"Смена", №18, декабрь 1924 год, стр. 15-16.
ШИРОКО раскинулось Джетысу (Семиречье).
Отроги великого Тянь-Шаня, поросшего могучей бородой лесов, избороздили лицо Джетысу. Озера Балхаш и Иссык-Куль — бездонные, суровые глаза Джетысу.
Ровная, ровная, раздольная, без края, степь — мягкое ложе.
Сухая степь, без воды, в ней дыханья нет, ласковое, влажное предгорье и долины, высокие в снежной шапке горы, где глухо завывает мятель и жутко спят ущелья, когда внизу в долине зной — таково Джетысу, многоликое, многоголосое.
От суши Азиатских пустынь до вечных снегов и ледников, от безотрадных голых равнин до ласкающих горных красот (недаром у Джетысу кличка — "Азиатская Швейцария"), от безлюдных необ'ятных пространств до густонабитых долин — все вместило в своем огромном чреве Джетысу.
Далеко, далеко Джетысу. В России многие и не слыхали о нем. На окраине дальнего Туркестана (тоже окраины) лежит Джетысу. Оно — форпост нашей социалистической крепости. Тут вот рядом — Китай. Бок о бок с Илийской провинцией Западного Китая лежит Джетысу. Правее — мрачный Памир. За ним — путь в солнечную Индию. А слева врастает Джетысу в Сибирь.
Вот какова Джетысуйская (Семиреченская) область Туркестанской Автономной Советской Социалистической Республики.
ЛАКОМЫМ куском для русского капиталиста, поработившего народы Туркестана, было Семиречье. Издавна тянулся он к ней.
И, хоть до самого последнего времени оторвано было Джетысу (путь сообщения — грунт, а до Ташкента — с добрых 700 верст), но тяжелую загребущую руку российского великодержавного капитала — больно почувствовал Джетысуйский киргиз.
Исконные обитатели Джетысуйских степей и предгорья — киргизы. Последние десятилетия заселили Джетысу русские крестьяне. Есть и казаки.
Занятие здесь — хлебопашество и скотоводство. Жирны и плодородны Джетысуйские долины. Хорошо родится хлеб. Его здесь — моря. Скотом богато Джетысу. Пастбища пестреют стадами.
Шутка сказать, а сколько это, когда до 18 миллионов пудов хлеба ежегодно давало до войны Джетысу излишков, сверх местной потребности. 700 тысяч голов скота ежегодно перегонялись в загорную хлопководческую Фергану.
Спят еще многие Джетысуйские долины. Дайте им немного воды (есть откуда дать) и пышным цветом заблестят они. В одной только долине реки Чу миллион десятин земли ждут работы. Без больших трудов можно оросить 250.000 десятин, и они выбросят целое богатство сельскохозяйственных продуктов.
Глубоким сном спят горы Семиречья. Не трогала их недр человеческая рука. А в них — лес, руда, золото, свинец, драгоценные камни. Это работа будущему. Джетысу еще дремлет. Когда проснется оно и закипит жизнью, великие блага потекут отсюда.
ТЯНУЛИСЬ жирные лапы капиталиста и царя в Семиречье. Манили богатства. И стон великий стоял в Джетысу. Сгонялся скот киргиз с пастбищ. Грабили трудовых декхан 1) и скотоводов с двух сторон: капиталист чужой и бай 2) свой. Свистела царская нагайка над головами киргиз, насаждала страх и повиновение.
Жутко бывало в аулах. Опутан киргиз со всех сторон. Бай — старший и почетный в роду — в дугу гнет. Невежество, суеверие, темнота заполонили заброшенный аул. Грамотных почти нет в степях. Слову правды сюда трудно долететь. Традиции дедов и отцов гнетут живую мысль. Еще жив страшный закон "кровной" мести.
Молодежь — на уздечке старших. Девушкам — короткий век. Лет в 12 продадут замуж. Получит отец калым 3), а дочь пойдет в рабство к мужу, которого до свадьбы она и в глаза, может, не видала.
Тяжело было в мрачные царские времена в Джетысу. Измывались над вольным степным народом приспешники капитала. Но в 1916 году, когда захотел царь погнать киргизских сынов на кровавую бойню, переполнилась чаша терпения. Восстал киргизский народ. Дух вольности, возмущения пронесся над Джетысуйскими степями.
Дорого поплатился народ за эту отчаянную попытку освободиться от мертвой петли угнетения. Волками рыскали по аулам карательные отряды "доблестных защитников веры, царя и отечества". Рекой лилась кровь киргизских трудовых масс. Женщины, дети, старики, — все без разбора резалось, насиловалось, истязалось. Уничтожался скот, предавались огню хозяйства киргиз. Число жертв этого бесшабашного "успокоения" точно так и не удалось установить. Но многие тысячи трупов — остались в итоге подавления восстания. Жива еще в степях кровавая память о 1916 годе.
Освежительная буря красного Октября пришла в Джетысуйские степи, принесла отмщение за загубленные жизни. Власть трудящихся воцарилась в Джетысу. Воспрянули угнетенные киргизские трудовые массы...
Так было в Джетысу...
ЧТОБЫ лучше закабалить киргиз, чтобы легче сосать из них пот и кровь, чтобы шире развернуть грабеж и насилие — в 1913 году начали строить капиталисты железную дорогу в Джетысу.
Угрюмо встречало население стальной путь. Боялись дороги дехкане и скотоводы. Дорога для них значила — новое угнетение, новые лишения, новые слезы. И подрядчики, строившие Семиреченскую ж. д., как бы заверяли в этом. По линии строительства творились грязные дела: до истощения работал украинский мужик, в голодуху пришедший в далекие края добыть кусок хлеба, задарма несли повинности киргизы, притеснения гуляли широко...
Страшна дорога была для киргиз. И часто бывало, что когда доходила дорога до аулов и кочевьев, снималось население и бежало за десятки верст..
Так мощное орудие культуры и техники в руках капиталистов служило угнетению и превращалось в ненавидимое массами чудище...
В 1917 году Семиреченская дорога была выстроена до ст. Бурное (218 верст). Стройка затем стала...
НОВАЯ ЖИЗНЬ пошла в Джетысу.
Советская власть повела киргиз по новому пути. Свободный дехкан и скотовод принялся за налаживание хозяйства, за просвещение, за освобождение аула и поселка от вековой тьмы.
И тут встали великие препятствия.
Много хлеба и скота в Джетысу, а девать его некуда. Надо вывозить, а средства сообщения — степной грунт да лошадь.
Попало Джетысу в заколдованный круг. Нищета от обилья. Много хлеба, нельзя его вывозить и идет хлеб за бесценок. Простор спекулянту, горе — дехкану.
Нужны продукты промышленности. Нужда во всем: керосине, мануфактуре, сельскохозяйственных машинах, сахаре и мн. другом. А товаров мало, трудно привозить. Цены взвинчены так, что и середняк не подступит.
Джетысу задыхалось, будучи закупорено. Нужен выход на внешний рынок, нужна связь с центральным Туркестаном и СССР.
И для всей Средней Азии вопрос смыкания с мощными Джетысуйскими хлебными и сырьевыми богатствами — острый и больной вопрос.
Центральный Туркестан — хлопководческий центр СССР. Но, чтобы хлопководство развивалось нужно обеспечить хлопкороба хлебом. И хлеб в Туркестан ввозится из центра России. Невыгодно это, дорого, нет постоянной базы. А тут около, в Джетысу, моря хлеба и мяса ждут выхода, гибнут.
Как быть? Как выйти из такого положения?
Выход один — в Джетысу нужна железная дорога.
СКРЕСТИЛИСЬ все пути Джетысу на железной дороге. На ней чаяния всех масс населения. Дорогу, от которой прежде бежали, теперь стали просить. Ибо раньше она была носителем гнета и насилия, сейчас — путь к светлому будущему.
В тяжелые годы гражданской войны, тихохонько, в перевалку шла железная дорога за ст. Бурное. Строила Советская власть и довела в 1921 г. до г. Аулиэ-Ата.
Потом опять замерла стройка. Но ненадолго.
Степной телеграф — молва разнесла чудесную весть:
"Из Москвы и Ташкента решили строить ут-арбу 4) до Пишпека".
Началась работа. Закипела стройка и пошли вперед рельсы. Шли быстро, как и до войны не строили. Каждый день — новая победа.
И хотя задание Москвы было — закончить стройку к 1 октября 1924 г., но к 8 августа, плотно прижавшись к земле, вытянулись 254 версты рельсового пути.
Пишпек связался с Аулиэ-Ата!
Далекое Джетысу сразу на недели, месяцы приблизилось к центру. Отряд героев труда — строителей сделали то, что бессилен сделать кнут подрядчика.
Семиреченская ж. д. достроена...
Радостью великой трепетало огромное Джетысу, когда настал день открытия новой дороги, первой, выстроенной за все годы революции.
Победно гудя, понесся от Ташкента к Пишпеку специальвый поезд, разряженный в красное, зелень, портреты.
И, следом этому первому в Семиречье поезду шло невиданное торжество. Каждая остановка — толпы народа, восхищенно разглядывающие дивную машину, горячая благодарность Советской власти за выстроенную дорогу. И везде полное понимание ее задач...
Мчится поезд. Степь кругом. Снежные шапки гор светятся вдали. Иногда горы сближаются у полотна, и тогда кажется, что вот рассердятся великие молчальники, разбуженные задорным свистком первого паровоза, и обрушатся на поезд...
От станции до станции — пустынно. Изредка появятся скопища гурт. Тогда на резвых конях, местами даже на быках, гонятся за поездом кавалькады киргиз и, не догнав, — куда уж коню до паровоза, — улыбаясь во весь рот машут на прощанье тюбитейками и белыми малахаями.
А поезд бежит и бежит, хрустят свежие шпалы, звенят новые мосты...
НА СТ. АУЛИЭ-АТА, за семафором которой начинался выстроенный путь, тысячные толпы рабочих дехкан, организации — охватили поезд, жадно ловили несущиеся с паровоза слова о дороге. Длинной лентой проходило ее значение для Джетысу, трудящихся всего Востока. Митинг дышал такой мощью и радостью трудовых масс, что хотелось величайших радиостанций, которые смогли бы передать эти чувства полностью всему миру.
Цепями тянулись толпы народа за тронувшимся, после перереза ленты, составом. Воздух чернел маячащими шапками. Приветственные клики гулкими раскатами сотрясали все вокруг и долго таяли позади...
Так поезд в'ехал на новую линию.
Когда под'ехали к ст. Мерке — крупному пункту новой дороги, расплавленное солнце скрылось сразу.
Горы окутались туманом. И в вечерней тиши шел горячий митинг. Один за другим выступали представители киргизского населения, седые старики и подвижные комсомольцы. И все в один голос — дорога даст все. Пышет уверенность и надежда...
До глубокой ночи около поезда — движение. Осматривают вагоны. Ощупывают руками паровоз: из чего сделано? Прочно ли? Невиданное чудо. Радость от этого и заключение:
— "Ут-арба якши 5). Рахмат 6) Советской власти"... То, что сказано о Аулиэ-Ата и Мерке — только пример. Так было на каждой версте, у каждого моста, на всякой остановке. Везде осада поезда, митинги и общий вопль: газету!
Первый поезд шел по Джетысу в сплошной радости. И эту подлинно-народную великую радость нес он сам...
В Пишпеке закончился наш праздничный путь. И здесь — центральное торжество. В звуках "Интернационала", неумолчном "ура" огромного десятитысячного скопища принял новенький вокзал наш состав.
Здесь возбуждение охватило собой все и каждого.
С трибуны — митинг и великий итог. Сменяют друг друга представители правительства, партии, дехкан...
ПОДЛЕ ПОЕЗДА на шпалах сбились мы тесным кружком. Ведем сосредоточенный киргизский разговор, в котором слова журчат, как горный ключ, и от которых чувствуешь запах степи.
Вот председатель Беловодского волисполкома Довлет Исманов выкладывает крепкие хозяйские думы. Как трудно без железной дороги. Как за бесценок идет хлеб и скот. Покупателя нет. Как дорог фабрикат и трудно дехкану доставать товары. Нужна дорога прямо до зареза. Она сразу дело меняет. Вот, как дошла линия до его села, так в кооперативе все товары втрое подешевели. И идет цифровой подсчет. Вот переплата, вот выгода, вот возможности. Развернул картину волисполкомщик, что твой бухгалтер, а железную дорогу-то видит он в первый раз.
...Даулетпак Хубалов из села Сукуловского, Джанчалышевской волости, слегка раскачиваясь, будто сидит на седле, а не на земле, повествует:
— Много непорядков в нашей глуши. Давит бедняка, дехкана и скотовода бай. Всюду пролезет. Всегда и во всем обставляет. Темен дехкан и трудно одному ему бороться с имущими...
— Многое уже дала нам Советская власть. Теперь дает она нам "ут-арбу". С помощью ее мы крепче станем на ноги. Заведем лучшее, культурное хозяйство. Получим хороших учителей, газету. Придет к нам на помощь русский рабочий и подомнем мы всех богатеев. Новое Джетысу станет... А Советская власть на деле показала, что она наша власть. Спасибо ей...
...А Сулейман Джадрин — секретарь комсомольской ячейки Узунгурской волости, весь горя восторгом и захлебываясь, говорит, как молодежь радуется железной дороге. Поедем учиться в центр, здесь поставим школу как следует. Теперь уж работа пойдет!
А раньше трудно было — ох, как трудно! И хмурится Сулейман, вспоминая как воевал за помещение для клуба, как один бился над вовлечением ребят в работу... И как трудно было, самому почти неграмотному, без газет и брошюр вести политграмоту, о которой говорили на уездном с'езде...
ДОЛГО БУДУТ ПОМНИТЬ в раздольных степях и суровых горах Джетысу великий день, когда пришел сюда первый поезд, предвестник новой жизни в этих краях.
В жизни Джетысу перевернута новая страница.
Огромное поле работы для партии, Комсомола и Советской власти открывается там.
Наростает колоссальный хозяйственный и культурный под'ем в массах киргизского населения.
...Новое солнце озарило Джетысу.
1) Крестьян.
(стр. 15.)
2) Кулак.
(стр. 15.)
3) Выкуп.
(стр. 15.)
4) "Огненная колесница" — так зовут киргизы железную дорогу.
(стр. 16.)
5) Хорошо.
(стр. 16.)
6) Спасибо.
(стр. 16.)