"Природа", №10-12, 1925 год, стр. 49-62
Учение о зональном распределении по земному шару различных природных явлений, уже целый ряд десятилетий развиваемое географами, в последнее время получило свое завершение, будучи введено и в обиход географии человека и в частности экономической географии. Однако, чем больше работает в этом направлении человеческая мысль, тем все яснее вырисовывается то, что каждая широтная зона, несомненно составляющая единое географическое целое, вместе с тем распадается на ряд провинций, сменяющих друг друга с востока на запад. В каждой из них характер географической среды, сохраняя известные общие черты данной зоны, заметно видоизменяется, причем эти изменения строго обусловлены положением данной провинции по отношению к океанам, омывающим материк на западе и на востоке, с учетом, конечно, и влияния рельефа. Особенного внимания при этом заслуживает то обстоятельство, что наибольшие контрасты внутри каждой широтной зоны мы находим не между районами, расположенными близ океанов, с одной стороны, и в сердце континента с другой, а напротив как раз между областями, прилегающими к обоим океанам, т. е. расположенными на западной и на восточной окраинах материка.
Европейская научная мысль, выросшая и воспитанная в обстановке, господствующей на западной окраине величайшего из континентов, не может поэтому не относиться с особым интересом ко всему тому, что мы находим на тех же широтах на восточной окраине Евразии, где она вправе ожидать величайших контрастов всему тому, что она привыкла видеть и наблюдать у себя дома. С этой точки зрения район, изучавшийся в 1925 г. Алданским отрядом Якутской Экспедиции, лежащий между Леной на западе, Алданом на востоке, Верхоянским хребтом на севере и 60° с. ш. на юге, т. е. между широтами Архангельска и Ленинграда, всего в каких-нибудь 500—600 км. от Тихого Океана, представляет исключительный интерес.
Как известно, изучение Якутии организовано Академией Наук по инициативе Совнаркома ЯАССР и главным образом председателя последнего М. К. Аммосова, который не даром считается мудрейшим из якутов. Изучение это должно охватить природу и человека всей Якутии со всех важнейших точек зрения. Производится оно на средства, специально ассигнуемые на это как центральным правительством, так и правительством Якутии, целым рядом отрядов, имеющих специальные задания. В задачу Алданского отряда 1925 г. входило изучение указанного выше района в отношении природы и ее возможного использования. Отряд распадался на 5 подотрядов: геолого-геоморфологический, работавший под руководством пишущего эти строки, почвенный под рук. проф. А. А. Красюка, ботанический под рук. проф. Ташкентского Университета В. П. Дробова, лесо-экономический под рук. С. Н. Недригайлова, зоологический под рук. Л. В. Бианки. Во главе всего отряда в целом стоял пишущий эти строки, помощником его был С. Н. Недригайлов. Отряд состоял из 15 человек научного персонала и 5 рабочих. Каждый подотряд пересек указанный район по особому маршруту, наиболее важному для данной специальности, собирая вместе с тем материал и по смежным дисциплинам. Маршруты переплетались, как это указано на карте, таким образом, чтобы научная связь между ними была вполне сохранена (см. карту маршрутов). К сожалению, некоторые маршруты пришлось сократить против плана вследствие различных затруднений. Так, для геоморфологического и лесного подотрядов большая часть провизии и снаряжения для маршрута по Верхоянскому хребту должна была быть доставлена на Алдан моторной лодкой Лесного Ведомства. Лодка эта, однако, потерпела аварию и долго пропадала без вести, почему указанные подотряды, которые должны были итти по общему маршруту, потеряли 2 недели, пока не выяснилась бесполезность дальнейшего ожидания груза и не был из Якутска доставлен новый запас продовольствия. Невозможность на месте срочно возобновить пропавшие предметы снаряжения и амуниции сделала для этих подотрядов работу в горной местности весьма трудной: так, при больших холодах и частых дождях у многих членов экспедиции не было необходимого непромокаемого и теплого платья, а промокнув не было во что переодеться, нечем было отапливать палатки, когда температура падала ночью ниже нуля, нельзя было возобновить запас сухарей, так что главной основой питания служили выпеченные у костра пресные лепешки, пища очень мало питательная и т. д., и т. д. Все это вместе и в первую очередь вынужденное опоздание на 2 недели, заставившее потерять лучшее для работы в горах время, принудили эти подотряды отказаться от первоначального маршрута, который предусматривал дойти не только до верховьев р. Нельгехе, куда они действительно и дошли, но идти далее на восток до бассейна р. Томна и уже по нему спуститься к Алдану. Вместо этого за отсутствием времени и вследствие трудности внешних условий пришлось от верховьев Нельгехе повернуть обратно и спуститься к Алдану прежней дорогой. Почвенный подотряд также был вынужден несколько сократить намеченный маршрут вследствие спешного возвращения его руководителя в Ленинград.
В самом деле во всех элементах природы изученного района: в климате, рельефе, почвах, растительности, мы находим нечто такое, чего нет и не может быть на тех же широтах в Европе и это на фоне основных явлений явно сходных. Если к этому присоединить еще исключительный по размаху масштаб всех явлений природы, исключительную первобытность всей обстановки жизни и способов использования человеком природных рессурсов, то нельзя не сказать, что мы в самом деле попадаем здесь в условия, представляющие поразительный контраст с европейскими, на тех же широтах.
Необычайно крупные мазки, которыми работала здесь природа, дает себя знать еще задолго до того, как вступаешь в очерченный выше район исследований: уже на Лене вы тысячи верст едете по местности одного и того же геологического строения, тысячи верст пересекаете все ту же и ту же лиственничную тайгу; то же и в районе наших работ: лессовидные суглинки, широко развитые на Ленско-Алданском плато, доходят на севере до Ново-Сибирских островов включительно (!), почти такое же громадное распространение имеет и ископаемый лед. Вот первые попавшиеся примеры; их можно бы было привести и гораздо больше. Все они говорят за то, что те самые явления, которые в Европе сменяются на протяжении сотен километров, здесь делают это лишь на протяжении тысяч км.
Эта поразительная мощность, этот могучий размах стихий, невольно поражающий воображение всякого наблюдателя, отражается и на мелочах. Даже такой нежный и деликатный элемент ландшафта, как травянистый покров, только подчеркивает и усугубляет ваше впечатление. Красивые пойменные луговины Алдана и Лены не блешут особым разнообразием форм, но зато ряд видов здесь украшен крупными, на наш масштаб, почти гигантскими цветами, которые лишний раз говорят все о том же. С другой стороны, исключительно примитивные культурные условия часто делают здесь человека совершенно безоружным перед лицом стихий в таких случаях, когда даже на европейском севере СССР об этом уже не приходится и думать. Особенно живо здесь ощущаешь стихию пространства, преодоление которого здесь происходит обычно самым примитивным способом. Оседланный бык, влекущий за собою по летней тропе сани, верховой олень в горных местностях, утлая "ветка" на могучих реках и лишь в лучшем случае верховая и вьючная лошадь — вот те средства сообщения, которыми здесь человек преодолевает тысячеверстные пространства. Даже на основной магистрали края между Иркутском и Якутском, где приходится пользоваться и автомобилем, и лошадьми, и лодкой, и пароходом, вы не сможете сделать расчета о дне вашего приезда точнее, чем с вероятием ошибки в целую неделю. А для того, чтобы от Ленинграда добраться до Якутска, нужно от 25 до 30 дней; для обратного же пути (вверх по Лене) 30—37 дней, т. е. промежуток времени, достаточный, чтобы совершить одно кругосветное путешествие и успеть начать второе.
Для характеристики бытовой и культурной обстановки достаточно сказать, что здесь на волость (улус) обычно имеется всего одна русская печь, годная для выпечки хлеба, да и та обязательно находится в доме "попа"; население же довольствуется пресными лепешками, выпеченными у огня чувала. Мельниц вдали от городов не существует вовсе, зато в каждой юрте имеются ручные жернова, на которых якутские женщины размельчают хлебные зерна, совершенно так же, как в удаленнейших дебрях Африки. Зато табак ("балаганский“ — крепчайший) потребляется здесь всеми, начиная с девочек 3-хлетнего возраста, при чем трубка обычно идет вкруговую, разнося вместе с собой и все болезни присутствующих.
Вернемся, однако, к природе страны. Для того, чтобы понять ее, необходимо помнить, что наш район не только лежит на восточной окраине континента, но, кроме того, представляет собой обширную котловину, почти отовсюду окруженную значительной высоты горами. Только на севере она отрывается в сторону Ледовитого океана довольно узкой полосой Ленского грабена, протянувшегося между северными отрогами Верхоянского и Вилюйского хребтов. Такой рельеф в высшей степени усугубляет все те особенности, которые связаны с географическим положением страны, делая климат сугубо континентальным. Начнем с климата. Всем, конечно, известны господствующие здесь зимою жесточайшие морозы, которых и сравнить нельзя не только с ленинградскими, но и с архангельскими. Лето здесь в свою очередь также обладает своеобразными климатическими условиями. В это время года в ясный день, а таких здесь большинство, в течение суток вы проходите если не через сезоны всего, то через сезоны ¾ года. В полуденные часы в тени температура обычно превышает 25°—30° С, после 7 ч. вечера она начинает резко и быстро падать, чтобы около 2 ч. ночи спуститься не редко ниже +5° С, но уже в седьмом часу утра палатка так нагревается лучами солнца, что вы изнываете в ней от духоты. Исключительно велико здесь влияние рельефа на ночные температуры воздуха, так как температурная инверсия достигает в этом районе исключительного развития. Так, в долине Лены нам пришлось однажды констатировать, что еще только в 11-ом часу ночи температура воздуха на дне долины была на 5° С ниже, чем на ее коренном берегу, на высоте 40 м. над рекой. Обращает на себя внимание и цвет неба, не молочно-голубой, как у нас, а яркий, густой, светло-синий, который мы у нас привыкли видеть лишь в гораздо более низких широтах. И все эти особенности, несколько напоминающие условия, царящие у нас гораздо южнее в районе степей, прихотливо сочетаются здесь с почти незаходящим летним солнцем высоких широт, превращающим и большую часть ночи в лучезарный день. Так причудливо соединены здесь воедино такие условия, которые у нас мы находим разобщенными другу от друга пространством на добрую тысячу-две километров.
То же и относительно количества осадков и влажности воздуха. Как известно, осадков выпадает здесь немного и казалось бы, воздух должен быть сухим; однако, ничуть не бывало. Не даром полуденную жару переносить здесь гораздо труднее, чем в степной полосе. Дело объясняется наличием неглубокой мерзлоты, постепенно оттаивающей в течение всего лета и снабжающей воздух своими испарениями. Не без влияния остается громадное изобилие озер. Сочетание условий, опять таки отсутствующее по сю сторону Урала. Такие же смешения явлений, встречающихся у нас в различных климатических зонах, находим мы и в особенностях почвенного покрова. Несмотря на дневную жару, всюду здесь залегает мерзлота, встречающаяся уже на глубине ¾ м., а нередко и на глубине всего 50—40 см. и лишь на юге спускающаяся до глубины 1—1½ м.; местами вы имеете также возможность любоваться грандиозными зрелищами обнажений ископаемого льда, образующего блестящие на солнце, слегка подернутые грязью талых вод, стены до 20—30 м. высоты — явление мощно выраженное далеко на севере Сибири и совершенно неизвестное на европейском севере. И наряду с этими явлениями полярной зоны многочисленные участки осолоненных почв, занимающие днища многочисленных здесь замкнутых котловин; правда, осолонение здесь всегда непосредственно связано с наличием карбонатной подпочвы, однако, и в таких условиях оно совершенно отсутствует на европейском севере и опять таки напоминает более южные зоны.
С другой стороны на плакорных элементах рельефа карбонатные почвы носят здесь явные следы оподзоливания, все усиливающегося с юга на север, как на нашем европейском севере. У подножия Верхоянского хребта мы вступаем уже в район сплошных подзолов на некарбонатной основе. В общем, однако, процессы подзолообразования, по крайней мере не на песках, получают здесь гораздо менее ясное развитие, чем на соответствующих широтах Европы.
Не менее своеобразны здесь и явления, связанные с бывшей эпохой оледенения. В то самое время, когда по восточной Европе простирался громадный материковый лед, двигавшийся по равнине на многие сотни верст на юг, обозначая границы своего распространения в разные эпохи длинными цепями конечных морен, здесь льды, окутывавшие Верхоянский хребет, распространились по равнине по крайней мере на юг не более, чем на одну сотню верст, где мы и находим конечные морены. Однако, к югу от последних еще на значительном протяжении здесь залегали неподвижные фирновые поля, заполнившие большую часть расстилавшейся к югу от Верхоянского хребта котловины, ныне превратившейся в северную часть Ленско-Алданского плато. Таким образом, цепи конечных морен здесь вовсе не совпадают с границей действительного распространения льдов, как это, повидимому, было в Европе.
Не менее замечательно, что, если в Европе лессовидные суглинки отлагались в ледниковую эпоху, повидимому, главным образом за пределами материкового льда, здесь те же отложения залегли плотным пологом на упомянутых фирновых полях, закутав их непроницаемой для солнечных лучей пеленой, под которой эти поля во многих местах и сохранились до настоящего времени, — явление совершенно неизвестное в Европе 1).
С другой стороны, совершенно аналогично тому, как это мы находим в моренных ландшафтах Европы, районы былого распространения неподвижных фирновых полей усеяны здесь озерами, однако, в отличие от европейских, образующих сложные системы и всегда наполненные пресной водой, здесь большинство озерных котловин замкнуто, лишено стока либо совершенно, либо во все времена года, кроме весны, почему и вода в них часто имеет неприятный вкус, указывающий на первые стадии осолонения. Отчасти в связи с этим мы здесь всюду находим своеобразный обычай (по крайней мере у более зажиточного населения) запасать себе питьевую воду с зимы в виде льда, который хранится в погребах, вырытых в мерзлоте, и летом во время зноя дает поразительно приятный освежающий напиток.
Своеобразие почвенных и климатических особенностей края с их смешением условий, господствующих у нас, с одной стороны, во влажной полосе умеренного климата, а с другой, — в степи или полупустыне, отражающее на себе как арктический характер зимы, так почти полупустынный характер лета, сказывается в полной мере и на растительном покрове. Покров этот представляет собою обширную тайгу, почти сплошь состоящую из даурской лиственницы, в которую вкраплено множество пятен травянистой растительности, свойственной осолоненным почвам, приуроченным к днищам впадин; местами, в особенности в Ленской долине, нередко встречаются участки и типичной степной растительности. Несмотря на значительную влажность почв, вызванную высоким положением мерзлоты, ель здесь хотя и встречается местами, но нигде не образует значительных насаждений, столь распространенных на нашем европейском севере. И сосна встречается тут гораздо реже, чем у нас, занимая почти исключительно чисто песчаные площади, как в наших более южных районах. А на южных склонах Верхоянского хребта по обширным поймам рек тянутся могучие леса из высокой древовидной ивы и крупных тополей с овальными одуряюще-ароматными листьями, опять таки напоминая скорее поймы наших южных рек, тогда как рядом склоны гор сплошь и рядом заняты типичной горной лесотундрой.
Исключительное своеобразие придает Верхоянскому хребту также красивый кедровый сланец с его ветвями, могучей дугой поднимающимися от общего корня вверх, в виде огромного серебристо-зеленого букета до 3 м. высоты с крупными смолистыми, ароматными кедровыми шишками на концах ветвей.
Следует отметить, что царствующая в тайге даурская лиственница дает здесь множество вариаций в форме и цвете шишек и в очертаниях кроны. Не менее разнообразны формы листьев Верхоянских берез. Это чрезвычайное разнообразие форм наводит мысль на то, не находимся ли мы здесь в районе интенсивного современного видообразования. Это тем более заслуживает внимания, что по словам Л. В. Бианки, и у животного населения района мы здесь, повидимому, находим также центр видообразования, на что указывают собранные здесь мелкие млекопитающие. В этом, очевидно, повинна, с одной стороны, замкнутость описанной котловины, а с другой, — исключительное своеобразие существующих здесь условий географической среды.
Конечно, в настоящее время, когда богатые сборы экспедиции лишь разбираются, еще не время пытаться полнее осветить результаты ее работ. Однако, сказанного уже достаточно, чтобы видеть как своеообразны здесь условия географической среды, которым едва-ли найдутся аналогии где-либо в другом месте на земле.
7/XI—25.
1) Правда, около Або был найден ископаемый лед, но не в виде глыб более или менее чистого льда, как в Ленском бассейне, а в виде цемента, сковывающего между собою валуны, образуя своеобразный тип валунного конгломерата. См. Leivisko. Fossiles Eis in einem fluwioglazialen Hügel unweit von Abo. Zeitschr. für Gletscherkunde. Bd. VIII, 4. 1914.
(стр. 59.)