А. Л. Сидоров. Экономическое положение России в годы первой мировой войны, 1973 г., стр. 95-133

Раздел первый
ЦАРСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО И ВОЕННО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ ТЫЛА

Глава третья
ОСОБОЕ СОВЕЩАНИЕ ПО ОБОРОНЕ ГОСУДАРСТВА.

Назревание революционного кризиса в стране

1915 год принес ряд тяжелых поражений русской армии. Кайзеровская империя пыталась добиться решения исхода войны на Восточном фронте. Чтобы разбить русскую армию, десятки дивизий были переброшены с Западного фронта на Восточный. Наступление немцев началось в мае 1915 г. прорывом флангов Макензена позиций 3-й армии на Юго-Западном фронте. Последовали кровопролитные бои полувооруженной русской армии с немецко-австрийскими войсками. Отбросив русские армии из Галиции, немцы перенесли центр удара в Польшу, заставив и здесь отступить русские войска. Были потеряны все крепости по Висле, оставлены Польша, Литва. От Балтийского моря до Румынии русские армии отступали с огромными потерями. Отступление прекратилось лишь с наступлением осенней распутицы, когда окончательно стабилизировалась линия фронта. Русские армии удержали Ригу, но промышленность города была эвакуирована. По приказу командующего Юго-Западным фронтом Н. И. Иванова в августе началась эвакуация Киева; в Совете министров обсуждался вопрос об эвакуации Петрограда.

По общему мнению, основная причина военных неудач русской армии крылась в катастрофическом недостатке оружия и боеприпасов. В признании этого факта сходились бывшие политические деятели Антанты (Ллойд Джордж) и русские генералы, лидеры буржуазии и царские министры, публицисты и военные историки.

Военные поражения царизма весной и летом 1915 г., несомненно, ускорили нарастание революционного кризиса в стране. «Этот кризис, — писал В. И. Ленин, — был ускорен рядом самых тяжелых поражений, которые были нанесены России и ее союзникам. Поражения расшатали весь старый правительственный механизм и весь старый порядок, озлобили против него все классы населения, ожесточили армию, истребили в громадных размерах ее старый командующий состав, заскорузло-дворянского и особенно гнилого чиновничьего характера, заменили его молодым, свежим, преимущественно буржуазным, разночинским, мелкобуржуазным»¹. Поражения России в войне сыграли «роль отрицательного фактора, ускорившего взрыв»².

Были и другие причины, способствовавшие росту революционного движения в стране, и самая главная среди них — наличие революционного пролетариата, которого не смогла захватить поднявшаяся муть социал-шовинизма.

Вследствие этих причин уже в августе 1915 г. в стране налицо были признаки революционной ситуации. В. И. Ленин писал осенью 1915 г.: «Теперь мы снова идем к революции»³.

Военные поражения царизма и начавшаяся экономическая разруха обостряют классовые противоречия до последних пределов, ведут к кризису власти, создают революционную обстановку в стране.

Царская монархия переживала не только военные поражения, но и политический кризис власти. Глубокое недовольство правительством и войной охватило различные слои населения и особенно сильно рабочие массы. Крестьянство также просыпалось от политической спячки и поднималось на борьбу. Среди буржуазии и правительственных верхов был разброд, шатания, разногласия по коренным вопросам ведения войны и внутренней политики. Буржуазию пугали военные поражения, бездеятельность правительства, слухи о сепаратных переговорах царизма с Германией. Особенно острый страх испытывала буржуазия перед активизирующимся рабочим классом.

По данным самого Особого совещания по обороне, за пять месяцев 1914 г. было 68 забастовок с количеством участников около 35 тыс. человек⁴. В 1915 г. картина резко меняется: в апреле было уже 104 забастовки с количеством участников 35,7 тыс. человек, в июне — 164 с 80 тыс. участников. В июле происходит некоторое сокращение забастовочного движения, но количество бастовавших увеличивается в 2 раза. Сентябрь дал максимум — 184 забастовки, в которых участвовало 114 тыс. человек. В два следующих месяца число забастовок уменьшилось (133), но вырослю количество участников — 118 тыс. человек. Характерно, что с каждым месяцем происходит рост количества участников забастовок. На одну забастовку в 1914 г. приходилось в среднем 511 человек, в апреле-мае 1915 г. — около 350, в августе — 719, а в ноябре — 987 человек.

За первые 9 месяцев 1915 г. всего было потеряно около 1250 тыс. рабочих дней, а за один октябрь — 337 тыс. рабочих дней; в ноябре — 250 тыс.⁵. Эти данные указывают, что в движении принимали участие крупные заводы, которые были заняты исполнением военных заказов. В августе забастовали круппейшие оборонные заводы Петрограда, в том числе Путиловский. На заседании Особого совещания 19 августа говорили о «весьма тревожном состоянии рабочих масс» и, чтобы не вызвать всеобщей забастовки, отказались от осуществления милитаризации промышленности⁶.

На заседании Совета министров 11 августа генерал Рузский указал на «безнадежность» военного положения России в случае забастовок рабочих и «беспорядков». Другие участники заседания также отмечали всеобщее недовольство в стране и говорили, что «правительство висит в воздухе и никого не удовлетворяет»⁷. Министр торговли и промышленности В. Н. Шаховской предлагал членам кабинета считаться с тем фактом, что «поражения на фронте создали революционно повышенное настроение в стране»⁸. В Совете министров, как говорил И. Л. Горемыкин, происходил «быстрый сдвиг влево, вниз по течению».

На заседании Совета министров А. В. Кривошеин выдвинул альтернативу: или сильная военная диктатура и продолжение старого курса внутренней политики, или уход правительства в отставку и замена его новым на основе предложения буржуазии. Сам он являлся сторонником последнего.

Как отмечала охранка, в июне 1915 г. Земский и Городской союзы «впервые сочли необходимым вступить на путь политических требований»⁹.

Крупнейшие представители российской буржуазии не проявляли в своих выступлениях никакого почтения к существующей власти и призывали создать «в тылу свою власть, своего полководца» (Токарский), под которым подразумевался собственный экономический центр по мобилизации промышленности. Председателем Центрального военно-промышленного комитета был избран вождь октябристов, представитель московской буржуазии благонамеренный столыпинец А. И. Гучков. Вместе с ним руководящую роль в комитете играли крупнейшие воротилы российской буржуазии.

4 августа правительство утвердило положение о военно-промышленных комитетах. Хотя комитеты и признавались посреднической организацией, работающей по поручению правительства, все же легализация их деятельности являлась крупной уступкой в пользу буржуазии и уступкой не только экономической: буржуазия укрепляла свои политические позиции. Реакционная часть Совета министров — Горемыкин, Рухлов др. — не без основания считали Центральный военно-промышленный комитет «вторым правительством».

Выше уже говорилось о политических настроениях буржуазии, проявившихся во время июльской сессии Государственной думы. Левое крыло либеральной буржуазии (прогрессисты) и мелкобуржуазные партии (трудовики и меньшевики) требовали ответственного правительства. Кадеты и октябристы оказали условную поддержку правительству, рассчитывая на значительные уступки по линии представительства военно-промышленных комитетов в Особых совещаниях. Критика правительства буржуазией и торг с ним не ограничивались стенами Государственной думы. Буржуазия мобилизовала свои силы, сплачивая их под флагом военно-промышленных комитетов.

25 июля начал работу I съезд военно-промышленных комитетов, прения на котором вертелись вокруг отношения к власти, к правительству. Кадеты настаивали, как на минимуме, на назначении помощника военного министра «из нашей среды», а не из бюрократии¹⁰, который возглавил бы Особое совещание по обороне, да и тот вводился во вражеский стан затем, чтобы «изнутри взорвать его»¹¹.

Кадеты видели в Центральном военно-промышленном комитете «революционный орган», который возникает «на глазах государственной власти» и т. д. Они не ошибались в своем предположении, что комитет не ограничится одной экономической деятельностью. Доказательств пришлось дожидаться недолго. Уже в августе Совет министров имел дело с «неприличным», по оценке Горемыкина, письмом Гучкова о политическом курсе правительства. А через месяц после I съезда, 26 августа, состоялось экстренное совещание 34 военно-промышленных комитетов, на котором уже открыто говорилось о необходимости обновления власти. Комитеты включались в общий фронт политического наступления буржуазии под лозунгом создания правительства доверия.

Характеризуя эволюцию политических взглядов лидера общеземского движения Г. Е. Львова, его биограф указывает на «совершенно мирный, деловой характер»¹² I съезда уполномоченных Земского союза (март 1915 г.). В речи Львова нет «ни одного упрека бюрократии», т. е. правительству. На следующем съезде, 5 июня, настроения съезда и его лидера были, «конечно, уже не те». Однако призыв Львова сводился лишь к взаимному доверию «правительственной власти и страны». И только на III съезде (7—9 сентября), после разгона Государственной думы, в обстановке «полного развития распри между Земским союзом и бюрократией» полукадет Львов должен был признаться, что соглашение между правительством и «обществом» «не состоялось»¹³. Съезд поддержал требование прогрессивного блока о создании правительства «из общественных деятелей, правительства, опирающегося на доверие страны и на законодательные учреждения». Съезд избрал делегацию к царю во главе с Г. Е. Львовым, но она не была принята; следующий съезд в конце 1915 г. был правительством запрещен.

В августе произошла смена верховного командования. Николай II стал во главе армии, что вызвало решительное недовольство среди буржуазии и ропот среди членов Совета министров. В Москве, на квартире у Коновалова, состоялось совещание «прогрессивных деятелей», которые намерены были предъявить требования об организации правительства, пользующегося «доверием страны и полнотою власти».

Охранка предупреждала правительство, что следует ожидать резолюции Московской городской думы с требованием полного обновления состава настоящего кабинета, с готовым списком лиц на министерские посты¹⁴. 13 августа 1915 г. газета «Утро России» — орган Рябушинского — опубликовала предполагаемый личный состав нового правительства, назвав его «кабинетом обороны»¹⁵. В следующем номере той же газеты появился еще один вариант (октябристский) состава кабинета. В обоих случаях предполагаемого состава правительства были в основном одни и те же лица: лидеры кадетско-октябристской буржуазии плюс несколько человек из министерской бюрократии царского правительства: А. В. Кривошеин, А. А. Поливанов, А. И. Шингарев. В качестве премьера фигурировали М. В. Родзянко и А. И. Гучков¹⁶.

18 августа состоялось частное совещание гласных Московской городской думы, на котором велись речи о единстве «народных» представителей, т. е. членов Государственной думы, с правительством, пользующимся «полным доверием страны». 19 августа Московская городская дума приняла резолюцию с требованием «созыва правительства, сильного доверием общества и единодушного, во главе которого должно стоять лицо, которому верит страна»¹⁷.

22 августа была закончена работа по выработке программы прогрессивного блока. Это была реакционная программа, рассчитанная на сохранение монархии и осуществление таких «реформ», которые никого не интересовали и никого не могли удовлетворить.

Между тем правые реакционные элементы мобилизовались. Совет объединенного дворянства уполномочил своего председателя послать Горемыкину письмо, в котором говорилось, что «произносимые и передаваемые прессой во все концы страны левые речи... являются предвестниками новых смут с целью изменения государственного строя России»¹⁸. Само правительство приняло решение вступить в переговоры с прогрессивным блоком на предмет осуществления его программы. На заседаниях правительства обсуждались вопросы о роспуске Государственной думы, об уступках буржуазии, о необходимости работать в контакте «с общественностью».

Большинство членов Совета министров выступало за уступки буржуазии, за соглашение с ней, даже за уход правительства в отставку. Создалось оригинальное и чрезвычайно редкое положение, когда министр внутренних дел Н. Б. Щербатов, призванный охранять устои трона, высказывался за уступки в пользу буржуазии.

21 августа вечером на квартире министра иностранных дел Сазонова собрался фактически весь Совет министров, кроме Горемыкина, Хвостова и Рухлова. Там было принято обращение к царю с «единодушной просьбой» отказаться от смены Николая Николаевича и указано на коренное «разномыслие» с председателем Совета министров «в оценке происходящих внутри страны событий и в установлении образа действий правительства»¹⁹. Это была наиболее яркая иллюстрация кризиса верхов, разброда среди правящей клики.

Буржуазия готовилась возглавить правительство, если и не ответственное перед Думой, то по крайней мере пользующееся «доверием страны». К этой программе, которую Горемыкин и Хвостов называли программой государственного переворота, примыкало и большинство Совета министров. Буржуазия добивалась власти, тянулась к ней и в этом ей помогали те представители знати и правительства, которые еще не утратили способности разобраться в обстановке и понимали, что продолжение войны возможно лишь при активном сотрудничестве с буржуазией. Умеренный столыпинец Сазонов считал возможным включить в программу правительства и «пять шестых программы блока». Он отлично понимал, что кадеты и другие представители буржуазии боятся революционного взрыва и, чтобы укрепить монархию, намечают умеренную программу буржуазных реформ.

Милюков также считал программу прогрессивного блока приемлемой для тогдашнего правительства. Программа блока была рассчитана на сохранение монархии в России и предупреждение революции. Как пишет Милюков, прогрессивный блок хотел дать «последний шанс царю для спасения династии и России, для предупреждения революционной катастрофы»²⁰. Но помощью буржуазии царизм не желал воспользоваться. Перепуганные царица, Распутин и Горемыкин с их единомышленниками видели в создании блока средство для «захвата власти» буржуазией. Добровольно же уступить власть они не собирались.

Все прослойки русской буржуазии цеплялись за Государственную думу и рассчитывали, что ее лидерам удастся установить единство действий с правительством. Между тем несколько дней спустя переговоры правительства с лидерами прогрессивного блока кончились разрывом, а 3 сентября 1915 г. Горемыкин добился роспуска Государственной думы и повернул всю политику вправо.

Характеризуя обстановку, сложившуюся в России после роспуска правительством IV Государственной думы, Ленин писал: ««Разгон» IV Думы, как ответ на образование оппозиционного блока в ней из либералов, октябристов и националистов — вот одно из самых рельефных проявлений революционного кризиса в России. Поражение армий царской монархии — рост стачечного и революционного движения в пролетариате — брожение в широких массах — либерально-октябристский блок для соглашения с царем на программе реформ и мобилизации промышленности для победы над Германией. Такова последовательность и связь событий в конце первого года войны.

Все видят теперь, что революционный кризис в России налицо...»²¹.

Классы заняли совершенно четкую позицию в ходе этого кризиса. Реакционная монархия и крепостники-помещики всячески сопротивлялись введению реформ. Проводя террористическую политику против рабочего класса, они в то же время пытались ««не отдать» России либеральной буржуазии; скорее сделка с монархией немецкой»²².

Представительство буржуазии в Особых совещаниях, легализация буржуазных организаций под контролем реакционных помещиков — вот предел уступок правительства. Реакционные черносотенцы ничему не научились. В русской буржуазии они еще видели своего врага, а не союзника.

Либеральная буржуазия всячески стремилась «воспользоваться поражением и растущей революцией, чтобы добиться у испуганной монархии уступок и дележа власти с буржуазией»²³.

Поведение рабочего класса России разбивало в пух и прах буржуазно-меньшевистскую политику притупления классовой борьбы, политику гражданского мира. Вместо «работы на оборону» рабочий класс шел дорогой классовой борьбы, возглавляя все революционные элементы страны в борьбе против империалистической войны, против царской монархии, помещиков и буржуазии.

Рабочий класс, руководимый большевистской партией, являлся той единственной и решающей общественной силой, которая вела революционную борьбу и этой борьбой подрывала прочность тыла царской армии, обостряла отношения между помещиками и буржуазией, лишала царское правительство шансов на победу.

Неустойчивость тыла, колебания буржуазии и враждебность рабоче-крестьянской массы правительство пыталось преодолеть путем коалиции сил помещиков и буржуазии в Особых совещаниях под руководством первых. Можно было наперед предполагать, что у правительства нет больших шансов на успех.

Особые совещания, их состав

Из созданных в августе 1915 г. четырех Особых совещаний — по обороне государства, по топливу, перевозкам и по продовольствию — Особое совещание по обороне государства имело наиболее широкие полномочия. Наряду с обеспечением армии и флота всеми видами вооружения и боевого снабжения Особое совещание по обороне должно было заниматься координацией всех усилий тыла для снабжения армии и флота. Состав этого Совещания был наиболее широким. Наряду с работниками военного ведомства и представителями других министерств основное ядро в составе Совещания составляли по 10 представителей от Государственной думы и от Государственного совета. Совещание по обороне походило на маленький парламент насчитывающий около 40 членов. Кроме того, почти на всех заседаниях были особо приглашенные лица. Во все остальные Совещания входили лишь по 7 представителей от Государственной думы и совета, представители буржуазных общественных организаций допускались сюда также в меньшем количестве; Центральный военно-промышленный комитет вовсе не был представлен ни в Совещании по продовольствию, ни по перевозкам²⁴ (см. табл. 1). Представители Государственной думы сохраняли свои полномочия и во время перерывов в ее работе или досрочного роспуска, до нового созыва. Все представители промышленности и банков, входившие в состав прежнего Совещания по усилению снабжения действующей армии главнейшими видами довольствия, не вошли в состав нового Совещания. Этим достигалось усиление в нем представительства коренной русской буржуазии.

Буржуазия добилась довольно сильного представительства во всех государственных, центральных и местных органах, имевших отношение к экономике войны и вопросам государственной обороны²⁵.

В составе Совещаний явно преобладал представительный элемент, среди которого, казалось, терялись чиновники ведомств. Однако следует учесть, что председатели Особых совещаний были наделены исключительно большими правами, а решения Совещаний имели не обязательный, а лишь рекомендательный характер и нуждались в утверждении председателями Особых совещаний. Повестка дня заседаний вносилась председателем, и дела, возникавшие «по почину» членов, могли «восходить на рассмотрение» только по предложению председателя.

В случае отсутствия или болезни военного министра председательствовал в Особом совещании один из его помощников. Причем в положении об Особом совещании по обороне было специально оговорено, что помощником военного министра по снабжению армии может быть лицо не военного звания. На этом, в частности, настаивали кадеты, и Государственная дума пошла навстречу их пожеланиям.

Особые совещания являлись высшими государственными «установлениями», которым никто не мог давать предписаний и требовать от них отчета. Лишь по окончании войны председатели их должны были представить отчеты о своей деятельности в Государственную думу и Государственный совет вместе с журналами заседаний. Следовательно, законодательные палаты сохраняли лишь право последующего контроля и проверки. Денежные средства, необходимые для деятельности Особых совещаний, предоставлялись Советом министров.

Председатель Особого совещания по обороне был наделен исключительно широкими правами в решении вопросов промышленности. Он мог закрывать предприятия, не выполняющие казенных заказов; требовать выполнения заказов казны ранее других; секвестровать частные предприятия и назначать для управления ими уполномоченных. В случае необходимости он мог устранять от службы и смещать директоров, управляющих, советы предприятий, работающих на оборону, назначать во главе предприятий новых лиц, регулировать заработную плату.

Значительными правами обладал и председатель Особого совещания по топливу. Он мог устанавливать «предельные цены» на все виды топлива, распределять жидкое и твердое минеральное топливо между потребителями, устранять членов правления и директоров предприятий, налагать секвестр, назначать ревизию топлива, изменять условия заключенных договоров и т. д.

Председатель Совещания по продовольствию получил исключительные права не только по заготовкам продовольствия и фуража для армии (он мог производить закупки всеми способами и без всякого ограничения суммы), но и в отношении регулирования торговли и цен. Он имел право применять общие и частные ревизии скота, всякого рода продовольственных продуктов, фуража и семян, по собственному усмотрению отменять все постановления местных властей в отношении правил торговли и снабжения городов.

Внимание председателя Особого совещания по перевозкам было сосредоточено на усилении пропускной способности железных дорог, снабжении их подвижным составом, строительстве подъездных путей, на заказах на подвижной состав в империи и за границей. Он мог устанавливать «принудительное пользование» подвижным составом железных дорог, а также пароходами, баржами и т. д. В случае невозможности выполнить предъявляемые другими Совещаниями требования на перевозки арбитром являлось Совещание по обороне, Совещание по перевозкам не имело особого аппарата на местах, и его распоряжения проводились аппаратом министерства.

Хотя все Совещания по положению являлись «верховными установлениями», все же Особое совещание по обороне было первенствующим среди них. По положению оно могло вмешиваться, и очень часто вмешивалось, в различные сферы экономической жизни и контролировало деятельность остальных Совещаний. Все решения председателей Особых совещаний по продовольствию, топливу и перевозкам «срочно сообщались» военному министру как председателю Совещания по обороне на окончательную санкцию. Он имел права своей властью приостанавливать распоряжения председателей других Особых совещаний и ставить эти вопросы на обсуждение Совещания по обороне с приглашением председателей и членов этих Совещаний, а если и там не достигалось соглашение, то вопрос вносился немедленно в Совет министров на его разрешение. Такой порядок решения важнейших вопросов был целесообразным, так как он давал возможность до некоторой степени объединять и направлять деятельность всех Совещаний по одному плану.

Особое совещание по обороне становилось своеобразным экономическим штабом, регулирующим всю хозяйственную жизнь страны. Создание Особых совещаний явилось своего рода попыткой государственно-капиталистической организации хозяйственной жизни. Решающая роль сохранилась при этом за агентами государственной власти, за министрами, но буржуазия послала во все созданные организации своих представителей, которые должны были не только помогать правительству в организации военного хозяйства, но и отстаивать узкомеркантильные интересы своего класса.

В подчинении Особых совещаний находился ряд органов по непосредственному регулированию отдельных отраслей народного хозяйства — Комитет по делам металлургической промышленности, Химический комитет, ряд особых комитетов, возникших при Министерстве торговли и промышленности (для регулирования снабжения сырьем хлопчатобумажных и суконных фабрик), Главный комитет по кожевенным делам и т. д. К ним же надо отнести Организацию Ванкова по производству снарядов. Вспомогательными органами всей этой государственно-капиталистической системы являлись военно-промышленные комитеты, Всероссийские земский и городской союзы, поскольку они принимали участие в работе на армию.

Особые совещания имели свой аппарат на периферии. Председатели Особых совещаний получили право назначать на места своих уполномоченных, под председательством которых организовывались местные совещания с участием представителей от Всероссийских земского и городского союзов, а также от местного военно-промышленного комитета и чиновников. Местные органы Особого совещания по обороне получили название «заводских совещаний». Положение о них Поливанов утвердил 10 сентября 1915 г., а 17 октября царь утвердил и персональный состав районных уполномоченных²⁶.

Заводские совещания организовывались для объединения деятельности предприятий с целью более полного использования их производительности и лучшей организации сотрудничества заводов в пределах района. Заводские совещания получили право обследовать заводы, перераспределять и выдавать новые заказы. Их председатели были правомочны проводить общие и частные реквизиции, устанавливать заработную плату рабочим, изменять характер и объем производства, а также выдавать авансы, пособия и ссуды; они же возбуждали перед председателем Совещания представления об устранении от службы членов правлений, директоров и управляющих как казенных, так и частных заводов, если в этом встречалась необходимость. Всего было организовано 11 районов и столько же утверждено уполномоченных председателя Особого совещания по обороне²⁷.

Большинство районных уполномоченных Особого совещания были военными генералами. Самой видной фигурой из них был уполномоченный Петроградского района генерал от инфантерии А. З. Мышлаевский, бывший одно время начальником Генерального штаба. Мышлаевский принимал деятельное участие в работе Особого совещания по обороне, а в начале 1916 г. был назначен председателем Комитета по делам металлургической промышленности. Несмотря на широкое представительство буржуазных элементов, общее руководство заводскими совещаниями крепко держал в своих руках военный министр.

Особое совещание по обороне имело несколько постоянных комиссий, готовивших вопросы для Особого совещания²⁸. Наблюдательная комиссия под председательством председателя Государственного совета А. Н. Куломзина должна была контролировать выполнение заказов и контрактов, заключенных с поставщиками. Были организованы две подготовительные комиссии: одна ведала вопросами артиллерийского снабжения (председатель — бывший министр торговли и промышленности, член Государственного совета С. И. Тимашев), другая комиссия — общего характера, ведавшая вопросами инженерного, интендантского и санитарного снабжения (председатель генерал-майор А. А. Саткевич). По предложению В. И. Гурко была организована эвакуационная комиссия для выработки плана эвакуации предприятий. Деятельность ее должна была протекать в контакте с деятельностью аналогичной подкомиссии Государственной думы и Совещанием по эвакуации при министре торговли и промышленности. Председателем этой комиссии был назначен М. В. Родзянко. Таким образом, оба председателя законодательных палат — Думы и Государственного совета — являлись не рядовыми участниками работы Совещания, а руководящими работниками, ведавшими крупными разделами его деятельности.

Во всех комиссиях самую активную роль играли и представители буржуазной общественности: А. И. Гучков, А. И. Коновалов, Д. С. Зернов (от Военно-промышленного комитета), Г. Е. Львов и др. Наиболее активное участие в работе Совещания принимали Тимашев и Родзянко. Последний не ограничивался только вопросами эвакуации и часто ставил на обсуждение самые разнообразные вопросы.

Заседания Совещания по обороне происходили, 2 раза в неделю; велся подробный журнал заседаний, который подписывался членами Совещания. В случае несогласия с принятым председателем Совещания решением члены его могли записать особое мнение, которое помещалось приложением к журналу. Изредка там же помещались другие документы — решения подготовительных Комиссий, доклады комиссий, проводивших обследование, и т. д. При Наблюдательной комиссии была особая анкетная комиссия, занимавшаяся разного рода статистико-экономическими исследованиями, учетом забастовок, рабочей силы, выяснением степени загрузки промышленности отдельных районов и целых отраслей оборонными работами. Позднее были организованы: Комитет по делам металлургической промышленности, Комиссия по учету рабочей силы, Реквизиционная комиссия и Комиссия по учету и распределению иностранной валюты. Для регулирования иностранных покупок были созданы Русский правительственный комитет в Лондоне и Комитет по заготовлению в Америке предметов боевого и материального снабжения, действовавший по соглашению с Лондонским комитетом.

22 августа 1915 г. в Зимнем дворце состоялось совместное заседание Особых совещаний по обороне, топливу, продовольствию и перевозке под председательством Николая II²⁹. Все заседание свелось к трем коротким речам, которые произнесли царь, военный министр Поливанов и председатель Государственной думы Родзянко.

В речи Николая II указывалось, что усиление армии боевыми припасами является самым главным и важным делом, порученным Особому совещанию по обороне. Военный министр более точно и конкретно указал на новые задачи, стоящие перед Особым совещанием по обороне. Уже Особое совещание старого состава производило «широкое ассигнование авансов и ссуд частным предприятиям», организовало снабжение военных заводов топливом, предоставило отсрочки рабочим, приняло ряд мер к эвакуации предприятии. Новые задачи Особого совещания заключались прежде всего в том, чтобы путем сотрудничества власти и представителей буржуазной общественности «довести до крайнего напряжения производительные силы страны» с целью снабжения армии всем необходимым.

В речи председателя Государственной думы Родзянко явно звучали нотки политических требований. Указав на крепость народного духа, он обратился к царю с пожеланием призвать к работе по укреплению армии «весь верный вам русский народ»³⁰. В этом расплывчатом и неопределенном лозунге передавались требования и устремления русской буржуазии, изложенные в программе прогрессивного блока, сводившиеся в сущности к одному: передать власть в руки буржуазии. «Создание объединенного правительства из лиц, пользующихся доверием страны», — вот первый и основной пункт программы прогрессивного блока, изложенный Родзянко несколько туманно. Однако не только присутствовавшим на заседании было ясно, что слова об участии «всего народа» в работе по снабжению армии значат лишь участие буржуазии. Через несколько дней после заседания Особых совещаний министр земледелия Кривошеин прямо заявил в заседании Совета министров: «Что мы ни говори, что мы ни обещай, как ни заигрывай с прогрессивным блоком и общественностью — нам все равно ни на грош не поверят. Ведь требования Государственной думы и всей страны сводятся к вопросу не программы, а людей, которым вверяется власть»³¹.

Под руководством правительства, которому «ни на грош не верят», Особые совещания и должны были объединить деятельность правительственных чиновников и буржуазии для работы по снабжению армии.

Первое деловое заседание Особого совещания по обороне состоялось 26 августа. В числе членов Совещания оказался весь цвет российской бюрократии: от Государственного совета — А. Н. Куломзин, С. И. Тимашев, В. И. Тимирязев, А. С. Стишинский, А. Ф. Трепов и др. От Государственной думы большинство членов принадлежали к оппозиционному лагерю, хотя были выбраны и правые — Н. Е. Марков и В. В. Шульгин. Крайне «левыми» были А. И. Шингарев и лидер прогрессистов И. Н. Ефремов. Среди членов Совещания оказались и лидеры буржуазных общественных организаций — Г. Е. Львов — от Земского союза, М. В. Челноков — от Городского союза, А. И. Гучков и А. И. Коновалов — от Центрального военно-промышленного комитета. От Военного министерства в состав Совещания вошли генералы М. А. Беляев, А. С. Лукомский, А. А. Маниковский, А. А. Саткевич и др. Ведомства были представлены тайными и действительными статскими советниками, среди которых выделялись С. П. Веселаго — от Министерства торговли и промышленности и В. В. Кузьминский — от Министерства финансов.

А. А. Маниковский был прав, когда говорил, что Совещание — слишком многолюдный орган для продуктивной работы. Поэтому неизбежно оно должно было обрасти целым рядом комиссий, в которых велась постоянная работа и подготовлялись деловые решения вопросов³². Среди членов Совещания было мало людей, знавших технику боевого снабжения и вообще практически знакомых с работой промышленности. «Зато было много таких, — свидетельствовал Маниковский, — которые видели в этом Совещании главным образом орудие политической борьбы и в соответствии с этим и вели линию своего поведения. И так как таких было большинство и они были наиболее активными и наглыми, то военный министр, их ставленник, являвшийся якобы полным хозяином дел и при котором Совещание было лишь «совещательным» органом, на самом деле был послушным орудием в руках этих господ, которые и делали, что хотели»³³. Если допустить, что в этих словах Маниковского, прекрасно знавшего весь состав Совещания по длительной совместной работе, имеется известное преувеличение, продиктованное чувством личной обиды, то все же, в основном, эта характеристика справедлива.

Представители буржуазии и Государственной думы оказывали огромное влияние на всю работу Совещания. При Поливанове заседания Совещания по обороне зачастую становились местом произнесения политических речей с целью обличения несостоятельности военного ведомства в организации «обороны». Наибольшую активность в таких выступлениях проявляли Родзянко, Гучков, Шингарев и другие представители общественных организаций.

Однако неправильно другое утверждение Маниковского, что с организацией Особого совещания по обороне дело обеспечения армии «во многих отношениях пошло хуже, чем если бы дело снабжения оставалось в руках самих довольствующих управлений»³⁴. Никаких убедительных фактов в защиту своего положения Маниковский привести не мог. Наоборот, факты показывают значительный рост производства боеприпасов в конце 1915 и в 1916 г.

Наиболее крупные деятели промышленности и банков не принимали участия в работе Совещания. Они появлялись в зале заседаний в связи с обсуждением заключавшихся контрактов или в качестве просителей многомиллионных ссуд и авансов.

Осенью 1915 г. армия переживала еще глубокий кризис боевого снабжения. Поэтому первым вопросом, которым занялось Особое совещание, был вопрос об обеспечении армии артиллерией и артиллерийским снабжением.

Вопросы артиллерийского снабжения армии.
Организация С. Н. Ванкова по производству снарядов

Каково было положение с артиллерийским снабжением и какие требования предъявляла в это время к военному министерству, т. е. к промышленности, Ставка верховного командования?

На основании изучения архивных материалов, работы А. А. Маниковского картина представляется в следующем виде. Летом 1915 г. Ставка требовала ежемесячно 505 полевых и горных орудий, в ноябре 1915 г. — около 1500 орудий единовременно и по 91 пушке в месяц. Постепенно запросы все увеличивались, достигнув 560 орудий в начале 1916 г., а в конце того же года потребность фронта на 1917 г. исчислялась в 14 620 орудий — более 1200 орудий в месяц³⁵. Полевой артиллерии потребовалось вдвое больше предъявленных предположений, а годичное пополнение орудиями за военные годы увеличилось в 13 раз³⁶. Еще хуже было положение с тяжелой артиллерией, производство которой в стране не было организовано, и крупнокалиберные орудия поставлялись из-за границы.

Русская артиллерия вступила в войну, имея по 1000 выстрелов на орудие, или 112 парков запаса. Через четыре месяца войны все парки были посланы на фронт. Запасов больше не оставалось, дальнейшее пополнение могло идти лишь за счет производства. Военное же ведомство рассчитывало восстановить запасы снарядов примерно в течение года. Отсюда — кризис в снарядах. После первого месяца войны Ставка требовала 1,5 млн. выстрелов, через год — 2,6 млн., а летом 1916 г. — 4,4 млн. в месяц³⁷. Ко времени созыва Петроградской конференции (январь 1917 г.) потребность в снарядах для легкой артиллерии превысила расчеты мирного времени приблизительно в 6 раз³⁸. Так рисуется рост потребности в легких снарядах. Ежемесячная потребность в тяжелых снарядах увеличилась на опыте войны от 3 до 7 раз по сравнению с довоенными расчетами. С начала войны и до 1 марта 1917 г. на фронт поступило, кроме бывших в войсках до мобилизации, 52,6 млн. трехдюймовых снарядов³⁹, 14 310 легких пушек и 1657 гаубиц. Не хватало и оружейных патронов, которых требовалось 240 млн. штук в месяц, а промышленность давала лишь 150 млн. Производство пулеметов на русских заводах сильно выросло. Ставка поставила вопрос о производстве ружей-пулеметов, надежды военного ведомства получить их в Англии не оправдались, оставалось лишь предложение датского синдиката построить специальный завод для их производства в России. Это предложение было принято.

Подавляющее большинство артиллерии и снарядов было поставлено русскими заводами. Несмотря на огромное количество заказанных за границей снарядов, реально поступило за все время войны только 9,2 млн. трехдюймовых снарядов — менее 20% их общего количества.

Какими мерами Особому совещанию по обороне удалось добиться такого значительного роста производства снарядов и пушек? Значительное количество заказов на артиллерию и снаряды было роздано еще до организации Совещания как внутри страны, так и за границей. Совещание организовало контроль за выполнением уже заключенных контрактов; распределяло новые заказы; занималось выдачей авансов и субсидий, помощью предприятиям в выписке станков и материалов из-за границы; передавало станки и материалы с реквизированных предприятий; заботилось о снабжении предприятий рабочей силой, топливом; обеспечивало перевозки; преимущественно перед остальными предприятиями снабжало металлами; оказывало техническую помощь заводам. До войны снаряды изготовлялись на 16 заводах. После объявления войны количество заводов, изготовлявших снаряды или части снарядов, во много раз увеличилось. Уже в 1915 г. шрапнель производилась на 25, гранаты — на 17 заводах; кроме того, существовали три организации, занятые изготовлением снарядов: Организация уполномоченного ГАУ генерал-майора С. Н. Ванкова, объединившие свои усилия Всероссийские земский и городской союзы, Центральный военно-промышленный комитет. Особо стоит Путиловский завод, взявший подряд на прооизводство 3 млн. гранат.

Организация генерал-майора С. Н. Ванкова по производству фугасных цельнокорпусных снарядов по французскому образцу возникла еще до организации Особого совещания по обороне государства, весной 1915 г., но широко развернула свою работу в период деятельности Особого совещания и под его руководством. В нашей исторической и экономической литературе еще не было попытки проследить работу Организации, а главное, дать оценку той своеобразной, единственной в своем роде форме государственно-капиталистической монополии, которую она собой представляла.

Русское правительство решило использовать французский опыт производства снарядов частной промышленностью, опыт штампования корпуса снаряда и применения для его изготовления не только стали, но и особого сорта чугуна — сталистого чугуна.

«Ген. Ванкову, — писал Маниковский, — пришлось создавать производство французских гранат почти из ничего: не было ни готового оборудования, ни руководителей, ни рабочих»⁴⁰. Для помощи в технических вопросах французское командование прислало специальную миссию — артиллеристов и других специалистов под руководством майора, а позднее полковника Пио. Руководить новым делом было поручено начальнику Брянского арсенала С. Н. Ванкову.

Ванков оказался не только знающим артиллеристом, но и прекрасным организатором. Преодолевая большие препятствия, исходившие, в первую очередь, со стороны работников Военного министерства, он все же сумел организовать новое большое дело, к которому привлек около 300 предприятий разного типа — металлургических, металлообрабатывающих, текстильных, кустарных мастерских, лабораторий высших учебных заведений, мельниц, винных складов, предприятия военно-промышленных комитетов и городских союзов.

Кооперировав предприятия, Ванков поручал изготовление одной части снаряда группе предприятий с головным заводом во главе. В целом огромная Организация, созданная Ванковым, напоминала, по словам официального отчета, «организацию крупного промышленного предприятия с директором-распорядителем во главе»⁴¹ и с мошным техническим аппаратом — управлением Организации. Это не была просто раздаточная контора, как ГАУ, которое только оформляло договоры на изготовление снарядов, а своеобразный комбинат, руководитель которого снабжал предприятия сырьем, топливом, финансировал их, оказывая помощь рабочей силой и техническим руководством, окончательно разрешал все экономические вопросы. Кроме того, он имел большую административную власть над собственниками предприятий.

Организация Ванкова явилась опытом технической мобилизации в Средней и Южной России мелких и средних предприятий, опытом наиболее удачным из всего, что создали царское правительство и русская буржуазия за время первой мировой войны.

9 апреля 1915 г. Военный совет утвердил выдачу первого заказа на 1 млн. штук гранат и 1010 тыс. взрывателей и трубок к ним, точно обусловив, что производство гранат должно происходить в таких районах и на таких фабриках и заводах, «которые не работают на Главное артиллерийское управление»⁴². Был отпущен первый кредит в 21,8 млн. рублей и установлены сроки поставки — 1 декабря 1915 г.

В начале мая 1915 г. 37 заводов приступили к изготовлению корпусов снарядов, 12 химических заводов приняли участие в выработке взрывчатых веществ, 3 завода изготовляли калибры инструментов. Через месяц «на Ванкова» работали уже 49 заводов. До конца июня Ванков получил новые заказы на 2 млн. штук гранат и 2,6 млн. запальных стаканов и трубок к ним; срок исполнения заказа был определен к 1 июля 1916 г.⁴³. Впоследствии количество заказов выросло (к марту 1917 г.) до огромных цифр: корпуса трехдюймовых гранат — 16 540 тыс. штук, запальных стаканов — 17 090 тыс. штук, детонаторных трубок — 17 590 тыс. штук. Кроме того, Организация Ванкова исполняла заказы на 6-дюймовые бомбы (740 тыс. корпусов), 48-линейные бомбы и большие заказы на снаряды для румынской армии. Большинство заказов было выдано Особым совещанием по обороне государства в 1916 г.

Осенью 1915 г. ввиду огромного расширения производства и необходимости улучшить техническое руководство заводами С. Н. Ванков создал семь районных организаций, возглавляемых генералами и офицерами, с техническим и административным штатом работников⁴⁴. Крупнейшие из них — Московский и Южный районы. Московский район объединил работы около 100 различных предприятий; на его долю приходилось около 40% всей продукции Организации⁴⁵. Южный район объединял большое количество предприятий Донецкого бассейна, Северного Кавказа и Баку⁴⁶. Предприятия района давали 91% стали, шедшей на изготовление снарядов и запальных стаканов; здесь же было сосредоточено штампование стаканов для изготовления корпусов гранат (90%). Юг являлся поставщиком сталистого чугуна для отлива бомб, большинство которых также было сделано на юге (94%). Однако оборудование южных предприятий металлообрабатывающими станками было слабым.

В Киевском районе Организация Ванкова объединила работу 56 предприятий мелких мастерских, винных и сахарных заводов⁴⁷. Успех своей работы здесь Ванков связывал с помощью Киевского военно-промышленного комитета. Крупнейший сахарный заводчик М. И. Терещенко создал снарядный завод, хорошо оборудованный для производства снарядов крупных калибров. Само оборудование также было поставлено на месте, в Киеве. Второй снарядный завод был организован членом Государственной думы В. Я. Демченко в помещении винного склада и на его базе. Оборудование было взято из винных складов и ремесленных школ. Киевский район сыграл ведущую роль в изготовлении отливок корпусов крупных бомб из сталистого чугуна.

В Петроградском районе у Ванкова было всего семь предприятий⁴⁸, так как вся промышленность столицы была наполнена военными заказами. Но район играл очень важную роль в изготовлении запальных стаканов (почти 2,5 млн. штук) и детонаторных трубок (9,2 млн. штук). Один из заводов «Акционерного общества оптического и механического производства» производил сборку трубок для всей Организации. На долю завода «Русский Рено»⁴⁹ приходится 46% всего количества детонаторных трубок, выполненных Организацией, и 2 млн. запальных стаканов.

В Одесском районе в Организации Ванкова было объединено 70 предприятий — в огромном большинстве «совсем небольших мастерских» с примитивным оборудованием. Из крупных предприятий выделялся завод акционерного общества Р. и Т. Эльворти в Елисаветграде, изготовивший 4 млн. штук запальных стаканов⁵⁰.

В Ярославском районе основу организации представляли мастерские железных дорог, текстильные предприятия, мельницы и ряд механических заводов в Ярославле и Рыбинске. 11 предприятий района приняли заказы на обработку тяжелых снарядов, но уже в конце 1916 г. предприятия испытывали недостаток в материалах и чугунном литье⁵¹.

Тамбовский район объединял мелкие предприятия сельскохозяйственных губерний. Большинство предприятий возникло во время войны. Здесь производство росло до конца 1916 г., затем началось резкое сокращение вследствие «расстройства транспорта». Все же район изготовил свыше 1 млн. корпусов 3-дюймовых гранат, около 400 тыс. запальных стаканов и др.⁵².

Организация Ванкова опиралась в своей деятельности на помощь военно-промышленных комитетов, особенно Киевского, Иваново-Вознесенского, Саратовского.

Рассмотрение деятельности Организации Ванкова по районам показывает, что принцип кооперации крупных предприятий с мелкими, выполняющими какую-либо деталь производства, разделение труда между ними дали значительный эффект и помогли сильно увеличить производство снарядов.

С. Н. Ванков сумел укомплектовать свою организацию и заводы техническими кадрами и получить в качестве рабочей силы 7515 солдат⁵³. Путем прямых договоров с синдикатом «Продамета» были преодолены трудности снабжения металлами.

Бедность заводов механическим оборудованием навела на мысль о штамповке стаканов и корпусов гранат. Разрешение этой задачи помогло поднять производительность заводов по выпуску снарядов. Штамповкой стаканов для 3-дюймовых снарядов было занято 13 заводов⁵⁴.

Процесс организации производства снарядов встречал массу трудностей, которые Ванкову удалось преодолеть только к концу 1915 г. Предприятия первоначально срывали сроки поставки снарядов, особенно по первому заказу на 1 млн. снарядов. Комиссия Особого совещания под председательством А. З. Мышлаевского, обследовавшая предприятия Московского района, входившие в Организацию Ванкова, установила, что, например, Коломенский завод сдал к 1 сентября лишь 1855 штук гранат, к производству взрывателей «едва приступлено и ничего не сдано. К остальным заказам не приступлено»⁵⁵. Между тем Коломенский завод являлся одним из крупнейших заводов страны с хорошим техническим оборудованием. Снаряды и взрыватели занимали у него 41,2% (20 612,5 тыс. руб.) от общей суммы заказов в 50 млн. руб.⁵⁶. Три других крупнейших завода — «Зингер» в Подольске, Люберецкий завод жатвенных машин и «Динамо» в Москве — оказались самыми неаккуратными поставщиками снарядов. Особое совещание по обороне должно было взять Организацию Ванкова под строгий контроль и помогало ей наладить производство. Оно посылало комиссии для обследования предприятий этой Организации, результаты работы которых заслушивались на заседаниях Совещания.

23 сентября 1915 г. Мышлаевский доложил Особому совещанию по обороне о ходе работ по изготовлению снарядов на 51 предприятии Московского района, которые предварительно были обследованы. Комиссия установила «некоторое, излишнее для обороны, внимание к коммерческим интересам» на Коломенском заводе и на арматурном заводе Ефремова. На заводах Американской компании в Люберцах, во главе которых стоял либавский немец Круминг, было отмечено пассивное сопротивление выполнению военных заказов.

Комиссия отметила неподготовленность заводов «к массовой точной фабрикации», отсутствие для этого соответствующего персонала и оборудования. Заводы были «совершенно незнакомы с производством снарядов»⁵⁷. Однако, по мнению комиссии, не объективные условия (недостаток оборудования и рабочих) являлись главным препятствием выполнения заказов, а отсутствие надлежащего постоянного контроля за направлением работы и деятельностью заводов.

Путем ряда организационных мер (в частности, создания районов) по коренному улучшению технического руководства и внедрению новых методов производства Ванкову быстро удалось поправить дело и добиться невиданного роста производства корпусов снарядов. В январе 1916 г. его Организация произвела 245 тыс., в мае — свыше полмиллиона, а во второй половине 1916 г. производство снарядов шло на уровне 688—784 тыс. штук в месяц. В 1916 г. Организация Ванкова поставила 3-дюймовых гранат почти в 3 раза более, чем группа Путиловских заводов, и немного менее, чем все остальные заводы страны, вместе взятые, включая и группу Путиловских заводов⁵⁸. Также успешно было разрешено изготовление запальных стаканов. Этой работой было занято до 37 заводов, которые изготовили свыше 12 млн. стаканов только для 3-дюймовых гранат.

Маниковский упрекал Ванкова в чрезмерном увлечении производством 3-дюймовых гранат в ущерб тяжелым снарядам. Этот упрек едва ли заслужен, ибо Организация Ванкова и создавалась специально для производства легких снарядов и с порученным делом она справилась лучше, чем другие контрагенты ГАУ. Не игнорировала Организация и производство тяжелых снарядов. В частности, ее заслугой является производство тяжелых снарядов из сталистого чугуна.

Сталистый чугун явился новшеством не только в снарядном деле, но и в технике вообще⁵⁹. Бронебойные снаряды крупных калибров из этого металла производились в России уже в 70-х годах XIX в. на Путиловском заводе по инициативе Н. И. Путилова. Тогда же молодой русский металлург, впоследствии ученый с мировым именем Д. К. Чернов провел опыты получения сталистого чугуне в широком масштабе на Обуховском заводе⁶⁰. Однако, как это часто бывало в царской России, проведенные опыты не повлекли массового изготовления снарядов, и достижения были забыты. Лишь война и недостаток снарядов и металла заставили военное начальство России взяться за изготовление снарядов из сталистого чугуна. Уже летом на ряде заводов была налажена отливка крупных снарядов, но их массовое изготовление затормозилось, ибо в Военном министерстве нашлись противники новшества, а к ним присоединились и представители науки в лице Чарновского⁶¹.

В личном архиве Маниковского мы обнаружили записку Ванкова, написанную в защиту изготовления снарядов из сталистого чугуна⁶². Он доказывал не только техническую допустимость применения чугуна для изготовления снарядов, но и экономическую эффективность этой меры. По его мнению, боевая ценность 6-дюймовой мелинитовой фугасной бомбы из такого чугуна «высокая, не ниже, чем стальная». Фугасное действие 6-дюймовой бомбы не ниже стальной, особенно когда применялся французский взрыватель.

Ванков пришел к выводу о безусловной целесообразности в условиях нашей действительности перехода на изготовление сталечугунных снарядов⁶³.

Ему удалось сломить сопротивление противников и наладить массовое производство изготовления таких снарядов⁶⁴.

В вопросах снаряжения гранат Организация Ванкова опиралась на своего контрагента — московского промышленника Н. А. Второва. Крупный сибирский купец и банкир, человек с широким размахом, Второв был захвачен военным предпринимательским ажиотажем и развил кипучую деятельность в области снаряжения снарядов. При поддержке Военного министерства в 1915—1917 гг. он построил три крупных снаряжательных завода — два в Москве и один в Богородске⁶⁵. На своих заводах Второв мог снаряжать сначала 750 тыс., а потом 1 млн. снарядов в месяц. Он не только удовлетворял потребность Организации Ванкова, но и снаряжал снаряды, приготовленные Путиловской группой заводов.

Всего на Организацию Ванкова работали до 300 предприятий. Они выполняли заказов на 470 млн. руб. и сыграли видную роль в снаряжении армии снарядами. Являясь представителем государства, Ванков имел большие административные права, но вместе с тем он являлся почти самостоятельным «предпринимателем», наделенным большой свободой в разрешении вопросов. Все это позволило Ванкову сколотить огромную Организацию и добиться больших результатов.

По своей сущности это была государственно-капиталистическая организация. Она не лишала возможности капиталистов наживаться на войне, но до некоторой степени ограничивала их аппетиты и производила снаряды дешевле, чем фирмы, не входившие в Организацию.

Оценивая работу Особого совещания по обороне, следует признать создание Организации Ванкова одним из наиболее удачных опытов практического сотрудничества буржуазии с государственной организацией, сотрудничества под эгидой государства, которое через своего представителя — Ванкова — производило вмешательство даже во внутренние дела предприятий.

В целом в деле обеспечения снарядами легкой артиллерии решающую роль сыграли частные заводы. Из общего количества 54—56 млн. снарядов⁶⁶, изготовленных внутри страны, на 9 казенных заводах было выработано лишь 8,3 млн. 76-мм снарядов; на 11 мощных частных заводах — 26,5 млн., или 49% всего производства, и на 17 частных второстепенных заводах — 5,2 млн. снарядов, или 9,6%⁶⁷. Приведя эти данные, Маниковский делает неправильный вывод о том, что мелкими заводами («мелюзгой») вообще не стоило заниматься, а достаточно было разместить заказ крупным заводам и их развивать. Между тем мелкие предприятия изготовляли довольно значительное количество снарядов, а еще более велика их роль в изготовлении отдельных деталей снарядов.

Насколько улучшилось дело с легкими снарядами, видно из того, что к 1 января 1917 г. русская армия располагала запасом в 16,3 млн. выстрелов, что давало по 3000 снарядов на легкую и 3500 выстрелов на горную пушку. К 1 апреля 1917 г. количество снарядов перевалило за 22 млн. штук, или по 4 тыс. выстрелов на орудие⁶⁸. Уже на конференции в Петрограде в январе 1917 г. Россия отказалась от помощи союзников в легких снарядах.

Приведенные данные показывают, что только в 1916 г. Особое совещание по обороне справилось с задачей достаточного снабжения легкой артиллерии снарядами. За 1915—1916 гг. их было отправлено на фронт около 30 млн. только русского производства и 9,2 млн. — иностранного⁶⁹.

Производство снарядов средних калибров в России также успешно было освоено. Большую часть их давали частные предприятия. Из 11,7 млн. выстрелов лишь около 2,5 млн. дали казенные заводы и свыше 9 млн. — частные⁷⁰. Удельный вес заграничных поставок средних снарядов по отношению к внутреннему производству равнялся 23%.

Что касается общего итога снаряжения русской армии снарядами, то на 72,3 млн. выстрелов всех родов 56,6 млн. изготовлено русскими заводами, а 15,6 млн. выстрелов (около 21%) поступило в Россию из-за границы⁷¹. За исключением снарядов крупных калибров, русская промышленность начиная с конца 1915 г. давала уже достаточное количество снарядов. Очень плохо обстояло дело с тяжелыми снарядами (от 203 до 305 мм). За все время войны их было изготовлено около 40 тыс. штук и в 2 раза более того поступило из-за границы. В России их производство было организовано только в 1916 г.

Особое совещание оказалось бессильным справиться с задачей производства тяжелых снарядов. Маниковский объясняет это главным образом сопротивлением заводчиков, для которых изготовление 3-дюймовых снарядов было самым выгодным и простым делом, поэтому «все заводчики алкали именно 3-дюймовых снарядов»⁷². Если и энергичному Маниковскому не удалось справиться с этой задачей, очевидно, в этом деле были серьезные трудности. Они заключались, главным образом, в отсутствии опыта и слабости оборудования предприятий.

После привлечения частной промышленности к производству снарядов и организации Совещания по обороне проблема снарядов, за исключением тяжелых, уже в 1916 г. в основном была решена русской промышленностью. Значительную роль в налаживании и развертывании снарядного производства сыграло Особое совещание по обороне, привлекавшее к производству снарядов крупные и мелкие предприятия, обеспечившие их деньгами, металлом, топливом и инженерно-техническим руководством. Буржуазные общественные организации — военно-промышленные комитеты и Всероссийские земские и городские союзы — играли второстепенную роль, но и их деятельность помогала Совещанию организовать мелкие предприятия и привлечь их к изготовлению снарядов.

Благодаря энергичным мерам, принятым начальником ГАУ А. А. Маниковским и Особым совещанием по обороне, снабжение армии артиллерийскими снарядами к январю 1916 г. значительно улучшилось. Ежемесячное поступление в армию снарядов внутреннего производства было следующее: в 1914 г. — 150 тыс.; в 1915 г. — 950 тыс., или в 6 раз более, чем за первые месяцы; в 1916 г. — 1850 тыс., или в 12 раз более, чем в 1914 г., и в 2 раза более 1915 г.

20 января 1916 г. в Особом совещании по обороне слушался доклад Маниковского о ходе артиллерийского снабжения армии⁷³. Уже тогда Совещание признало поворот в деле снабжения армии снарядами. Как гласит журнальная запись, частью членов Совещания «был отмечен значительный успех, достигнутый за время настоящей войны в изготовлении снарядов, число коих неуклонно возрастает». Критически настроенные к деятельности ГАУ члены Совещания, «признавая наличность значительных улучшений в деле поставки снарядов», указывали на необходимость дальнейшего использования русской промышленности для увеличения производства снарядов. Месячная программа производства снарядов равнялась тогда 100 паркам, или почти всему количеству предвоенных запасов ГАУ (112 парков), но она еще не выполнялась. Представители Центрального военно-промышленного комитета рекомендовали привлечь к изготовлению снарядов южные заводы, где имелись запасы стали. Отвечая своим критикам — Коновалову и Зернову, Маниковский заявил, что «все меры, могущие повести к усилению производства снарядов, уже приняты, и заводы не имеют более свободной производительности», так как используется все наличие станков и рабочей силы⁷⁴. Руководитель артиллерийского ведомства указывал на перебои в доставке заводам металла и топлива и считал возможным сколько-нибудь значительное увеличение производства снарядов только при условии подвоза их из-за границы. По словам председателя подготовительной комиссии по артиллерийским вопросам Тимашева, программа в 100 парков в месяц представляла при том состоянии перевозок «предел пожеланий». Другие члены Совещания также признавали «крайнее напряжение отечественной промышленности, работающей на артиллерийское ведомство». Мышлаевский, ведавший металлами, указывал на отсутствие стали. Дальнейшее увеличение производства упиралось в недостаток металла и топлива, который обострился через несколько месяцев.

В апреле 1916 г. в связи с требованием Штаба верховного главнокомандующего усилить поставки снарядов тяжелой артиллерии Особому совещанию вновь пришлось вернуться к обсуждению этого вопроса. Из состоявшегося обмена мнений выяснилось, что удовлетворить требования Ставки артиллерийское ведомство не может, так как заказы тяжелых снарядов в России достигли своих пределов и не поддаются дальнейшему увеличению, а союзницы — Англия и Франция — после опыта Вердена не доставляют нам снаряды в тех размерах, как это было обещано⁷⁵. К июлю 1916 г., за один год, производство средних и тяжелых снарядов утроилось (вместо 73 тыс. изготовлялось до 210 тыс. в месяц). Дальнейший рост производства встречал препятствия (недостаток металла, рабочих рук, неналаженность транспорта). Но острый недостаток в тяжелых снарядах не был ликвидирован. В ходе летнего наступления 1916 г. побывавший на фронте Родзянко отмечал особенно острую нужду именно в тяжелых снарядах⁷⁶. Алексеев требовал увеличения количества тяжелых снарядов, по крайней мере, вдвое.

Оценивая всю работу, проделанную ГАУ и Особым совещанием по обороне в области изготовления снарядов, следует сказать, что именно эта отрасль военного производства сравнительно с другими отраслями военной техники развивалась наиболее успешно. В 1916 г. производство достигло такого уровня, который, за исключением тяжелых снарядов, мог полностью удовлетворить предъявляемый Ставкой запрос. В связи с общим экономическим кризисом в стране в 1917 г. производство снарядов сократилось. В снарядном деле решающую роль сыграли частные заводы. Одна Организация Ванкова дала стране снарядов больше, чем все иностранные поставки.

Производство снарядов было чрезвычайно прибыльным для капиталистов. Обычно казна оплачивала все затраты на расширение производства. Эти затраты включались в цену первой партии снарядов, но последующие поставки производились по дорогим ценам. По подсчетам начальника Главного артиллерийского управления Маниковского, казна переплатила промышленникам только на поставках снарядов сверх средних цен на казенных заводах около 1100 млн. руб.⁷⁷. Цены на частных заводах были значительно выше цен на казенных заводах, и это Маниковский иллюстрировал в своем докладе следующей таблицей (см. табл. 2).

Правительство искало выход не в усилении контроля над частными заводами, не в установлении фиксированных цен, не в конфискации производства, не в принудительном трестировании предприятий, а в широкой программе строительства казенных заводов, которая в лучшем случае могла быть выполнена к концу войны.

Производство артиллерии

Снабжение русской армии артиллерией производилось во время войны двумя частными и тремя казенными заводами. Кроме того, были еще казенные арсеналы, на которых проводился ремонт орудий. Самым крупным поставщиком артиллерии был частный Путиловский завод. Второй частный завод — Царицынский — начал давать продукцию лишь в 1916 г.

Из казенных заводов Обуховский сталелитейный издавна обслуживал потребности морского флота, Пермский пушечный был в распоряжении горного ведомства, и только Петроградский орудийный находился в распоряжении ГАУ и явился базой снабжения артиллерией русской армии. В действительности Петроградский завод представлял собой мастерскую. Даже после расширения (1913 г.) он не был в состоянии самостоятельно изготовлять орудийные системы и зависел в поставке поковок от Сормовского завода. Уже во время войны, когда число рабочих на нем утроилось, это было среднее предприятие с количеством механических станков менее 800⁷⁸.

Обуховский завод был приспособлен для изготовления орудий самых крупных калибров — 14- и 16-линейных; изготовление легкой артиллерии было ликвидировано, а все соответствующее оборудование передано в другие мастерские. Только весной 1915 г. завод вернул старое пушечное оборудование и приступил к изготовлению легких орудий. Целый год был потрачен на доставку из Америки необходимых станков.

Третий казенный завод — Пермский — также переживал перед войной кризис. Только в июне 1913 г. были отпущены большие средства — 10,6 млн. руб. — на его переоборудование, однако до начала войны завод получил и израсходовал лишь мизерную сумму. «Изложенные обстоятельства, — пишет обследовавший завод граф Бобринский, — привели к тому, что к началу текущей войны Пермский завод горного ведомства оказался совершенно необорудованным для изготовления орудий не только крупнейших калибров, но даже средней артиллерии. Существующее же на заводе оборудование для изготовления легких орудий до 6-дюймовых включительно... во многих отношениях не отвечало требованиям современной техники»⁷⁹. Неудивительно, что в 1916 г. при условии получения нового оборудования его производительность проектировалась от 80 до 125 орудий в месяц. В целом отношение «правящих сфер» к артиллерийском заводам, по словам Маниковского, «нельзя назвать иначе, как преступным»⁸⁰.

В 1911 г. поступило заявление от директора завода «Виккерс» Барркера с предложением построить в России поближе к источникам сырья большой пушечный завод⁸¹. Вслед за Барркером в Россию прибыл директор завода «Шнейдер и К°» Девиз и предложил построить такой же завод в Петрограде.

Началась борьба «в сферах», задержавшая разрешение вопроса года на два. Коковцов и морской министр тянули сторону англичан, а вел. кн. Сергей Михайлович и представители сухопутной армии — сторону французов. Тогда учредители прямо обратились в Совет министров. В своем письме англичане сообщали уже о произведенных затратах и обещали пустить завод в действие к концу 1913 г., если правительство выдаст фирме необходимый заказ. Дело рассматривалось в комиссии Вернандера, которая отклонила предложения англичан, ибо принятие их отдавало морское и военное ведомство «в полную кабалу» «Виккерсу», и высказалась в пользу предложения Русско-Азиатского банка; Путилов предлагал создать новый металлургический завод для производства тяжелых орудий и, кроме того, расширить производство мелких и средних орудий на существующем заводе.

Совет министров в заседаниях 8 апреля и 13 мая 1913 г. признал необходимость постройки частного артиллерийского завода в центре России или в Нижнем Поволжье, но отдал предпочтение «Виккерсу», считая, что решающим является вопрос о качестве орудий.

В сентябре 1913 г. Морское министерство подписало соответствующий договор с учредителями о постройке завода и выполнении заказа на орудия. Договор был явно невыгодным, ибо он ограничивал право правительства расширять производство русских заводов. Кроме того, завод добился разрешения разместить в Англии ⅔ заказа на тяжелые 14-дюймовые орудия (24 из 36).

Однако все сроки строительства завода были сорваны. К 1 февраля 1915 г. необходимых цехов еще не было. Комиссия, обследовавшая завод в середине сентября 1915 г., и тогда не нашла сталелитейной кузницы, водопровода, завод не имел ни калибров, ни инструментов, ни опытных рабочих. Новый обследователь, посетивший завод в январе 1916 г., нашел завод недостроенным — сталелитейная находилась «в зачаточном состоянии», правление завода не принимало мер к ускорению строительства, так как члены правления — представители банков — «не сочувствуют чрезвычайным затратам в связи со срочным оборудованием завода во время войны».

Трудность положения для правительства заключалась еще и в том, что дельцы из правления общества Царицынского завода получили от Особого совещайия в июле 1915 г. огромный заказ на 2500 трехдюймовых орудий по цене значительно более высокой, чем обычные заказы⁸². Не выполнив старых заказов, Общество наживалось на новых, причем издержки по строительству завода фактически несло правительство.

Таким образом, до второй половины 1916 г. производство артиллерии было фактически налажено лишь на одном частном заводе — Путиловском.

В первую мировую войну спрос на артиллерию быстро рос. Некоторые виды артиллерии — осадная, зенитная — совсем не предусматривались мобилизационным расписанием. Производство не поспевало за предъявляемым спросом. Заводами внутри страны в 1915 г. было изготовлено 2106 орудий, в 1916 г. — в 2,5 раза более — 5127 орудий, а в 1917 г. — 4428 орудий.

В переводе на 76-мм орудия, заводы изготовили 17 869 новых орудий и отремонтировали свыше 1000 изношенных орудий⁸³. Конечно, это было очень мало.

Но все же артиллерийские заводы покрывали многочисленные потери в артиллерии и дали возможность усилить парк армии с 8000 до 15 000 орудий. Максимум производства артиллерии, так же как и снарядов, был достигнут только в 1916 г. прежде всего за счет изготовления легкой артиллерии. С производством тяжелой, полевой и особенно осадной артиллерии дело обстояло значительно хуже. Особое совещание по обороне охотно принимало иностранные предложения на поставку тяжелых орудий, не считаясь с финансовой стороной дела. 30 сентября 1915 г. Беляев доложил Совещанию о готовности французского правительства принять заказ на изготовление 400 тяжелых орудий для России с поставкой их по 32 штуки в месяц начиная с 1 июля 1916 г. по цене 72 тыс. франков за орудие, или на 12,5% дороже последней заготовительной цены. Французские фирмы согласились поставлять по четыре 11-дюймовых гаубицы в месяц, но на 15% выше заготовительной цены. Совещание приняло оба эти предложения⁸⁴.

Еще в октябре 1915 г. Особое совещание не рассчитывало на получение тяжелых орудий (8- и 12-дюймовых) из Англии⁸⁵. Главные надежды возлагались на тяжелые орудия, эвакуированные из крепостей, которые и являлись «материалом для новых формирований». Весной 1916 г. во время верденских боев англичане стали усиленно пополнять свою тяжелую артиллерию и отказали России в 6- и 8-дюймовых гаубицах, которые изготовлялись для России и по ее заказу. Заказ пришлось передать американской фирме Мидваль⁸⁶.

В связи с обсуждением французских заказов на артиллерию осенью 1915 г. перед Совещанием встал вопрос о положении дела с тяжелой артиллерией. Председатель Комиссии по артиллерийским делам Тимашев сообщил Особому совещанию, что 42-линейных пушек надо получать по 30 штук в месяц, а фактически же за восемь месяцев ничего не получено; 48-линейных пушек необходимо 83 штуки в месяц, а при условии исправности всех поставщиков можно получить не более 50; 6-дюймовых орудий получили 8 вместо необходимых 20 в месяц.

Увеличить производство орудий на Путиловском заводе можно было за счет сокращения производства паровозов. Это мероприятие дало бы возможность к январю 1916 г. получать в месяц на 50 3-дюймовых орудий больше. Тогда общее количество этих орудий достигло бы 190 штук в месяц⁸⁷. Впоследствии оказалось, что завод и без сокращения программы по паровозостроению стал давать свыше 200 орудий в месяц, а все заводы в конце 1916 г. производили до 800 76-мм орудий в месяц.

Что касается тяжелой и осадной артиллерии, то все русские заводы поставили за 1915—1917 гг. лишь 147 орудий, 635 орудий поступило из-за границы, что никак не могло удовлетворить потребностей русской армии. Больше всего тяжелых орудий поставила Франция (246), потом Англия (200) и Япония (148), а Америка поставила всего лишь 41 орудие⁸⁸. В Особом совещании по обороне обсуждался вопрос о покупке у Японии наших старых реставрированных орудий периода русско-японской войны, но от этого отказались.

По всем видам артиллерии Россия получила из-за границы (за исключением бомбометов и минометов) в 1915 г. всего 397 орудий, в 1916 г. — 1066 и в 1917 г. — 635. из которых 200 так и остались в Италии⁸⁹. В переводе на 76-мм пушки иностранные государства поставили России 5625 единиц, или около 23% орудий, полученных русской армией, причем на долю Англии приходилось 48%, Франции — около 30%, Японии — 20% и Америки — около 2%⁹⁰.

На заграничные заказы предметов боевого снабжения расходовались большие деньги. «За три года войны Россия выдала заказов только одной Америке на сумму около 1287 млн. долларов. Главную массу, до 70%, составляли артиллерийские заказы; по этим заказам Россия влила в американский рынок почти 1800 млн. золотых рублей и притом без достаточно положительных для себя результатов»⁹¹.

А. А. Маниковский еще в ходе войны признал ошибочность равнения Особого совещания по обороне и Военного министерства на заграничные рынки. Что касается союзников России — англичан и французов, у которых Россия разместила заказы, они и сами размещали огромные заказы в США. Американский же рынок был слабо подготовлен к выполнению военных заказов и «лишь в ничтожной степени удовлетворил наши потребности в наиболее горячее время, несмотря на громадные цены, которые нам пришлось платить.

Таким образом, без особо ощутительных результатов для нашей армии нам пришлось влить в американский рынок колоссальное количество золота, создать и оборудовать на наши деньги массу военных предприятий; другими словами, произвести за наш счет генеральную мобилизацию американской промышленности.

В степени меньшей, но все же значительной, мы сделали то же самое и для промышленности Англии, Франции и Японии. В итоге мы сознательно помогли и этим странам в столь трудном деле, как развитие военной промышленности»⁹². Значит ли это, что царская Россия совсем могла обойтись без иностранных рынков? Нет, не значит. Однако развивая предприятия внутри страны, «можно было бы в значительной степени сократить число потраченных миллиардов... Если бы так было поступлено с того момента, как выяснился истинный масштаб войны, то ныне картина была бы, конечно, иная»⁹³.

Подводя итоги, следует сказать, что Особое совещание по обороне с большим опозданием наладило производство легкой артиллерии, бомбометов и минометов, неудовлетворительно организовало производство артиллерия средних калибров и совершенно провалилось с производством тяжелой артиллерии.

Военное ведомство не приспособило ни один из частных заводов — паровозостроительных или иных — под артиллерийское производство. Зависимость правительства от двух монополистических объединений — Царицынской группы заводов, объединившей пять крупнейших предприятий страны (в том числе Сормовский и Коломенский заводы) и группы заводов Русско-Азиатского банка, объединявшей восемь предприятий, — связывала деятельность ГАУ. В Особом совещании по обороне были сильные сторонники обеих групп, которые определяли политику правительства и Совещания.

Борьба вокруг секвестра Путиловского и Царицынского заводов

Путиловский завод был крупнейшим поставщиком артиллерийского вооружения армии. Положение на нем было типичным для других крупнейших предприятий страны, работающих на оборону, получавших многомиллионные ссуды и добившихся большого увеличения производства.

Путиловский завод кооперировался в выполнении военных заказов (3-дюймовых гранат) с восьмью другими предприятиями: Русское общество для изготовления снарядов и военных припасов; Русско-Балтийское судостроительное и механическое общество; Российское общество оптического и механического производств; завод П. В. Барановского; Невский судостроительный и механический завод; Общество Коломенских заводов; Тульский меднопрокатный завод; Путиловская верфь⁹⁴.

В связи с запозданием выполнения принятых заказов Особое совещание по обороне произвело обследование Путиловского завода. Председателем комиссии был А. И. Гучков. 31 июля 1915 г. Особое совещание по обороне заслушало его доклад. Обследование обнаружило огромную перегрузку завода заказами, задолженность Общества Путиловских заводов казне и частным банкам, снижение расценок рабочим⁹⁵. С середины 1913 г. до начала 1915 г. завод заключил 19 контрактов с военным ведомством и 4 — с морским. Среди контрактов значатся:

К 1915 г. завод взял заказ на 3 млн. артиллерийских снарядов.

В деятельности правления Общества Путиловских заводов была отмечена тенденция «отлагать выполнение старых заказов, заключенных по более низким ценам мирного времени, для выполнения нарядов, даваемых во время войны по более высоким ценам». Комиссия признала «неосновательными» ссылки правления на неполучение станков и угля, как на причины невыполнения заказов, и указала на ряд мер, осуществление которых повело бы к «значительному повышению производительности завода».

В справке, представленной правлением, указывалось прежде всего на заслуги завода перед русской артиллерией. «Смело можно сказать, что почти половина нашей артиллерии есть артиллерия Путиловского завода». Далее отмечались препоны военного ведомства к развитию артиллерийского производства в России. В 1909 и 1912 гг. правление предлагало расширить и перестроить артиллерийские цехи завода, организовать производство пушек крупных калибров, даже построить филиал завода внутри России. Эти предложения были отвергнуты. Правление вошло в соглашение с фирмой «Крезо» и на свой риск стало расширять артиллерийский отдел. К началу войны переоборудование прессовой и кузницы не было закончено. С 1910 по 1915 г. правление затратило 9 млн. руб. на артиллерийский отдел завода, 7,3 млн. руб. — на металлический отдел, 2,7 млн. руб. — на вспомогательное оборудование. Количество станков в артиллерийском отделе было увеличено за время войны с 510 до 928 штук, а ценность продукции за первый год войны увеличилась с 11 до 27 млн. руб. В 1915 г. артиллерийский отдел должен был дать продукцию стоимостью в 45 млн. руб. (со шрапнелью), или в 6,5 раз более, чем в 1912 г.⁹⁷. Таковы были данные, представленные правлением и свидетельствовавшие о размахе военного производства на крупнейшем заводе страны.

Однако тогда же выяснилось, что Путиловский завод совершенно расстроен в финансовом отношении и находится на грани банкротства. Как писал в «особом мнении» председатель Государственной думы, такое его положение «представляется во всех отношениях угрожающим для успеха работы по государственной обороне»⁹⁸. Задолженность Общества к концу октября 1915 г. превышала 76 млн. руб.⁹⁹ Совещание намерено было ввести в состав правления завода двух представителей правительства, но против этой меры решительно выступил А. И. Путилов, который «категорически заявил, что включение такого инспектора в состав правления поведет к прекращению деятельности заводов, уменьшению их производительности и вообще ко всяким нежелательным осложнениям»¹⁰⁰. Совещание пошло на уступку правлению, ограничив права назначенных правительством ревизоров. За деятельностью Путиловского завода был организован надзор со стороны Наблюдательной комиссии Особого совещания по обороне, по докладу которой Особое совещание решило секвестровать завод и опубликовать в печати заявление о финансовом неблагополучии завода.

В процессе обсуждения выяснилось, что правление Общества, имея лишь 25 млн. руб. основного капитала, получило свыше 40 млн. авансов от казны, 11 млн. руб. ссуд от Госбанка, имело на 180 млн. руб. невыполненных заказов казне. Было решено отстранить от должности директора К. К. Шпана, бывшего германского подданного, высланного в Вологду, но продолжавшего получать деньги с завода¹⁰¹.

В связи с .агрессивным заявлением Путилова о прекращении выплаты с 4 ноября заработной платы рабочим Особое совещание по обороне 7 ноября 1915 г. вновь слушало объяснение председателя правления завода А. И. Путилова¹⁰². Он заявил, что дефицит Общества, достигший к началу войны 33 млн. руб., несмотря на полученные авансы, вырос к моменту доклада до 46 млн. руб., так как правление, развивая производство, построило новый шрапнельный завод. Война помешала реализовать соглашение с группой французских банков «Union Parisienne» о выпуске акций и облигаций. Поэтому правление завода осталось без оборотных средств. Путилов пытался убедить членов Совещания в том, что правление надеялось выйти из затруднительного финансового положения при помощи частного кредита, но эта возможность отпала после ревизии и назначения на завод правительственных инспекторов. Выходило, что не Путилов и Русско-Азиатский банк были повинны в безвыходном положении завода, а само Совещание, отказавшее в дальнейших субсидиях и назначившее наблюдателей от государства.

Назначение правительственных инспекторов ограничивало жульнические проделки правления, и всесильные банковские дельцы пытались добиться пересмотра дела и сбросить государственную опеку. По мнению Путилова, наложение на заводы «секвестра явилось незаслуженной и не вызванной достаточными основаниями карой».

В движение были приведены сильные рычаги. Среди членов Совещания большинство высказалось за пересмотр уже решенного вопроса о секвестре, и дело было передано на новое рассмотрение в Наблюдательную комиссию. Этот пересмотр вызвал резкий протест Родзянко, к которому присоединились шесть членов Совещания. Их «особое мнение», приложенное к журналу Совещания от 7 ноября 1915 г., говорит, что Путилов не привел никаких новых оснований в защиту отмены секвестра и что «достаточных оснований для пересмотра решения у Совещания решительно никаких не было», больше того, они считали такое решение «несогласным с достоинством Особого совещания». Родзянко решил зафиксировать свое особое мнение и добиться практического осуществления своей цели — не допустить отмену секвестра. Он выступил на борьбу под лозунгом защиты интересов государства и армии.

«Я считаю, — писали Родзянко и поддерживавшие его члены Особого совещания, — что даже передача в комиссию, как продление времени, в течение которого могут произойти крайне нежелательные осложнения на самом заводе, является уже нарушением интересов обороны, секвестр Путиловского завода является не только необходимым, но даже уже запоздавшим»¹⁰³.

Острая борьба разгорелась в Наблюдательной комиссии, которая в течение двух дней разбирала этот вопрос¹⁰⁴. Комиссия уточнила ряд деталей, которые не вполне были выяснены в Особом совещании. Финансовая задолженность выросла за 1915 г. с 84,6 млн руб до 108,3 млн. руб. Задолженность эта складывалась, по словам уполномоченного Министерства финансов, из следующих элементов¹⁰⁵

К 1 сентября 1915 г. завод поставил вместо 1208 лишь 812 пушек, недодав 400 орудий и около 200 тыс. снарядов. Комиссия отметила неудовлетворительную деятельность правления и указала на ряд крупных технических и административных недостатков на заводе: простои станков, слабость электростанции, недостаточное обеспечение инструментом, плохая забота о жилищах и снабжении рабочих. «Все указанные недостатки значительно сокращают производительность, которая при наличности соответственных мероприятий и надлежащего надзора могла бы быть значительно увеличена (в отношении пушечных мастерских на 50%)»¹⁰⁶. Выступавшие в комиссии инспектора Особого совещания — Кривошеин и Гагарин — также подтвердили наличность простоев от 6 до 69% и возможность увеличить производительность мастерских от 10 до 50%. Оба дали отрицательный отзыв о деятельности правления и положительно отозвались об инженерах завода.

В своих объяснениях Путилов не сообщил ничего нового, он только резче отметил общие неблагоприятные условия работы. «Когда заказанные станки не доставляются, привозимые из-за границы машины оказываются без отдельных нужных частей, когда уголь не доходит в достаточном количестве и постоянные мобилизации уменьшают ряды опытных рабочих, невозможно ручаться за своевременность заказов»¹⁰⁷. Несмотря на указанные трудности, заводы, по словам Путилова, значительно перевыполняли план. В октябре 1915 г. их производительность достигла 207 орудий и 250 тыс. шрапнелей в месяц.

Мнения членов комиссии и присутствовавших на ней решительно разделились. Одна группа во главе с бывшим министром торговли и промышленности и председателем Наблюдательной комиссии Особого совещания С. И. Тимашевым выступила против секвестра и солидаризировалась с Путиловым в объяснении причин финансовой несостоятельности. Что же касается запоздания в поставках, то их оправдывали объективными причинами, «устранение которых не зависит от правления». Эта группа Особого совещания причисляла Путиловский завод к числу наиболее исправных частных заводов, поэтому она реабилитировала деятельность правления и выступила против немедленного секвестра.

Другая группа во главе с председателем Государственного совета Куломзиным, Родзянко и Гучковым высказалась за секвестр. Предприятие с основным капиталом в 25 млн. руб. и 108,3 млн. руб. долгов находилось «в условиях полной неоплатности». Они вскрыли картину финансовой зависимости Общества от банков, которые, снабжая заводы деньгами по краткосрочному кредиту, увеличивали расходы Общества на 7 млн руб. в год, что «ставит Общество в полную зависимость от этих кредитов». Общество уплачивало Русско-Азиатскому банку прямо ростовщический процент — «от 10 до 16% годовых»¹⁰⁸. Фактически банк и являлся настоящим хозяином Общества, так как будучи главным кредитором и располагая значительным количеством акций Общества, он «поставил во главе правления своего представителя, который и руководит финансированием предприятия, изыскивая для него средства на вышеизложенных условиях, представляющих, несомненно, значительные выгоды для банка-кредитора»¹⁰⁹. Завод выполнил заказы на орудия по 19 договорам с большим опозданием. Казна вложила в эти заводы наибольшее количество средств, поэтому в ее руки и должно перейти управление заводами, как считала эта группа членов комиссии. Секвестр и переход заводов в казенное управление, по мнению этой группы, положительно отзовется на деятельности заводов. От секвестра частные акционеры не пострадают, а казна сохранит миллионы рублей, которые идут не на развитие производства, а на увеличение прибылей банков.

Заседание Особого совещания 18 ноября 1915 г. было посвящено обсуждению вопроса о секвестре Путиловского завода. Чтобы не повторять здесь уже сказанного, отметим лишь некоторые интересные выступления. Стахович оправдывал правление Путиловского завода тем, что его «неисправность в поставках» меньше, чем Виккерса и американских фирм. Марков указывал, что правление, отказавшись платить рабочим жалованье, «бросило заводы на произвол судьбы». Руководитель артиллерийского ведомства Маниковский заявил в Совещании о своей готовности принять заводы в свое управление на тех основаниях, что и заводы артиллерийского ведомства. Он являлся сторонником секвестра заводов. Шингарев обрушился в своей речи на банки. «Из обстоятельств данного дела, — говорил он, — обнаружилось влияние на дело государства безответственной, но чрезвычайно могущественной власти банков, правительство начинает терять государственную дорогу, стесняясь власти плутократии»¹¹⁰. В делах Путиловских заводов заинтересован Русско-Азиатский банк, директор, акционеры и служащие которого являлись акционерами заводов

Несмотря на единый фронт членов Государственной думы с наиболее реакционными представителями бюрократии, победителями из этого «сражения» вышли банки. Совещание разделилось на две группы — по 16 голосов, и председатель отменил старое решение о секвестре. Одним из решающих аргументов противников секвестра была боязнь испугать промышленников. Все же в составе правления Путиловского завода были оставлены правительственные инспекторы с правом veto на все решения правления Общества¹¹¹.

Вслед за организацией правительственной администрации завода Министерству финансов пришлось немедленно отпустить кредит новому правлению в размере 10 млн. руб., так как неотложные платежи достигали нескольких миллионов, а в кассе правления было 1 руб. 15 коп. и на текущем счету 135 руб. «Приняли мы дело в среду, всех средств 136 руб. 15 коп., а в субботу одной заработной платы предстояло уплатить около 2 500 000 руб., да по счетам других заводов за разные материалы и прочее около 4 000 000»¹¹².

Новое правление вело дело на коммерческих началах, служащие оставались на своих местах, директором завода был назначен профессор Артиллерийской академии Н. Ф. Дроздов. Обстановка на заводе сложилась такая, что в конце февраля 1916 г. Особое совещание по обороне вновь вынуждено было высказаться за секвестр завода. Причина такой непоследовательности руководителя военного ведомства кроется в подъеме волны рабочих забастовок. Забастовка на Путиловском заводе началась 4 февраля и продолжалась с перерывами весь февраль, будучи вызвана не только экономическими, но и политическими причинами. Рост рабочего движения заставил буржуазию и чиновничество быстро забыть о разногласиях, и Совещание только при одном «против» постановило секвестровать заводы. Одновременно Совещание высказалось за разработку вопроса «о полном и скорейшем переходе завода в казну»¹¹³, а также вынесло пожелание об установлении повышенных расценок рабочим¹¹⁴. Так непоследовательно, с большим опозданием, под давлением политических причин Военное министерство решило вопросы, государственная целесообразность осуществления которых была давно ясна¹¹⁵.

Эта длительная борьба лишний раз показывает, с какими трудностями была связана организация военного хозяйства и осуществление государственного контроля за частными предприятиями, работающими на войну.

Рассмотрим вопрос о секвестре Царицынского артиллерийского завода «Русского акционерного общества артиллерийских заводов». Завод должен был быть готов не позже 1 сентября 1915 г., а некоторые цехи к 1 февраля 1915 г. В связи с войной правление перенесло срок готовности завода на 1 декабря 1915 г. Летом 1915 г. правление Царицынского завода уже приняло заказ военного ведомства на поставку 2500 3-дюймовых орудий.

В январе 1916 г. завод посетил Н. Ф. Дроздов, который установил, что «недооборудование сталелитейного и кузнечного цехов препятствует названному заводу самостоятельно приступить к производству артиллерийских орудий»¹¹⁶. Постройка сталелитейного цеха находилась «в зачаточном состоянии» и могла быть закончена лишь в 9—10 месяцев. Дроздов особенно обрушился на состав правления (председатель Балинский) и заводоуправление, которые «не только не принимают мер к ускорению, но, видимо, затягивают дело сооружения завода». И действительно, полученный от казны заказ на пушки правление завода передало: на морские — фирме Виккерс, на полевые — Сормовскому заводу, который должен изготовлять пушечные стволы, Петроградскому металлическому и заводу Лесснера, принявшему изготовление затворов. Тем самым, заключила комиссия, правление завода как бы «лишилось основания для скорейшего приведения своего завода в состояние необходимой готовности для выполнения заказов»¹¹⁷.

В марте 1916 г. вопрос о дальнейшем положении дел на заводе рассматривался Наблюдательной комиссией Особого совещания по обороне. Комиссия признала, что правление и дирекция завода «не отвечают своему назначению и не сознают важности лежащей на них задачи»¹¹⁸. Во главе администрации завода стоял бывший прусский подданный Е. Г. Крушель, принявший русское подданство, до этого работавший на заводе Бромлея в Москве и не имевший никакого отношения к артиллерии. Часть членов правления — Я. И. Утин, А. И. Вышнеградский — являлись представителями крупнейших банков и были лишь «посредниками» при реализации капиталов общества, т. е. снимали учредительную прибыль. Другие члены правления одновременно состояли членами правлений других предприятий. Они не только не уделяли делу строительства завода необходимого внимания, но и не могли «без согласия представителей банков принять какие-либо решительные меры». Действительные же хозяева завода, банковские воротилы Вышнеградский, Утин и другие не хотели нести повышенные расходы в связи со срочным оборудованием заводов во время войны.

Следовательно, на Царицынском заводе мы встречаем положение, аналогичное с Путиловским. Могущественные банковские синдикаты не торопились развивать производство военных предприятий в России, так как, в первую очередь, они представляли интересы своего кармана, а не обороны страны.

Наблюдательная комиссия высказалась за полный секвестр завода и передачу его казне, но за сохранение в силе договора с Виккерсом о технической помощи. В Особом совещании по обороне большинство членов высказалось за немедленный секвестр Царицынского завода, к ним примкнули даже те, кто так энергично противился переходу в казенное управление Путиловского завода (Стахович и др.). Лишь представитель Министерства финансов В. В. Кузьминский выступил с защитой частной промышленности и ее инициативы от вмешательства государства. Представитель морского ведомства П. П. Муравьев высказался против секвестра завода, но за передачу его морскому ведомству на основе выкупа. Совещание решило, что вопрос об управлении должен быть решен морским и военным ведомствами¹¹⁹.

Таким образом, мы рассмотрели два случая секвестра промышленных предприятий, имевшие необычайный характер. Несмотря на сопротивление банков, после длительной борьбы и волокиты оба предприятия были переданы в казенное управление.

Секвестр мелких предприятий, особенно связанных с германским капиталом, проходил легко. Для рассмотрения вопросов реквизиции станков, заводского оборудования, материалов и полуфабрикатов, целых заводов, земли, помещений и т. д. при Особом совещании по обороне была создана Реквизиционная комиссия, положение о которой было утверждено Поливановым 5 ноября 1915 г.¹²⁰. Деятельность этой комиссии и Особого совещания по обороне в части секвестра целых предприятий была не особенно значительна. Легче разрешался вопрос о реквизиции материалов или даже части оборудования.