А. Л. Сидоров. Экономическое положение России в годы первой мировой войны, 1973 г., стр. 55-94

Раздел первый
ЦАРСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО И ВОЕННО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ ТЫЛА

Глава вторая
ОРГАНИЗАЦИЯ ОСОБОГО СОВЕЩАНИЯ ПО СНАБЖЕНИЮ АРМИИ.

Наступление буржуазии на правительство

К весне 1915 г. стратегические планы русского командования раздваивались между двумя задачами: наступление через Карпаты и Венгрию и наступление с левого берега Вислы на Берлин. Главнокомандующий Юго-Западным фронтом Н. И. Иванов настойчиво добивался в Ставке утверждения своего плана наступления через Карпаты и Венгрию и усиления своего фронта за счет людских и материальных резервов Северо-Западного фронта. Новый главнокомандующий Северо-Западным фронтом М. В. Алексеев настаивал на развитии наступления с левого берега Вислы на Берлин. Он безуспешно доказывал, что разгром немецкой армии является главной задачей, что от Вислы до Берлина 500—550 верст, а от Перемышля — Львова почти в 3 раза дальше: «С Вислы мы достигнем Берлина скоро, с меньшею затратою времени, с меньшими жертвами, с большею безопасностью»¹. В конечном итоге верховный главнокомандующий вел. кн. Николай Николаевич утвердил оперативный план Н. И. Иванова, поставив тем. самым перед Северо-Западным фронтом оборонительные задачи.

Генерал Н. И. Иванов рассчитывал, что успешное наступление через Карпаты «окажет существенное влияние на ход событий на всем театре войны»². Карпатская операция до некоторой степени отвечала интересам русской стратегии, но проводилась также с целью «помочь союзникам»³. Такая большая операция была плохо подготовлена с материально-технической стороны. Армии испытывали острый недостаток в артиллерии и снарядах. «Мы боремся человеческими телами, — писал современник, — люди начинают это понимать, и это может иметь прискорбные последствия»⁴.

Наступление Юго-Западного фронта задерживалось из-за недостатка свежих войск и снарядов. В начале апреля наступление прекратилось. Этим воспользовались немцы, собрав мощный кулак под командованием Макензена. Они перешли в наступление, обратив свой удар на 3-ю армию.

При первых же известиях о неудачах на Карпатах в связи с наступлением Макензена военный министр В. А. Сухомлинов осудил планы Ставки, назвав их авантюрой. «Очень нужна была эта авантюра», — писал он в своем дневнике⁵. Последующие записи показывают тревожную, напряженную обстановку в правительственных верхах.

Прорыв Макензена явился началом широкой наступательной операции, предпринятой германо-австрийским командованием.

Русское командование было осведомлено о переброске немцами своих войск для поддержки австрийцев, но оно не отдавало себе отчета в действительном положении дела со снарядами. Военный министр меньше других старался открыть Ставке глаза на положение дела. В дневнике В. А. Сухомлинова имеется такая запись: «Если верно, что снарядов у нас мало, то надо обороняться, а не наступать, да еще при таких условиях»⁶. Но, попав через день в Ставку, В. А. Сухомлинов остался доволен отличным настроением главнокомандующего и ни одним словом не обмолвился ни об отсутствии снарядов, ни об оборонительном образе действий, сторонником которых он являлся у себя в кабинете.

Весна и лето 1915 г. были самым тяжелым периодом в снабжении армии снарядами. Боевые запасы были исчерпаны, а новое производство их еще не было организовано. Военный министр не чувствовал себя ответственным за снабжение армии. Он предпочитал, чтобы этим делом занимались лишь подчиненные ему учреждения⁷. Его гораздо более беспокоит, что начальник штаба Ставки телеграфирует о доставке снарядов председателю Совета министров «в неподобающем тоне»⁸.

В этой сложной обстановке буржуазия поднимает голову, пытаясь взять в свои руки инициативу по осуществлению военно-экономической мобилизации тыла страны. В действующую армию едут члены Государственной думы М. В. Родзянко, А. И. Гучков, чтобы ознакомиться с положением дела на месте. Эти поездки расценивались В. А. Сухомлиновым как опасные для существующего строя. «А. И. Гучков основательно запускает свои лапы в армию. В Ставке не могут этого не знать и никаких мер против этого не принимают, не придавая никакого, очевидно, значения экскурсиям Гучкова и членов Государственной думы. По-моему, это может создать очень опасное положение для существующего государственного нашего строя»⁹. Но в Ставке не только не считали «опасным» эти визиты, там очень внимательно прислушивались к советам Родзянко, Гучкова и других представителей «общественности», выражавших настойчивое желание промышленников и банкиров поскорее взяться за выполнение военных заказов.

Как видно из дневника В. А. Сухомлинова и других источников, Ставка мало надеялась на военного министра и обращалась большей частью непосредственно к представителю Особой распорядительной комиссии по артиллерийской части вел. кн. Сергею Михайловичу.

26 апреля 1915 г. на имя вел. кн. Сергея Михайловича поступила телеграмма верховного главнокомандующего, в которой говорилось, что никакого улучшения в снабжении армии патронами артиллерийским ведомством не произошло. «Подобное положение недопустимо. Обстановка требует проявления сверхэнергии, и непроявление ее ляжет на ответственность Главного артиллерийского управления. Прошу Ваше императорское высочество принять все меры и оказать все свое личное влияние»¹⁰. Обсуждение этой телеграммы в Особой распорядительной комиссии по артиллерийской части не обещало скорого улучшения дела. В Ставке это поняли скорее, чем поняли правительство и военный министр. Поэтому там не видели ничего подозрительного в поездках на фронт А. И. Гучкова и М. В. Родзянко. С ними не только разговаривали, но решили поддержать их предложение о более смелом привлечении частной промышленности к работе на оборону.

Да и сам Сухомлинов начинает подумывать об увеличении подачи снарядов помимо ведомства великого князя, «без артиллерийских тормозов» ¹¹, путем организации совместного совещания с заводчиками и фабрикантами.

Председатель Государственной думы М. В. Родзянко и вождь октябристов А. И. Гучков были известны как противники В. А. Сухомлинова, которого они характеризовали как виновника всех беспорядков в Артиллерийском управлении. Во время посещения Ставки весной 1915 г. М. В. Родзянко встретил там подавленное настроение. Третья армия в беспорядке отступала, часть Галиции была занята противником, было ясно, что Карпатская операция не удалась. В разговоре с вел. кн. Николаем Николаевичем М. В. Родзянко посоветовал потребовать отставки министра внутренних дел Маклакова и вел. кн. Сергея Михайловича, затем «разогнать воровскую шайку артиллерийского ведомства, которая прикрывается именем великого князя» и убрать, наконец, Сухомлинова¹².

Однако Николай Николаевич ответил, что он бессилен это сделать, так как В. А. Сухомлинов пользуется «особым благоволением» императора. Этот разговор и нерешительность Николая Николаевича произвели на Родзянко «очень тяжелое впечатление». Прощаясь, главнокомандующий все же спросил М. В. Родзянко, что следует сделать, чтобы спасти положение? М. В. Родзянко посоветовал составить комитет «из членов Думы, представителей от промышленности, от артиллерийского и других военных ведомств, с широкими полномочиями ведать все вопросы военного снаряжения»¹³. Так родилась идея создания Особого совещания. Николай Николаевич обещал доложить эту мысль царю.

Ободренный Родзянко собрал в Петербурге ряд депутатов, которые вместе с В. П. Литвиновым-Фалинским выработали записку, посланную в Ставку. В этой записке были описаны, по словам Родзянко, «все ужасы, которые происходят в армии от недостатка снарядов, от нераспорядительности высших военных властей и, главным образом, Сухомлинова»¹⁴.

В начале мая 1915 г. М. В. Родзянко и его единомышленники — В. П. Литвинов-Фалинский и руководители Петербургского международного и Русско-Азиатского банков А. И. Вышнеградский и А. И. Путилов — были вызваны в Ставку. Родзянко имел доклад у царя, во время которого не только доложил основные идеи Совещания, но и рекомендовал царю удалить наиболее реакционных и ненавистных буржуазии министров — Маклакова, Саблера, Щегловитова и Сухомлинова. Проект Родзянко о создании Особого совещания был царем одобрен. В состав Совещания должны были войти «представители банков, субсидировавших заводы, представители промышленности, общественные деятели и представители законодательных учреждений и военного ведомства. Первыми были призваны Литвинов-Фалинский, Путилов, Вышнеградский, банкир Утин, Гучков и другие»¹⁵.

Рассказ Родзянко о возникновении Особого совещания в основном находит подтверждение в показаниях других свидетелей и в документах¹⁶.

Таким образом, между Ставкой и буржуазией было достигнуто соглашение об организации особого органа по снабжению армии, в состав которого должны были войти представители Государственной думы, Государственного совета, промышленности и банков. Этим соглашением предрешался вопрос об отставке Сухомлинова, работать с которым представители думских кругов не хотели, однако его отставка несколько затянулась.

В телеграмме верховного главнокомандующего военному министру от 13 мая 1915 г. была преподана новая широкая программа деятельности. «Наиболее надежное решение возможно было бы осуществить, — говорилось в телеграмме, — учредив под вашим председательством Совещание из представителя Государственной думы с четырьмя ее членами, представителями промышленных групп, пригласив в первую очередь господ Путилова и Литвинова-Фалинского и затем других, по мере надобности, и из пяти компетентных представителей военного ведомства по вашему усмотрению. Для успешного развития поставки снарядов, орудий, патронов и ружей вам предоставляется право привлечения к работе всех частных заводов до реквизиции их запасов и станков включительно, право испрошения и незамедлительного открытия кредитов и в случае признания Совещанием необходимости отпуска безвозвратных ссуд на оборудование новых мастерских и заводов с подчинением этих расходов последующему государственному контролю. По докладе о сем его величеству благоугодно было вышеизложенные предположения утвердить и повелеть незамедлительно приступить к проведению их в жизнь. Уверен, что ваше высокопревосходительство, зная то значение, которое имеет для хода военных действии своевременное и обильное снабжение вооружением и боевыми припасами, проведете эту меру со сверхэнергией. Каждый день промедления может иметь непоправимые последствия»¹⁷.

Посланная в обход Совета министров телеграмма содержала целую программу, а не только «повеление» организовать Совещание при военном министре. Были определены основные линии в работе Совещания. Представители буржуазии вводились в состав важнейшего правительственного органа в качестве полноправных членов.

Во время пребывания вел. кн. Сергея Михаиловича в Ставке ему дополнительно было дано указание, о чем он и поставил в известность военного министра специальным письмом от 20 мая 1915 г., «чтобы артиллерийское ведомство оказывало содействие промышленной группе, организуемой председателем Государственной думы М В Родзянко»¹⁸. В том же письме вел. кн. Сергей Михайлович говорил о еще одной группе промышленников, которая будет даже распределять заказы между заводами.

Видимо, не надеясь на Сухомлинова, верховный главнокомандующий 19 мая самостоятельно вошел с докладом к царю об учреждении Особого совещания. В этом документе прежде всего указывалось, что казенные заводы «при полном напряжении» в работе не в состоянии удовлетворить потребности армии в боевых припасах. Поэтому «необходимо принятие экстренных мер в смысле широкого участия промышленности в изготовлении необходимых армии огнестрельных припасов путем привлечения к этой работе всех частных заводов, не останавливаясь перед реквизицией их запасов и станков»¹⁹. Именно для этой цели и предполагалось учредить Особое совещание под председательством военного министра. В докладе совершенно не упоминается Особая распорядительная комиссия под председательством вел. кн. Сергея Михайловича.

В предложениях военного министра, представленных царю лишь 21 мая, есть некоторое уточнение программы деятельности Совещания, изложенной Ставкой. Военный министр просил расширить права Совещания, передав в его ведение не только вопросы артиллерийского снабжения, но также инженерного и интендантского. Он просил ввести дополнительно в Совещание трех представителей Морского министерства и по одному представителю от Министерства финансов и государственного контроля. Такое расширение состава Совещания, по мнению военного министра, должно было ««способствовать продуктивности работы» Совещания, так как помогало бы разрешать все недоразумения непосредственно в заседаниях». Военный министр считал необходимым распространить выдачу кредитов и безвозвратных пособий не только на организацию новых заводов и мастерских, «но и на расширение существующих»²⁰. Таким образом, предложения Сухомлинова придавали большую четкость организационной структуре Совещания и еще более расширяли его компетенцию. Но и в них предусмотрительно не затрагивался вопрос о Распорядительной комиссии.

21 мая предложения Ставки и Сухомлинова были утверждены царем. Однако организационный период, связанный с созданием Совещания, на этом не закончился. Совет министров, устраненный от подготовительной работы, не был согласен с тем, что вновь созданное Совещание было наделено столь исключительными правами, делавшими его независимым от военных и гражданских властей. Он рассматривал Совещание как одну из обычных междуведомственных комиссий, которые годами разрабатывают проекты и незаметно ликвидируются.

Из положения о Совещании, представленного военным министром на утверждение Совета министров 26 мая 1915 г., были исключены наиболее существенные пункты о широких правах Совещания. По этому поводу началась переписка между военным министром и председателем Совета министров²¹. Сухомлинов доказывал, что права Особого совещания не меньше, а больше, чем права Военного совета, и решительно выступал против их умаления. Уменьшение прав Совещания явилось бы «безусловно недопустимым уклонением от высочайшего предначертания», и нужды в таком органе не было бы. Сухомлинову пришлось доказывать Совету министров, что новый орган ответствен только перед императором и никто не имеет права требовать от Совещания отчета или давать ему предписания. Особое совещание является «высшим», наделенным «чрезвычайными полномочиями» органом, и оно имеет право принимать свои решения, направленные к усилению снабжения армии, руководствуясь «исключительно соображениями целесообразности, по своему усмотрению».

Совет министров решил подчинить себе Особое совещание и по другой линии. В случае разногласия председателя Особого совещания с другими министрами, ведающими вопросами снабжения армии или промышленности (земледелие, пути сообщения, торговля и промышленность), или Министерства финансов и государственного контроля военный министр должен был апеллировать к царю «на общем, через Совет министров, основании». Эти притязания Совета министров также решительно отклонялись военным министром. Сухомлинов писал Горемыкину: «Особое совещание должно занимать в отношении заготовлений для нужд действующей армий исключительное положение и отнюдь не может быть подведомственно, в пределах предоставленных ему прав, Совету министров»²². Решения Особого совещания не должны подлежать обсуждению ни гражданских, ни военных властей, за исключением верховного главнокомандующего, и должны ими беспрекословно выполняться.

28 мая 1915 г. В. А. Сухомлинов отправил второе письмо на имя И. Л. Горемыкина. В нем приводились дополнительные аргументы в защиту исключительных прав Совещания. Военный министр указывал, что идея организации этого Совещания принадлежала председателю Государственной думы и была утверждена верховным главнокомандующим и царем в Ставке, где были выработаны и утверждены принципиальные основания для его работы. «Между тем, вносимой Советом министров поправкой мысль, положенная в основание при испрошении высочайшего соизволения на образование Совещания, будет в корне изменена и таким образом будет допущено уклонение от высочайшего предначертания...»²³. В. А. Сухомлинов угрожал: «Члены законодательных палат не захотят оставаться в составе Совещания», если ему будет придан обычный характер междуведомственной комиссии; без них же Совещание потеряет свое значение и, «как мне представляется, должно быть тогда упраздненным»²⁴.

Потребовались еще два заседания Совета министров, чтобы договориться окончательно о компетенции Совещания. Доводы В. А. Сухомлинова были приняты, и Совет министров согласился с его предложением создать второе «государство в государстве».

В журнале Совета министров, представленном на утверждение царя, все же отражено указание о «существенных сомнениях» в целесообразности состава Особого совещания. Эти «сомнения» касались, конечно, представительства буржуазии в составе Совещания. Представительство буржуазии в государственном органе, который должен решать важнейшие государственные вопросы, для И. Л. Горемыкина и его единомышленников было неприемлемо. Но пришлось подчиниться «соизволению» императора и высказаться лишь в отношении частностей организации Особого совещания.

Совет министров, говорится в журнале заседания, «ввиду исключительного значения, придаваемого, с точки зрения обеспечения интересов снабжения армии, военным министром во всей полноте заявленных им ныне предположений, не счел себя вправе настаивать на каких-либо в данной области возражениях»²⁵.

Однако министр внутренних дел Н. А. Маклаков все же заявил свое несогласие с решением о неравном представительстве в Совещании от Государственной думы и от Государственного совета. От Государственной думы кроме четырех членов был представлен еще и председатель — Родзянко; от Государственного совета были лишь четыре члена. В этом факте министр внутренних дел усмотрел коренное нарушение закона и потребовал усиления представительства от Государственного совета. Совет министров хотя и счел «вескими» возражения Н. А. Маклакова, но не поддержал его. Возражения эти были доложены царю.

7 июня 1915 г. царь утвердил журнал Совета министров. «Организационный» период был закончен. Военное ведомство отстояло широкие полномочия Особого совещания с участием буржуазии.

Сотрудничество буржуазии с правительством в вопросах вооружения армии

14 мая 1915 г. под председательством военного министра В. А. Сухомлинова состоялось первое заседание Особого совещания для усиления артиллерийского снабжения действующей армии. На этом заседании присутствовали: председатель Государственной думы М. В. Родзянко, члены Государственной думы октябристы А. Д. Протопопов, И. И. Дмитрюков, Н. В. Савич. От Военного министерства — генерал-инженер А. П. Вернандер, генерал от инфантерии М. А. Беляев, генерал-лейтенанты А. С. Лукомский, А. А. Маниковский, Е. К. Смысловский. От «частной промышленности» были приглашены А. И. Путилов и А. И. Вышнеградский. Основной тон обсуждения на этом заседании передает запись В. А. Сухомлинова в его дневнике: «Председатель Государственной думы громил Главное артиллерийское управление, предлагал распоряжаться вне всяких законов и вешать кого угодно, не исполняющих моих распоряжений»²⁶. Этот тон М. В. Родзянко, по мнению Сухомлинова, сохранял и на втором заседании Совещания. «Родзянко не может успокоиться и все шельмует Главное артиллерийское управление»²⁷.

Журналы Особого совещания дают возможность более подробно проследить борьбу мнений в Совещании и те атаки, которые представители буржуазии вели против военного ведомства и, в первую очередь, против самого Сухомлинова.

Сухомлинов, открывая первое заседание, познакомил членов Совещания с телеграммой верховного главнокомандующего, в которой были изложены задачи Совещания — «изыскать пути к покрытию замечаемого в армии недостатка некоторых предметов артиллерийского снабжения», добиться «полной обеспеченности армии артиллерийским снабжением». В соответствии с этим встал вопрос о недостаточном привлечении частной промышленности к работе на армию. Представители военного ведомства заявили, что ими «принимаются все меры к привлечению частной промышленности, к выполнению казенных заказов, поскольку производительность их может быть для ведомства использована, а также меры к устранению излишней волокиты, в том числе и указания заводам об имеющих быть предъявленными к ним требованиях по завершению уже данных заказов»²⁸. Представители промышленности потребовали «коренного изменения существующих между военным ведомством и частными предприятиями соотношений»²⁹. Это должно было выразиться прежде всего в широком привлечении не только отдельных заводов, но и всей промышленности к работе на оборону, в составлении плана «объединенной работы частных заводов». Промышленники указали на препятствия, мешающие расширению деятельности частных заводов, главными из которых являются: «недостаток на внутреннем рынке необходимых металлов», трудности их доставки из-за границы и затруднения в перевозке грузов по железным дорогам. Все заседание было посвящено выяснению вопроса о плане заказов, которые следовало разместить на частных предприятиях. Этот план поручено было выработать Главному артиллерийскому управлению «совместно с представителями объединенной группы промышленников». В общем это была крупная экономическая и политическая победа буржуазии. Хотя в Совещании большинство составляли генералы, но и они понимали, что без тесного сотрудничества с буржуазией не удастся быстро улучшить положение со снарядами.

Вопрос о сотрудничестве промышленности с государством и план заказов были основными вопросами второго заседания Совещания 18 мая 1915 г. На этом заседании было решено, что сроки военных заказов устанавливаются до июня 1916 г. Что же касается программы, то ГАУ обязано было представить Особому совещанию полную картину «потребности армии в предметах артиллерийского снабжения в целом их виде и деталях составных частей таковых на основании данных Генерального штаба, содержащих в себе сведения о том, в какой мере эта потребность удовлетворяется казенными и частными заводами или путем заграничных заказов, по периодам на каждый месяц»³⁰. ГАУ должно было также представить сведения о том, насколько артиллерийское ведомство является обеспеченным порохом и взрывчатыми веществами. Правительство вынуждено было открыть перед буржуазией все военные секреты и представить исчерпывающие данные о положении дела с боевым снабжением армии. Ввиду предстоящей мобилизации ратников 2-го разряда военное ведомство сообщило, что помимо железнодорожников и почтовиков от военной службы «освобождены будут рабочие-специалисты на частных заводах, изготовляющих предметы обороны»³¹.

Весьма остро стоял вопрос о взрывчатых веществах и химических продуктах по пороховому и взрывчатому производствам. В стране не хватало пороха, пироксилина, толуола. Приходилось закупать эти продукты в Америке и налаживать их производство на частных и казенных заводах внутри страны. Артиллерийское ведомство вынуждено было оказывать содействие частным заводам в приобретении в Америке пироксилина, организовать перевозку рабочих и материалов для постройки порохового завода Барановским, прикомандировывать своих специалистов, следить за изготовлением частными заводами механизмов и станков, необходимых для порохового производства.

С положением производства взрывчатых веществ Совещание более подробно ознакомилось в конце июля, заслушав доклад крупного ученого-химика В. Н. Ипатьева. Выяснилось, что ежемесячная потребность в взрывчатых веществах достигла 165 тыс. пуд., в то время как внутреннее производство в сентябре 1915 г. ожидается лишь в 60 тыс. пуд. и 67 тыс. пуд. должно было поступить по заграничным заказам. По мнению Ипатьева, добиться больших результатов по изготовлению взрывчатых веществ было «затруднительно ввиду отсутствия в России сырого материала для приготовления означенной (серной. — А. С.) кислоты»³². Впоследствии была создана специальная комиссия по вопросам химического производства под председательством Ипатьева, много сделавшая в деле производства взрывчатых веществ. Для производства серной кислоты и толуола были привлечены частные предприятия, земские и городские управы, и дело это было налажено³³.

3 июля 1915 г. председатель Комиссии по заготовке взрывчатых веществ Ипатьев докладывал военному министру целую программу работ, намеченную во исполнение решений Особого совещания — об увеличении производства «серной кислоты до размеров, отвечающих заданиям новой программы производства взрывчатых веществ»³⁴. Комиссия широко развернула свою работу и наметила построить ряд новых заводов с годовым производством в 2 млн. пуд. серной кислоты. К моменту доклада (начало июля) были уже заключены соглашения об устройстве 14 новых заводов серной кислоты с годовой производительностью около 8 млн. пуд. Стоимость оборудования заводов включалась в цену серной кислоты или олеума. Правительство закупило продукцию этих заводов на два года вперед, точно фиксировав покупную цену от 1 руб. 40 коп. до 1 руб. 60 коп. за пуд кислоты и от 2 руб. 10 коп. до 2 руб. 40 коп. за пуд олеума. Стоимость контрактов с этими 14 заводами — 24 млн. руб., из них «около 7 млн. руб. предстоит выдать в виде аванса на постройку заводов в ближайшие месяцы после заключения контрактов, остальные 17 млн. руб. должны быть израсходованы в течение двух с половиной лет приблизительно равномерными частями по месяцам»³⁵.

Заключенные контракты касались лишь ⅔ заводов, намеченных к постройке; вся программа увеличения производства серной кислоты на 12 млн. пуд. в год требовала расходов около 32 млн. руб., из них 7 млн. руб. должны быть выданы авансом на постройку заводов, а около 25 млн. руб. — выплачены по 1 млн. руб. ежемесячно.

Указанной выше суммой расходов дело не ограничилось. Кроме оборудования заводов требовалось расширить производство серного колчедана, построить подъездные пути к местам его разработки и т. д. Сумма этих расходов не была определена. Чтобы ускорить строительство заводов, необходимо было закупить за границей свинец, чилийскую селитру, аппаратуру, наконец, следовало подготовить кадры низшего технического персонала. Строительство новых заводов по производству кислоты и организации производства на них оказалось делом сложным, и осенью 1915 г. по предложению В. Н. Ипатьева были созданы центральное и шесть районных бюро для наблюдения за ходом строительства сернокислотных заводов. Содержание этого аппарата стоило 114 тыс. руб. в год, или по 12 тыс. руб. ежемесячно³⁶. Из представления видно, что изготовлением кислоты было занято 39 заводов.

Таким образом, война потребовала создания новой отрасли промышленности, которой в России не существовало

В Особом совещании русская буржуазия нашла орган, в котором выступала даже против Совета министров. При рассмотрении вопроса о выдаче ссуд из казны Путиловскому и «Русско-Балтийскому» заводам Совет министров обусловил «разрешение таковых между прочих введением в составе правлений субсидируемых обществ для наблюдения за деятельностью их особых представителей от Министерства финансов с предоставлением им права приостанавливать не соответствующие интересам правительства решения»³⁷. Выдавая частным предприятиям ссуды и авансы на миллионы, а иногда и на десятки миллионов рублей, правительство хотело подчинить их своему контролю. С этим не хотели примириться крупнейшие промышленные и банковые воротилы. Они подняли этот вопрос на заседании Особого совещания. Хотя представители военного и морского ведомств считали, что принятые правительством меры ограждают интересы казны и усиливают влияние правительства на деятельность заводов, Совещание все же приняло решение довести до сведения Совета министров просьбу промышленников о сохранении за частными предприятиями полной самостоятельности.

Под председательством Сухомлинова состоялось лишь 7 заседаний Особого совещания. Отметим наиболее характерные решения за это время.

Особое совещание обратилось к министру путей сообщения С. В. Рухлову с предложением использовать оборудование железнодорожных мастерских и заводов, работающих на транспорте, для производства снарядов. Однако он ответил отказом. Особое совещание нашло объяснение Рухлова формальным, а Родзянко — даже предосудительным. Поэтому Особое совещание постановило вновь обратиться к Рухлову «с повторной настоятельной просьбой» оказать армии содействие в изготовлении предметов артиллерийского снабжения³⁸. Совещание делает попытки использовать для производства снарядов все резервы.

Мы уже говорили, что первым был поставлен вопрос о плане производства снарядов и об участии в этом деле всей промышленности. Не ограничиваясь крупной промышленностью, Родзянко настойчиво выдвигал вопрос о привлечении всех «общественных сил» к работе на армию. Конкретно имелись в виду земство и земские деятели, обладавшие большей осведомленностью о положении местной промышленности. «Намечаемая мера могла бы выразиться прежде всего в обращении посредством особой анкеты к председателям губернских земских управ и выяснении ими при помощи созыва находящихся в их губерниях заводчиков, какие из предприятий могут быть использованы для нужд государственной обороны»³⁹. Предложение Родзянко было единодушно принято, и 27 мая 1915 г. Сухомлинов обратился к председателям 43 губернских земских управ с письмом, в котором информировал их об организации Особого совещания, ставящего своей целью привлечение к работе на «оборону» частной промышленности и «общественных сил страны». Далее предлагалось выяснить через губернские и уездные земские управы, «какие именно заводы и фабрики или хотя бы менее значительные промышленные заведения могли бы быть использованы для нужд государственной обороны или путем непосредственного принятия на себя работ хотя бы по отдельным стадиям того или другого производства или передачей станков и другого технического оборудования на те заводы, которые в этом могут нуждаться»⁴⁰. Этим обращением военного министра остался менее всех доволен князь Г. Е. Львов — председатель вновь образованного Главного комитета Всероссийского земского союза помощи больным и раненым. В непосредственном обращении военного министра к председателям губернских управ он увидел попытку обойти Земский союз, уже объединивший «деятельность всей земской России»; он ждал, что обращение к земству будет сделано именно через этот союз. На собрании уполномоченных губернских управ по докладу Главного комитета об участии Земского союза в деле снабжения действующей армии была проведена резолюция, в которой подчеркивалось, что обслуживание армии должно быть поручено «не отдельным земствам, а Всероссийскому земскому союзу, как объединяющему собой всю земскую Россию»⁴¹. Надо сказать, что Земскому союзу удалось добиться признания со стороны Особого совещания своих прав. В дальнейшей работе Особое совещание выдавало заказы Главному комитету по снабжению армии, который был организован при Земском союзе, что, впрочем, не исключало принятия отдельными земствами тех или иных заказов военного ведомства.

Обращение Особого совещания к земствам не дало и не могло дать значительного эффекта. Большинство губернских управ (32 из 43) прислали ответы на посланное им обращение. Из них видно, насколько мизерной была промышленная база земских управ. Председатели земских управ сообщали, что располагают только ремесленными училищами, которые при наличии чертежей и материала могли бы изготовлять дистанционные трубки. Оборудование этих училищ было очень бедное — от 1 до 5 станков. 4 губернии имели в училищах от 10 до 13 станков; 6 — от 5 до 18, 3 — по 25 и только Киевская управа сообщила о возможности мобилизовать до 300 станков⁴². Лишь отдельные земства сообщили о частных владельцах, имеющих токарные и слесарные станки.

Практическая деятельность земства в дальнейшем и развернулась по линии привлечения мелких кустарных мастерских к работе по военным заказам. Причем, конечно, они брали заказ не на производство снарядов, а на всякого рода обозно-вещевое и интендантское снабжение, в котором армия также испытывала огромную нужду.

Из других представителей буржуазной общественности, контакт с которой устанавливало Особое совещание, отозвалось общество винокуренных заводчиков. 1 июня 1915 г. совет общества, «состоявший из представителей всех районов нашего Отечества», как подчеркивалось в письме к военному министру⁴³, прислал «патриотическое» письмо, в котором заявлял о готовности всех заводчиков империи в «случае надобности» предоставить свои заводы с оборудованием и машинами для изготовления оборонных заказов. Проследить, как именно были использованы винокуренные заводы для работы на армию, нам не удалось, однако несомненно, что они располагали довольно крупным оборудованием с механическими двигателями. Главное артиллерийское управление сделало ряд практических шагов, чтобы ближе ознакомиться с теми возможностями, которые давали винные заводы.

Вслед за этим вопросом председатель Государственной думы высказался за привлечение «к тому же делу постоянных съездов промышленности и торговли, биржевых комитетов и прочих объединяющих промышленность органов»⁴⁴. Совещание согласилось и с этой мерой. На местах создавались особые организации, служащие посредниками между Особым совещанием и промышленниками, в которые последние могли бы послать своих представителей. Сухомлинов скорее уступал требованиям думцев, чем считал все эти меры действительно полезными и необходимыми. Как раз после этого (4-го) заседания Особого совещания Сухомлинов назвал в дневнике выступления Родзянко патриотической шумихой, «болтовней», не имеющей никакой цены, ведущей лишь к потере времени и расходу бумаги. «Председатель Государственной думы продолжает «патриотически» шуметь, отвергая всякие формальности, не признавая ни 87-й, ни 17-й и никаких вообще статей закона и требуя диктаторской власти председателю Особого совещания — по заказам и расходам на них. Одна болтовня, потеря времени и масса потраченной бумаги на журналы заседаний. Такие дела скопом не совершаются»⁴⁵. Тем не менее Сухомлинов должен был делать вид, что он «привлекает» частную промышленность. В начале июня, за несколько дней до своей отставки, Сухомлинов подписал письмо председателю Совета съездов представителей промышленности и торговли, в котором признавал, что многочисленные торгово-промышленные организации могут оказать военному ведомству «особое ценное содействие». Он просил председателя Совета съездов передать объединениям торговли и промышленности «призыв оказать всемерную помощь Совещанию по обороне»⁴⁶. «Призыв» едва ли имел практическое значение, так как к этому времени буржуазия уже создала военно-промышленные комитеты и через них организованно наступала на правительство, требуя включения созданной ею организации в работу по выполнению военных заказов. Что касается крупной промышленности, то в большинстве случаев ее не приходилось агитировать, так как фабриканты и заводчики уже хорошо знали дорогу в Военное министерство, где вместе с заказами выдавались и солидные денежные субсидии.

Особое совещание являлось органом, который на деле регулировал размещение военных заказов не только внутри страны, но и за границей. Например, 1 июня 1915 г. Совещание обсудило предложение лорда Китченера о поставке 12 млн. снарядов с ноября 1915 г. по ноябрь 1916 г. Передавая это предложение, начальник Штаба верховного главнокомандующего Янушкевич обратил внимание Совещания на серьезное политическое значение этого заказа, мотивируя, что непринятие данного предложения британского правительства может в случае боевых неудач из-за недостатка снарядов «вызвать нападки на нас со стороны союзников». Особое совещание высказалось за принятие этого заказа при условии поставки «полными выстрелами с пироксилиновым порохом» начиная с июля 1915 г.⁴⁷ Что же касается политических условий предложения Китченера, то Совещание нашло, чтобы они были взвешены верховным командованием. В итоге предложение Китченера было Ставкой принято⁴⁸.

Уже 6 июня 1915 г. Совещание обсуждало вопрос об эвакуации промышленности Рижского района. Были выработаны условия эвакуации, создана при Генеральном штабе особая комиссия с представителями промышленности.

Особое значение имело обсуждение условий заказа Путиловскому заводу на производство 700 3-дм. пушек с поставкой их с сентября 1915 г. по июль 1916 г. Цена пушки была определена прежняя, согласно условиям 10 февраля 1915 г., но за каждое орудие, сданное сверх программы 10 февраля 1915 г., завод получал премию в 2 тыс. руб. На деле это означало повышение цены на орудие. В связи с обстоятельствами военного времени Совещание удовлетворило просьбу Путиловского завода о доплате ему 1 275 750 руб. Кроме того, А. Д. Протопопов — председатель междуведомственной комиссии по обследованию Путиловских заводов, образованной Совещанием, доложил о заказе Путиловскому заводу 3 млн. пушечных патронов. Совещание в принципе согласилось передать заказ на патроны Путиловскому заводу и предложило ГАУ заключить соответствующий договор. Цена патрона определялась в 33 руб. 70 коп. без пороха. В это время Организация Ванкова изготовляла снаряды по 27 руб. 70 коп.⁴⁹. Следовательно, за каждый пушечный патрон Путилов получал прибыль по крайней мере в 5 руб. 70 коп., или 17,1 млн. руб. только на одном заказе. Как видно, Особое совещание не жалело казенных денег и давало возможность буржуазии наживаться на военных заказах.

Из больших вопросов, которыми занималось Особое совещание, следует указать на уральскую проблему. Уральские промышленники уже давно чувствовали себя обиженными отсутствием внимания Военного министерства. И в 1914 и в феврале 1915 г. они обращались с докладными записками в Министерство торговли и промышленности и в Совет министров с предложением своих услуг в деле снабжения армии и морского флота. В докладной записке Совета съездов горнопромышленников Урала от 21 февраля 1915 г. специально указывалось на недостаточную загруженность уральской промышленности военными заказами⁵⁰.

К маю 1915 г. уральская буржуазия уже пробила «брешь для Урала» и получила крупные военные заказы. Тем не менее Совет съездов горнопромышленников Урала, возглавляемый Кутлером; подготовлял новый натиск на правительство с целью «укрепить достигнутые результаты», хотя сами заводчики, по их признанию, «до последнего времени ничего не сделали для подготовки к работам» и были не в состоянии выполнить принятые заказы. Несмотря на это, Особое совещание очень близко принимало интересы уральских предпринимателей и 27 мая 1915 г. просило министра торговли и промышленности создать особую комиссию с участием представителей Особого совещания и промышленников для обследования уральской промышленности с целью выяснения «возможности более широкого использования производительности уральских заводов»⁵¹. Уральской проблемой Особое совещание занималось еще несколько раз. пока, наконец, 9 июня окончательно не утвердило программу работ Комиссии и ее личный состав⁵². Комиссии поручалось на месте выяснить возможность поднятия производительности как казенных, так и крупных частных заводов «сверх существующей», кроме того, выяснить возможность организовать вспомогательное производство на крупных предприятиях. Особое внимание поручалось уделить «увеличению производства орудий крупных калибров и в особенности снарядов к ним»⁵³.

Совещание занималось самыми разнообразными вопросами, которые выдвигали работники министерства и ведомств, главное командование или сами члены Совещания. То были вопросы организации прямого сообщения со Швецией с целью ускорить вывоз импортных грузов, милитаризации рабочей силы, эвакуации Рижского района, вопросы топлива и вывоза угля из Архангельска и т. д. Особое совещание давало поручения и директивы всем ведомствам, нарушая мирное течение дел и выдвигая перед ними те или другие неотложные вопросы. Оно вмешивалось в функции Морского министерства и предлагало ему «выяснить безотлагательно» вопрос о командировке в Архангельск уполномоченного с самыми широкими правами. Оно вмешивалось в функции министерств финансов и торговли и промышленности, особенно в вопросах заграничных заказов и покупок. Так, Особое совещание констатировало, что в вопросах заграничных заказов в Англии, Канаде и в США русское правительство находилось в полнейшей зависимости от Англии. Такое положение, говорится в журнале Совещания, «не может быть совместимым с достоинством великодержавной России»⁵⁴. Один из источников этой зависимости — сосредоточение кредитов для России «в руках одной банковской фирмы» (имеется в виду Морган. — А. С.). Выход из положения заключался, по мнению Совещания, в освобождении «от кредитования в Американском банке путем приобретения необходимого количества валюты для расплаты по американским заказам». Для решения этого сложнейшего вопроса и освобождения «от опеки английского военного министерства по заказам в Америке» была организована комиссия под председательством члена Государственной думы А. Д. Протопопова. Однако навести порядок в заграничных заказах, освободиться от финансовой зависимости Англии и проводить свою, вполне самостоятельную политику оказалось делом непосильным как для правительства в целом, так и для представителей русской буржуазии в Особом совещании. Никаких новых финансовых источников за границей найти не удалось, и вся деятельность Особого совещания, особенно в дальнейшем, толкала страну и правительство в финансово-экономическую кабалу от союзников.

В первый месяц своей деятельности Особое совещание и его члены скорее знакомились с делом снабжения армии, принимая часто общие и недостаточно продуманные решения. Например, когда промышленники подняли вопрос об угрожающем недостатке железной руды вследствие сокращения «почти на половину добычи ее»⁵⁵, Особое совещание не могло принять никаких конкретных решений и поручило обсудить этот вопрос самим же представителям металлургической промышленности и внести свои предложения в Особое совещание.

Для того чтобы внести деловую струю в работу Особого совещания, наладить проверку исполнения выданных заказов, докладывать Совещанию проверенные и подготовленные данные, Совещание решило организовать комиссии для предварительного обсуждения вопросов⁵⁶. Создание комиссий придало несколько более деловой характер работе Совещания.

На первом этапе деятельности Совещания крупную роль играл председатель Государственной думы М. В. Родзянко. Он проявлял кипучую энергию в деле защиты интересов российской буржуазии, в критике недостатков работы ведомств. По его запросу было принято решение об оформлении контракта на выдачу заказов 3 млн. гранат Путиловскому заводу. Военный совет получает предписание оформить это дело не позднее 16 июня и приступить к его исполнению, «не ожидая совершения формальностей»⁵⁷.

Урегулировать вопрос о переносе в Москву из Риги трубочного завода «Всеобщей компании электричества» поручалось Родзянко, он проявлял живейший интерес к вопросам эвакуации промышленности, к работе Архангельского порта, к снабжению армии сапогами и т. д. Родзянко являлся ярым защитником интересов буржуазии, нашедшей в нем и его «промышленной группе» олицетворение интересов крупнейших промышленных предприятий. Магнаты банков — Вышнеградский и Утин — держались несколько в тени. Путилов всеми средствами старался поскорее оформить новые крупнейшие заказы и вместе с ними получить многомиллионные авансы и субсидии. Действовал он беззастенчиво, нагло.

Проявляли себя и представители буржуазной общественности. Уже в начале июня представитель Центрального военно-промышленного комитета сделал заявку на распределение 6 млн. снарядов. Но ему вежливо порекомендовали направить свои предложения через Исполнительную комиссию и одновременно посоветовали «направить усилия» на изготовление снарядов крупных калибров и винтовок⁵⁸. В обеих указанных областях комитету не удалось ничего сделать, но распределением заказов он занимался.

В работе Особого совещания были крупнейшие недостатки: бесплановость, незнакомство ее членов с чисто военными и техническими вопросами, вставшими перед ними. Параллельно с Особым совещанием существовала и Особая распорядительная комиссия по артиллерийской части, что являлось явно ненормальным. Несмотря на желание Совещания ускорить практическое решение дел, все решенные Совещанием вопросы направлялись на рассмотрение Военного совета при военном министре. Этот порядок явно находился в противоречии с военной обстановкой и с наличием нового государственного органа, правомочного решать все вопросы. Несмотря на все это, Совещание уже в начальный период своей деятельности все же поставило ряд крупных вопросов организации военного хозяйства и развития некоторых предметов военного производства. Оно внесло в косную среду царского бюрократического строя новую струю деловой капиталистической инициативы. Оно оплодотворило эту инициативу миллионными субсидиями и авансами за счет военного фонда, что способствовало известной активизации деятельности министерств. Верхушка промышленной и финансовой буржуазии получила через Совещание возможность оказывать практическое влияние на расходование военного фонда, и она использовала эту возможность, не останавливаясь перед прямым расточительством государственных средств.

Несмотря на подчинение Особого совещания военному министру, на деле в практических вопросах буржуазное представительство играло решающую роль. Сухомлинов должен был идти навстречу пожеланиям буржуазии, ибо таков был приказ Ставки и царя. Сотрудничество буржуазии с самодержавием пока приносило больше выгоды буржуазии, активно наступавшей как в Совещании, так и особенно вне его на самодержавие и резко критиковавшей деятельность Военного министерства

Деятельность Особого совещания летом 1915 г.

Военный министр Сухомлинов плохо отдавал себе отчет в сложившейся обстановке и еще менее того желал и умел работать вместе с представителями буржуазии. Октябристско-кадетские лидеры повели усиленную кампанию против Сухомлинова. Известия с фронтов о неудачах армии подымали активность буржуазии, требовавшей уступок от правительства и наказания конкретных виновников поражения. Первым должен был уйти начальник Главного артиллерийского управления Д. Д. Кузьмин-Караваев⁵⁹. На его место был назначен энергичный организатор и прекрасный артиллерист А. А. Маниковский. Во главе Военно-технического управления был поставлен Г. Г. Милеант, сменивший престарелого Вернандера.

Это было только началом перемен в Военном министерстве «Деятельностью тыла были недовольны армии и верховный главнокомандующий. Большинство учреждений и буржуазных общественных деятелей недостаточное снабжение армии приписывали всецело вине военного министра, указывая, что он совершенно не справляется со своей задачей. Кампанией против генерала Сухомлинова руководили, главным образом, председатель Государственной думы М. В. Родзянко и член Государственного совета, бывший председатель Государственной думы А. И. Гучков»⁶⁰. Думцы требовали отставки Сухомлинова и ряда других наиболее реакционных министров. Они указывали на связь Сухомлинова с расстрелянным германским шпионом Мясоедовым, с австрийским шпионом Альтшиллером. Буржуазные лидеры указывали на заинтересованность Сухомлинова в делах некоторых промышленных предприятий и на выдачу этим предприятиям военных заказов и авансов. В глазах буржуазии Сухомлинов являлся злостным обманщиком членов Государственной думы, которым давал неправильную информацию о состоянии вооружения. Военный министр писал в своем дневнике: «Говорят, А. И. Гучков орудует во всю и программу свою ведет настойчиво, нахально и хитро. Родзянко у него играет роль «тарана»»⁶¹. На следующий день сделана запись о том, что Родзянко советует подать в отставку, «так как съехавшиеся думцы меня ругают и винят в неудачах на войне»⁶².

В письмах Сухомлинова к Янушкевичу появляется мысль об опасности внутренней революции. Для Сухомлинова — представителя крайне правых придворных кругов — даже лидеры буржуазно-либеральной оппозищии во главе с Гучковым представлялись как «внутренние враги». За два дня до своей отставки, 10 июня 1915 г., характеризуя настроения думцев, он писал: «В сущности, собралась неофициально, явочным порядком, Государственная дума и желает властвовать. Можете себе представить, какие надо ожидать последствия»⁶³. Чувство личной обиды и ненависти к Гучкову вносили тенденциозность в оценку Сухомлиновым деятельности широких кругов буржуазии. В мае — начале июня буржуазия не проявляла «крамолы», она добивалась, главным образом, экономических уступок от царского правительства и надеялась еще сработаться с правительством. Показателен в этом отношении IX съезд представителей промышленности и торговли, открывшийся 26 мая и положивший начало организации военно-промышленных комитетов. На съезде шла речь прежде всего о приспособлении промышленности к нуждам войны. В принятой в конце первого дня резолюции указывалось, что правительство сделало в этом отношении первые шаги, которые буржуазия признавала «недостаточными» и выражала пожелание, чтобы в правительственные учреждения, созданные для мобилизации промышленности, «привлекались широкие круги» представителей земств, городов, промышленных и торговых организаций. Даже кадетская «Речь» в статье, посвященной принятой резолюции, говорит об «объединении», по примеру союзников, представителей промышленности и торговли с правительством для нужд обороны⁶⁴.

Кадеты возвещали о доверии правительства к общественным силам и «обновлении» министерства путем привлечения в него «лучших сил»⁶⁵. Первая речь Рябушинского на съезде поставила вопрос «о вождях» буржуазии, но и в его речи очень трудно найти момент политического противопоставления буржуазных «вождей» правительству. Выступление Родзянко на съезде об отсутствии партий и партийных перегородок, об отсутствии разногласий выражало настроение значительной группы деловой буржуазии, стремившейся под знаменем гражданского мира повести за собой и трудящиеся массы. «Деловые люди» буржуазии, в частности В. В. Жуковский, говорили на съезде о «деловом» характере резолюций без политических моментов. Принятая съездом резолюция является образцом такого «делового» подхода к вещам, подхода, рассчитанного на сотрудничество с уже существовавшими органами правительства. Даже наиболее левые элементы буржуазии говорили о государственной руководящей роли буржуазии лишь в будущем времени. Только июньская конференция кадетской партии резко высказалась о несостоятельности правительства в организации тыла, о непримиримом противоречии деятельности правительства жизненным интересам страны.

Нажим буржуазии и Ставки, военные поражения и боязнь народных восстаний толкнули правительство на путь личных изменений в составе правительства. Отставка черносотенных министров Маклакова, Саблера и Щегловитова была расценена либеральной буржуазией как проявление желания идти на соглашение и сотрудничество с буржуазией. Характерно, что с Сухомлиновым царь расстался в последнюю очередь. Он убрал его после того, как русские войска оставили Львов, причем на царя был очень сильный нажим в Ставке со стороны главковерха и его штаба. Царю была подготовлена «Справка о питании армии пушечными патронами»⁶⁶, представляющая систематический перечень всех ошибок военного министра. Эту справку было решено вручить царю в том случае, если бы он не согласился на увольнение Сухомлинова с поста военного министра.

12 июня 1915 г. главнокомандующий вел. кн. Николай Николаевич «решил еще раз доложить государю императору о невозможном положении, в какое армия поставлена, и ходатайствовать перед его величеством об отчислении генерала Сухомлинова от должности военного министра»⁶⁷. На этот раз под давлением Ставки и буржуазии царь согласился на отставку Сухомлинова.

Николай II расставался с Сухомлиновым с сожалением. Он благодарил его за труды «на благо нашей родной армии» и выражал уверенность, что история будет к нему более снисходительным судьей, «чем осуждение современников».

Сухомлинов в прошлом — строевой командир, участник русско-турецкой войны. Несколько десятков лет он провел в армии, служа в качестве командира полка, начальника кавалерийской офицерской школы, командира кавалерийской дивизии. В 1900 г. он становится начальником штаба Киевского военного округа, командующим которым был М. И. Драгомиров, а в 1904 г. назначается помощником командующего войсками. Сухомлинов был образованным кавалерийским офицером и генштабистом, знавшим армию и ее нужды не только по бумажным сводкам, а на основе практического опыта. Во время войны 1904—1905 гг. Сухомлинов отказался быть начальником штаба у Куропаткина. В 1907 г. он был назначен начальником Генерального Штаба, а в 1909 г. — после отставки А. Ф. Редигера — военным министром. Таким образом, вся перестройка армии после войны с Японией проходила под его руководством, прежде всего он нес ответственность за готовность русской армии к войне с Германией.

Члены Верховной следственной комиссии — люди одного общественного положения с Сухомлиновым и примерно одних и тех же реакционно-монархических политических взглядов — в процессе выяснения вопроса, почему русская армия оказалась неподготовленной к войне, столкнулись с массой фактов, порочащих Сухомлинова и как министра и как гражданина. Прежде всего члены комиссии убедились, что при раздаче военных заказов Сухомлинов «руководствовался далеко не бескорыстными соображениями»⁶⁸. Вскрытие сейфов в банках показало, что Сухомлинов нажил изрядный капитал, который в несколько раз превосходил его содержание как министра⁶⁹.

Ознакомившись с денежными делами Сухомлинова, члены комиссии писали своему председателю. «Мы вынуждены верить упорным в авторитетных кругах слухам, что генерал-адъютант Сухомлинов руководствовался корыстными побуждениями (других объяснений найти нельзя), и теперь верим слухам, что Сухомлинов получил крупную партию акций «Русского общества артиллерийских заводов»»⁷⁰.

Члены комиссии обращали внимание на окружение Сухомлинова лицами, «заподозренными или изобличенными в прикосновенности к шпионажу». Далее перечислялись промахи и ошибки Сухомлинова в вопросах государственной обороны. В «всеподданнейшем донесении» председателя Верховной следственной комиссии⁷¹, в постановлении сенатора Кузьмина от 7 ноября 1916 г. о привлечении к ответственности Сухомлинова⁷² и, наконец, в обвинительном заключении Чрезвычайной следственной комиссии⁷³ против Сухомлинова собран и систематизирован огромный обвинительный материал.

Сухомлинов обвинялся прежде всего в том, что после начала войны с Германией не принял необходимых мер к увеличению производительности казенных заводов, благодаря чему «сознательно допускал», что этим самым он «способствует неприятелю в его враждебных против России действиях...». В предвоенные годы Сухомлинов не принял мер к тому, чтобы «приспособить отечественные заводы» к потребностям армии на случай войны, оставил устаревшие нормы мобилизационных запасов, не принял необходимых мер к быстрому увеличению производительности заводов в случае войны.

Большое место в обвинительном заключении занимают факты, связанные с покровительством Мясоедову, немецкому шпиону и авантюристу Думбадзе, которому был передан перечень важнейших мероприятий военного ведомства по вопросам обороны. Наконец, Сухомлинов обвинялся в передаче австрийскому шпиону Альтшиллеру, «заведомо для него» состоявшему агентом Австро-Венгрии, содержание своих докладов императору по вопросам военной обороны России. В совокупности эти обвинения изобличали Сухомлинова «в государственной измене».

12 июня преемником Сухомлинова был назначен А. А. Поливанов. Во главе Особого совещания оказался человек, близкий к кругам либеральной буржуазии, связанный с ними на протяжении многих лет по совместной работе в Комиссии государственной обороны в III и IV Государственных думах.

Среди высших военных работников царской России Поливанов представлял тип культурного администратора. Вступив в 1874 г. в гвардию подпоручиком, он участвовал в войне 1877—1878 гг. с турками и был ранен. После этого Поливанов учился, окончил Инженерную академию и Академию Генерального штаба. Дальнейшая его служба протекала на второстепенных должностях в Главном штабе, потом он был редактором «Военного сборника» и «Русского инвалида». До революции 1905 г. Поливанов был второстепенным работником военного аппарата, трудолюбивым, умным и наблюдательным, но которому не давали выдвинуться. Лишь во время русско-японской войны 1904—1905 гг. он быстро продвигается по служебной лестнице, а с 1906 г. становится помощником военного министра. На этом посту он оставался в течение 6 лет, до апреля 1912 г., когда получил отставку благодаря интриге Сухомлинова, которому Поливанов показался опасным из-за либерального образа мыслей, из-за связей с буржуазными кругами Думы, в частности с Гучковым.

По своему служебному положению в Военном министерстве Поливанов наблюдал и руководил вопросами бюджета и материально-технического снабжения армии. Ему были подчинены соответственные главные управления Военного министерства, в том числе и артиллерийское. Он являлся правой рукой военного министра. Вопросы бюджета, пополнение боевых запасов, снабжение армии артиллерией и инженерно-техническими материалами — вот круг служебных вопросов, которыми приходилось непосредственно заниматься Поливанову⁷⁴. Вопросы строевой подготовки и разработка стратегических планов были вне компетенции помощника военного министра, но за боевое снабжение русской армии он отвечал в первую очередь. Поэтому, когда выявилась нехватка снарядов и все беды стали валить исключительно на Сухомлинова, совершенно несправедливо было забыть об ответственности Поливанова.

На посту помощника военного министра Поливанов умел ладить со Столыпиным и его преемником Коковцовым, он уживался и с Сухомлиновым, хотя относился к нему критически. По своим общественно-политическим взглядам он несомненно принадлежал к тому поколению «либеральных» царских чиновников столыпинской формации, которые видели в Государственной думе полезный и необходимый придаток государственного аппарата. Его сотрудничество с Гучковым и другими членами Комиссии государственной обороны было искренним. Сухомлинов же являлся крайним монархистом, отрицательно относился к Думе и ее комиссиям, но, исходя из интересов своего ведомства, должен был поддерживать деловой контакт и с Думой. Роль представителя и докладчика военного ведомства в Думе была поручена Сухомлиновым Поливанову и выполнялась им отлично. Образованный и знающий чиновник, трудолюбивый, тактичный в личных отношениях, склонный к либерализму, Поливанов удачно справлялся с порученным ему делом и немало способствовал доброжелательному отношению Думы к сметам военного ведомства. В эти годы установился деловой контакт Поливанова с Гучковым, не прерывавшийся после ухода Поливанова из Военного министерства. В Совете министров Поливанов примыкал к тому его крылу (С. Д. Сазонов, А. В. Кривошеин, П. А. Харитонов, Н. Б. Щербатов, А. Д. Самарин и др.), которое искало соглашения с буржуазией, готово было идти ей на уступки, добивалось контакта с Государственной думой и готово было пойти на программу «прогрессивного блока».

Однако Поливанов был только культурным чиновником, умным и знающим администратором, не слишком склонным проявлять личную инициативу, боявшийся острых углов, всегда склонный к компромиссу. В своих объяснениях Чрезвычайной следственной комиссии Поливанов много говорил о своих симпатиях к техническому прогрессу в армии, об усилении авиации и т. д. Надо сказать, что по субъективным данным и по своему служебному положению он больше других располагал материалами для оценки роли техники в вооружении армии, но практически в этом отношении ничего не сделал. Являясь помощником военного министра, он мирился с Вернандером, который, но собственному признанию Поливанова, «не был сторонником технического прогресса». В принципиальных вопросах политики военного ведомства Поливанов не соглашался со своим шефом в оценке вопроса о крепостях: он был противником ликвидации крепостей по Висле. Однако свое «несогласие» он выражал очень умеренно, и достаточно было заявления царя о том, что он осведомлен о несогласии Поливанова с военным министром, чтобы он больше не касался этого вопроса.

В показаниях современников, в частности деятелей буржуазии, слишком резко подчеркиваются принципиальные разногласия между Поливановым и Сухомлиновым и отрицательное отношение первого ко второму. Однако Гучков признает, что Поливанов был «честным служакой» и против своего шефа не вел борьбы⁷⁵. Удивительно, что Чрезвычайная следственная комиссия, внимательно опрашивавшая Поливанова в качестве свидетеля, не сделала и намека на его личную ответственность за недостатки снабжения русской армии. Поэтому было бы ошибочно подчеркивать положительную роль Поливанова в Военном министерстве. С его именем в истории русской армии не связано выдвижение крупных начинаний и реформ. Он только усердно работал над осуществлением тех мероприятий, которые проводились в военном ведомстве, стараясь привлечь к этим вопросам внимание буржуазной общественности и заручиться ее поддержкой. Это и сделало, пишет сам Поливанов, «мое имя в общественных кругах известным и доставило мне уже давно в тех же кругах репутацию желательного кандидата на должность военного министра»⁷⁶.

Отставка Сухомлинова и назначение Поливанова являлись уступкой царя общественному мнению. Отношение царицы и распутинских кругов при дворе к новому министру видно из письма царицы к Николаю. Она писала: «Я не одобряю твоего выбора военного министра — ты помнишь, как ты сам был против него, и наверное правильно, и, кажется, Н. тоже. Он работает с Ксенией. Но разве он такой человек, к которому можно иметь доверие? Можно на него положиться? Как бы я хотела быть с тобой и узнать причины, побудившие тебя его назначить!.. Мог ли этот человек так измениться? Разошелся ли он с Гучковым? Не враг ли он нашего друга (Распутина. — А. С.), что всегда приносит несчастье?»⁷⁷. Как видно, главный «недостаток» Поливанова — это его связь с буржуазными кругами во главе с Гучковым и отрицательное отношение к Распутину. При таком отношении всесильной царицы к новому министру назначение Поливанова являлось лишь временной мерой, что и подтвердилось потом.

Какова же была программа Поливанова в Особом совещании и в Военном министерстве?

Никакого кардинального изменения личного состава Военного министерства при Поливанове не произошло. Шуваев продолжал ведать интендантскими делами; бездушный и крайне ограниченный человек и администратор, но преданный распутинец Беляев шаг за шагом поднимался к вершинам, бюрократической карьеры и являлся начальником Генерального штаба; вышедший из школы Сухомлинова реакционно настроенный Лукомский — помощник военного министра — оставался главной рабочей силой Особого совещания.

При Поливанове влияние буржуазии на деятельность Совещания резко усилилось. 20 июня, на первом же заседании Особого совещания под председательством Поливанова, он прежде всего обратился с вопросом к Родзянко о том, в какой мере успешна деятельность Совещания⁷⁸. Родзянко дал самое положительное заключение о деятельности Совещания, которое на основе тесного сотрудничества правительства с общественными силами обещает «полный успех в выполнении возложенных на Совещание задач». Одновременно он отметил и недостатки, устранение которых требует дальнейшего сближения с торгово-промышленными кругами, что будет гарантировать успех в работе Совещания.

Родзянко потребовал уничтожить Распорядительную комиссию по артиллерийской части, и это было принято; после согласования со Ставкой решение было проведено в жизнь.

Далее он высказался за назначение от имени Совещания уполномоченных в районы для практической работы на местах. Это предложение через несколько месяцев также было осуществлено. На следующем заседании Совещания председатель Государственной думы указал на полную неясность в организации дела по другим ведомствам⁷⁹. Так, вопросами снабжения армии продовольствием ведало Министерство земледелия, населения — Министерство торговли и промышленности, тогда как снабжением топливом ведал министр путей сообщения. Родзянко высказался за объединение всех этих вопросов в руках военного министра. Поливанову эта идея понравилась, но, как будет показано далее, реализовать ее он не сумел.

5 июля 1915 г. член Государственного совета и бывший министр торговли и промышленности С. И. Тимашев представил новому военному министру записку, в которой изложил свой взгляд на деятельность Особого совещания. В записке выражена идея активного планомерного вмешательства государства в промышленную жизнь страны.

В отношении к промышленности Тимашев рекомендовал следующую политику: 1) ориентироваться на максимальное получение предметов «внутри страны», что сулило особую выгоду отечественной промышленности и должно было импонировать российской буржуазии; 2) расширять производство следует начинать «с крупных заводов»; 3) не ограничиваться только выдачей заказов, но и осуществлять строгий контроль за «сроками их исполнения». Надо помогать заводам устранять затруднения, «постоянно наблюдать и двигать дело»; 4) не ограничиваться пассивным ожиданием предложений со стороны частных предпринимателей и общественных организаций, а «обеспечить себе получение того, что нужно», т. е. встать на путь активного, даже принудительного привлечения промышленности к выполнению военных заказов. Первоочередной практической задачей, к которой, по мнению Тимашева, должно приступить «безотлагательно», являлось обследование крупнейших предприятий страны.

В соответствии с предложениями Тимашева было намечено обследовать 39 крупных предприятия в Петрограде, 42 — в Москве, а также в Вятке, Одессе и т. д. Его принципиальные советы были использованы при выработке положения об Особом совещании по обороне, в какой-то мере они же определили линию поведения Совещания. Однако общее направление предложений Тимашева не соответствовало интересам широких кругов буржуазии и намерениям Военного министерства шире привлечь буржуазию к мобилизации промышленности путем включения «общественных организаций» в общую систему правительственных институтов, занимающихся вопросами перестройки тыла для нужд войны.

Под руководством Поливанова деятельность Особого совещания приобрела большой размах. Основное внимание Совещание обратило на отечественную промышленность. Буржуазия очень ревниво относилась к иностранным заказам, требуя помощи и субсидий для «отечественной» промышленности.

Особое совещание встретило много технических и экономических трудностей в организации военного производства. «Наибольшие трудности, — писал Лукомский, — мы должны были встретить по заготовкам и заказам: орудий, пулеметов, взрывчатых веществ, удушающих газов, дистанционных трубок, авиационных аппаратов и винтовок. На все остальное предложений из-за границы поступало много (преимущественно из Англии и Америки), и многое можно было изготовить в России. На орудия и пулеметы, помимо заказов отечественным заводам, были даны заказы в Англию, Францию и Америку. Для изготовления дистанционных трубок строились два завода в России, но, кроме того, были даны заказы на трубки во Францию и Японию. В Америке были заказаны полные снаряды (т. е. уже снаряженные трубками).»⁸⁰.

Совещание много занималось увеличением загрузки предприятий Петроградского района. В связи с трудностями снабжения района топливом первоначально было намечено ограничить здесь заказы по обороне и передать большую их часть заводам южной и средней России. На этом особенно настаивало Министерство путей сообщения. Но под влиянием крупнейших промышленников и банков Совещание категорически высказалось за полную нагрузку мощно оборудованного Петроградского района, все заводы которого «должны работать с полным напряжением всех своих производительных сил». Совещание потребовало от Министерства путей сообщения проведения таких мер, которые гарантировали бы снабжение топливом всего района⁸¹. Несколько позднее Совещание встало на точку зрения ограничения развития промышленности Петроградского района. Новые предприятия там создаваться не должны, но существующие следовало полностью обеспечить заказами.

Совещание продолжало заниматься также вопросами более полного использования в интересах обороны уральской промышленности. В начале августа рассматривались результаты работы комиссии, обследовавшей уральские казенные и частные заводы. Было решено отпустить уральским казенным заводам 1,5 млн. руб.⁸² на расходы, связанные с расширением производства. Комиссия наметила увеличить производительность заводов в 6 раз, что казалось бывшему министру торговли и промышленности Тимашеву сомнительным «по недостатку руды и древесного топлива»⁸³.

Первый опыт обследования уральских заводов нельзя назвать удачным. В докладе, например, совершенно не нашел отражения рабочий вопрос, принявший на Урале особую остроту. В дальнейшем Особому совещанию приходилось много заниматься делами уральской промышленности и оказывать ей большую финансовую помощь⁸⁴.

Совещание высказалось за то, чтобы все военные заказы размещались по мере возможности на заводах внутри страны и к закупкам за границей прибегали лишь в случае невозможности полностью обеспечить заказы в России.

Поскольку работа военных предприятий тесно переплеталась с работой транспорта, зависела от поступления топлива, металла, Совещанию часто приходилось разрешать вопросы общеэкономического и даже политического порядка. Например, 4 июля 1915 г. Совещание подробно рассмотрело вопрос о рабочем движении в связи с забастовками на ряде предприятий и требованиями рабочих о повышении заработной платы. Ряд членов Совещания выступили за создание примирительных камер из числа рабочих и заводовладельцев под председательством чиновника, назначенного государством. Кроме того, предлагалось проверить ограничение прибылей предприятий. В случае проведения оба эти мероприятия, по мнению членов Совещания, внесли бы «успокоение» в рабочую среду. Ясно, что эти предложения шли в плане политики военно-промышленных комитетов. Представители промышленности выступали с обычными отговорками о невозможности правительства регулировать расценки заработной платы. Совещание высказалось за проведение решительных мер по рабочему вопросу, так как рабочее движение является угрозой снабжения армии, однако никаких практических мер не было намечено, и весь вопрос был передан на рассмотрение правительства⁸⁵.

8 июля Совещание разбирало вопрос о работе Архангельского порта и строительстве железной дороги. А. П. Угрюмов информировал Совещание о ходе работ по перешивке узкого пути на широкую колею. Родзянко выступил против строительства ширококолейной железной дороги, так как эта мера, по его мнению, могла сопровождаться «самыми губительными последствиями вагонного голода»⁸⁶, но его аргументы не встретили поддержки среди участников Совещания.

15 июля обсуждалась топливная проблема⁸⁷, которая в дальнейшем потребует особо пристального внимания Особого совещания, ибо работа всей оборонной промышленности упиралась главным образом в недостаток топлива. Специальная комиссия доложила о поездке в Харьков в связи с сокращением добычи и погрузки угля. Она предложила увеличить количество рабочих на угольных предприятиях Донбасса до 250 тыс. человек вместо существующих 160 тыс. за счет применения труда беженцев, военнопленных, и «желтого труда». Член Государственного совета Тимашев высказался за применение всеобщей реквизиции донецкого минерального топлива. Это предложение было поддержано остальными членами Совещания. Конечно, не забыли записать пункт о выдаче авансов от казны и помощи мелким и средним рудникам. В отношении нефтяной промышленности было принято смелое решение о признании ее государственной, о чем и было доведено до сведения правительства.

Решение Особого совещания не привело к увеличению добычи топлива. Никакой национализации нефтяной промышленности не было проведено. Наступившие затруднения с перевозками еще более ухудшили дело снабжения углем. Реквизиция минерального топлива была сорвана буржуазией. Реальное значение имели пункты об увеличении числа рабочих за счет военнопленных и труда китайских и корейских граждан.

Участие буржуазии в составе Особого совещания и создание военно-промышленных комитетов помогало правительству наметить и осуществить широкую программу работы по усилению снабжения армии.

Военно-промышленные комитеты и Союз земств и городов помогали привлечь мелкую и среднюю промышленность. Однако все стремились начинать со снарядов. Военно-промышленный комитет получил аванс в 10 млн. руб. под снаряды. Земгор, не располагавший необходимой технической базой, также, получил аванс в 5 млн. руб. под 3 млн. снарядов, которые должны быть распределены среди предприятий. «Военный фонд» толкал и развивал инициативу как частных предпринимателей, так и «общественных» деятелей.

К началу июля выяснился полный провал с иностранными заказами на снаряды. Совещание поручило ГАУ продублировать заказ на 20 млн. пушечных патронов, выданных за границей, на предприятиях внутри страны «по всем заслуживающим доверия предложениям»⁸⁸.

Крупные промышленные общества принимали огромные контракты, о которых ранее не смели и мечтать. Мы уже говорили об обществе Путиловских заводов. Оно приняло заказов на десятки миллионов рублей.

Приведем еще один пример. 1 июля 1915 г. Особое совещание обсудило предложение «Русского акционерного общества артиллерийских заводов», принадлежащего финансовой группе Международного коммерческого банка, во главе которой стоял Вышнеградский, об изготовлении 2500 трехдюймовых пушек. Срок поставок — с марта 1916 по сентябрь 1917 г. по цене 9500 руб. за орудие⁸⁹. При дальнейшем обсуждении этого предложения были уточнены сроки поставки и цена. Военное ведомство установило цену в 9224 руб. за орудие лишь на поставки до 1 января 1917 г., а от остальной части орудий оставляло за собой право отказаться или назначить цену по 7750 руб. за пушку⁹⁰. Боялись, что в связи с окончанием войны орудия станут ненужными. Совещание одобрило предложение Вышнеградского и обязало ГАУ оформить заказ. Однако исполнитель — Царицынский завод — еще строился; выполнение заказа было распределено среди других предприятий промышленной группы Международного коммерческого банка, которые и без того были перегружены военными заказами.

Много внимания Совещание уделяло обсуждению заявлений на поставку оружия из-за границы. Испытывая огромную нужду в винтовках, Совещание цеплялось за каждое такое предложение. Например, только на заседании 29 июля были обсуждены: 1) предложение Эдвардса на поставку 1 млн. винтовок со штыками и тысячью патронов на винтовку по цене 66 долларов за комплект. Предположительный срок выполнения заказа — менее года; 2) предложение Аллистер Смит — на поставку 700 тыс. трехлинейных винтовок с тысячью патронов на каждую по цене 70 долларов за винтовку; 3) предложение Ашеберга на поставку 3 млн. винтовок Маузера⁹¹. 8 августа 1915 г. обсуждалось предложение Розетти-де-Розновано о поставке 2 млн. винтовок по 75 долларов за штуку⁹². 15 августа был принят к рассмотрению заказ на 2 млн. винтовок с патронами от Вольтерса, представителя группы Вандербильд — по 70 долларов за комплект⁹³. Среди всех поступавших заграничных предложений было большое количество несерьезных, иногда прямо аферистских. Поэтому вслед за положительным решением Совещания требовалась тщательная проверка предложений, после которой большая часть из них отпадала.

В то время как со стороны иностранцев поступали «соблазнительные» предложения на сотни тысяч и миллионы ружей, изготовление их внутри страны встречало большие трудности. Частные заводы и буржуазные организации так и не сумели организовать изготовление винтовок. Производство винтовок на Тульском заводе упиралось в недостаток болванок и лож. Металлические болванки к ружьям доставлялись из Ижевска ежедневно в почтовых поездах. Малейшая задержка и неаккуратность могли привести к остановке завода. Совещанию пришлось заняться организацией производства болванок в Юрьеве и Сормове, а к изготовлению лож привлекать кустарей Нижегородской, Костромской и Новгородской губерний.

Изучение материалов Особого совещания со всей очевидностью показывает признаки обострявшегося в стране уже летом 1915 г. крупного экономического кризиса. Железнодорожный транспорт работал плохо и не справлялся со сложными хозяйственными задачами. Началась эвакуация населения и промышленности. Десятки тысяч вагонов были заняты эвакуируемыми грузами. Все это резко ухудшило снабжение страны топливом. Россия столкнулась с топливным кризисом. Промышленность испытывала падение производительности труда. В рабочем классе вновь пробуждалась политическая активность.

Особое совещание самим ходом вещей вынуждено было браться за решение самых разнообразных вопросов.

Все чаще и чаще в повестках заседаний Особого совещания появляются вопросы общеэкономические, определявшие работу военной промышленности. Совещание вынуждено было заниматься эвакуацией промышленности, разрабатывать вопросы финансирования эвакуируемых предприятий, рассматривать десятки заявлений фабрикантов о финансовой помощи, вырабатывать условия расчета фабрикантов с рабочими, намечать места, куда следовало переносить наиболее крупные, имеющие общегосударственное значение, предприятия. Встали вопросы эвакуации оборудования, сырья, перераспределения промышленного оборудования и станков.

Не хватало подвижного состава, перебои с доставкой топлива выдвинули эти проблемы в разряд общегосударственного значения. Особое совещание обеспечило первоочередное снабжение предприятий, работавших на нужды войны. Случайное обсуждение экономических вопросов не помогало делу. Оно лишь подчеркивало необходимость руководства экономической жизнью из единого центра. Таким центром и становилось Особое совещание.

Совещание самотеком сделало первые шаги в установлении контроля над деятельностью ведомств. Опыт показал необходимость его расширения, а это требовало нового юридического положения, регулирующего деятельность Совещания.

Опыт делового сотрудничества власти с представителями Государственной думы, Государственного совета и буржуазных общественных организаций в целом был положительный. Государственный совет был представлен в Особом совещании крупнейшими представителями русской буржуазии — Авдаковым, Тимирязевым, Ивановым и Крестовниковым, имевшими практический опыт сотрудничества с правительством. Совещание помогло приступить к выработке новых продуктов и организовать новые производства (химия, взрывчатые вещества, производство снарядов из сталистого чугуна и т. п.), мобилизовать вокруг Совещания сотни и тысячи средних и мелких предприятий. Проведенные обследования крупных предприятий обнаружили огромные резервы, которые стали использоваться для войны. Помощь Совещания предприятиям в закупках оборудования, в отсрочках рабочим от призыва, выдача авансов — все это толкало промышленников быстрее развернуть производство. Погоня за сверхприбылью, снарядный ажиотаж способствовали росту спекуляции, нового предпринимательства, особенно среди крупнейших промышленных фирм.

Особое совещание дало сильнейший толчок расширению казенных военных заведений, пороховых заводов, снаряжательных патронных мастерских, оружейных и пушечных предприятий, что вело к расширению производства или строительству новых государственных заводов.

При всем бюрократизме и косности государственного аппарата царской монархии Совещание являлось все же наиболее экономически действенным органом, проводившим иногда важные экономические мероприятия. Но многие вопросы Совещание могло решать только мимоходом, случайно, без глубокого изучения и без надлежащего руководства соответствующими отраслями хозяйства.

Создание системы Особых совещаний

Состав Особого совещания был очень узкий. Представители буржуазии туда приглашались с большим разбором и в очень ограниченном количестве. Кроме очень незначительной группы крупнейших банковских и промышленных воротил, представителей Государственной думы и Центрального военно-промышленного комитета, как правило, больше никто из буржуазии в Совещание не допускался. Московский областной военно-промышленный комитет избрал своим представителем в Особое совещание А. И. Коновалова, крупного промышленника-текстильщика, о чем П. П. Рябушинский телеграммой известил председателя Государственной думы М. В. Родзянко. Родзянко просил Лукомского пригласить Коновалова на одно из ближайших заседаний, и лишь по специальному ходатайству Лукомского перед председателем Особого совещания Поливановым Коновалов был допущен лишь на одно заседание 11 июля «только в качестве приглашенного, так как изменение состава Совещания не зависит от меня», как написал Поливанов на представлении Лукомского⁹⁴. Таким узким составом Совещания буржуазия была недовольна.

Вышнеградский, Путилов, Утин и другие магнаты банковского капитала не признавались широкими кругами промышленной буржуазии своими представителями. Финансовые олигархи платили тем же. Путилов, например, демонстративно не принимал участия в работе Центрального военно-промышленного комитета, а синдикаты и банки остались в стороне от общего «мобилизационного» движения русской буржуазии. Они считали более целесообразным путь прямого сговора с правительством. «С этими руководителями банков правительству и легче всего было столковаться: это в большинстве своем люди, вышедшие из бюрократических кругов, с которыми представителям ведомств легко найти общий язык»⁹⁵.

Между тем решающее политическое значение в жизни страны приобрели круги московской буржуазии, связанные с текстильной промышленностью, хлеботорговлей, пароходствами и менее зависимые от иностранного капитала. Эти круги пытались мобилизовать и повести за собой всю русскую буржуазию; они требовали созыва Государственной думы, чтобы дать «бой» правительству и вынудить его пойти на дальнейшие уступки.

Еще в июне Милюков говорил о необходимости изменить состав Особого совещания. Прогрессисты выдвинули идею о расширении власти Центрального военно-промышленного комитета и превращении его в государственный орган мобилизации промышленности. Не представители комитета работают вместе с министрами, а министры выполняют распоряжения комитета, утвержденные царем. «Огосударствление буржуазной организации» — так можно охарактеризовать позицию прогрессистов.

Приближалась сессия Думы, к которой готовились представители буржуазии и правительства.

Совещание разрабатывало новый проект положения об Особом совещании. 13 июля 1915 г. Поливанов запросил разрешения Совета министров представить вновь разработанное положение Государственной думе⁹⁶, на что 18 июля было дано разрешение. Новое положение значительно расширяло задачи и полномочия Совещания, а также его состав. Военный министр наделялся огромной властью по всем вопросам хозяйственной жизни. Значительно расширялось представительство буржуазии.

Тем временем в самой Государственной думе 47 депутатов внесли 19 июля 1915 г. проект об организации Главного управления по снабжению армии⁹⁷. В числе первых подписей под проектом стояли фамилии Шингарева, Милюкова, Аджемова, Родичева, Салазкина, Щепкина и др. Как видно из подписей, инициатива разработки этого проекта принадлежала кадетам, взявшим за образец созданное в Англии 16 июня 1915 г. Министерство снабжения. Либеральные депутаты Думы решили перенести английскую практику на русскую почву. В мотивировочной части обосновывается необходимость сосредоточить все вопросы снабжения в едином органе с привлечением общественных сил и предоставлением этому органу «особых полномочий». Однако наряду с Главным управлением и в противовес ему кадеты предлагали создать постоянно действующие «осведомительно-контрольные комиссии» при Государственной думе и Государственном совете. С их помощью кадеты надеялись осуществить контроль и надзор за деятельностью правительства. Главное управление по снабжению армии проектировалось лишь на время войны. Во главе этого органа предполагался главноуправляющий с советом, в который должны были войти представители общественных организаций. Специально оговаривалось, что главноуправляющий получал права министра, входил в качестве члена в Совет министров и имел право доклада царю. Кадеты охотно шли на сотрудничество с самодержавием, требуя лишь широкого представительства в органах государственной власти. Проектом предусматривались широкие права Главного управления, вплоть до государственного управления частными предприятиями, смены директоров, регулирования цен, принудительного отчуждения сырья и т. д.

19 июля 1915 г. в годовщину войны собралась Государственная дума. С фронта доходили тревожные известия о продолжающемся отступлении армии. Ни Ставка, ни правительство не могли сказать, когда и где это отступление прекратится. В такой обстановке ни правительство, ни буржуазия не хотели обострений. Основной тон сессии Думы пытался задать Родзянко в своей вступительной речи. Он указал, что исход войны властно требует участия в ней «всего нашего народа», дружной сплоченной работы в тылу. Покурив фимиам «общественным силам», которые внесли «прекрасную страницу» в историю государства, он сформулировал и положительные задачи, которые сводились им к необходимости изменения «самого духа и управления действующей системы»⁹⁸. В переводе на практический язык это означало, чтобы «обновленное правительство», из которого ушли четыре наиболее реакционных министра, положило «в основу своей деятельности доверчивое и отзывчивое отношение к запросам общественных сил, призывая их тем самым к общей, дружной с ним работе»⁹⁹. Программа Родзянко — укрепление данного состава правительства путем небольших подачек буржуазии.

Выступивший вслед за ним председатель Совета министров И. Л. Горемыкин изложил практическую программу правительства, которая ограничивалась тремя законопроектами. Буржуазия должна была дать деньги (расширить эмиссионное право Государственного банка), людей (призвать ратников 2-го разряда) и рассмотреть законопроект о создании единого учреждения, которое должно будет руководить снабжением армии, боевыми припасами, заниматься вопросами промышленности, топлива и продовольствия.

Буржуазии И. Л. Горемыкин обещал «существенно расширить» представительство Государственной думы, Государственного совета и буржуазных организаций и учреждений в проектируемом органе. Он одобрительно отозвался об опыте такого сотрудничества в вопросах «обороны», который доказал свою «жизненность и пригодность» и обещал от имени правительства «шире и крепче сплотить внутренние силы страны»¹⁰⁰. В заключение своей речи Горемыкин призвал к устранению всех партий и к организации единой партии — «партии войны до конца».

Программа Горемыкина была несколько развита и детализирована в выступлениях управляющего Военным министерством А. А. Поливанова, морским — И. К. Григоровича и иностранных дел — С. Д. Сазонова. Несколько более теплых слов было сказано в адрес общественности, но развивался тот же тезис: правительство при помощи общественных сил должно организовать работу тыла и выиграть войну. Конкретные формы сотрудничества предусматривались в представленном законопроекте об Особом совещании.

Программа правительства встретила одобрение лишь со стороны крайних правых и националистов, лидер которых А. А. Бобринский внес предложение перехода к очередным делам, но и он требовал от правительства «единения со всей страной» и строгого наказания представителей власти, виновных в обнаруженных преступлениях¹⁰¹.

В выступлениях лидеров буржуазии правительственная программа встретила резкую критику. Одни из них (Н. В. Савич) пытались возложить ответственность за военные неудачи и военную неподготовленность страны на все правительство «в целом». Другие — Ефремов, Керенский, Чхеидзе — поставили вопрос о недоверии правительству, о необходимости смены данного правительства и образовании нового. Наиболее резкая критика правительства была выражена лидером прогрессистов Ефремовым, который сказал, что происшедшие перемены в личном составе означают лишь изменение внешней формы, но ни смену системы, «ни существа взаимоотношений народа и правительственной власти»¹⁰². Поэтому происшедшие перемены не обеспечивают «проявления народной самодеятельности» и «внутреннего мира», которые гарантируют и разрешение вопросов снабжения. Речь Ефремова заканчивалась требованием «изменения самого духа государственного управления, призыва к власти Министерства национальной обороны, составленного из лучших представителей страны, независимо от их партийной принадлежности, готового ответствовать пред народным представительством»¹⁰³.

Длинная, водянистая речь Милюкова была менее ярка. Оратор общими фразами развивал идею «организации всех народных сил для победы»¹⁰⁴, обосновывал кадетский взгляд на необходимость реформ, на контроль комиссий Думы за деятельностью правительства. Из его речи получалось, что кадеты отлично могут ужиться с правительством Горемыкина.

Выступления трудовика Керенского и меньшевика Чхеидзе¹⁰⁵ не отличались от выступления Ефремова. Они утверждали, что, если Государственная дума не возьмет власть в свои руки, поражение России неизбежно. Во имя продолжения войны и победы над Германией Государственная Дума должна организовать свое правительство. Такова программа оборонцев, совпадавшая с программой буржуазии. По докладу правительства была принята формула перехода, внесенная от большинства Думы — националистов, умеренно правых, центра и октябристов. Характерно, что при голосовании резолюций кадеты под флагом отказа от партийности не голосовали за формулу прогрессистов, а меньшевики воздержались при голосовании предложений прогрессистов и трудовиков.

Принятое Государственной думой решение было преднамеренно расплывчато и неопределенно. В нем говорилось о решимости продолжать войну до победного конца, не заключать мира «до окончания победы», об упрочении внутреннего мира и т. д. Однако эта победа возможна лишь при условии тесного единения «со всей страной правительства, пользующегося полным ее доверием»; далее, выражалось убеждение в том, что «при участии законодательных учреждений и широких общественных сил» недостатки в снабжении армии будут «безотлагательно устранены», а виновные будут наказаны «независимо от служебного их положения»¹⁰⁶. Очень трудно истолковать принятое решение как вотум недоверия правительству. Скорее наоборот. Реакционные элементы Думы своим голосованием показали, что существующее правительство пользуется «полным доверием» страны, что оно может управлять страной и впредь при «участии» представителей буржуазии. Для этого «участия» правительство как бы открывало двери своим проектом об Особом совещании по обороне. Правительству давались лишь директивы: наказать виновников поражения и привлечь буржуазию к устранению недостатков. Вместо того чтобы сразу отдать под суд «виновников», была создана Верховная комиссия, которая занялась академическим разбирательством вопроса.

Представленный правительством законопроект об Особом совещании по обороне обсуждался 23 июля на соединенном заседании комиссий Государственной думы — по военно-морским делам и бюджетной. Председателем комиссий был кадет А. И. Шингарев, а докладчиками — Н. В. Савич и В. А. Степанов.

Прения носили политический характер. Тон задал сам председатель соединенных комиссий Шингарев, выступивший с резкой критикой правительства и правительственного законопроекта в защиту кадетского предложения об организации Главного управления по снабжению армии. По мнению Шингарева, главный недостаток, «наша беда» — в несогласованной работе органов власти и в слабости Совета министров: «У нас власть рассыпалась, — говорил Шингарев, — у нас ведь хозяина власти нет, у нас полная распыленность этой власти. Когда вы обратите ваше внимание на любое дело обороны, на какое угодно дело, то вы находите именно отсутствие хозяина»¹⁰⁷. Казалось, что Шингарев выступает в защиту сильной власти, а поэтому должен был поддержать предложение правительства о наделении военного министра исключительными правами для организации всей хозяйственной: жизни страны. Он говорил, что правительственный проект «имеет в себе много подкупающего». На деле же Шингарев выступил против чрезвычайных полномочий военного министра, ставивших его над Советом министров.

Он предложил оставить за военным министром только военно-технические вопросы, связанные с работой Генерального штаба, с улучшением военной подготовки резервов. Другими словами, Шингарев являлся противником вмешательства военного министра в вопросы организации хозяйства, которые должны разрешаться другими ведомствами и другими людьми. Он подразумевал, что для этих целей будут приглашены представители буржуазии. Эти идеи Шингарева нашли отражение в «проекте 47». Однако как самый проект, так и доводы Шингарева не встретили поддержки в соединенных комиссиях. Правые повели атаку против самого принципа представительства буржуазии в Совещании. Черносотенец Марков предлагал не допускать «на пушечный выстрел» представителей «объединенных промышленников» к делу обороны. Было решено пригласить представителей военно-промышленных комитетов не в качестве постоянных членов Особого совещания, а как сведущих лиц. Такое отношение к «общественности» вызвало резкие протесты во время работы I съезда военно-промышленных комитетов. При окончательном редактировании положения об Особом совещании все же было решено ввести представителей Центрального военно-промышленного комитета.

Большинство комиссии решительно высказалось против организации особого органа снабжения на правах министерства, но также и против законопроекта правительства, так как он возлагал слишком широкий круг вопросов на военное ведомство — и вопросы продовольствия, и перевозок, и топлива. «Такое обременение военного министра несвойственными ему обязанностями отвлекало бы его от руководства важнейшими делами, непосредственно относящимися к обороне государства, и замедлило бы их безотлагательное разрешение, — говорилось в решении, принятом комиссией. — Ввиду сего, соединенные комиссии признали необходимым образовать, кроме Особого совещания но обороне государства, при главных начальниках подлежащих ведомств Особые совещания по объединению мероприятий по продовольствию, по снабжению топливом и по перевозкам, с тем чтобы в случае разномыслия означенных Особых совещаний по соприкосновенным вопросам военному министру было предоставлено принимать то решение, которое будет им признано наиболее отвечающим интересам обороны государства»¹⁰⁸. Следует признать, что это решение значительно улучшало правительственный законопроект и создавало более стройную организацию по руководству важнейшими отраслями хозяйственной жизни страны на время войны. Не создавая новых организаций, комиссионный проект предлагал возложить ответственность за организацию соответствующих отраслей хозяйства на существовавшие правительственные органы — министерства. Тем самым исключалась кардинальная ломка существовавшего государственного аппарата. Но и в этом случае за военным министром сохранялись диктаторские права, право veto и отмены распоряжений и решений других министров, ведающих хозяйственными делами.

В Государственную думу был внесен законопроект об учреждении четырех Особых совещаний — по обороне государства; по обеспечению топливом путей сообщения, государственных и общественных учреждений и предприятий, работающих на оборону; по продовольственному делу; по перевозкам топлива, продовольственных и военных грузов. Одновременно с этим законопроектом были также внесены разработанные положения об Особых совещаниях. Правительство согласилось с изменениями, внесенными соединенными комиссиями.

1 августа 1915 г. Савич доложил выработанный проект Государственной думе. В своем коротеньком докладе он лишь мотивировал, почему оказалось неприемлемым правительственное предложение об одном Особом совещании. По существу же, принципы работы Особых совещаний, разработанные думскими комиссиями, вытекали из правительственного законопроекта. В пику кадетам Савич особо подчеркнул, что контроль «законодательных учреждений» за деятельностью правительства будет лишь тогда действенным, когда члены этих учреждений будут принимать активное участие в работе проектируемых Особых совещаний.

Доклад вызвал большие прения. Кадеты после провала их законопроекта в комиссиях не надеялись взять реванш в общем заседании Думы, поэтому их ораторы — М. С. Аджемов и В. А. Маклаков — сделали особое ударение на личности товарища министра, которого следовало бы поставить во главе Совещания. Разумеется, это должен быть человек, пользующийся доверием буржуазии — «общества». В разгоревшемся споре вопрос касался исключительно состава Совещания. Это был спор о мере уступок самодержавия в пользу буржуазии. «Марковы» выступали против слишком больших запросов кадетов, против большого представительства «синдикатов», ибо отлично понимали, что «синдикатчики» будут проводить свою линию и оттеснят помещиков на второй план. По словам Маркова, из среды синдикатчиков и крупных промышленников вышли все «недобросовестные поставщики». В ответ на обвинения со стороны буржуазии по адресу правительственного аппарата помещики отвечали в их адрес тем же.

В Государственном совете, куда перешло дело, для обсуждения принятого Думой законопроекта была создана комиссия из 30 членов под председательством Коковцова. Комиссия согласилась с изменениями, внесенными Государственной думой, и внесла в них лишь незначительные редакционные поправки.

17 августа 1915 г. состоялось заседание Государственного совета, посвященное обсуждению законопроекта об учреждении четырех Особых совещаний¹⁰⁹. Докладчиком выступил правый А. С. Стишинский, подробно охарактеризовавший политику правительства в деле организации государственной обороны. Он указал, что к весне 1915 г. правительство пришло к убеждению о необходимости мобилизации частной промышленности и «к заведованию этим делом» представителей Государственной думы, Государственного совета, промышленности и торговли. В результате появилось Особое совещание под председательством военного министра. Новое предложение Думы значительно расширило компетенцию Особого совещания. Он сказал, что проект правительства подвергся «коренной переработке» в Думе. Новые положения о деятельности четырех Особых совещаний охватывали не только обеспечение боевым и материальным снабжением армии и флота, но продовольствие, топливо и перевозки важнейших грузов. Указав, что основные положения представленных Государственной думой законов о создании четырех Особых совещаний не встретили никаких возражений со стороны комиссии Государственного совета, он предложил утвердить внесенное Государственной думой предложение.

Все же развернулись прения. М. М. Ковалевский назвал представленный законопроект «совершенным новшеством» нашей государственной жизни. Он высказался за представительство в организуемых Совещаниях всех слоев общества — фабрикантов, рабочих, ученых и техников, т. е. за гучковско-коноваловскую программу поддержки правительства всеми слоями общества. При таком представительстве, по мнению Ковалевского, Совещания теряли классовый характер и приобретали «всенародный характер». Разумеется, позиция Ковалевского не оказала никакого влияния на решение Государственного совета, но она сеяла вредные иллюзии среди интеллигенции и рабочих.

Вождь горнопромышленников Юга фон Дитмар настойчиво добивался расширения представительства буржуазии в Совещаниях, особенно по продовольствию и перевозкам. Умеренный либерал фон Дитмар и то оказался в оппозиции к правительству, которое в его глазах казалось слишком слабым и не способным на проведение крупных экономических мероприятий, необходимых для выигрыша войны. Дитмар считал, что организация Совещаний даст свой результат лишь тогда, когда будет достигнуто объединение деятельности министерств, а председатель Совета министров «действительно будет главой правительства с соответствующими полномочиями»¹¹⁰. В завуалированной форме он высказался за министерство, пользующееся общественным доверием, т. е. за программу прогрессивного блока, который как раз в эти дни окончательно сколачивался из большинства депутатов Государственной думы и Государственного совета.

Только один крайне правый Н. А. Маклаков определенно высказался против законопроекта, считая его «для нашего государственного строя неприемлемым»¹¹¹. Его голос прозвучал одиноко.

Князь А. Н. Лобанов-Ростовский от имени группы (41 человек) внес предложение организовать наряду с четырьмя Совещаниями еще и пятое — по борьбе с немецким засилием¹¹². Это был новый ход правых монархистов, но и это предложение не встретило поддержки большинства.

В процессе постатейного обсуждения законопроекта выявилось желание группы членов Государственного совета образовать из 30 членов Государственной думы и такого же количества членов Государственного совета, входящих во все Особые совещания, своеобразный парламентский блок. Еще до заседания Государственного совета это предложение встретило поддержку большинства членов комиссии, обсуждавшей законопроект. Докладчик Стишинский был против него. Против выступил и военный министр Поливанов, указавший, что такое пятое Совещание не ускорит, а затормозит рассмотрение вопроса. Его возражения носили не принципиальный, а практический характер. Наиболее обоснованные возражения против предложения о создании пятого Совещания сделал Стишинский, увидевший в этом особый блок членов законодательных палат, входивших в Особые совещания, и считавший такой блок недопустимым. Не желая вносить разногласия, члены Государственного совета поддержали Поливанова и Стишинского, и законопроект Думы был утвержден Государственным советом, а 17 августа — царем.

Так появились четыре Особых совещания, качавшие свою деятельность в августе 1915 г. Несмотря на формальное равноправное положение, Особое совещание по обороне государства заняло руководящее место и приобрело главенствующее значение.