжался около 20 лет, после чего промысел стал медленно, но неуклонно итти на понижение.

Такова же в общем была судьба и золотопромышленности Западной Сибири (Томской губ., Ачинско-Минусинского края), которая, впрочем, всегда выражалась в гораздо более скромных размерах; лишь в 70 годах 19-го века она достигла годовой добычи около 200 пуд., большею же частью она держалась на гораздо более низком уровне.

В Забайкалье золотой промысел возник несколько позже, чем в Енисейской тайге, сначала развивался вяло, потом (в семидесятых годах) достиг заметного процветания и далее, несколько ослабев, продолжал держаться до нашего времени, когда обнаружив даже некоторую тенденцию к повышению.

В шестидесятых годах на сцену выступают Олекминско-Витимские промыслы — самые богатые в Сибири. Не игравшие сначала особенно выдающейся роли, они с конца семидесятых годов начинают доставлять самые крупные количества золота (700—900 пуд. в год). С восьмидесятых годов добыча золота в этом районе, несколько понизившись, все же держалась на уровне высшем, где бы то ни было в Сибири, и в последние годы перед войной снова сильно поднялась, достигнув цифры почти 1000 пуд. в год.

В Приамурском крае золотопромышленность возникла в конце 60-х годов, быстро стала расцветать и к началу текущего века даже обогнала Ленский район, достигнув годовой добычи в 700 пуд., но затем начала, хотя не сразу, а с колебаниями, падать. Колебания обусловлены были методическими открытиями новых золотоносных районов, которые усиливали прилив золота, временно влияя на повышение общей цифры добычи, но в конце концов все же не могли затушевать неизбежного общего падения последней.

Наконец самой молодой по времени зарождения является золотопромышленность Приамурской области, где, впрочем, в конце прошлого и в начале текущего столетия добывались значительные количества благородного металла²).

На относительном значении, какое имели и продолжают иметь те или иные золотопромышленные районы в общем балансе Сибирской золотопромышленности мы здесь останавливаться не будем. В целом Сибирь за последние 80 лет являлась главной поставщицей русского золота на мировой рынок, и в сравнении с ней значение Урала, доставлявшего лишь около 15—20 проц. всего количества благородного металла, представляется небольшим. Учесть сколько-нибудь точно количество золота, добытого в Сибири, почти невозможно. Данные официальной статистики в этом отношении менее всего можно признать надежными. Золото вообше принадлежит само по себе к числу тех полезных ископаемых, которые весьма легко ускользают от высшего контроля и учета. Хищение золота рабочими и мелкими служащими на сибирских приисках составляли обычное явление. Столь же распространена была и хищническая (т. е. нелегальная) разработка россыпей в глухих таежных районах. Процветавшее во всех промысловых районах спиртоношество поддерживало и способствовало развитию хищений и хищничества. Утаенное и добытое нелегальным путем золото уходило в руки мелких скупщиков, минуя всякие казенные золотосплавочные лаборатории, а в пограничных с краем областях значительные количества драгоценного металла уплывали за пределы государства. Борьба с этим злом представлялась почти бесполезной, пока скупка добываемого на приисках золота составляла монополию казны. Несколько улучшилось дело с введением "свободного обращения золота", но все же и тогда в банки и казенные лаборатории попадало далеко не все количество фактически добывавшегося в стране драгоценного металла. Можно без преувеличения принять, что до введения "свободного обращения золота" не меньше одной трети всего добывавшегося в России золота ускользнуло от государственной статистики; цифра эта впоследствии значительно понизилась.

В процессе накопления мировых запасов золота Россия сыграла выдающуюся роль, доставив почти треть всего количества драгоценного металла, находящегося ныне в казначействах и банках всего мира³). Несмотря, однако, на это и несмотря на то, что Россия (собственно Сибирь) обладает такими обширными по площади золотоносными территориями, какими не может похвастать ни одно из других государств, по абсолютному количеству добываемого золота Россия никогда не стояла впереди других стран, а в последние десятилетия занимала всего лишь четвертое место, причем в среднем добыча ее составляла около 10 проц. мировой добычи. Это свидетельствует о том, что русские золотые месторождения эксплоатировались не достаточно энергично. Но за то с другой стороны утешительным симптомом может служить то обстоятельство, что производительность русской золотопромышленности в течение многих десятилетий держалась довольно стойко на определенном уровне, обнаруживая в общем с течением времени тенденцию к медленному, но неуклонному повышению. За последнее пятилетие перед войной (1909—1914 г.г.) общее количество добываемого в России золота стало заметно превышать 3.500 пуд. в год, достигнув в 1910 г. даже — 3.886 пуд., между тем как раньше, начиная с конца шестидесятых годов прошлого до конца первой декады текущего столетия, оно обычно колебалось между двумя и тремя тысячами пудов в год. Из этого количества около 15—20 проц. падало на Урал; остальное доставляла Сибирь, главным образом восточная. Если принять среднюю стоимость пуда шлихового золота равной 18 тыс. руб. до-военных, то в лучшем случае валовой оборот всей Сибирской золотопромышленности придется оценить не выше 40 миллионов до-военных рублей. Очевидно, что в общем хозяйстве государства, бюджет которого достигал 2—3 миллиардов рублей, Сибирская золотопромышленность существенной роли играть не могла.

Однако, к оценке золотого промысла в Сибири было бы неправильно подходить только с такими мерами. В Сибири золотопромышленность являлась народным промыслом в полном значении этого слова; недаром ее метко называли "мужицкой промышленностью". Она была действительно "мужицкой" не только по примитивности практикуемых в ней методов работы, но и по тому широкому интересу, с каким к ней относились народные массы. В Сибири в ней задалживалось на приисках ок. 50 тыс. рабочих, не считая множества партий "летучки" или "хищников", ускользавших от официальной регистрации. Деятели ее — эти столь характерные для Сибири "партегонцы" "таежники" являлись пионерами — разведывателями в истинном смысле слова, проникая в самые глухие, мало- или и вовсе неизведанные уголки и дебри Сибири. Если бы не их безвестные подвиги, многие громадные части сибирской территории оставались бы для нас до сих пор менее освещенными, чем внутренние уголки девственной Америки. Роль, сыгранная золотопромышленностью в истории культуры Сибири, с этой точки зрения представляется далеко не маловажной.

Говоря о том, что в Сибири золотопромышленность возникла в конце двадцатых годов прошлого века, мы имели в виду россыпное золото, так как те количества золота, которые добывались попутно при плавке свинцово-цинково-серебряных руд в Нерчинском округе и на Алтае, нельзя считать объектом специального промысла.

Как и в других странах, и в Сибири экоплоатации подвергались в первую очередь наиболее богатые россыпи, и добыча велась хищнически с тем отличием, что в Сибири в силу местных особенностей суровости климата, плохих путей сообщения, редкости населения и т. п. — этот общий всей мировой золотопромышленности детский недуг дает себя знать особенно отчетливо. О бродячих партиях золотоискателей и говорить не приходится; но даже и более крупные промышленники старались "снять сливки", и это выражалось не только в порче россыпей, из которых извлекались лишь наиболее богатые участки, а более бедные забрасывались, но и в применении при разработке главным образом мускульной силы и в значительном пренебрежении к техническому оборудованию промыслов. В течение всего прошлого столетия такое положение вещей объяснялось и поддерживалось все новыми и новыми открытиями новых богатых месторождений, обширностью и малой исследованностью еще никем не занятых земель и уже отмеченной выше дикостью и суровостью естественных условий. По той же причине крупный организованный капитал или вовсе не шел в золотопромышленность, или же если и шел, то редко, и в своих приемах в сущности мало чем отличался от мелких предпринимателей. Но само собой понятно, что такое положение вещей не могло тянуться слишком долго. По мере того, как один за другим вырабатывались старые богатые районы, — выступавшие на смену им новые открытия могли лишь на время парализовать и задерживать неизбежный упадок добычи россыпного золота. И к началу текущего столетия в подавляющем большинстве золотоносных областей Сибири (за некоторыми немногими исключениями, лишь ярче подчеркивавшими общее правило) вполне отчетливо обнаружилось прогрессирующее неудержимое истощение золотых россыпей.

Если тем не менее общая добыча золота в государстве не только не понизилась, но как мы видим продолжала расти и в последние годы перед войной почти удвоилась сравнительно с прежними десятилетиями, то это объясняется другими причинами и в первую голову коренной эволюцией и в объектах и в методах работ золотого промысла. К концу прошлого века и в Сибири — подобно тому как на Урале, где эксплоатация коренных месторождений золота задолго предшествовала разработке россыпей, а в последнее десятилетие вновь стала обгонять последнюю — промышленники стали обращаться все настойчивее к поискам и экоплоатации жильного золота. С конца прошлого века и в Сибири начали в разных местах — в Мариинской тайге, в Ачинском и Минусинском уездах, на Алтае, в Забайкалье, на Дальнем Востоке — разрабатываться коренные месторождения золота.

Разработка золотоносных жил требует гораздо более сложной технической подготовки и оборудования — и за нее могли взяться лишь люди, обладавшие возможностью привлечь к делу людей с более солидным высшим образованием и вложить в предприятие больше организаторских способностей и энергии. Правда, пока эксплоатация золоторудных месторождений в Сибири находилась все еще в зачаточном состоянии и далеко не достигла такого развития, как на Урале, где на ее долю в последние годы приходилось до 60 проц. всей добычи. Тем не менее и в Мариинской и в Саралинской и в Минусинской тайге количество добываемого ежегодно из жил золота стало в последние десятилетия перед войной значительно преобладать над добычей металла из россыпей. В настоящее время коренное золото добывается в южном Алтае, в Мариинской тайге (Верикуль и Центральный рудн.), в Ачинском у. (Саралинский район и район рудн. Богомдарованного), в Минусинском крае (Ольховка), в Забайкалье (Ононское месторождение), на Дальнем Востоке (о. Аскольд) и др. Некоторые из этих районов (как, напр., Берикуль, Центральный, Богомдарованный) как будто уже начинают клониться к упадку. За то есть надежда на развитие других районов (Енисейская тайга, Забайкалье, восточная часть Минусинского у.) и в общем не подлежит сомнению, что в будущем золоторудное дело займет в Сибири подобающее ему место. Если сравнить огромность территорий, на площади которых до сих пор в Сибири было констатировано присутствие россыпного золота, с весьма малым числом пунктов, где ныне начало развиваться золоторудное дело, то едва ли можно будет усомниться в том, что новые открытые заслуживающие внимания промышленников золотые жилы будут еще неоднократно приходить на смену выработавшимся.

Почти одновременно и параллельно с этим истощение богатых россыпей и редкость открытий новых районов побудили промышленников обратить внимание на более бедные россыпи, эксплоатация которых с выгодой становится возможной лишь при условии применения усовершенствованных механических способов. Там и здесь в Сибири делаются попытки разрабатывать бедные россыпи гидравлическим способом (в Западной Сибири, в Енисейской губ., в Забайкалье); но поныне этот способ, столь широко практикующийся в Америке, в Сибири не получил сколько-нибудь интенсивного развития, и количества драгоценного металла, добытые таким путем ежегодно, исчисляются не пудами, а фунтами, в лучшем случае десятками фунтов. Причина заключается отчасти, быть может, в суровости климатических условий, но главным образом все же в том, что полное оборудование гидравлики часто требует предварительной подробной разведки месторождения и сравнительно дорого стоящих сооружений, на что у большинства местных промышленников не хватает ни предприимчивости, ни средств.

Гораздо успешнее шло применение других механических способов — дражного и экскаваторного. Дражное дело в Сибири начало заметно развиваться с 1904 г. и уже к началу войны в Сибири работало 37 драг и добывалось ими свыше 200 пуд. золота (в 1914 г.). Подавляющее большинство драг (26 из 37) в последний момент перед войной работало в Енисейской тайге; здесь, благодаря широкому применению этого способа, золотой промысел, совершенно почти замерший, вновь начал заметно оживать и доставляет заметные количества драгоценного металла (с 1904 по 1914 гг. в Енисейской губ. добыто драгами 589,5 пуд. шлихового золота). С большим успехом начало было развиваться в последние предвоенные годы дражное и экскаваторное дело и в Приамурье.

Наряду с этим мы видим, что местами в Сибири начинают делаться попытки применения новейших завоеваний науки и техники и к другим сторонам золотопромышленности. К разведочным работам начинают кое-где применять буры Кейстона, алмазное бурение; местами на рудниках появляются гидро-электрические установки, на некоторых предприятиях строятся подвесные железные дороги, оборудуются заводы для цианирования золотых руд, шламов и илов и т. д. Пока что эти явления были все же еще сравнительно редки и носили иногда характер первых еще не вполне твердых и уверенных шагов; но все же они уже намечали явственно путь, по которому должна пойти в будущем сибирская золотопромышленность и начали налагать на ее облик определенный отпечаток современности.

Война и вспыхнувшие затем внутренние политические осложнения привели к полному крушению сибирской золотопромышленности. Можно сказать без преувеличения, что в данную минуту организованного золотого промысла в Сибири почти не существует. Но что он может и должен возродиться в недалеком будущем, никакому сомнению не подлежит.

Каковы же перспективы, открывающиеся перед сибирской золотопромышленностью? Они вытекают сами собой из всего, что говорилось выше. Едва ли нужно доказывать, что в бортах и увалах выработанных в прежние годы богатых россыпей, затем в тех долинах, которые тогда не работались или по убогому содержанию в них металла или же потому, что вооруженные слишком примитивными средствами промышленники не в состоянии были справиться с водоотливом, — сохранились еще чрезвычайно большие запасы золота. Учесть эти запасы хотя бы приблизительно при современном уровне наших знаний не представляется возможным. Но достаточно взглянуть на карту распространения золота в Сибири, чтобы всякий скептицизм в этом отношении рассеялся. Взять все эти бедные месторождения можно будет только посредством улучшенных технических приемов и эта задача под силу только организованной, хорошо вооруженной промышленности, т. е. или крупному капиталу или же государственным предприятиям. Это не значит, что мелкий предприниматель и кустарь будут совершенно устранены со сцены. Наоборот, во многих из выработанных старых приисковых районов переработка отвалов и бортов и мелких боковых долин для крупного предпринимателя не представляет ничего заманчивого; здесь найдется достаточно простора и материала для работ особенно так наз. старателей. Скорейшее урегулирование столь наболевшего для Сибири вопроса о мелких отводах и старателях составит одну из важных и неотложных задач законодательства в будущем.

Нельзя вместе с тем забывать, что некоторые районы — в особенности в Витимско-Олекминской тайге и в Приамурье — дадут еще большие количества благородного металла из тех богатейших россыпей, которые уже доставили им столь громкую славу и которые пока что отнюдь не могут считаться окончательно исчерпанными. Специальная комиссия, разрабатывавшая в 1911 г. меры для подъема сибирской золотопромышленности в 1911 г., определила запас сохранившегося еще в россыпях Олекмо-Витимского района золота в 30.000 пудов. Наконец отнюдь не исключена возможность и новых богатых открытий, особенно в Приморской и Якутской областях.

Менее отчетливо рисуются перспективы сибирского золоторудного дела. Выше указывалось уже, что есть все шансы ждать развития и этого дела в целом ряде районов, но каков будет размах этого развития, пока сказать затруднительно. Пока что больше всего надежд в этом отношении подают Кузнецкий Алатау (Мариинская и Ачинская тайга), восточная часть Минусинского уезда, Енисейская тайга и Забайкалье, быть может также южный Алтай. Несомненно также, что часть золота будет извлекаться и попутно при обработке полиметаллических руд — серебро-свинцово-цинковых и медных.

Как бы то ни было, но героический период сибирской золотопромышленности уже отошел целиком в прошлое. Чтобы не зачахнуть, чтобы продолжать развивать таящиеся в ней возможности, она должна будет перестроиться на новый лад, вооружиться знанием и техникой, перенести центр тяжести в механизацию методов разработки, в использование бедных россыпей, словом, вступить твердо и бесповоротно на тот путь, которым она уже и начала было не без успеха итти перед войной. Только при этих условиях она может еще расчитывать сохранить свое значение для экономической жизни и Сибири и всего государства в целом. При всем том едва ли можно думать, чтобы и в будущем добыча золота играла столь же доминирующую роль в горнопромышленности Сибири, как это имело место в прошлом. Нервом современной промышленности являются не драгоценные металлы, а черный металл — железо и отчасти медь. Обращаясь к рассмотрению того, насколько щедро Сибирь наделена дарами природы в этом отношении, приходится констатировать, что тут дело обстоит гораздо менее благоприятно, чем с золотом.

Железо. Залежами железных руд, особенно если иметь в виду высокосортные руды с содержанием металлического железа выше 60%, Сибирь относительно небогата, и это тем примечательнее, что Сибирь обладает необъятной территорией, и что громадные пространства в пределах ее покрыты горными хребтами.

В литературе рассеяно много указаний на присутствие в Киргизской степи и на Алтае месторождений железа. Некоторые из них (как, напр., месторождение Ак-тюбе близ Каркаралинска, повидимому, имеют даже немаловажное практическое значение. Тем не менее пока мы не знаем здесь ни одного месторождения таких размеров, которые давали бы основание расчитывать на постройку на нем крупного металлургического дела.

При современном уровне наших знаний приходится пока что считать наиболее крупным из сибирских железорудных месторождений Тельбесское в Кузнецком бассейне, южнее г. Кузнецка, где разведками, производившимися перед войной, запас магнитного железняка определен в 1½—2 миллиарда пудов. Повидимому не менее крупные залежи высокосортных железных руд имеются в известном уже давно разрабатывавшемся Абаканском месторождении в западной части Минусинского края. В северо-восточной части того же уезда верст 60—100 слишком от г. Минусинска известно еще одно крупное месторождение магнетита — Ирбенское, в котором по новейшим магнитометрическим съемкам Геологического Комитета содержится не меньше 650—700 миллионов пудов магнетита. Повидимому довольно богатые, хотя пока еще точнее не определенные запасы таятся в Ирджинском месторождении по правой стороне Енисея против сел. Батени, приблизительно на полпути между Красноярском и Минусинском; руды здесь представлены частью мартитом, частью магнетитом. Далее мы находим уже более мелкие месторождения в районе Николаевского завода в Иркутской губ. близ впадения р. Оби в Ангару (около 200 милл. пудов), в Забайкалье близ Петровского завода (Бангинское месторождение), близ стан. Союзной по левой стороне Амура (красные железняки) и наконец значительные месторождения магнетита в районе бух. Св. Ольги в Южно-Уссурийском крае, где запасы руды, впрочем, не превосходят 200 милл. пудов. О целом ряде более мелких месторождений в пределах Сибири здесь было бы неуместно распространяться. В Киргизской степи, на Алтае, в Енисейской и Иркутской губерниях, в Забайкалье и на Дальнем Востоке они насчитываются десятками; на некоторых из них (напр., на бурожелезняковых месторождениях Салаирского кряжа) существовали даже небольшие заводы, на других сохранились следы старинных разработок, но подавляющее большинство их настолько плохо изучено, что о запасах в них металла нельзя судить даже приблизительно. Если же иметь в виду только лучше исследованные, более крупные месторождения, то общий поддающийся пока исчислению запас руд в них не превосходит 5—6 миллиардов пудов. Правда, цифра эта несомненно много ниже в действительности имеющихся рессурсов, и в значительной мере она объясняется просто недостаточной разведанностью месторождений Сибири. В этом отношении весьма поучительным представляется следующее обстоятельство. Еще не так давно, в известной книге "Железные руды России" проф. К. И. Богданович на основании имевшихся к 1912 году материалов исчислял все запасы руд Азиатской России в 1.620.000.000 пуд. Достаточно было, однако, более точного обследования трех более крупных месторождений Сибири (Тельбесского, Абаканского и Ирбенского), чтобы эту цифру пришлось утроить. К. И. Богданович, кроме того, полагал, что для Сибири "месторождения бурого и сероватого железняка, по имеющимся сведениям, должны быть исключены из рассчетов для промышленности будущего". Для страны, где даже богатейшие железорудные залежи едва пока использовались и едва привлекали к себе внимание и где в сущности железная промышленность была развита чрезвычайно слабо, такое утверждение быть может следует признать слишком пессимистическим, можно поэтому не сомневаться в том, что будущие исследования, особенно в районах, о которых мы ныне имеем весьма смутное представление, значительно повысят цифру известных запасов железных руд. Тем не менее, даже учитывая все эти оговорки, приходится признать Сибирь страной относительно бедной железом, особенно если принять во внимание колоссальное пространство ея и сравнить ее хотя бы с таким районом, как Кривой Рог, где по новейшим данным вероятный запас руд превосходит 12 миллиардов пудов, или же с некоторыми железорудными районами Урала (Магнитная, Высокая и ряд других), где общий запас высокосортных руд, по имеющимся вычислениям, превосходит не меньше, чем в 10 раз запасы всей Сибири. Таким образом особенно блестящего развития железной промышленности в Сибири в ближайшем будущем не приходится ожидать. Но возникновение крупных металлургических заводов все же здесь возможно, и эта промышленность будет с избытком покрывать потребность сибирского рынка. И несомненно, что в первую очередь центрами для возникновения таких крупных заводов являются месторождения Кузнецкого бассейна и Минусинского края (Тельбес, Абаканское и др.); в Иркутской губ., в Забайкалье и на Дальнем Востоке возможно возникновение и развитие менее крупных предприятий, расчитанных лишь на удовлетворение узко местных краевых потребностей.

Марганец. Весьма неблагоприятным обстоятельством для будущего сибирской железопромышленности является отсутствие в пределах ее сколько нибудь благонадежных месторождений марганца. Пока нет также особенных геологических оснований надеяться на открытие таких залежей впоследствии. Таким образомъ, если только не будет открыто благонадежных марганцевых месторождений, Сибирь будет находиться в этом отношении в зависимости от Европейской России или Кавказа.

Медь. Не особенно блестяще обстоит также дело и с медью. Правда, в Сибири, главным образом в Киргизской степи, Минусинском крае, отчасти в Забайкалье и на Дальнем Востоке известны многочисленные месторождения меди. Начиная с первой половины 18-го века вплоть до настоящего времени медная промышленность в Сибири с перерывами то развивалась, то совершенно замирала, но даже в периоды развития никогда не достигала значительного расцвета. В последние два десятилетия только два района добывали медь — Киргизская степь и Минусинский край — в общем по количеству выплавляемого красного металла Сибирь занимала в государстве последнее место, далеко уступая Кавказу и Уралу. Тем не менее медное дело в обоих только что названных районах быстро развивалось, делало определенные успехи и обещало возрасти в ближайшие годы. В Киргизской степи Спасский завод выплавил до 300 м. пудов меди в год; Атбасарское месторождение, повидимому столь же крупное, как и Спасское, было почти совершенно подготовлено к пуску в ход. В Минусинском крае действовало два завода (Улень и Юлия), правда, доставлявшие пока что скромные количества металла (оба вместе около 50.000 пуд.). На Алтае выплавка меди в текущем столетии почти сошла на нет, но зато здесь перед самой войной обнаружены были значительные запасы медных руд (до 6 милл. пуд.) на Белоусовском руднике. Очень сильно рекламировались иностранцами месторождения Маикаин в Киргизской степи. В Минусинском крае, помимо разрабатываемых медных месторождений контактово-метаморфического типа, серьезное внимание возбуждало Маинское месторождение (близ с. Означенного). Медные месторождения Забайкалья и Дальнего Востока слабее изучены и промышленная ценность их пока еще неясна. Но в общем есть все данные утверждать, что медный промысел разовьется в Сибири и разовьется прежде всего в Киргизской степи, на Алтае и в Минусинском крае.

Серебро, свинец, цинк. Наряду с медной серебро-свинцово-цинковая промышленность по времени своего возникновения является самой старой в Сибири. Уже с первой половины XVIII века серебряные рудники разрабатывались и на Алтае и в Забайкалье (в Нерчинском округе). Три района особенно резко выделяются в Сибири по богатству месторождениями этого рода: 1) Киргизская степь (преимущественно южная ее часть), 2) Алтай и 3) Нерчинский округ в Забайкалье. Особняком стоит богатое свинцово-цинковое месторождение Тетюхе на Дальнем Востоке (в 100 вер. севернее гав. Св. Ольги) и Эндыбальское в Якутской области. Последнее, впрочем, еще слабо изучено. Хорошо известна та исключительная роль по добыче серебра, какую сыграли в истории русской горнопромышленности Нерчинские и Алтайские рудники. Если к концу прошлого столетия и там и здесь эта отрасль промышленности совершенно замерла, то причина тому отнюдь не истощение месторождений, а неблагоприятная промышленно-экономическая конъюнктура. Возрождение к мощной энергичной жизни свинцово-цинковой промышленности Сибири есть вопрос только времени и притом недалекого; это доказывается тем исключительным вниманием, какое дарили в последнее время иностранные капиталисты хотя бы Алтайским рудникам, из которых более интересные почти все перешли в иностранные руки. С таким же живым интересом относились они и к крупнейшему цинковому месторождению Тетюхе, в котором довольно точными разведками запасы цинка определены в 2 милл. тонн. Если прибавить к этому множество месторождений еще слабо разведанных, и прибавить к этому, что в Нерчинском округе работами почти еще не были вовсе затронуты запасы первичных руд — то станет очевидно, что в этом отношении Сибири предстоит блестящая будущность, и что по крайней мере в 5 районах (Киргизская степь, Алтай, Забайкалье, Дальний Восток и Якутская область) есть все данные для расцвета добычи свинца, цинка (и серебра).

Мы не будем здесь касаться подробно так называемых редких металлов: вольфрама, молибдена. Нахождение их в Сибири (главным образом в Забайкалье) представляет большой интерес, но скорее теоретический, чем практический, потому что при существующей конъюнктуре, в условиях нормального мирового товарооборота разработка их невыгодна. На залежи их поэтому приходится пока смотреть, как на капитал будущего. Пожалуй, больше интереса представляет находка висмута. Олово пока известно в слишком немногих пунктах и в слишком малых количествах для того, чтобы ему можно было придавать серьезное значение.

Ископаемое горючее. Но если Сибирь, как видно из предыдущего, некоторыми важными металлами (железо, медь, марганец) не особенно богата, или даже бедна, зато она может похвалиться такими грандиозными залежами горючего ископаемого, перед которыми совершенно бледнеют запасы Европейской России и Урала.

По всей необъятной территории Сибири от Восточного Приуралья до Дальнего Востока и Сахалина, от Урянхайского края на крайнем юге до берегов Ледовитого океана разбросаны месторождения ископаемых углей. Особенно густо скучены они в Западной и Средней Сибири от Киргизских степей до берегов Байкала и на севере на всем пространстве, орошаемом правыми притоками Енисея ("Тунгусский угленосный бассейн" С. В. Обручева).

Характерно, что еще до сравнительно весьма недавнего времени не существовало ясного представления о грандиозности распространения и громадности запасов минерального топлива в Сибири. Только геологические и разведочные работы последних двух-трех десятков лет, производившиеся отчасти в связи с постройкой Сибирской железно-дорожной магистрали, но главным образом уже позже, показали, насколько господствовавшие раньше представления были далеки от действительности.

Месторождения сибирских ископаемых углей можно по их относительному значению разбить на две категории. Одни, повидимому, всегда будут иметь лишь местное значение, как напр. месторождения Южного Алтая и Тарбагатая, Ачинск-Красноярские бурые угли, Забайкальские, Якутские и Дальневосточные месторождения и т. п. Другие несомненно приобретут уже в ближайшем будущем большое значение обще-сибирского масштаба: сюда относятся некоторые месторождения Киргизской степи (Экибастус, Караганда), Минусинский бассейн, некоторые части так называемой Тунгусской угленосной области (особенно Норильские месторождения за полярным кругом вер. во 100 к востоку от с. Дудинки в низовье Енисея), Черемховский район, Сахалинские угли, но прежде всего и главным образом величайший из каменноугольных бассейнов России — Кузнецкий. Последний вне всякого сомнения призван сыграть роль и общегосударственного значения.

В смысле качеств мы имеем в Сибири все переходы от лигнитов через всевозможные сорта каменных углей — газовые, жирные кузнечные, коксующиеся, дающие прекрасный металлургический кокс, и сухие вплоть до настоящих антрацитов.

Здесь нет возможности хотя бы в самых беглых чертах останавливаться на всех угленосных бассейнах Сибири. Приходится поневоле ограничиться лишь краткими указаниями на некоторые из них.

Уже среди многочисленных месторождений Киргизской степи, где имеются весьма разнообразные как по качествам, так и по возрасту бурые и каменные угли — некоторые месторождения, особенно Экибастусское и Карагандинское выделяются своими громадными запасами, исчисляемыми десятками миллиардов пудов. Впрочем, большинство углей степного края отличается относительно высокой зольностью и значение они будут иметь преимущественно для развития металлургической промышленности местной и Алтайской и для железнодорожного транспорта в Южной Сибири.

В южной части Томской губ. по верховью р. Томи, по западным склонам Кузнецкого Алатау располагается Кузнецкий угленосный бассейн, в северной своей части пересекаемый восточнее г. Томска сибирской магистралью. Угленосные продуктивные отложения покрывают в пределах этого бассейна площадь свыше 20.000 кв. вер., т. е. в общем равную площади Донецкого бассейна, но запасы содержащихся в Кузнецком бассейне углей примерно раз в 5 превосходят таковые в Донецком и по новейшим данным опредеяются не меньше, чем в 250 миллиардов тонн или в 16.000 миллиардов пуд. Значение этого бассейна выступит перед нами особенно выпукло, если учесть то обстоятельство, что запасы Кузнецкого бассейна почти еще не затронуты работами, и что он особенно богат именно каменными, частью дающими металлургический кокс углями. К этому присоединяются высокие вообще качества кузнецких углей, их поразительная чистота и малое содержание серы. Если железная промышленность Сибири, как мы уже отмечали, всегда будет зависеть от Урала и Европейской России, нуждаясь в привозе ферромарганца, зато в свою очередь Урал будет нуждаться в еще большей мере в подвозе кузнецкого кокса, без чего мощная металлургическая — особенно железная и медная промышленность Урала не в состоянии будет нормально жить и развиваться. Кроме того близость Тельбесского и Абаканского железорудных месторождений создает необыкновенно благоприятную конъюнктуру и для развития железной металлургической промышленности.

Немногим уступает Кузнецкому по запасам и Черемховский угленосный бассейн, протянувшийся на запад от Иркутска вдоль Сибирской (ныне Томской) железной дороги полосой в 400 слишком верст длины при средней ширине около 80 вер. Общая площадь его исчиоляется в 28.000 кв. вер., а запасы углей в 150 миллиардов тонн или 9.000 миллиардов пудов. Впрочем, по качеству Черемховские угли не могут итти в сравнение с Кузнецкими. Зато по географическому своему положению они всегда будут играть первенствующую роль для обслуживания железнодорожного транспорта Средней и Восточной Сибири.

Из многочисленных месторождений так наз. Тунгусского угленосного бассейна особенное значение может приобрести Норильский район для обслуживания северного морского пути. Для той же цели, равно как и вообще для речного транспорта по всей громадной артерии Енисея, а также и для металлургической промышленности юга Енисейской губернии большое значение будут имет месторождения Минусинского угленосного бассейна, в котором по последним подсчетам запасы ископаемого горючего определяются в 360 миллиардов пудов.

Новейшие исследования членов Геологического Комитета выяснили,что каменноугольные богатства о. Сахалина далеко превосходят по своим размерам то, что раньше предполагалось в наличности. Принимая, кроме того, во внимание прекрасное качество этих углей и редкость вообще ископаемого горючего на Азиатском побережье Тихого океана, мы сразу же поймем все то значение, не только уже для России, но и для международного рынка, какое приобретает о. Сахалин, эта драгоценная жемчужина, ставшая в наших условиях символом изгнания и тяжелых мук. К сожалению именно богатства и географическое положение Сахалина делают весьма сомнительным для России прочное обладание этим островом.

От каменных углей естественным представляется переход к крайнему члену ископаемых месторождений углерода — к графиту. И в этом отношении Сибирь чудовищно богата. Алиберовское месторождение слишком хорошо известно по своим качествам, чтобы о нем стоило распространяться. Но, к сожалению, оно трудно доступно и с конца прошлого века почти заброшено. Зато открыты колоссальные месторождения графита — исчисленные сотнями миллионов пудов — по правым притокам низовья р. Енисея — Бахте, Курейке и пр. Их географическое положение сулит им большую будущность, если только подтвердятся достаточно высокие качества северо-сибирского графита.

Зато Сибирь совершенно почти лишена жидкого минерального топлива — нефти. На территории собственно Сибири мы нефтяных месторождений совершенно не знаем. Промышленное значение нефтяных месторождений на восточном берегу о. Сахалина пока еще слишком мало выяснено.

Небогата Сибирь и поваренной солью. Местные потребности могут еще так или иначе покрываться самосадочной солью из многочисленных озер Западной Сибири, юга Енисейской губ., Забайкалья и из соляных варниц Иркутской губ.

Асбест, нефрит. Довольно многочисленны в Сибири месторождения асбеста, но подавляющее большинство их лишено практического значения. Два же наиболее крупные — Ильчирское в Иркутской губ. и Ак-товрак в Урянхайском крае — к сожалению, находятся в удаленных и труднодоступных местностях и едва ли поэтому обещают развиться в ближайшие годы.

Точно так же малодоступны и нефритовые месторождения в Вост. Саяне, месторождения, откуда, повидимому, уже в отдаленные исторические времена нефрит распространялся далеко в различные страны Центральной Азии.

О полудрагоценных камнях, которыми особенно славится Борщовочный хребет в Забайкалье, о поделочных камнях и строительных материалах, которыми многие горные области Сибири чрезвычайно богаты, мы здесь распространяться не будем.

Из данного выше краткого очерка видно с несомненностью, что горная промышленность в Сибири имеет все шансы сыграть громадную роль в экономическом пробуждении и процветании не только собственно Азиатской России, но и всего государства в целом. И уже теперь намечаются те отрасли, жизнь которых в наступающей периоде культурного строительства забьется особенно живым пульсом. Интенсификация и рациональное оборудование золотого промысла, мощное развитие разработки неисчерпаемых залежей минерального горючего, возникновение крупных железных заводов в Западной и Средней Сибири, свинцово-цинкового дела на Алтае и в Забайкалье, разработка для экспорта графита — вот те пути, которыми, повидимому, в первую очередь двинется сибирская горнопромышленность. На ряду с этим есть все данные и для возникновения крупной химической промышленности на продуктах перегонки каменных углей — особенно в Кузнецком бассейне. Но развитие горнопромышленности неразрывными путями связано с общим культурным процессом Сибири — с улучшением ее путей сообщения, оборудованием портов, поднятием сельского хозяйства, разработкой колоссальных лесных богатств и пр. и пр. Великие задачи и беспредельное поле для энергии и предприимчивости открываются в Сибири, и счастлива будет Россия, если выступающие на жизненную арену поколения сумеют использовать эти возможности и счастливо решить стоящие перед ними задачи.