"Природа", №07-08, 1926 год. стр. 27-30.
Мне выпало великое счастье учиться в Петербургском университете в эпоху его расцвета. Это было в начале девяностых годов. Особенно выделялся по своему составу Естественный разряд Физ.-Мат. факультета. Почти все кафедры были заняты крупнейшими учеными и прекрасными профессорами. Достаточно назвать имена Менделеева, Коновалова, Хвольсона, Бекетова, Иностранцева, Докучаева, Лесгафта и многих других, чтобы составить себе представление об исключительном подборе профессуры на этом факультете. В числе профессоров состоял и знаменитый ученый А. О. Ковалевский.
В это время он был на зените своей славы. Крупнейший ученый, создатель современной эмбриологии, член Российской и многих иностранных Академий, он пользовался огромной мировой известностью и популярностью. Я помню, с каким нетерпением мы ждали его лекций и помню то первое впечатление, какое он произвел на нас, когда появился в первый раз в аудитории Анатомического Кабинета.
Его наружность совершенно не соответствовала тому величию и славе, которые окружали его имя.
Перед нами стоял человек небольшого роста с темной бородой и необыкновенно добрыми, милыми глазами и доброй улыбкой. Голос у него был тихий и он как будто бы очень стеснялся и конфузился своих слушателей. Поражала в нем прежде всего какая-то необыкновенная скромность и отсутствие самоуверенности и импозантности, часто свойственных людям, пользующимся большим именем. Он не обладал выдающимися лекторскими талантами, и тем не менее его лекции производили огромное впечатление и давали чрезвычайно много.
Он читал нам курс гистологии, который не был в сущности его специальностью.
Это не был обычный шаблонный курс гистологии.
Он читал нам биологию и физиологию клетки, причем знакомил нас со всеми последними достижениями в этой области. А достижений в то время было много. Но особенно были интересны все его личные опыты и наблюдения, которыми он делился с нами попутно.
Заинтересованный его лекциями, я обратился как-то к А. О. за разъяснениями. Он пригласил меня в кабинет, где познакомил со своими собственными текущими работами. В то время он бросил свои эмбриологические исследования, которые создали его славу, и увлекался изучением фагоцитоза и выделительных процессов у беспозвоночных животных.
Для этого он пользовался чрезвычайно интересным методом физиологических инъекций красящих веществ. Ввиду того, что распознать и определить значение различных органов у беспозвоночных животных довольно трудно, он предложил этот метод. Впрыскивая обыкновенно смесь трех красок — индиго-кармина, аммиачного кармина и сепии или туши, он заметил, что в организме животного эти краски разделяются и выделяются различными органами. Например, у насекомых индиго-кармин (синего цвета) выделяется мальпигиевыми сосудами, аммиачный кармин выделяется перикардиальными клетками, а крупинки туши заглатываются фагоцитами и фагоцитарными органами, если таковые имеются у животного.
Такие же системы выделительных органов ему удалось открыть у некоторых других животных. Этот метод обещал чрезвычайно много. А. О. работал сразу над различными животными. Весь кабинет у него был заставлен баночками, аквариумами и террариумами. Тут были и насекомые, и скорпионы, и сороконожки, и различные водные животные. Со своими животными А. О. нигде и никогда не расставался. Он возил их даже с собой в вагоне в тех случаях, когда ему приходилось уезжать по какому-либо делу в другие города.
Заинтересованный этими работами я попросил А. О. дать мне небольшую тему и разрешить работать в его кабинете.
А. О. предложил мне работать над выделительными органами насекомых.
Мне удалось достать водных личинок стрекоз и медведок, и я принялся за работу. Научился под руководством А. О. методам физиологических инъекций, познакомился с анатомией и физиологией насекомых, и вскоре удалось даже открыть чрезвычайно интересные фагоцитарные органы у медведок. Работа моя продолжалась и на следующий год. Но вскоре она была прервана совершенно неожиданным образом.
В один прекрасный день я был приглашен в охранное отделение, где мне сообщили, что я исключен из университета и высылаюсь из Петербурга без права возвращения. Это обстоятельство дало мне возможность еще ближе познакомиться с А. О. и оценить его прекрасные душевные качества. Ввиду того, что я должен был выехать из Петербурга через 24 часа, А. О. предложил мне переселиться к нему на квартиру и жить у него, скрываясь от полиции, в казенном Академическом доме, пока не выяснятся результаты его хлопот, предпринятых в Министерстве.
Я прожил у него около двух недель.
Несмотря на огромные связи А. О. Ковалевского и его энергичные хлопоты, меня все-таки не приняли обратно в университет и я должен был на время покинуть Петербург 1).
При близком знакомстве, в семейной жизни А. О. еще более поражал своей необыкновенной скромностью, деликатностью и добротой. Это был идеальный человек и семьянин. Я никогда не слыхал, чтобы он возвысил голос или сердился. Как с чужими, так и со своими близкими он был одинаково спокоен и деликатен. Никогда я не слыхал, чтобы он ругал кого-либо или отзывался скверно о ком-либо. Всегда занятый своими работами, своими мыслями, он стоял превыше всех мелочей жизни, которые проходили мимо него. Вся жизнь его была наполнена научными интересами и научным творчеством. Даже дома, когда он возвращался из университета или Академии, быстро пообедавши, он принимался за работу. И тут, в рабочем кабинете, у него была настоящая лаборатория: стоял микроскоп на столе у окна и масса всевозможных баночек и скляночек с различными красками и реактивами. Здесь он проводил остаток дня.
Последние годы своей жизни А. О. очень увлекался организацией биологической станции в Севастополе. Ему удалось добыть средства для постройки нового здания и для оборудования Биологической станции. Он выхлопотал у Городского Самоуправления очень хороший участок земли для станции на берегу моря, у самого городского сада, и здесь вскоре было построено прекрасное здание биологической станции.
Сюда приезжал каждое лето А. О. и проводил все каникулярное время в экскурсиях и работах на станции.
К сожалению, Черное море не отличается богатством морской фауны, и А. О. решил организовать доставку некоторых морских животных из Мраморного моря.
Летом 1901 года мы отправились с ним на Принцевы острова для изучения фауны Мраморного моря и для выяснения возможности пересылки животных в Севастополь. Это была последняя экскурсия А. О. Как теперь помню эту прекрасную экскурсию, жизнь на Принцевых островах в маленькой гостинице, совместные с А. О. прогулки, тихие беседы и работы на море. Целые дни мы проводили на море, на маленькой рыбацкой лодочке, драгируя и вылавливая всевозможных животных. Я поражался тогда энергией и неутомимостью А. О.
Осенью того же года он скоропостижно скончался в Петербурге: он отправился в Министерство по делам биологической станции. Там ему сделалось дурно, он упал. Его привезли домой, где он скончался, не приходя в сознание, на руках своих близких.
Так умер этот замечательный человек и гениальный ученый.
Вспоминая А. О. через 25 лет после его кончины, я чувствую глубокое волнение и понимаю так же, как тогда — в ужасный день его смерти — что в лице А. О. мы лишились не только замечательного ученого, но и удивительно чистого, прекрасного, идеального человека.
1) Через год я снова был принят в университет.
(стр. 29.)