А. Л. Сидоров. Финансовое положение России в годы первой мировой войны, 1960 г., стр. 29-35
Увеличение золота в обращении и жесткое сокращение расходов, чтобы обеспечить бездефицитный бюджет, — вот те два устоя финансовой политики Коковцова, которых он строго придерживался и в 1910 г., когда депрессия стала сменяться промышленным оживлением, и позднее.
По мнению царской бюрократии и крупнейших иностранных кредиторов, бездефицитный бюджет являлся очередной задачей, краеугольным камнем финансовой политики правительства. Иностранные банкиры еще давали деньги на «производительные» расходы, например на строительство стратегических железных дорог, но отказывались их давать на покрытие дефицита в обыкновенных расходах. Отсюда появилась необходимость в известной экономии, чтобы свести концы с концами. «Бездефицитный бюджет» стал политической необходимостью правительства. Поэтому Коковцов и стремился в дальнейшем не только обыкновенные, но частично и чрезвычайные расходы покрывать доходами, не прибегая к займам. «Для этого есть единственное средство, — говорил Коковцов в Государственной думе, — это средство — блюсти и притом блюсти как зеницу ока то, что я называю бюджетным равновесием, соразмерять потребности государства с его средствами и жить в соответствии с этим. Этот главный, основной пункт моей программы мне удалось последовательно осуществить во всех бюджетах, широко одновременно удовлетворяя государственные потребности» 54.
Последние слова о широком удовлетворении государственных потребностей — заведомая ложь. В объяснительной записке к бюджету на 1909 г. сам Коковцов вынужден был признать ограниченность средств, отпускавшихся на потребности, не относящиеся к вопросам обороны. За последние четыре года, говорится там, «удовлетворение многих важнейших нужд государства, не относящихся прямо к военным потребностям, было искусственно сдерживаемо» 55. При обсуждении доклада бюджетной комиссии в III Государственной думе по росписи расходов и доходов на 1909 г. выяснилось, что рост расходов на народное образование отставал от роста расходов на тюрьмы: за 1907—1909 гг. на начальное народное образование было отпущено 62 млн. руб., а на тюрьмы — 70 млн. руб. 56
Огласив эти данные, один из лидеров кадетской партии, Шингарев, лицемерно спрашивал: «Есть ли здесь зародыш для производительных культурных сил страны?» Лицемерие кадетов было разоблачено представителем социал-демократической партии И. П. Покровским 2-м, который показал, что кадетская фракция, несмотря на оппозиционные речи Шингарева, вотировала бюджет, представленный министром финансов, т. е. на деле одобряла многомиллионные расходы на тюрьмы и тюремщиков 57, в ущерб народному образованию. Правительство и подавляющее большинство членов Государственной думы единодушно выступали по вопросам бюджетной политики. Они не жалели средств на армию и флот, или, как говорил Коковцов, «на укрепление нашей внешней мощи» 58. Помещики и буржуазия давали средства на вооружение прежде всего. Бюджетная комиссия Думы штамповала представления министра финансов, а благодарный министр заявлял в Думе, что между выводами министра и бюджетной комиссии «нет никакой разницы», поэтому финансовая политика правительства «является не моей (Коковцова. — А. С.) политикой, а, если можно так выразиться, — нашей общей политикой» 59.
Примыкавший к большевистской партии Покровский 2-й в своих выступлениях прекрасно раскрывал классовый характер финансовой политики правительства и Думы, действовавших согласованно. Реакционная помещичье-буржуазная Дума поддерживала реакционную политику правительства 60. Эту политику проводила и кадетская фракция Думы, о чем заявлял, в частности, правый депутат Подольской губернии Балаклеев.
Однако несмотря на все потуги правительства и Думы, состояние финансов не позволяло полностью удовлетворять и военные потребности. Всячески урезывая расходы на экономические и культурные нужды страны, ограничивая их на армию и флот, правительству тем не менее с большими трудностями удавалось осуществлять бездефицитный бюджет. В расходной части этого бюджета особенно сильно выросли две графы: расходы по займам и военно-морские. Оценивая финансовое положение страны в 1910 г., министр финансов писал: «Задолженность страны, сильно поднявшаяся во время последней войны, не останавливается в своем возрастании и уже приближается к 9 миллиардам рублей; соответственно увеличиваются с каждым годом и расходы на платежи по займам. Из 1743 млн. рублей предположенных в 1910 году расходов, не считая расходов на казенные операции, 406,9 млн. рублей, или 23,3%, предназначены на этот предмет. Громадное протяжение наших границ, обнаружившиеся во время войны недостатки нашей военной организации и необходимость привести техническую часть армии и флота в соответствие с современным состоянием военной науки и техники в других государствах — таковы причины, которыми определяется высокий размер расходов по обороне, достигающих в будущем году 561,3 млн. руб. (32,2%). Эти неизбежные и обязательные для страны расходы, требуя ежегодной уплаты почти миллиарда рублей, несомненно сильнейшим образом сокращают средства, предоставляемые на развитие производительных потребностей государства. Очевидно, что более широкое удовлетворение этих потребностей при указанных обстоятельствах не может быть достигнуто без повышения податного обложения» 61.
Мы привели довольно большой отрывок из документа, который убедительно разоблачает пущенный Коковцовым в его мемуарах миф об экономическом процветании России, о широком финансировании всех государственных потребностей, о том, что рост доходной части бюджета не сопровождался ростом налогов, и т. д. В действительности было как раз наоборот. Финансовое положение было тяжелым и запутанным, новые налоги были необходимы, государственный долг вырос, финансирование военных расходов сопровождалось большими трудностями и вызывало трения в Совете министров.
В документе, предназначенном Коковцовым только для членов Совета министров 62, с еще большей ясностью, чем в объяснительной записке к бюджету, было показано действительное положение дела. Оказывается, 56% чистого расходного бюджета (без расходов на железные дороги и винную монополию) пожирали две статьи — военные расходы (или, как их называли, расходы по обороне государства) и платежи по государственным долгам. За 1906—1908 гг. доходы по обыкновенному бюджету на 387 млн. руб. превысили обыкновенные расходы, и это дало возможность на такую же сумму покрыть чрезвычайные расходы, т. е. уменьшить рост государственного долга для покрытия чрезвычайных расходов 63. Однако тот же Коковцов считал большой ошибкой «предполагать, что в нашем обыкновенном бюджете найдутся достаточные средства как для покрытия прогрессивно растущих расходов по всем гражданским ведомствам, так и для дальнейшего увеличения расходов по обороне государства» 64. По признанию самого министра финансов, до 1910 г. рост государственных расходов происходил быстрее роста доходов. Остановить этот рост расходов и искусственно задержать их на «современном уровне просто немыслимо по совершенной недостижимости этой задачи. У нас нет ни одной сколько-нибудь существенной потребности, которая была бы удовлетворена в полной мере и не вызывала бы неотложной надобности в новых и притом ежегодно возрастающих средствах».
Так обстояло дело с обыкновенными расходами. А помимо их по графе чрезвычайных расходов — на армию, флот и строительство Амурской ж. д. — требовалось ежегодно, по минимальному расчету министра финансов, 200 млн. руб. Как и из какого источника их можно удовлетворить? Если за счет займов, то это означало рост государственного долга — «перспектива далеко незаманчивая и сулящая государству крупные разочарования». Ближе других министров связанный с практикой размещения займов внутри и вне страны и знакомый с трудностями на этом пути Коковцов боялся далее идти по пути хронических займов, так как долг возрос слишком быстро и вне прямой соразмерности с подъемом благосостояния страны: «наш кредит упал слишком низко, — констатировал Коковцов, — и подъем его совершается слишком медленно». Стиралась грань между понятиями расходов производительных и непроизводительных. В конечном итоге, писал Коковцов, заключенные займы, хотя бы «на самые бесспорно производительные нужды, — все же приводят в конце концов к тому же результату, как и займы, совершенные для покрытия расходов, не признаваемых производительными, т. е. к расстройству государственного кредита и всего финансового положения страны» 65. Здесь указаны только чисто финансовые последствия, но не отмечены политические последствия новых займов, которых Коковцов частично касался и в 1906, и в 1909 гг.
Исходя из чисто финансовых соображений, Коковцов предлагал увеличивать налоги и за этот счет финансировать важнейшие расходы по армии и флоту. Рассмотрев предложения о введении новых налогов, Коковцов считал подоходный налог делом «более или менее отдаленного будущего» 66, а остальные шесть налогов, утвержденных Государственной думой, могли дать «едва ¼ часть всего ежегодного расхода на нужды государственной обороны», исчисленные в 128 млн. руб. ежегодно. Тогда Коковцов предложил ввести ряд новых налогов и поднять цену на вино, что в совокупности увеличивало доходы на 100 млн. руб. в год, из которых 70 млн. рублей приходились, по признанию Коковцова, «на беднейшие классы населения, преимущественно потребляющие вино». В общем решение задачи возможно было или путем повышения налогов, или же путем заключения новых займов. Последний путь, по мнению Коковцова, привел бы к «неминуемому финансовому расстройству».
Предложения Коковцова явились основой всей финансовой и бюджетной политики правительства. Отвергнув путь новых займов, правительство Столыпина — Коковцова стало финансировать в предвоенные годы все потребности страны за счет бюджетных поступлений и введения новых налогов.
Столыпин целиком поддерживал и одобрял финансовую политику Коковцова. Совет министров признал в 1910 г., что государственный долг за последние шесть лет вырос на 3 млрд. руб., поэтому он отверг предложение министра торговли и промышленности С. Тимашева, единственного, кто выступал за то, чтобы восстановление боевой силы армии и флота вести за счет новых займов. «Не говоря уже об угнетающем влиянии столь крупной задолженности на состояние нашего государственного кредита, — говорилось в решении Совета министров, — огромная сумма государственного долга, размещенного в значительной своей части за границей, не может не отражаться неблагоприятно на самых разных сторонах нашей государственной жизни, и притом не только даже в международных отношениях, но и во внутреннем управлении. При таких условиях, по мнению Совета министров, дальнейшее увеличение нашего государственного долга в сколько-нибудь значительных размерах, независимо от целей, на которые предполагалось бы выручаемые путем кредитных операций суммы употребить, должно быть признано нежелательным. Заключение же займов для покрытия расходов по военным и морским ведомствам, возбудив сомнения в прочности финансового положения России, может в сильной степени пошатнуть наш государственный кредит» 67.
Такова официальная мотивировка принципиально важного решения не прибегать пока к займам на вооружение и целиком переложить растущее бремя расходов на плательщиков налогов внутри страны. Эту линию правительство Столыпина — Коковцова проводило последовательно и строго. Это была вынужденная политика правительства, боявшегося подрыва финансов и государственного кредита вне и внутри страны и вытекавших отсюда политических последствий.
Новый промышленный подъем, усиление капитализации сельского хозяйства, несколько лет хороших урожаев и выгодные цены на сельскохозяйственное сырье на мировом рынке создали благоприятные условия для роста холодной части бюджета. По подсчетам Коковцова, государственный бюджет после 1867 г. вырос по обыкновенным доходам на 1 миллиард рублей за 30 лет, на второй миллиард — за 11 лет, с 1897 по 1908 г., и на третий миллиард — за 6 лет, 1908—1913 гг. 68
Так Коковцов показывал лишь внешнюю парадную сторону бюджета. Представители же рабочего класса в Государственной думе вскрыли, что скрывалось за этой вывеской. Они указывали на убогую школу, жалкую медицину и полное бездорожье страны; они подчеркивали бедность и нищету народа, ужасающий азиатский самодержавный режим и призывали сломать гибельную для народного хозяйства страны политическую систему. «Таково наше мнение, — говорил Покровский 2-й, — таково должно быть убеждение народа» 69. Новый революционный подъем в стране показал, что народ держался того же мнения, что и его представители в Думе, которые под руководством большевистской партии правильно оценивали настроение народа.
54 В. Н. Коковцов. Указ. соч., т. II, стр. 365.
(стр. 29.)
55 «Ежегодник Министерства финансов», вып. 1909 г., стр. 73 (Курсив наш. — А. С.).
(стр. 30.)
56 Стенографический отчет Гос. думы 3-го созыва, сессия 2, засед. 52, 16 февраля 1909 г., стб. 1655.
(стр. 30.)
57 Там же, засед. 53, 18 февраля 1909 г., стб. 1846— 1847. Против бюджета 1909 г. в целом выступил представитель трудовиков Розанов. С резкой критикой бюджета 1910 г. выступал и трудовик Дзюбинский.
(стр. 30.)
58 Там же, сессия 3, засед. 47, 15 февраля 1910 г., стб. 1425.
(стр. 30.)
59 Там же, сессия 4, засед. 62, 21 февраля 1911 г., стб. 2399—2400 (Курсив наш. — А. С.).
(стр. 30.)
60 Депутаты реакционного большинства Думы, говорил Покровский 2-й, «поддерживают охотно военные ассигновки, полицейские ассигновки, множат тюрьмы и тюремную администрацию, охотно дают на виселицы, дают внушительные субсидии на поддержку реакционного духовенства. Одним словом, все делается солидарно, работа идет общая, по одной и той же программе и на почве действительно общих интересов» (там же, засед. 63, 22 февраля 1911 г., стб. 2491—2492).
(стр. 31.)
61 «Ежегодник Министерства финансов», вып. 1910 г., стр. 146 (Курсив наш — А. С.).
(стр. 31.)
62 ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 4, 1910 г., д. 530, лл. 377—400. Записка Коковцова от 2 января 1910 г. «Общие соображения министра финансов о возможности и порядке удовлетворения новых требований военного и морского ведомств по организации государственной обороны». Документ был представлен 20 января 1910 г. Столыпину в связи с предстоящим обсуждением вопроса в Совете министров. Документ исключительно важный как для понимания финансовой политики довоенной России вообще, так и финансирования армии и флота.
(стр. 32.)
63 Деление сметы на обыкновенную часть и чрезвычайную, введенное, как указывал Коковцов, в 1894 г., носило условный характер и часто нарушалось самим правительством. В 1908 г., по признанию Коковцова, по графе обыкновенных расходов прошло на 53 млн. руб. чисто военных расходов, помимо 122 млн. руб., израсходованных по чрезвычайной смете.
(стр. 32.)
64 ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 4, 1910 г., д. 530. Записка Коковцова.
(стр. 32.)
65 Там же (Курсив наш. — А. С.).
(стр. 33.)
66 Фактически этот налог так и не применялся до Великой Октябрьской социалистической революции.
(стр. 33.)
67 ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 20, д. 42, лл. 1—4. Особый журнал Совета министров от 24 февраля 1910 г. (Курсив наш. — А. С.). Совет министров в своем решении утвердил все основные положения записки Коковцова.
(стр. 34.)
68 В. Н. Коковцов. Указ. соч., т. II, стр. 373—374.
(стр. 34.)
69 Стенографический отчет Гос. думы 3-го созыва, сессия 4, засед. 63, 22 февраля 1911 г., стб. 2502—2503.
(стр. 35.)