А. Л. Сидоров. Экономическое положение России в годы первой мировой войны, 1973 г., стр. 191-212

Раздел первый
ЦАРСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО И ВОЕННО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ ТЫЛА

Глава четвертая
ВОЕННО-ПРОМЫШЛЕННЫЕ КОМИТЕТЫ

Охарактеризованная в предыдущих разделах деятельность Особого совещания по обороне, его роль в осуществлении военно-экономической мобилизации тыла страны прямо подводит к заключению о второстепенном месте буржуазных общественных организаций в этом деле. Между тем о военно-промышленных комитетах стали создавать легенды уже в первые месяцы их существования. Широкое движение буржуазии за их организацию, докатившееся до захолустных центров; многочисленные съезды и совещания, громкая шумиха, поднятая прессой вокруг военных заказов, наконец, кончившаяся провалом попытка привлечь рабочих к сотрудничеству с буржуазией и к «работе на оборону» — все это создавало впечатление могучего движения русской буржуазии. Буржуазные публицисты всячески старались поддержать и укрепить уверенность своих современников в том, что вследствие полного безвластия и растерянности правительства буржуазная общественность спасает Россию от кайзеровской империи.

В консолидации и оформлении оппозиционных политических настроений буржуазии создание комитетов сыграло немаловажную роль. Однако ошибочно отождествление политической роли комитетов с их экономическим значением в выполнении военных заказов и организации всей хозяйственной жизни тыла. Даже А. И. Гучков в речи на III съезде военно-промышленных комитетов уже после Февральской революции практической работе комитетов по выполнению заказов отводил второстепенную роль¹.

Военно-промышленные комитеты стали создаваться по инициативе IX съезда представителей промышленности и торговли, собравшегося в конце мая 1915 г. Выступивший с речью П. П. Рябушинский объявил на съезде развитие производительных сил России «делом будущего» и поставил задачу сегодняшнего дня — организацию промышленности «для снаряжения и вооружения армии»². После речи Рябушинского съезд прервал свои заседания и выбрал комиссию из 40 человек для выработки резолюции. В первом пункте принятой съездом резолюции выдвигалась задача «организовать всю неиспользованную мощь русской промышленности для удовлетворения нужд обороны государства». Для организации этой работы на местах создавались районные комитеты, которые и должны были заняться организацией практического дела. Деятельность районных комитетов координировалась областными и Центральным военно-промышленным комитетом, которому поручалось обратить особое внимание на состояние перевозок и на обеспечение промышленности необходимым сырьем и инструментами³.

Через два месяца после организации комитетов, 25 июля 1915 г., начал работу I съезд военно-промышленных комитетов. Председателем съезда, а потом и председателем Центрального военно-промышленного комитета был избран крупный промышленник и банкир, вождь контрреволюционной октябристской буржуазии А. И. Гучков, а его заместителем европеизированный отпрыск московских промышленников прогрессист А. И. Коновалов.

Съезд прошел под знаком критики правительства и требований «сильной власти» и «дооборудования» правительства. Огонь критики был направлен против Военного министерства и его учреждений. Съезд требовал «обновления» государственного строя и его органов на основе создания «министерства доверия». Лишь Н. С. Авдаков, открывая съезд, скромно сказал, что задача комитета заключается в том, чтобы «помочь» в вооружении армии. Другие ораторы буржуазии настолько увлеклись в своих политических речах, что все дело снабжения армии связывали только с деятельностью комитетов (Родзянко). Руководитель «Земской России» Г. Е. Львов уже чувствовал себя победителем над государственной властью, оказавшейся несостоятельной. П. П. Рябушинский предлагал связаться с союзниками через голову правительства, но апеллировал и к власти, которая должна «себя пересмотреть»⁴. Более «левый» М. А. Токарский предлагал попросту «создать свою власть, своего полководца»⁵. Таковы были политические устремления буржуазии, чувствовавшей себя именинницей и надеявшейся не сегодня-завтра составить свое правительство.

Что касается практической стороны деятельности комитетов, то в речах буржуазии чувствовалось отсутствие четкой программы и ясного понимания задач, в чем признался барон Г. X. Майдель — один из руководящих работников комитета. В принятых съездом резолюциях практическая программа работ сводилась к требованию создать особое совещание при помощнике военного министра с представительством от комитетов, Всероссийских земского и городского союзов, «ученых, технических сил и рабочих»⁶. В создании этого совещания буржуазия видела первый шаг в разрешении проблемы приспособления правительства к нуждам армии и промышленности. Тем самым она выдала себя с головой и показала лакейскую готовность работать вместе с правительством.

К правительству съезд адресовался с рядом практических предложений. По вопросу о рабочей силе для промышленности съезд выступил защитником интересов всей буржуазии. Наряду с требованием вернуть из армии «по именным спискам» рабочих и техников он высказался за широкое применение в промышленности труда военно-пленных и за отмену всех ограничений в пользовании трудом китайцев, корейцев и японцев. Остальные решения — о реквизиции, о топливе и металле — носят характер пожеланий, адресованных правительству. Характерно, что никаких деловых указаний промышленников относительно характера их работ съезд не дал.

На съезде было утверждено «Положение о военно-промышленных комитетах», которое определило и зафиксировало подсобную роль комитетов по отношению к правительственным учреждениям. В нем было точно сказано о том, что комитетам отводится весьма скромная роль — содействовать правительственным учреждениям в деле снабжения армии и флота⁷. Принимая это предложение, буржуазия забывала о своих оппозиционных речах и капитулировала перед царской монархией и правительством. Съезд избрал Центральный военно-промышленный комитет, закрепивший господство отечественной, преимущественно московской, буржуазии в руководстве вновь созданной организацией.

Лидеры русской буржуазии играли руководящую роль как в Центральном, так и в местных комитетах. А. И. Гучков и А. И. Коновалов, два будущих министра Временного правительства, руководили Центральным комитетом, П. П. Рябушинский и С. Н. Третьяков — Московским, М. И. Терещенко — Киевским. Как в аппарате Центрального, так и местных комитетов широкое участие принимали крупные представители профессуры и технической интеллигенции: Н. П. Саввин, Д. С. Зернов, А. А. Байков и т.д. По 118 комитетам 713 человек, или 16,2% от состава комитетов, были «технические силы», т. е. ученые, инженеры и техники предприятий.

В составе Центрального комитета и его бюро были широко представлены монополистические организации, несмотря на то, что против руководства их так определенно высказывались представители провинциальных комитетов.

В Центральный комитет избранными оказались: руководитель горнопромышленников Юга России (Н. Ф. фон Дитмар), Урала (Н. Н. Кутлер), Польши (В. В. Жуковский), нефтяной промышленности (Э. Л. Нобель), «Продаметы» (П. А. Тикстон), а также представители многих банков. Состав Центрального комитета указывал, что дело мобилизации промышленности попыталась взять в свои руки крупная буржуазия, решившаяся объединить под своим руководством мелкие промышленные заведения, инженерно-технических работников и заодно прихватить рабочий класс, организовав для этой цели рабочие группы при местных и Центральном комитетах.

Довольно скоро во всех крупных городах и промышленных центрах были созданы военно-промышленные комитеты. Уже к концу 1915 г., по данным Гучкова, были организованы 32 областных и 221 местный комитет⁸. Военно-промышленные комитеты существовали отдельно от Всероссийских земского и городского союзов.

Попытка буржуазии организовать «гражданский мир», ликвидировать стачки и втянуть рабочих в сотрудничество с буржуазией и царской монархией безнадежно провалилась. Она нашла себе союзников только среди меньшевиков-оборонцев, которые охотно откликнулись на призыв Гучкова и Коновалова о сотрудничестве. Большевистские организации страны мобилизовали рабочий класс для борьбы против агентов буржуазии. В ответ на призыв меньшевиков выбирать представителей рабочих в «рабочие группы», Петербургский комитет большевиков в наказе уполномоченным разоблачал империалистический характер войны, он писал, что лозунг «защиты отечества» — «есть лишь прикрытие хищнических притязаний правящих классов и приманка, при помощи которой рабочий класс превращается в слепое орудие их империалистических интересов и разбивается интернациональная солидарность и внутри каждой страны ослабляется движение и классовая борьба рабочих»⁹.

Как и в ходе кампании по выборам в IV Государственную думу, петроградский пролетариат проводил выборы выборщиков под идейным знаменем ленинизма. Не «гражданский мир», а гражданская война против помещиков и буржуазии, говорилось в наказе, «против своих собственных империалистов, против своих правительств» — вот к чему должны быть направлены усилия рабочих. Большевики клеймили участие меньшевиков в Центральном военно-промышленном комитете как измену «революционному интернационалистскому знамени». Пролетариат Петрограда шел в борьбе против империалистической войны впереди рабочего класса всей страны.

В сентябре было выбрано 218 выборщиков от 101 предприятия столицы, которые должны были выбрать представителей в «рабочую группу». 27 сентября состоялось собрание выборщиков, закончившееся провалом затеи меньшевиков, Гучкова и охранки. Большинством голосов собрание высказалось против участия в комитетах.

Только через два месяца, 29 ноября 1915 г., Гучкову и оборонцу Гвоздеву удалось, фальсифицировав собрание, добиться своего. 84 выборщика, большевики и их сторонники, покинули собрание. Оставшиеся несколько десятков меньшевиков и эсеров «выбрали» К. А. Гвоздева, Г. Е. Брейдо, агента В. М. Абросимова и других в состав «рабочей группы».

84 выборщика — действительные представители рабочего класса Петрограда — огласили заявление, в котором разоблачили изменников и самозванцев, сторговавшихся с буржуазией. В листовке петроградских большевиков заклеймлено предательское поведение кучки ренегатов. Листовка заканчивалась призывом: «Долой изменников! Долой предателей! Да здравствует революционный пролетариат и его международная солидарность! Да здравствует гражданская война!»¹⁰. Рабочие подавляющего большинства городов вслед за Петроградом провалили выборы в комитеты. Только кое-где обманом и угрозами удалось протащить в комитеты жалких предателей и банкротов. По признанию самой «рабочей группы», на 10 февраля 1916 г. «рабочие группы» удалось «организовать» лишь в 17 комитетах¹¹, а в конце мая — в 39 комитетах.

«Рабочая группа» в Центральном комитете принимала деятельное участие в работе отделов комитета. Она от начала и до конца проводила политику своих хозяев. Она поддержала предложение буржуазии о созыве Государственной думы, распущенной правительством. Накануне открытия Думы была опубликована ее декларация, в которой выражалось пожелание, чтобы Дума продолжала свою работу, «пока не будет разрешена основная задача момента». В чем же эта задача заключалась? В выполнении пожеланий либералов об организации «министерства доверия» и продолжении войны до победы над Германией.

В так называемом рабочем вопросе группа старалась посредничать во время забастовок между фабрикантами и рабочими, причем арбитром выступал сам Центральный военно-промышленный комитет, т. е. Гучков или Коновалов. Однако рабочий класс не признавал «посредничества» группы. В результате забастовки на Адмиралтейском судостроительном заводе (Петроград) завод был закрыт, а 350 рабочих, отказавшихся от «посредничества» группы, были отправлены на фронт. Рабочие завода «Наваль» в Николаеве также отвергли «посредничество» группы, в результате 200 рабочих были призваны на военную службу, а 36 человек попали под следствие. Рабочий класс России вел себя не по меньшевистско-гучковскому рецепту — в классовой борьбе он защищал свои интересы, интересы народа, сметая с дороги изменников и предателей.

Меньшевикам не удалось дезорганизовать рабочий класс России и повести его по пути социал-шовинистов Запада.

На первом заседании Центрального военно-промышленного комитета Г. X. Майдель свел деловую программу комитета к трем пунктам: создание реального плана работы на армию, централизация закупок сырья и разрешение рабочего вопроса. В связи с продолжением политической критики правительства, Н. Ф. фон Дитмар — представитель горнозаводской промышленности Юга России — выступил с требованием прекратить нападки на правительство и перейти к «созидательной» работе, к исправлению совместно с ведомствами их недочетов¹².

В своей практической работе Центральный военно-промышленный комитет старался войти в узкие рамки, поставленные комитетам положениями, утвержденными правительством¹³. «Содействие» правительственным учреждениям в снабжении армии и флота Гучков понимал очень широко, как представительство интересов буржуазии перед правительством. Финансовой базой деятельности комитетов являлись правительственные авансы по заказам и отчисления до 1% по заказам, размещенным через комитеты. На эти средства комитеты должны были содержать весь свой аппарат и нести все остальные расходы.

Какие бы резолюции комитет ни принимал, какие бы вопросы ни ставил перед правительством, основным критерием для оценки его деятельности является объем реально сделанного в привлечении промышленности к работе на военные нужды.

Несмотря на то, что в состав комитетов на местах входили крупные фабриканты и заводчики, а руководство Центральным и областными комитетами находилось в руках известных всей буржуазной России лиц, все же в области своей экономической деятельности и распределения заказов местные комитеты имели дело преимущественно с мелкими и средними предприятиями. Крупные промышленные предприятия действовали самостоятельно, входя в прямые сношения с военными органами, получая заказы и авансы помимо комитетов или же непосредственно от Центрального комитета.

На крупных предприятиях во многих случаях размещал свои заказы и Центральный военно-промышленный комитет. Это убедительно подтверждается многими фактами. Так, из отчета отделов на 1 ноября 1915 г. видно, что из заказов на 123,3 млн. руб. только около половины (52,7%) распределили местные комитеты, а другую половину (47,3%) Центральный комитет распределил сам среди крупных предприятий¹⁴. Огромный заказ на снаряды в 73 млн. руб. был размещен лишь между 11 заводами¹⁵. Как правило, местные комитеты, за исключением Московского, получали заказов на меньшую сумму, чем заказы для двух-трех предприятий района, полученные непосредственно от Центрального комитета. Отдельные заказы Центрального комитета выполняли такие гиганты, как Путиловский завод, Балтийский и Невский судостроительные заводы, Мальцовские заводы. ⅓ всех заказов на бомбометы выполняли пять заводов, хотя в исполнении заказа участвовали до 80 мелких заводов и мастерских. Заказ на минометы «Дюземиль» на 85% выполнялся тремя крупными фирмами. Шесть фирм выполняли ¼ всех заказов, распределенных Центральным комитетом на 82 млн. руб. Огромный заказ на 13 млн. ручных гранат выполнялся 142 предприятиями, но более 40% его выполняли 13 крупных и средних предприятий. Этим предприятиям принадлежало 75 % механических прессов всех 142 предприятий¹⁶.

Предприятия, работавшие на механический отдел Центрального комитета, в среднем выполняли заказы в 3 раза более крупные (359 тыс. руб.), чем аналогичные предприятия, работавшие по заказам местных комитетов (114 тыс. руб.). Исключение составляли предприятия Московского военно-промышленного комитета. Там в числе контрагентов комитета были крупнейшие предприятия. Из 340 заводов и фабрик 87 имели более 1000 рабочих, 32 — от 500 до 1000 человек, 119 — от 100 до 500 человек, 47 — от 50 до 100 и 55 предприятий — менее 50 человек¹⁷. Однако крупные текстильные предприятия работали по заказам различных ведомств и особенно на интендантство. Московский военно-промышленный комитет играл лишь консультативную роль. Из 720 млн. руб. казенных заказов, выполненных текстильными предприятиями, только 1% (766,6 тыс. руб.) был выполнен непосредственно по заказам комитета. Несколько бо́льшую роль играл льняной отдел комитета, который выдал заказов на 8,75 млн. руб. из общей суммы 74 млн. руб., выполненных промышленниками¹⁸. Следует учесть значительную роль, сыгранную комитетом в приспособлении текстильных предприятий для изготовления снарядов Организации С. Н. Ванкова.

Центральный комитет привлек к работе на оборону около 1300 предприятий¹⁹. В конце августа 1915 г. Петроградский окружной военно-промышленный комитет, докладывая о первом двухмесячном опыте своей работы, сообщил, что им уже объединено 405 предприятий. Названные комитетом данные не заслуживают доверия. В отчете о деятельности Петроградского окружного комитета за первый операционный год указывалось, что до сентября—октября 1915 г. сам комитет «заказов еще не выдавал», а только осуществлял наблюдение за заказами, выданными Центральным комитетом, который, конечно, за три месяца своего существования не мог привлечь четыре сотни предприятий. Очевидно, комитет включил в названное количество все предприятия, работающие на войну. Перед провинциальными комитетами стояла задача привлечения мелких и средних предприятий, так как большинство крупных предприятий уже работало на оборону. Из 1200 предприятий, бывших в районе деятельности Московского военно-промышленного комитета, 492 работали на оборону еще до организации комитета.

Печать военно-промышленных комитетов приводит многочисленные высказывания видных руководителей комитетов, которые заявляли, что комитеты объединяли непосредственно мелкую и среднюю промышленность²⁰.

Правда, из общей суммы комитетских заказов значительная часть перепадала нескольким десяткам крупных предприятий, однако эта работа могла быть налажена и без них. Что же касается привлечения мелкой промышленности и части средней к работе на войну, то эту работу правительство сделать не сумело бы. Нужен был какой-то «помощник» и посредник. Таким «уполномоченным» казны по организации рассеянных мелких и средних предприятий и явились комитеты.

Таким образом, практическая деятельность комитетов заключалась главным образом в посредничестве между военным ведомством и частной мелкой и средней промышленностью в выдаче заказов и авансов и в организации ее работы на нужды войны.

В своей финансовой деятельности комитеты находились целиком в зависимости от казны; они жили за счет кредитов и субсидий, отпускаемых казной, и отчислений по заказам. Привлечение частных средств самой буржуазии имело место в порядке исключения. Вопросы экономической организации тыла разрешались Особыми совещаниями помимо комитетов. Но после организации Особых совещаний представленные в них деятели военно-промышленных комитетов старались оказать воздействие на работу Совещаний в интересах промышленности. Являясь представителем всей буржуазии, комитеты часто обращались со всякого рода проектами и предложениями в правительство или в Особые совещания. Являясь центром мобилизации буржуазных, оппозиционных правительству сил, комитеты вместе с тем были органами, активно сотрудничавшими с правительством на базе той экономической политики, которая проводилась самодержавием.

Перейдем к выяснению вопроса о выполнении комитетами принятых заказов на оборону. Военно-промышленные комитеты настойчиво добивались передачи себе возможно большего количества заказов: вместе с ними комитеты получали авансы, часто оборудование, инструмент и материалы. Полученные заказы Центральный военно-промышленный комитет распределял между предприятиями сам или передавал областным комитетам. Уже в августе 1915 г. Центральный военно-промышленный комитет принял решение о распределении авансов через областные комитеты в размере 25% от суммы заказа²¹. Позднее на комитеты было распространено общее положение о порядке расчетов, применявшихся в военном ведомстве по военным заказам, и максимальный размер аванса был увеличен до 65% от суммы заказа.

Одним из первых и больших заказов, полученных Центральным военно-промышленным комитетом от военного ведомства, был подряд на изготовление 6 млн. 3-дюймовых снарядов. Заказы на изготовление орудий, пулеметов, винтовок и крупных снарядов комитеты не принимали. В первый период деятельности комитетов, до весны 1916 г., Особое совещание по обороне раздавало заказы широко и бессистемно. Уже в сентябре 1915 г. Зернов, руководивший механическим отделом Центрального комитета, докладывал о распределении им заказов на 61,3 млн. руб. По вещевому отделу было выдано заказов на 19 млн. руб., в том числе на подковы на 7 млн. руб.²² Из отчетов отделов видно, что по 1 ноября 1915 г. заказов было распределено на 185,9 млн. руб.²³, причем распределение заказов между комитетами и частными лицами, т. е. заводами, остается в равной пропорции. Большой процент заказов, выдаваемых Центральным комитетом непосредственно предприятиям, объясняется, по-видимому, запозданием в организации областных комитетов. Ко времени созыва II съезда военно-промышленных комитетов (февраль 1916 г.) было роздано заказов на 230 млн. руб., а выполнено на 2,3 млн. руб., или всего на 1%²⁴.

В 1916 г. выдача заказов широко проводилась лишь первые полгода, а начиная с середины года правительство по деловым и политическим соображениям начало сокращать заказы. Всего за 13 месяцев, с февраля 1916 г. по март 1917 г., военно-промышленные комитеты распределили заказов на 169,5 млн. руб.²⁵. Следовательно, если верить отчетным данным самих комитетов, общая сумма правительственных заказов комитетам со времени их организации и до Февральской революции достигает 400 млн. руб. Весьма вероятно, что эта цифра является преувеличенной, во всяком случае имеются и другие данные. Счетный отдел определил сумму заказов, прошедших через Центральный комитет на 1 августа 1916 г., в размере 320,4 млн. руб.²⁶ Эта цифра ближе всего к данным отчетов. Наблюдательная комиссия Особого совещания определила стоимость всех заказов, данных военно-промышленным комитетам, на 1 мая 1916 г. в 261,4 млн. руб., что составляло 3,29% от общей стоимости военных заказов, выданных по 1 мая 1916 г.²⁷

Начиная с весны 1916 г. с заказами комитетам дело обстояло много хуже. Правительство «зажало» комитеты, и осенью 1916 г. они заявили, что им нечего делать, предприятия закрываются и т. д. Было бы наивно принимать все их заявления за чистую монету, но общая тенденция на сокращение заказов бесспорно была. Следовательно, общая сумма заказов до Февральской революции 1917 г. была около 350 млн. руб.²⁸ В пределах этой суммы протекала деятельность областных и местных комитетов и объединяемых ими предприятий. Значительная часть всех заказов приходилась на крупнейшие комитеты: Московский областной, Петроградский окружной, Ростовский-на-Дону и др. Московский комитет к 1 июня 1916 г. получил заказов на сумму около 93 млн. руб., а выполнил — на 56 млн. руб.²⁹ Такое выполнение заказов являлось одним из лучших. Другие комитеты выполняли свои заказы значительно хуже. К концу 1917 г. Московский областной комитет получил заказов на 134 млн. руб., из которых выполнил на 95 млн., или около 71%³⁰.

В пределах Московской области 348 предприятий из общего числа 1172 предприятий, работающих на оборону, исполняли заказы военно-промышленных комитетов. Большую часть своих заказов комитет получал помимо Центрального комитета, заказы которого в первом году деятельности составляли лишь 13%, а 87% составляли заказы ведомств.

Однако такие заказы имели лишь крупные комитеты со связями, имевшие доступ в Особое совещание или военные ведомства. Петроградский окружной комитет выдал заказов за первый год своего существования на 16,9 млн. руб., из коих свыше 14 млн. руб. (84,2% всех заказов) приходилось на артиллерийский отдел. Текстильный отдел раздал заказов на 1869 тыс. руб., или 11,2% от суммы заказа. Небольшая сумма приходилась на всякого рода иные заказы³¹. Выполнение заказов на 1 февраля 1916 г. колебалось от 3 до 4% и только к 1 июня 1916 г. поднялось до 24,5%.

Не лучше обстояло с выполнением заказов и по другим комитетам. Это послужило поводом для интервью М. В. Родзянко, в котором говорилось о «бездействии» частной промышленности, в особенности в выполнении заказов на снаряды. Центральный военно-промышленный комитет выступил с защитой частной промышленности, указав, что последняя дает снарядов в 9 раз больше, чем казенные заводы. Медленная перестройка промышленности объяснялась им небольшим сроком, прошедшим со времени начала мобилизации промышленности, плохой работой транспорта, нехваткой рабочих рук и сырья, т. е. чисто объективными причинами³².

Таким образом, за первые почти два года деятельности комитетов на их долю приходилась лишь незначительная часть всех заказов военного ведомства, которая достигла, видимо, не больше 3—5% всех военных заказов, а учитывая фактическое выполнение заказов — не более 2—3%. Выполнение заказов комитетами шло медленно, намеченные сроки срывались, что вызывало естественное недовольство военного ведомства и вело к длительным объяснениям в Особом совещании по обороне. Среди причин невыполнения заказов Петроградский областной комитет указывал на недостаток рабочих рук, затруднения в приобретении металлов, оборудования, топлива, изменения в конструкции, малую финансовую обеспеченность мелких предприятий, неопытность многих из них в новом деле и, наконец, частый переход более опытных рабочих из одного предприятия в другое³³.

Положение комитетов в роли критиков политики правительства было более прочным, нежели в роли исполнителей заказов казны. В данном случае роли менялись: правительство, Особое совещание по обороне критиковали комитеты за невыполнение заказов в срок. Комитетам приходилось отбиваться, выдумывать «солидные» объяснения³⁴, говорить об отсутствии организованного тыла, о неудачной эвакуации промышленности, о недостатке кадров квалифицированных рабочих. Во всех грехах были повинны только агенты правительственной власти, а представители буржуазии оказывались в роли невинных агнцев.

На самом деле не все обстояло так. Буржуазия также была повинна в экономических неурядицах в тылу, в спекуляции, дороговизне, в сопротивлении элементарному контролю, в плохом выполнении взятых обязательств. А. И. Гучков со своими помощниками не проявил себя талантливым и крупным организатором не только в политике, но и в хозяйстве. Контроля за деятельностью областных комитетов почти не было. А. И. Коновалов больше надеялся на контроль со стороны организуемых заводских совещаний, т. е. организаций Особого совещания по обороне, нежели со стороны комитетских органов. По вине комитетских неурядиц размещение заказов сильно запаздывало. Так, на 1 марта 1916 г. местные комитеты не распределили 50% заказов на огромную сумму (30 млн. руб.) на предметы артиллерийского снабжения.

Первоначальные расчеты Гучкова—Коновалова занять большое место в снабжении армии не оправдались, раздробленные мелкие предприятия довольно медленно осваивали порученную им новую продукцию. Механическая вооруженность мелких мастерских далеко не достаточно усилилась инструментами и станками, купленными Центральным комитетом за границей. Правда, только за 13 месяцев комитет купил и распределил среди промышленных предприятий инструментов и станков на довольно солидную сумму — около 12 млн. руб.³⁵, но большая часть оборудования попала крупным частным заводам, а вовсе не комитетским мелким предприятиям. Руководители комитетов предпочитали распределять станки, инструмент и металл, особенно купленный за границей, так, чтобы обеспечивать в первую очередь личные интересы, а не «общественные». В итоге при распределении частные заводы получили станков на 5,5 млн. руб., государственные — на 1,2 млн. руб., а комитетские — всего лишь на 0,84 млн. руб.³⁶ Другими словами, лишь 12—15% новых заграничных станков попадали в комитетские мастерские.

В «Известиях» Центрального комитета довольно много писалось о якобы незначительных размерах авансов, получаемых комитетом от казны. В этом видели одну из причин трудностей в работе предприятий, объединяемых комитетами. В октябре 1915 г. «Известия» сообщили, что комитет получил от военного ведомства всего лишь 8,5 млн. руб. аванса в счет 120 млн. руб. заказов, что составляло «едва 7% его оборота, что, конечно, весьма недостаточно»³⁷, а через несколько дней была помещена подробная справка, из которой следовало, что вместо 9,7 млн. руб. авансов выдано 6,7 млн. руб., что составляло меньше 6% от общей суммы заказа³⁸. В декабре 1915 г. мы узнаем, что сумма аванса увеличилась до 16 млн. руб., из них 13 млн. руб. было роздано предприятиям, а 3 млн. руб. израсходовано на покупку иностранной валюты³⁹. Хотя эти цифры и печатались для всеобщего сведения, как и общая сумма полученных от казны заказов, все же нужно сделать весьма существенную поправку в сторону их увеличения. Кроме авансов в чистой форме, которые получил Центральный комитет, большие авансы получали предприятия, взявшие заказы, затем правительство отпускало специальные многомиллионные кредиты и ссуды то на приобретение оборудования, то на закупку инструментальной стали, то, наконец, 30 млн. руб. для снабжения заводов металлами⁴⁰. Следовательно, расчеты руководителей Центрального военно-промышленного комитета явно преуменьшены и вводят читателей в заблуждение.

В январе 1916 г. Особое совещание заслушало доклад Наблюдательной комиссии о работе Центрального военно-промышленного комитета на оборону. С. И. Тимашев и Н. Е. Марков 2-й отмечали в своих выступлениях слабость в работе комитета, невыполнение ими заказов в срок. Однако общий тон критики был доброжелательный. Было признано, что комитет сдвинул мелкую и среднюю промышленность «с той мертвой точки, на которой она находилась до середины 1915 г.», а это, несмотря на незначительность сданной продукции, обещает «в будущем верный и неуклонный рост частного производства предметов снабжения»⁴¹. Товарищ председателя комитета В. В. Жуковский представил данные, подтверждавшие значительный рост сданной в январе продукции: снарядов, минометов, ручных гранат и т. д. Особое совещание надеялось, что в дальнейшем будет быстрый рост поставок на оборону. Однако эти надежды не оправдались; сдача продукции происходила медленно.

В апреле 1916 г. Особое совещание вновь слушало доклады Центрального и Московского комитетов и доклад Всероссийских земского и городского союзов. Вновь докладчики ссылались на расстройство транспорта, недостаток металла и рабочих рук, указывали на сложность дела, недостаток чертежей и т. д. Защитником комитетов и других общественных организаций выступил, как обычно, А. И. Шингарев, оправдывавший запоздания в поставках этих организаций. Если раньше причины опозданий в поставках объясняли организационным периодом, то после января 1916 г. был выдуман «подготовительный период в организации промышленности», после которого, видимо, промышленность должна работать лучше. Шингарев потребовал обеспечить организации заказами до половины 1917 г. Руководитель Всероссийских земского и городского союзов Г. Е. Львов признал, что успехи мелкой промышленности пока не выражаются «в очень крупных цифрах», но подчеркнул, что без общественных организаций правительство не получило бы и этого⁴². Особое совещание поручило Главному артиллерийскому управлению пересмотреть распределение заказов среди предприятий, подведомственных комитету, исключив ненадежных.

Во второй половине 1916 г. сдача готовой продукции усилилась. Если верить отчету отделов Центрального комитета, то за 13 месяцев (весь 1916 г. и начало 1917 г.) было выполнено заказов на 136 млн. руб., а так как до начала 1916 г. было сдано совсем мизерное количество заказов, то, по всей видимости, военно-промышленные комитеты почти за 2 года существования сдали казне немногим более ⅓ принятых заказов.

По архивным данным⁴³, военно-промышленные комитеты на 1 января 1917 г. сдали готовой продукции на сумму примерно 132 млн. руб., или 70% от плана заказов, подлежащих выполнению. По материалам же особого совещания по обороне, выполнение заказов комитетами на 1 января 1917 г. ниже 50%: на 81,6 млн. руб. из 192 млн. руб. Особенно неудовлетворительно выполнялись интендантские заказы⁴⁴. Более утешительные выводы представил в бюро Центрального военно-промышленного комитета Н. Н. Саввин, сообщивший, что по 1 декабря 1916 г. всеми комитетами «сдано 70% всех подлежавших к сдаче на это число предметов, каковой результат в нынешних условиях следует признать более чем удовлетворительным»⁴⁵. В статье К. Клопотова указывается, что по 12 предметам заказы выполнены полностью, но 10 предметам — исполнение достигает 100%, «по большинству остальных предметов процент исполнения колеблется от 50% до 100% и только по небольшому количеству наиболее трудных заказов или требующих специальных материалов процент исполнения меньше 50%»⁴⁶.

Если исходить из самого положительного для комитетов источника, то все же надо признать, во-первых, значительное невыполнение планов и большие задержки со сдачей принятых заказов; промышленные предприятия «раскачались» лишь к концу 1916 г., но в это время особенно остро стали сказываться хозяйственные трудности, что, несомненно, тормозило их работу; во-вторых, в деле непосредственного снабжения оружием комитеты, за исключением снарядов и ручных гранат, не играли значительной роли, а большинство видов вооружения не производили совсем. Из отчетов комитета III съезду видно, что по механическому отделу работа продолжалась «без какой-нибудь общей, ранее установленной программы. Поступление заданий со стороны ведомств почти прекратилось, и обнаружилось совершенно ясное стремление с их стороны игнорировать комитет»⁴⁷.

Значительно бо́льшая роль принадлежит комитетам в снабжении армии всякого рода вещевым и интендантским снабжением: шанцевым инструментом, гвоздями, конским снаряжением, одеждой, мешками и т. п. В 1916 г. комитетам было передано несколько крупных заказов. Так, Московский областной комитет взялся приготовить 37,5 млн. земляных мешков. При передаче этого заказа военный министр Д. С. Шуваев специально указывал, что распределение заказа было проведено «между многочисленными мелкими предприятиями, с коими ведомству было бы трудно вести непосредственные сношения»⁴⁸. В конце мая 1916 г. Особое совещание предложило Центральному военно-промышленному комитету заказ на 1400 верст узкоколейного пути для армии; А. И. Коновалов заявил, что за 6 месяцев комитеты смогут изготовить лишь 700 верст пути, т. е. половину предлагаемого заказа⁴⁹. В сентябре 1916 г. был передан крупный заказ на изготовление 300 тыс. 6-дм снарядов из сталистого чугуна. Председатель Совещания предложил, исходя из осторожности, выдать заказ сперва на 150 тыс., чтобы перед окончанием сдачи этой партии продолжить заказ на вторую половину. Однако члены Совещания настояли на передаче всего заказа сразу с выдачей аванса в размере 50%⁵⁰.

Комитеты изготовляли крупную партию противогазных масок Зелинского. Ими был распределен заказ на изготовление свыше 4 млн. масок. В апреле 1916 г. было сдано уже 100 тыс., в конце апреля производительность достигла 5 тыс. штук в день, но вскоре должна была подняться до 30 тыс. масок⁵¹. Намеченное к производству количество масок не было выполнено. В октябре 1916 г. В. Н. Ипатьев докладывал в Особом совещании об опыте применения различных защитных средств в армии и указал на явное преимущество маски Зелинского—Кумманта. Дивизия, снабженная этими масками, при газовой атаке понесла потери во много раз меньше других. Однако до осени 1916 г. в армию было отправлено вместо 4,5 млн. этих масок всего только 2,7 млн., что указывает на невыполнение заказа на их изготовление со стороны военно-промышленных комитетов и Всероссийских земского и городского союзов⁵².

Общее выполнение заказов комитетами надо признать совершенно неудовлетворительным. Особое совещание по обороне имело все основания резко критиковать их работу.

К концу 1916 г. в распоряжении военно-промышленных комитетов находилось около 1000 мастерских и более крупных промышленных предприятий. Н. Н. Саввин назвал цифру 970 предприятий, на которых было занято около 40 тыс. человек⁵³. Стоимость оборудования мастерских — около 50—60 млн. руб. Комитеты имели до 120 собственных предприятий, из них 67 предприятии находились в распоряжении 42 местных комитетов⁵⁴. Очевидно, это были мелкие предприятия. Из собственных предприятий 45 изготовляли предметы артиллерийского снабжения, 18 — интендантского; имелся 31 кожевенный завод, 15 химических заведений и т.д. На предприятиях Центрального военно-промышленного комитета было занято 15—17 тыс. рабочих, из которых 10,7 тыс. человек работали на 63 предприятиях, на семи более крупных предприятиях было занято 6510 рабочих. К числу крупных предприятий относились снарядный завод Терещенко, противогазный завод, химические предприятия и т. д.⁵⁵

Осенью 1915 г. Особое совещание по обороне пробовало опереться на Центральный военно-промышленный комитет в регулировании распределения металла, в заграничных закупках станков, стали и других дефицитных металлов. Из этого опыта ничего не вышло. Центральный комитет сам попросил Особое совещание придать металлургическому бюро комитета государственные функции, что означало передачу его государственной организации. Функции распределения металла от комитета были взяты и переданы органу Особого совещания — Металлургическому комитету во главе с А. З. Мышлаевским.

Однако Центральный военно-промышленный комитет попытался удержать в своих руках закупку металлов за границей и их распределение. Эта привилегия давала ему возможность выгодно распределять металл и станки между различными категориями потребителей и, кроме того, наживать изрядные деньги, которые шли на организационные расходы. Распределение станков, проводившееся комитетом, было антигосударственным, и Особое совещание в конце концов по инициативе министра торговли и промышленности забрало его в свои руки, не лишая, впрочем, известного влияния на это дело комитета в дальнейшем. Это «ущемление» было преподнесено вождями буржуазной общественности как «поход» на комитеты. В конце 1915 г. между Особым совещанием и правительством начался длительный конфликт из-за представительства буржуазии в заграничных правительственных комитетах — в Лондоне и США.

В Русский заготовительный комитет в Америке (Американский комитет) правительство пустило представителей Центрального и Московского комитетов, а также Всероссийских земского и городского союзов, но в Русский правительственный комитет в Лондоне (Англо-русский комитет) представители буржуазии не допускались. Объяснялось это тем обстоятельством, что вершителем дел в области заграничных заказов являлся, конечно, Англо-русский комитет, расходовавший английскую валюту. В этом комитете был представитель английского правительства, осуществлявший контроль над его деятельностью. Англо-русский комитет расходовал миллиарды рублей. Американский комитет мог вести дела лишь с согласия Англо-русского комитета, и лишь тогда, когда располагал независимой от Лондона и союзников валютой, он мог производить сделки «без предварительного согласия» со стороны Русского правительственного комитета в Лондоне⁵⁶. Понятно, почему буржуазия настойчиво добивалась представительства в Англо-русском комитете. В первом туре буржуазия выиграла игру, и Особое совещание, включая и представителей ведомств, поддержало просьбу Центрального военно-промышленного комитета о представительстве в Англо-русском комитете⁵⁷. Рассмотрев представление А. А. Поливанова по этому вопросу, Совет министров признал его 26 января 1916 г. «не подлежащим осуществлению».

13 февраля 1916 г.⁵⁸ Особое совещание вновь вернулось к вопросу о представительстве буржуазии в Англо-русском комитете. Защищая свои позиции, кадет Шингарев заявил, что закупки через государственный орган в Лондоне без представительства буржуазии являются вредными для государственной обороны вследствие их медлительности.

Перебранка между Особым совещанием и Советом министров продолжалась, все обостряясь. Поливанов настаивал на решениях Совещания. При всем своем оппортунизме и склонности избегать острых ситуаций, в данном вопросе Поливанов не уступал; он принимал даже окольные меры, чтобы привлечь членов Совета министров на свою сторону. Правительству вновь пришлось вернуться к рассмотрению уже решенного вопроса.

Опираясь на заключение адмирала Русина о полезности участия представителей общественных организаций в Англо-русском комитете, Особое совещание по обороне 24 февраля 1916 г. решило вновь обратиться с просьбой в Совет министров «о включении представителей общественных организаций в состав Лондонского комитета»⁵⁹. Эта просьба вторично рассматривалась в Совете министров, где докладчиком выступал Поливанов и, несмотря на его защиту, была вторично отклонена. «По этому поводу, — свидетельствовал Поливанов, — я встретил очень резкое возражение в Совете министров. И на мою ссылку на то, что присутствие представителей общественных организаций в Америке приносит некоторые существенные плоды, отвечали, что правительство их хочет оттуда исключить»⁶⁰.

Таким образом, в новом решении Совет министров вновь подтвердил свою позицию, недвусмысленно указав в мотивировочной части на политические мотивы, по которым он не допустит «ближайшего общения» с иностранным правительством «нередко несогласных между собой» представителей правительственной власти и общественных организаций. Одновременно были приняты меры, чтобы в будущем правительственные чиновники «не выражали суждений», несогласных с «указаниями» со стороны Совета министров. Тянувшийся несколько месяцев конфликт между правительством и буржуазией не был внутренним делом министерских канцелярий. Он будоражил буржуазную общественность и предрешил судьбу Поливанова. Его позиция в вопросе о буржуазном представительстве за границей стоила ему министерского поста. В марте 1916 г. Поливанов получил отставку.

Таким образом, все заграничные коммерческие операции чисто снабженческого порядка велись Центральным военно-промышленным комитетом только через государственные органы, т. е. опять-таки через бюрократию, с которой комитеты довольно шумно полемизировали.

Новый военный министр Д. С. Шуваев — бывший интендант, верный царский служака — не мог являться «своим человеком» для буржуазии. Он проводил в Особом совещании строго правительственный курс, сообразуясь с требованиями Ставки и нового председателя Совета министров Б. В. Штюрмера. Правой рукой Шуваева вскоре стал его помощник сенатор Н. П. Гарин — представитель служилой бюрократии.

Под их руководством Особое совещание начало проводить наступление на военно-промышленные комитеты, причем экономические вопросы переплетались с вопросами общей политики. Правительство стало ограничивать количество заказов Центральному военно-промышленному комитету или преднамеренно связывалось непосредственно с местными комитетами и отдельными предприятиями. Во второй половине 1916 г. количество заказов по ряду объектов сократилось. Военное ведомство не загружало полностью предприятия комитетов. Центральный военно-промышленный комитет, судя даже по «Известиям ЦВПК», занимался изысканием новых заказов, так как в перспективе было закрытие ряда предприятий из-за невозможности — за отсутствием сырья — перевести их на работу по обслуживанию тыла. Уже 13 июля 1916 г. заместитель председателя Московского областного комитета С. А. Смирнов указал в письме к А. И. Гучкову на сокращение заказов со стороны главных управлений Военного министерства и возможность остановки механического отдела⁶¹. В том же месяце М. А. Сиринов поместил в «Известиях ЦВПК» характерную статью под заглавием «Борьба измором»⁶². В ней определенно указывалось о походе «кругов бюрократии» против общественных организаций и желании их взять измором, лишив правительственных заказов и заставив тем самым ликвидироваться. Сиринов предупреждал, что такая политика может привести к глубочайшему экономическому кризису.

На заседании бюро Центрального военно-промышленного комитета П. И. Пальчинский (в то время заместитель председателя механического отдела комитета) докладывал о стремлении военных органов выдавать заказы предприятиям непосредственно, а не через комитет⁶³. В проводившейся по указанию Особого совещания ревизии деятельности комитета буржуазия видела предлог для дискредитации общественных организаций. Сама ревизия, по мнению работника Центрального комитета М. А. Сиринова, была продиктована представителями «ненавистнических кругов нашего общества»⁶⁴. Нетрудно понять, кого имеет в виду автор.

Одновременно в печати комитетов появились статьи о необходимости приступить к демобилизации промышленности уже сейчас, немедленно. Некто М. Новорусский в статье «Начало демобилизации» писал: «Демобилизация уже является потребностью момента. Необходимо приступить к ней немедленно»⁶⁵. Если в июле 1916 г. постановка в печати этого вопроса являлась в известной мере пробой, проверкой отношения правительственных органов к комитетам, то в сентябре—октябре о демобилизации говорят уже серьезно и настойчиво. Так, Н. Н. Саввин объяснял сокращение заказов не только желанием ведомств обходиться без помощи общественных организаций, но и отсутствием в армии нужды в предметах, изготовляемых комитетами; поэтому, заключал автор, «в новых заказах нет больше никакого смысла»⁶⁶. Таким образом, сокращение заказов комитетами диктовалось в какой-то мере и объективными условиями.

26 сентября 1916 г. вопрос о новых заказах и сокращении производства был поставлен на обсуждение Центрального военно-промышленного комитета совместно с представителями областных комитетов. В речи Гучкова указывалось на серьезный кризис, переживаемый комитетами из-за отсутствия заказов вследствие объективных причин — отсутствия нужды армии в работе этих предприятий. Правда, участники совещания не поверили заявлению Гучкова и еще меньше того остались довольны им. Отвечая на заданный вопрос, удовлетворены ли уже все потребности армии, Гучков подтвердил, что в отношении предметов, изготовляемых комитетами, «по нашим сведениям, действительно достигнуто удовлетворение»⁶⁷. Признание Гучкова едва ли правильно отражает реальное положение дел; на том же заседании П. И. Пальчинский говорил о большом количестве предметов, которые могли бы быть переданы для изготовления военно-промышленным комитетам. Видимо, помимо политических причин, сокращение заказов было результатом конкуренции крупных предприятий с комитетами. Крупные промышленники легко добивались передачи заказов им, на что охотно шли и работники Военного министерства.

Н. Н. Саввин указал на совещании, что большая часть мастерских военно-промышленных комитетов может остаться без работы⁶⁸.

В ноябре 1916 г. на бюро Центрального военно-промышленного комитета обсуждался вопрос о судьбе мобилизованных предприятий в связи с окончанием ими заказов. Личное обращение Гучкова и письмо его к военному министру по этому вопросу не дали улучшения дела.

К поднятой Центральным комитетом кампании о недостатке заказов следует относиться весьма критически. Достаточно указать на факты другого рода. Одновременно с истерическими заявлениями о притеснениях в выдаче заказов прозвучал спокойный голос Н. Н. Саввина, заявившего, что по механическому отделу заказов не только достаточно, но что они из месяца в месяц увеличиваются. Начав с 2 млн. руб. в апреле, количество заказов в августе поднялось до 8 млн. руб., в сентябре превысило 10 млн. руб., а на 1917 г. останется заказов на 25—30 млн. руб.⁶⁹. Это заявление было сделано на том же заседании, где Гучков говорил об отсутствии заказов. Очевидно, заказов недоставало лишь для мелких предприятий определенных категорий.

Напряженная обстановка не разрядилась и в начале 1917 г., когда общее хозяйственное положение страны ухудшилось и военному ведомству приходилось заниматься металлом, перевозками, организацией продовольственного снабжения и т. д. Ряд новых заказов комитеты все же получили, но они по-прежнему продолжали настойчиво говорить о недостатке заказов. В печати писали о перспективе закрытия предприятий или же о переходе их на изготовление других предметов. Однако в прессе не сохранилось материалов о действительном прекращении работы на предприятиях военно-промышленных комитетов.

Таким образом, военно-промышленные комитеты не только не являлись монополистами в распределении военных заказов и не заменили деятельность правительственных органов, но и сами сильно зависели от правительства. Распределение всех военных заказов было сосредоточено в руках Военного министерства, и за эту функцию правительство крепко держалось. Даже в тех случаях, когда заказы передавались военно-промышленным комитетам, военное ведомство контролировало распределение заказов среди отдельных предприятий. Этот контроль и наблюдение стали мелочными и придирчивыми накануне Февральской революции по политическим мотивам. Военно-промышленные комитеты протестовали против них, но вынуждены были подчиняться.

Ряд попыток, сделанных комитетами к расширению своих прав, в частности поддерживаемые Поливановым настойчивые стремления добиться представительства в Англо-русском комитете, правительством были решительно отвергнуты.

* * *

Военно-промышленные комитеты были буржуазными общественными организациями, но вместе с тем они выполняли государственную функцию, являясь посредником между казной и средней и мелкой промышленностью. Они имели разветвленный аппарат, широкое представительство в государственных органах и руководство со стороны наиболее авторитетных фигур в капиталистическом мире. Это давало им ряд преимуществ сравнительно с другими организациями. Комитетам был открыт доступ в органы государственного управления, где их представители в большинстве случаев лояльно сотрудничали с министрами и государственными чиновниками, ругая их за косность и бюрократизм лишь на съездах. «Работа на оборону» являлась для них выгодным коммерческим делом и школой управления. Участвуя в Особых совещаниях, лидеры буржуазии приобретали опыт государственного управления, вникали в секреты государственной политики. Это давало им возможность оказывать влияние на направление экономической политики государства в целях защиты своих классовых интересов.

Разумеется, лидеры военно-промышленных комитетов не совсем были согласны с правительственной политикой, но это несогласие выходило за рамки практической деятельности комитетов и скорее относилось к вопросам общей политики. На съездах и совещаниях военно-промышленных комитетов звучала критика близорукой политики правительства, но она вовсе не носила революционного характера. Выступления лидеров буржуазии отнюдь не были набатным колоколом, звавшим народные массы к революционной борьбе.

Программа «прогрессивного» блока — вот политическое кредо русской буржуазии и части помещиков. Оппозиционные выступления расценивались ими как средство давления на правительство и царя с целью выманивания уступок. Самое «левое» выступление на I съезде военно-промышленных комитетов было произнесено прогрессистом И. Н. Ефремовым — одним из лидеров бюро прогрессивного блока. Он говорил: «Пока не будет ответственно правительство перед народными представителями, у нас не может быть уверенности, что дело станет лучше»⁷⁰. Но это выступление не стало платформой съезда, настроенного более умеренно.

В 1915 г. буржуазия не решилась на дворцовый переворот, к признанию необходимости которого она пришла лишь осенью 1916 г. На II съезде военно-промышленных комитетов (февраль 1916 г.) оппозиционные настроения буржуазии также проявились очень слабо. А. И. Коновалов призывал комитеты «внести организационную идею» в хаос русской экономической действительности; С. Н. Третьяков в своем выступлении делал ударение на практические задачи комитетов; В. В. Жуковский говорил об организации сил общественности «около военного ведомства» и даже заявлял о готовности передать созданную организацию в руки правительства⁷¹.

Буржуазия несомненно претендовала на известную роль в государственном управлении, но эту роль она думала завоевать путем соглашений с царизмом и уступок с его стороны. Только исключительная косность и рутина реакционных сил, на которые опиралось самодержавие, и опасность надвигающейся революции заставили лидеров буржуазии признать необходимость государственного переворота. «Нужно было стать на путь государственного переворота. Надлежало искать тех путей, которые через государственный переворот привели бы к полному обновлению нашей жизни»⁷² — с опозданием понял Гучков. Однако и эти расчеты буржуазии не оправдались, и Гучков свалил вину на русское общество, которое «недостаточно сознавало необходимость этого переворота и не взяло его в свои руки, предоставив слепым стихийным силам, не движимым определенным планом, выполнить эту болезненную операцию»⁷³.

Буржуазия просчиталась. Вместо мирного завоевания власти, к чему она готовилась, используя для этого и военно-промышленные комитеты, развязка наступила в феврале 1917 г. совсем в ином плане.

Рассмотрение экономической роли и значения военно-промышленных комитетов в деле мобилизации промышленности показывает, что буржуазия всячески преувеличивала роль комитетов в снабжении армии, в распределении заказов и в организации всей хозяйственной жизни тыла. В действительности все надежды буржуазии на ведущую роль в организации военной экономики провалились; попытки буржуазных лидеров повести за собой путем социальной демагогии рабочих также оказались несостоятельными.

На долю комитетов остались посреднические функции. Хозяином положения, ведущей силой было Особое совещание по обороне. Оно встало на путь признания комитетов не столько из-за экономической необходимости, сколько из-за политической целесообразности. Кроме того, руководство комитетов состояло не из мелкобуржуазных и интеллигентских элементов, а из представителей крупнейшей промышленности. Это придавало импозантность организации, обеспечивало больший политический резонанс его мероприятий и больший вес в Особом совещании по обороне, экономическая политика которого искусно направлялась в сторону защиты интересов не промышленной мелкоты, а прежде всего интересов крупного капитала. Но это указывало лишь на то, что получала буржуазия от комитетов, а не то, что комитеты давали правительству. Правительство получило от комитетов немного. Отделываясь известными экономическими уступками буржуазии, правительство покупало «гражданский мир» с ней и ее помощь в проведении общего политического курса. Таким образом, и для правительства и для крупной буржуазии комитеты были разменной монетой в общей большой политической игре.

Реальное, экономическое значение комитетов для военной промышленности определялось вовсе не Гучковым и Коноваловым, а теми экономическими ресурсами, которые они могли собрать. Крупная буржуазия оказалась плохим организатором. Она предпочитала действовать самостоятельно, а не через созданную организацию.

Большая уступка буржуазии, на которую пошел царизм, компенсировалась не экономическим эффектом вновь созданной организации, а политическим сотрудничеством с буржуазией, которое было необходимо царизму и в котором нуждалась сама буржуазия, ибо это сотрудничество обещало защиту от надвигающейся революции.