На южный фронт спешил вагон.
Колеса тарахтели,
Сменялся песней краткий сон...
А в щелях ветры пели...
В теплушке чадной в первый раз
Соткнулись носом к носу
Две пары столь различных глаз—
Красивых и раскосых.
Из Вятской крепкой стороны
Пришел Сергей Вавилин.
Лишь знать от кряжистой сосны
Такой родиться силе —
В плечах — сажень, могучий рост
И бас, как гул дубовый...
Был чуть угрюм, казался прост,
Ронял он скупо слово...
И был Вавилину почет —
Братва его любила.
Не часто раскрывал он рот.
Но сказа нет — могила.
И был в вагоне в том другой,
Смешен был по обличию.
Один — красив, другой — рябой,
И по чудному кличут.
Как к нам попал рябой кули
Из дальнего Шанхая?
Был ростом мал китаец Ли.
Хрипела грудь худая,
Он сыпал русские слова,
С китайскими смешав их.
Сказать где надо слово, два,
Там три садил — шершавых.
Братва смеялась: больно ей
Смешен был Ли раскосый:
— Эй, Ли, за сколько ты мышей
Свою запродал косу?
— Что, китаеза, замолчал?
Задумался о крысах?
— Ну, конопатый, Лихунчан,
Ты без червей что-ли высох?
И дела не было братве
(Братва видала виды!),
Что в жесткой черной голове
Кипел вулкан обиды:
— За што, братфа, за што кули.
Зашем в рапоту взяли? —
Советский Ли, товарищ Ли,
Интернашионал Ли.
Кули ведь Ли. Моя таскал
В Шанхай у порт буршуи —
Был рикша 1) Ли. — В груди тоска
У Ли кули бушует.
...............................
...............................
...............................
Раз Ли под потолок влетал,
У Ли трещали кости...
Но вдруг Вавилов с нары встал
И бросил веско: — "Бросьте"!
Что вам китаец, кукла что-ль?
Такой же он рабочий,
Така-же трудовая голь —
И дни потел и ночи.
Он чистый пролетариат,
Советов он защитник...
Глаза Вавилина горят:..
— Забав других ищите.
А то... И плечи развернул,
Кулак — корявым корнем,
И речь была — дубовый гул
И бури непокорней.
Братва примолкла... взгляды вниз...
И вдруг... — Он правду бает.
— Не от прибытков лопал крыс
И высох так китаец...
— Ведь кость рабочая, чай, в нем...
— А верно — дурачье мы.
— Ну, Ли, прости... мы повернем
Теперь, брат, по другому.
Глаза у брашки зацвели,
Снопы лучей бросали,
А Ли шептал: — товарищ Ли
Интернашионал Ли.
И Ли с Вавилиным — друзья,
Хлопочут друг о друге, —
Водою их разлить нельзя
И друг у друга — слуги.
И часто ночи напролет
Друзья в тиши болтают:
Один расскажет про завод,
Другой же — о Китае.
И хоть Вавилин в Вятке жил,
А Ли потел в Шанхае, —
Обоих голод брал в ножи,
Хлестала жизнь лихая.
...............................
Затихло поле, лег туман,
Умолкла ярость боя,
Дымится кровь из жарких ран.
Чу! Кто там жутко воет?
И волчьей стаи огоньки,
Все ближе, ближе, ближе...
Рвут мясо жадные клыки...
Кровь льющуюся лижут...
Вавилин слышит хруст костей.
Ползти бы? — В ранах ноги!
Рука кувалды тяжелей...
Смерть, видно, на пороге!
И перед взглядом встал завод,
Тайга проплыла с шумом...
— Неужто смерть ко мне идет?.
Горьки такие думы.
Вавилин видит — льнет к плечу
Головка золотая...
— Нет! Умирать я не хочу...
Но ближе волчья стая...
И рвется ввысь протяжный стон:
— Спасите, погибаю.
И вдруг... иль это только сон:
— Чичас, чичас... спасаю...
Нет, то не сон: — Вавилин, друг,
Я здесь. Товарищ Ли тут.
Ай—яй, попала пуля в руку.
Ай—яй и ног разбита.
Ну, нишего. Ведь Ли — кули.
О, Ли не слаб, он может
Снести Вавилли... Ох, болит?!
Ну, Ли так рук положет...
И бережно тщедушный Ли,
Кряхтя и надрываясь,
"Вавилли" на спину взвалил
И прочь пошел, сгибаясь.
И долго шли вперед они.
И пот по Ли струился.
Мелькали волчьих глаз огни,
Густой туман клубился.
Сгибаясь чуть не до земли.
Ли шел вперед до света,
Не встал ни разу рикша Ли, —
Дошел до лазарета.
И лишь тогда кули упал
И харкнул кровью алой...
— Где он добыл такой закал?
Ведь сам поранен малый!
Ведь рана на плече его!..
И в рану зонд впустили...
— Очнулся? Больно? — Нишего.
А как мой друг, Вавилли?...