А. Л. Сидоров. Финансовое положение России в годы первой мировой войны, 1960 г., стр. 51-82

Глава I
ФИНАНСОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ И БЮДЖЕТ ЦАРСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА НАКАНУНЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

4. ФИНАНСИРОВАНИЕ АРМИИ И ФЛОТА НАКАНУНЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Г. Дементьев, один из лучших знатоков статистической стороны царского бюджета XX в., писал о недостаточности ассигнований в предвоенные годы на военное ведомство. «Обращает на себя внимание незначительность ассигнований на хозяйственно-оперативные расходы военного ведомства, т. е. в сущности на улучшение обороны страны. Накануне войны на этот предмет назначено только 127,3 млн. рублей. Не предвидя близкой опасности, Военное министерство медленно продвигалось по пути снабжения армии, улучшения ее вооружения и средств обороны, да и то, что делалось, во многом обязано настояниям Государственной думы. Так, из 127,3 млн. руб. было израсходовано в течение сметного года со льготным сроком лишь 85,3 млн. руб., а 41 млн. руб. остались неиспользованными в сметном году и были продолжены для употребления по назначению на следующий 1914 год» ¹⁰².

По Дементьеву получается, что ассигнования на нужды обороны по бюджету были недостаточны и что в этом повинно в первую очередь само Военное министерство, не принимавшее активных и решительных мер к расходованию средств и не ставившее с достаточной широтой вопроса о финансовом обеспечении нужд армии.

Чтобы выяснить этот вопрос, имеющий большое значение для оценки боевой готовности русской армии в первой мировой войне, следует рассмотреть его более подробно. Дело не только в том, что по бюджету ежегодно отпускались большие средства. Чтобы судить о них, следует знать потребности военного ведомства и, наконец, возможности государственного казначейства, а также учитывать общую политику правительства. Хотя дело обороны и руководство армией было формально даже изъято из компетенции Совета министров, и военный министр мог получать прямые указания только от императора, все же общая политика Совета министров и его председателя имела большое значение в вопросе о финансировании армии.

В военно-исторической литературе и мемуарах государственных и военных деятелей царской России поражения русских армий в первой мировой войне определенно связываются с недостаточной материально-технической обеспеченностью армии в предвоенные годы. Какую роль в этом вопросе играли финансы и финансирование армий? Одно время наметилось «простое» объяснение вопроса — виновником всех бед и всех недостатков в армии и ее неудач в войне был объявлен один лишь бывший военный министр генерал Сухомлинов и несколько лиц из его окружения. Сухомлинов и другие лица были привлечены к судебной ответственности и судимы в 1917 г., уже после Февральской революции. Выяснить вопрос о роли Сухомлинова и его шпионской деятельности или поощрении им шпионов — специальная задача историков. К этой трудной теме исследователи еще не прикасались, и мы не можем сейчас претендовать на исследование этого вопроса в целом. Однако в связи с обвинениями Сухомлинова собран огромный фактический материал о финансировании Военного министерства, который ученые не должны игнорировать. Обеспеченность русской армии вооружением и предметами боевого снабжения определялась прежде всего объективными факторами — развитием промышленности и финансовым положением государства. Эту сторону дела мы и намерены рассмотреть.

Данный вопрос занимает много места в мемуарах бывшего военного министра генерала Сухомлинова, вынужденного в свое время давать объяснения Верховной следственной комиссии, специально занимавшейся исследованием вопроса о финансировании Военного министерства. Не обошел его в своих мемуаpax и бывший морской министр И. К. Григорович ¹⁰³, который много писал о недостаточном финансировании флота. В опубликованных воспоминаниях и записках генералов Брусилова, Поливанова, Лукомского, графа Коковцова также затрагивается вопрос о финансировании русской армии. Ярко противостоят друг другу две точки зрения: Сухомлинова и Коковцова, бывшего военного министра и бывшего министра финансов.

В вышедших в Берлине в 1924 г. воспоминаниях Сухомлинова он продолжает свою апологетическую линию, занятую еще во время работы Верховной следственной комиссии, и старается доказать, что на посту военного министра им было сделано все для повышения боеспособности русской армии. «Уже в 1908 году, — пишет Сухомлинов, — мне было ясно, насколько мы отстали в деле технических усовершенствований, сравнительно с другими армиями, в которых они давно нашли применение. Отчасти лишь это объяснялось скаредными средствами, отпускаемыми на это военному министру; главным же образом недоставало уверенности в несомненной необходимости и применимости новшеств в войсках. В армии, например, не было ни одного автомобиля» ¹⁰⁴. Таково было, по словам Сухомлинова, положение русской армии и отношение руководителей Военного министерства к техническим новинкам к моменту его прихода в Военное министерство. Он писал, что среди членов Военного совета были сторонники «крепких повозок», а не «хрупких машин». Далее он подробно рассказывает, как много им сделано в деле реорганизации армии, объясняя все недоделки недостатком времени и средств.

Указания Сухомлинова на техническую отсталость русской армии после русско-японской войны безусловно верны. Позднее, уже во время мировой войны, он сам объяснял ее отсталостью русской промышленности и зависимостью последней от иностранного капитала. Помощник Сухомлинова, генерал Поливанов, близкий к октябристско-кадетским кругам и слывший в придворных кругах за либерала, давал примерно такую же оценку с трибуны Государственной думы, причем эта оценка не вызывала никаких возражений со стороны сторонников столыпинского блока. 13 апреля 1912 г., выступая в Думе и характеризуя состояние армии в 1908 г., Поливанов говорил: «Армия была лишена тогда многого для нее необходимого, причем эта необеспеченность ее проистекала не только от расхода, неизбежного на каждой войне, но и от того, что она находилась в состоянии отсталости по снабжению ее средствами, созданными военной техникой. Тогда, в 1908 г., не хватало почти половины комплекта обмундирования и снаряжения, потребных для выхода в поле армии военного состава, не хватало винтовок, патронов, снарядов, обозов, шанцевого инструмента, госпитальных запасов; совсем почти не было некоторых средств борьбы, на необходимость которых указывал как опыт войны, так и пример соседних государств: не было гаубиц, пулеметов, горной артиллерии, полевой тяжелой артиллерии, искровых телеграфов, автомобилей, т. е. таких средств, которые в настоящее время признаются необходимым элементом сильной армии; скажу коротко: в 1908 г. наша армия была не боеспособна» ¹⁰⁵.

Устранению этих вопиющих недостатков царской армии была посвящена деятельность Военного министерства в последующие годы. Это должно было быть достигнуто путем специальных ассигнований на пополнение запасов и десятилетнего плана восстановления вооруженных сил. Были намечены новые мероприятия, предусматривавшие пополнение материальной части армии, введение гаубиц, автомобилей и авиации. На все это была намечена сумма в 715 млн. руб. ¹⁰⁶ Фактически две трети этой суммы назначались на крепости и стратегические шоссе. Ка тяжелую артиллерию была намечена сумма в 81 млн. руб., которая не могла значительно усилить армию гаубицами и полевой артиллерией. Хотя Сухомлинов и говорил, что сумма в 715 млн. руб. не исчерпывает всех потребностей армии, но никакой другой заявки он не сделал, да и трудно было получить что-либо сверх названной суммы.

В плане реорганизации армии основной упор был сделан не на усиление артиллерии и строительство артиллерийских заводов, а на строительство крепостей. Видимо, находясь под впечатлением обороны Порт-Артура, военное ведомство решило защищать западную границу не хорошо оснащенной армией, а сильными крепостями. Это была ошибочная установка, от которой позднее пришлось отказаться. Следовательно, самый план Военного министерства неправильно ориентировал направление тех средств, которые были отпущены в 1910 г. В 1909 г. с финансами было еще плохо, и это сказалось на ассигнованиях как на армию, так и на флот. В 1909 г. Григорович осмотрел строительство новых кораблей и военные порты. Впечатление у него осталось довольно тяжелое, так как постройка кораблей шла «медленно за недостатком ассигнований, и постройка делается в долг, увеличивая и без того большую задолженность заводов» ¹⁰⁷.

Главным противником Военного министерства Сухомлинов изображает министра финансов В. Н. Коковцова, который и в 1910 и в 1912 гг. урезывал заявки военного ведомства или совсем отказывал в средствах. Так, в 1912 г. в связи с балканскими войнами Сухомлинов требовал дополнительных ассигнований в пределах от 31 до 87,4 млн. руб. После длительной торговли Коковцов согласился лишь на 9,3 млн. руб. В «Воспоминаниях» и в своих объяснениях Верховной следственной комиссии от 16 ноября 1916 г. ¹⁰⁸ Сухомлинов подтвердил, что «Дума удовлетворяла все требования военного ведомства в отношении кредитов на оборону» ¹⁰⁹, но эти требования попадали в Государственную думу урезанными специальной комиссией и Советом министров. «Ежегодные требования военного ведомства поэтому были всегда гораздо более широкими, чем те средства, которые оно фактически получало, как это и случилось, например, с заявлением о необходимости увеличения запаса артиллерийских снарядов на 50% против установленной нормы ¹¹⁰.

Общий размер сокращений финансовых требований Военного министерства, производимых всеми инстанциями от предварительной комиссии до Совета министров, за 1909—1913 гг. по обыкновенным сметам составил 143,7 млн. руб., по чрезвычайным сметам — 161,9 млн. руб., а всего за пять лет, по расчету Сухомлинова, Военное министерство недополучило 305,6 млн. руб., или по 61 млн. руб. ежегодно. По отдельным, наиболее важным статьям сокращения составляли (млн. руб.) ¹¹¹:

Особенно тяжело отразился недостаток времени на снабжении русской армии артиллерией, так как 715 млн. руб., отпущенных по плану 1910 г. на вооружение сверх обыкновенных смет, рассчитывались на десять лет по 71,5 млн. руб. ежегодно, а фактически военное ведомство на перевооружение располагало шестью годами, даже если считать первым годом 1908-й.

Генерал А. А. Поливанов, являвшийся долгие годы помощником военного министра по вопросам материально-технического обеспечения армии и ответственным за материально-техническую подготовку армии к войне, в своих мемуарах ¹¹² приводит значительный материал о недостатке средств, отпускавшихся военному ведомству.

В конце 1907 г. происходил разговор военного министра с Коковцовым по вопросу о средствах. «Коковцов, очертив бедность наших средств, невозможность рассчитывать на займы, высказал, что надо иметь в виду лишь общее нарастание доходов и приход от проектированных налогов, всего около 150 млн. в год, из которых на долю Военного министерства можно рассчитывать на 25—30 млн. при условии сохранения той же величины денежного отпуска по предельному бюджету и по чрезвычайному кредиту, который Военное министерство имело» ¹¹³. Фактические расходы по чрезвычайной смете были в два раза более тех цифр, которые называет Поливанов. К 1908 г. было отпущено 56,2 млн. руб., в 1909 г.— 65,2 млн., а на 1910 г. намечалось отпустить 50 млн. Конечно, Коковцов отлично сознавал необходимость восстановления боевой силы армии и флота и понимал, что это восстановление требовало огромных затрат. Поэтому в принципе он высказывался за увеличение «расходов на организацию государственной обороны на суше и на море. В пределах ныне расходуемых средств по ведомствам военному и морскому, — писал он в своей записке, — мы, конечно, не можем ни воссоздать, в том или ином объеме, наш боевой флот, ни сделать действительным оплотом наши неустроенные крепости, ни довершить только что начатое дело восстановления материальной части нашей сухопутной армии. На все это требуются новые, добавочные средства, и весь вопрос сводится лишь к тому, в каком размере и каким способом должны и могут быть предоставлены эти средства» ¹¹⁴.

Для решения вопроса о том, как было осуществлено финансирование армии, мы располагаем разнообразными документальными данными, а отнюдь не только мемуарами современников. Известно, что этим вопросом занималась комиссия генерала Петрова, создавшая подкомиссию под председательством члена Государственной думы Варун-Секрета. Последний представил специальный доклад «По вопросу о сокращении кредитов, испрашивавшихся Военным министерством на пополнение запасов за 1909—1913 гг.» ¹¹⁵ Министр финансов Барк выдал ген. Петрову специальную справку, представляющую исследование о ежегодном сокращении смет Военного министерства как по обыкновенным, так и по чрезвычайным кредитам ¹¹⁶. Кроме того, мы располагаем исчерпывающими данными самого Военного министерства, которое представило их ген. Петрову («Ведомость сокращений, произведенных в комиссиях при рассмотрении проектов как обыкновенных, так и чрезвычайных смет» на различных этапах их прохождения) ¹¹⁷. Эти данные особенно ценны, так как показывают, какими инстанциями и в каком размере было произведено сокращение ассигнований. Кроме перечисленных выше данных имеются решения Совета министров, справка сенатора Кузьминского ¹¹⁸, показания самого Сухомлинова, а также переписка военного министра с председателем Совета министров и журналы Совета министров. Весь перечисленный чрезвычайно интересный материал представляет огромную ценность не только для того, чтобы судить о частном вопросе финансирования военного ведомства, но и глубже понять финансовое положение страны и основные задачи финансовой политики правительств Столыпина — Коковцова, их отношение к вопросам реорганизации армии и восстановления морских сил.

Совет государственной обороны еше 7 апреля 1907 г. предложил военному министру испросить у царя указание о том, «не представляется ли своевременным внести на рассмотрение законодательных учреждений вопрос о неотлагательном ассигновании чрезвычайного кредита в размере 207 млн. руб., потребных на доведение армии до состояния должной боеспособности» ¹¹⁹. Речь шла в основном о пополнении боевых запасов. В январе 1908 г. военный министр препроводил министру финансов соответствующее постановление Совета государственной обороны, за подписью вел. кн. Николая Николаевича. Размер кредита, как видим, небольшой — немного более 200 млн. руб. ¹²⁰

По поводу просьбы военного министра министр финансов представил царю специальный доклад, в заключительной части которого говорилось, во-первых, о непосильности для военного ведомства использования единовременного отпуска 207 млн. руб. на пополнение запасов; во-вторых, и это самое главное, Министерство финансов указывало на наличие дефицита в государственной росписи 1908 г. в размере от 189,6 до 205 млн. руб., вследствие чего «единовременный отпуск в текущем году такой огромной суммы (207 млн. руб. — А. С.) затруднителен для государственного казначейства» ¹²¹. Затем Министерство финансов требовало от Военного министерства, чтобы оно до обращения в Государственную думу с просьбой об ассигновании кредитов на пополнение запасов выработало «общий план этого восстановления» и определило как общую сумму необходимых расходов, «так равно и время его выполнения, а равно и размер ежегодных на этот предмет отпусков» ¹²².

На ближайший 1908 г. Министерство финансов предлагало ограничиваться лишь частичным восстановлением запасов «на наименее обеспеченной от внешнего нападения границе» ¹²³, причем такую границу находили не на западе — против Германии и Австро-Венгрии, а на Кавказе. Затем, фактически отказывая военному ведомству в новых кредитах, Министерство финансов предлагало изыскать средства на «расходы по неотложному восстановлению запасов» за счет тех обыкновенных кредитов, которые испрашивались министерством по росписи на 1907 г. Кроме того, Министерство финансов заявило, что размер заявки военного ведомства на 1908 г. на восстановление запасов «во всяком случае должен быть ограничен такой цифрой, чтобы ассигнования эти не имели последствием сколько-нибудь значительного увеличения указанного выше дефицита в 205 млн. руб. по росписи на 1908 год» ¹²⁴. Следовательно, Министерство финансов фактически провалило заявку военного ведомства на пополнение боевых запасов, откладывая решение этого вопроса до более благоприятного времени.

Николаю II понравился доклад министра финансов, и он одобрил все его «соображения». Царю казалось, что министр финансов указал Военному министерству «очень хороший выход». В своей пространной резолюции он фактически осудил позицию военного мииистра, находя, «что нельзя предъявлять к казначейству неожиданные требования на столь крупные средства» ¹²⁵. Денег не было, и министр финансов подсказал царю бюрократический способ «решения» вопроса за счет внутренних возможностей военного ведомства. На деле это означало провалить вопрос и потерять еще год времени.

Совет министров образовал специальную комиссию «для полного выяснения» вопроса о размере средств, необходимых для доведения армии до состояния «должной боеспособности» ¹²⁶. Формулировки Совета министров страдают такой расплывчатой неопределенностью, что сами по себе ясно выдают нежелание правительства отдать себе полный отчет в состоянии вооружения армии и привести его к уровню, который диктовал опыт русско-японской войны и вооружение возможных будущих противников. Военное министерство составило план пополнения запасов, который требовал специальных ассигнований в размере 324,7 млн. руб. в течение 1908—1915 гг. Правда, основная часть расходов в количестве 310 млн. руб. должна была быть произведена до 1911 г. включительно, так как на 1912—1915 гг. приходилось лишь около 14 млн. руб. ассигнований. Под давлением Министерства финансов и правительства Военное министерство растягивало на 8 лет самые элементарные улучшения в армии. Но и предложенный Военным министерством план ассигнований был правительством сокращен до 293,1 млн. руб., а самые ассигнования были распределены в следующей постепенности (в млн. руб.) ¹²⁷.

В таком урезанном виде утвержденный правительством план был внесен на рассмотрение Государственной думы. На первые четыре года было намечено ассигнований почти на 100 млн. руб. — менее того, что просило военное ведомство, а на остальные три года — 1912—1914 — в три раза более. Но законом 3 июня 1908 г. был утвержден расход в той части, которая касается ассигнований на 1908 г., а на последующие годы были утверждены кредиты на такие мероприятия, которые требовали заключения контрактов на срок в два или более года. Фактически законом были утверждены расходы на 92 097 тыс. руб. ¹²⁸

Итак, правительство и «законодательные учреждения», т. е. помещики и буржуазия сочли невозможным утвердить предложенный Военным министерством ограниченный план пополнения боевых запасов армии. Они еще более урезали его. Следовательно, спустя три года после окончания русско-японской войны столыпинская монархия оказалась неспособной разработать и обеспечить с финансовой стороны сколько-нибудь значительный план серьезных военных реформ и повышения технического и артиллерийского оснащения армии.

В 1909 г. Военное министерство просило уже больше, чем в предыдущий год, не на 20—30, а на 67 млн. руб. Как свидетельствует в своих мемуарах Поливанов, Коковцов назвал требования Военного министерства «немыслимыми» ¹²⁹, однако вынужден был отпускать денег гораздо больше, чем намеревался ранее.

Во втором томе воспоминаний Коковцова много страниц занимают описания многочисленных столкновений министра финансов с Сухомлиновым на почве необоснованных и мало оправданных, как казалось Коковцову финансовых требований военного ведомства. Коковцов был невысокого мнения о Сухомлинове как военном министре, который всегда поверхностно и плохо был подготовлен к тому, чтобы отстаивать интересы порученного ему дела. А так как военное ведомство действительно плохо работало и не умело толково и быстро размещать заказы и расходовать уже отпущенные кредиты, то это давало сильные аргументы в руки министра финансов. И перед Николаем II, и в Совете министров, а если требовалось, то и перед союзниками, Коковцов козырял огромными денежными средствами, числящимися неизрасходованными на счетах Военного министерства. Начальник французского генерального штаба генерал Жоффр во время пребывания в Петербурге приехал с визитом к Коковцову. Последний не преминул сообщить Жоффру и его свите о том, что военный министр имеет свыше 200 млн. руб. неиспользованных кредитов, чем вызвал немалое удивление французов. В ответ на просьбу французских офицеров объяснить причины этого казавшегося им непонятным факта Коковцов сказал, что это «происходит главным образом оттого, что у нас, в противоположность Франции, отпуск кредитов значительно опережает исполнительные действия, которые отличаются у нас большой медлительностью, недостаточною разработанностью деталей, частыми изменениями распоряжений и вообще недостаточной подготовленностью своего исполнительного аппарата» ¹³⁰.

Коковцов не верил в скорый конец мирных отношений и поэтому не особенно торопился обеспечить важнейшие оборонные мероприятия. Едва ли в 1909 или 1910 гг. у кого-либо из русских государственных деятелей были серьезные сомнения в возможности реализировать десятилетнюю программу морского строительства или перевооружения армии. Последующие события показали всю необоснованность этого оптимизма. Однако оставаясь верным объявленным им финансово-бюджетным принципам — свести бюджет без дефицита и по возможности не прибегать к внешним займам, — финансовое ведомство не имело возможности сколько-нибудь широко идти навстречу пожеланиям Морского и Военного министерств. Конечно, за счет некоторого перераспределения средств между ведомствами оно могло бы выкроить несколько десятков миллионов рублей, и только. Проценты по долгам увеличились, расходы Главного управления земледелия и землеустройства в связи со столыпинской политикой неуклонно росли, и министр финансов был лишен возможности поставить им какую-либо преграду: росли, хотя и медленно, и другие расходы. Косность и традиции, а главное — консолидация реакционных элементов вокруг трона не давали и слабой надежды на сокращение расходов по остальным ведомствам. Напротив, Министерство двора, министерства юстиции, внутренних дел, Святейший синод и другие настойчиво добивались увеличения своих бюджетов и преуспевали в этом. Поэтому на долю Военного министерства оставалась лишь часть ежегодного прироста доходов.

Изучение материалов показывает, что правительство в целом не поставило во всем объеме вопрос о быстрейшем осуществлении перестройки военного ведомства и о необходимых для этого средствах.

Примером, ярко показывающим политику правительства в отношении военного ведомства, является особое заседание Совета министров от 9 июня 1909 г., журнал которого был утвержден царем 31 июля того же года. Обсуждался скромный, казалось бы, технический вопрос «О мерах к упорядочению составления смет на 1910 год» ¹³¹. На самом деле это заседание было посвящено основам всей финансово-бюджетной политики и заявке военного ведомства.

Военный министр давал объяснения Совету министров. Как политическое положение, так и результаты войны, говорил он, требуют от военного ведомства «обновления всей нашей военной организации, перемены в дислокации войсковых частей, иного порядка их развертывания, новых приемов инженерной защиты государства и целого ряда других мер. В то же время не пополнены еще нарушенные минувшей войной материальные запасы армии, а техническая ее часть отстала от других государств» ¹³².

Все эти мероприятия требовали от государства значительных средств. Военное ведомство обещало за счет экономии в пределах существующих смет покрыть все расходы по новым формированиям. Однако оно не исключало «новых единовременных расходов». Военное ведомство решительно выступило против сокращения численности войск — путь, на который толкало Министерство финансов. Оно обещало пересмотреть сметы в сторону сокращения расходов в связи с реорганизацией армии (60 млн. руб. единовременно и 30 млн. руб. ежегодно) и пересмотреть расходы на восстановление запасов (293 млн. руб.). Все это делалось с исключительной целью «уменьшить новые свои требования к финансовому ведомству», но и это не устраняло необходимости значительных новых единовременных расходов.

В результате обмена мнениями Совет министров принял важное решение, которое по сути дела относилось лишь к военному и морскому ведомствам и устанавливало им предельные бюджеты, сверх которых они не могли ничего получить.

«Совет министров убежден, — говорится в решении, — что средства, ныне ассигнуемые в распоряжение военного и морского министров, являются высшим пределом тех жертв, которые может нести казна на дело государственной обороны. Если неудачная война в значительной степени нарушила организацию армии и флота, то едва ли не в большей степени сначала та же война, а затем внутренняя смута подорвали экономическое благосостояние населения и производительных сил страны, что, в свою очередь, не могло не отразиться крайне неблагоприятно на государственном хозяйстве, выдержавшем ряд тяжелых испытаний, при беспримерном напряжении всех финансовых ресурсов казны» ¹³³. Далее говорится о необходимости более широкого удовлетворения экономических и культурных нужд страны и крайне медленном росте доходов.

Данное решение с предельной ясностью показало линию политики Столыпина — Коковцова в отношении военного ведомства. Уровень расходов на 1 января 1909 г. в 470 млн. руб. был признан пределом ассигнований на армию ¹³⁴. Рост обыкновенных расходов Военного министерства в 1909 г. едва достиг 10 млн. руб., не считая чрезвычайных расходов на пополнение запасов, а ассигнование на морское ведомство сократилось на 1 млн. руб. Совет министров признавал невозможным дальнейший рост бюджета Военного министерства даже в пределах 1909 г. «Вполне понятно, — говорится в решении Совета министров, — что дальнейшее в таких же размерах повышение военных издержек является для государства явно непосильным. Не подлежит сомнению, что подготовка финансовых ресурсов представляется для государственной обороны едва ли не столь же необходимою, как и развитие боевых сил» ¹³⁵. Военное министерство менее всего рассчитывало на такой оборот дела.

Судя по данным Министерства финансов, которое никак нельзя обвинить в сочувствии к Военному министерству, обыкновенная смета последнего на 1909 г. была сокращена на 50,7 млн. руб. ¹³⁶, в том числе на 33,1 млн. за счет интендантского ведомства. С точки зрения подготовки армии к новой войне имеет большое значение сокращение 9,9 млн. руб. на артиллерию и артиллерийское снабжение ¹³⁷ и 4,5 млн. руб. на военно-техническое снабжение. Что касается сокращения ассигнований в 40 млн. руб. «на текущие потребности армии», то министр финансов объяснял их главным образом учетом «ожидаемого недокомплекта в строевом составе армии». По чрезвычайной смете Военное министерство получило 68 409 тыс. руб. ассигнований вместо 74 977 тыс., т. е. заявка была сокращена на 6568 тыс. руб. Бо́льшая часть этих средств относится к расходам на артиллерию, ручное оружие, авиационное оборудование, подъездные пути и образование интендантских запасов. Следовательно, общий размер сокращений Военного министерства на 1909 г. составил 57,3 млн. руб., из которых около 17,5 млн. руб. предназначалось на артиллерию, пулеметы и военно-техническое снаряжение.

Сухомлинов не согласился с Советом министров в определении расходов на 1910 г., с одной стороны, «ввиду предстоящего в 1910 г. обновления всей нашей военной организации, на что потребуются весьма значительные средства, а с другой — вследствие естественного роста обыкновенных потребностей военного ведомства». Но Совет министров твердо остался при своем мнении.

Данное решение, в полной мере вскрывающее финансовое положение страны и перспективы в расходовании средств, объясняет, почему была провалена выработанная в 1909 г. Морским министерством десятилетняя программа судостроения. Она требовала для своей реализации 1125,4 млн. руб. Особое совещание под предводительством Столыпина 3 августа 1909 г. провалило ее и предложило Морскому министерству сократить расходы. 15 ноября 1909 г. морской генеральный штаб представил сокращенную программу судостроения. Она предусматривала до 1919 г. расходы в сумме 776,9 млн. руб. Но и эта сокращенная программа оказалась слишком большой все из-за того же недостатка средств и была в третий раз пересмотрена и сокращена до 698 млн. руб. Коковцов говорит в своей записке от 2 января 1910 г. именно об этой сумме для морского ведомства и 730 млн. руб. для армии — на десятилетие. Причем он находил возможным «несколько удлинить» десятилетний срок — до 12 лет, что снижало ежегодные ассигнования на армию и флот до 100 млн. руб. Помимо этой суммы чрезвычайных расходов, Коковцов указывал и на другие — 150 млн. руб. на пополнение запасов в течение 4 лет и около 60 млн. в год на расходы, по сооружению Амурской железной дороги. Таким образом, ежегодные потребности армии, флота и Амурской ж. д. по чрезвычайным расходам достигали 200 млн. руб., кроме неизбежного увеличения графы обыкновенных расходов. Обращаясь к правительству, Коковцов спрашивал: где взять денег? заключать новые займы или повышать налоги? И он сам, и правительство высказались за налоги.

24 февраля 1910 г. Совет министров утвердил десятилетнюю программу восстановления армии и флота и постановил войти в Государственную думу с законопроектом об отпуске на государственную оборону 1413 млн. руб., в том числе 715 млн. руб. по военному ведомству и 698 млн. руб. — по морскому. Общие ассигнования в 715 млн. руб. на армию делились: а) на пополнение запасов и материальной части армии — 147,3 млн. руб.; б) на усовершенствование крепостей — 372,6 млн. руб.; в) на заготовление тяжелой артиллерии — 81 млн. руб. и г) на постройку стратегических дорог — 114 млн. руб. Следовательно, ежегодные чрезвычайные ассигнования на армию и флот были немного больше 140 млн. руб. (141,3 млн.) ¹³⁸, в том числе по 71,5 млн. руб. ежегодно на сухопутную армию. Лишь в этих пределах чрезвычайные расходы оказались посильны для государственного казначейства.

В отношении морского флота основная часть средств шла на новое судостроение — 539,3 млн. руб., из них 478,8 млн. — на новые корабли для Балтийского моря. Довольно значительные средства отпускались на постройку портов и оборудование театра военных действий — 76,7 млн. руб. и на пополнение неприкосновенных запасов — 53,5 млн. руб. Морское ведомство предусмотрело значительные ассигнования на оборудование судостроительных заводов (28,5 млн. руб.), чего не сделало Военное министерство в отношении своих артиллерийских заводов. Огромные средства на крепости (373 млн. руб.) и на укрепление театра Балтийского моря (614 млн. руб.) подчеркивают прежде всего, что эта программа была рассчитана на подготовку к войне с Германией ¹³⁹. В то же время пристрастие военного ведомства к строительству крепостей, рассчитанному на длительный срок, мало согласовывалось с обязательствами России перед Францией перейти в наступление вскоре после всеобщей мобилизации. Крепости были нужны для обороны, и их строительство как бы подчеркивало отсутствие уверенности в ведении наступательной войны.

Обсуждение вопроса в Совете министров показывает на стремление Коковцова растянуть кредиты не на 10, а на 12 лет, в чем он не встретил поддержки со стороны Совета. Кроме того оба министерства — и военное, и морское — намечали большие ассигнования на первые годы и сокращение их к концу срока. Совет министров, по требованию Коковцова, обязал министерства провести более равномерное распределение кредитов на весь срок, что, конечно, меньше обеспечивало готовность вооруженных сил к войне. Совет министров признал эти ассигнования «предельными», т. е. не подлежащими увеличению. Военный и морской министры согласились с этим, но сделали оговорку относительно возможности крупных политических осложнений или новых технических изобретений, которые могут потребовать «коренного обновления материальных средств нашей государственной обороны». Коковцову удалось фактически уменьшить ассигнования на флот на 150 млн. рублей, которые были признаны израсходованными ранее. Поэтому, хотя в протоколах Совета министров и значится цифра в 1413 млн. рублей, речь фактически шла о сумме в 1263 млн. рублей, которая должна была «исчерпывать собой» все расходы по государственной обороне ¹⁴⁰. Финансирование этих расходов решено было осуществить за счет введения новых налогов. Половину всех средств должна была дать водка, налог на ведро которой повышался с 8 р. 40 к. до 10 рублей.

В ходе обсуждения, по-видимому по предложению Столыпина, Совет министров признал необходимым создание общего плана в области развития вооруженных сил империи, объединяющего деятельность всех министерств. Но эта рациональная мысль, на реализацию которой решено было «обратить самое серьезное внимание», была предана забвению, так как выработка такого плана потребовала бы значительного времени; кроме того, такой план потребовал бы также «непосильных для государственного казначейства затрат». Само правительство расписалось в невозможности сделать что-либо более серьезное в укреплении государственной обороны, чем частичные и малосвязанные с общим подъемом промышленности страны меры.

Однако несмотря на стремление правительства уложить расходы на армию и флот в рамки «предельного бюджета», на деле ему пришлось увеличивать их. Происходило это вследствие общего соревнования великих держав в росте вооружения, а также благодаря усилению финансового капитала внутри страны и империалистических устремлений буржуазии и помещиков.

Уже в октябре 1910 г. Совет министров принял дополнительные ассигнования по морскому и военному министерствам ¹⁴¹, выдвинутые желанием усилить позиции России на Черном море, т. е. против Турции ¹⁴². В следующем году на Черном море были заложены 3 линейных корабля. В 1911 г. была разработана программа усиленного судостроения Балтийского флота. В том же году был разработан генеральный план развития флота до 1930 г. — «Закон об императорском российском флоте» ¹⁴³. Программа усиленного судостроения ¹⁴⁴ требовала для своей реализации кроме уже истраченных 250 млн. руб. еще 512,6 млн. Эта сумма была сокращена до 502,7 млн. Все же предельный бюджет по морскому ведомству вырос более чем на 50 млн.

Государственная дума в 1912 г. утвердила программу судостроения. В конце 1912 г. Совет министров утвердил распределение заказов на постройку судов по пятилетней программе 1912—1916 гг. ¹⁴⁵ Распределение морских заказов на полмиллиарда рублей и перспективы новых миллиардных заказов разжигали аппетиты банковских воротил. Все хотели получить казенные заказы, так как это сулило огромное обогащение. В движение были приведены скрытые силы. Французское правительство в лице Пуанкаре и Министерство иностранных дел России стремились, чтобы не обидели союзную Францию и дали бы заказ французским предприятиям в России и в самой Франции. Германский император Вильгельм II обрабатывал морского министра Григоровича, обещая построить «скоро и хорошо» новейшие типы судов. Сам Григорович как будто поддерживал русские фирмы и англичан. Однако тот же Григорович четко улавливал настроения при дворе и в соответствии с ними 15 сентября 1912 г. в письме в Совет министров высказался за передачу строительства двух легких крейсеров германской фирме Шихау в Эльбинге.

Немцы получили этот заказ, а в дополнение к нему германский филиал Шихау в России — фирма Цизе — получила еще заказ на 9 миноносцев. Характерно, что Совет министров принял решение о передаче немцам части заказов вопреки мнению всех гражданских представителей в Комитете по судостроению. Товарищ министра торговли и промышленности Коновалов доказывал в Совете министров ошибочность этой меры, но безуспешно. Немецкие фирмы получили большие заказы на оборудование, а вместе с ними и авансы. Подавляющее большинство заказов к началу войны 1914 г. не было выполнено. За русские деньги германский флот получил 2 новых легких крейсера, которые вступили в строй ¹⁴⁶. Такова была политика правительства и морского министра Григоровича, который в своих мемуарах прикидывается покровителем отечественной промышленности ¹⁴⁷.

Что же было сделано реально для перевооружения флота?

По отчетам Государственного контроля, за 1908—1914 гг. (до начала войны) из 754,5 млн. руб. намеченных ассигнований было израсходовано около 302 млн. Перевыполненной оказалась лишь финансовая программа 1907 г., когда было израсходовано 137,3 млн. руб. вместо предполагавшихся 126,7 млн. Программа усиления Черноморского флота 1911 г. в финансовом отношении была реализована на три четверти. Что же касается строительства флота для Балтийского моря, то успели израсходовать около одной пятой ассигнований — 89,2 млн. руб. из намеченных 421 млн. Строительная программа Черного моря по линкорам была закончена в ходе первой мировой войны. За 9 лет, прошедших после Цусимы, несмотря на большую шумиху вокруг флота в Думе и газетах, правительство обеспечило в финансовом отношении лишь 40% намеченных мероприятий в области судостроения. Из огромных средств, поглощенных Морским министерством (1040 млн. руб.), на новое судостроение было израсходовано менее 30%, а остальные средства пошли на обычные расходы одного из самых рутинных и кастовых ведомств. Таково было положение во флоте.

С перевооружением сухопутной армии и строительством крепостей дело обстояло не лучше. Пока Совет министров обсуждал программу перевооружения, текущие сметы урезывались.

Обыкновенная смета военного ведомства на 1910 г. была сокращена на 30,3 млн. руб. ¹⁴⁸ (а по исчислению Министерства финансов — на 31 млн. руб.). Основная часть сокращений приходится на интендантское ведомство, но ассигнования на артиллерию и инженерное оборудование также были урезаны на 6,8 млн. руб. По чрезвычайной смете ассигнования были сокращены на 17 328 тыс. руб. (по исчислению Министерства финансов — на 13 363 ты с.), из них — на 5,6 млн. руб. на оружие, патроны и авиационное имущество.

Смета Военного министерства на 1911 г. была сокращена по обыкновенным расходам на 35 млн. руб., главным образом по интендантскому ведомству в связи с изменением цен на продукты, учетом недокомплекта в строевом составе и экономией, которую военное ведомство могло осуществить. Около 2 млн. руб. сокращений приходилось на артиллерию, инженерное имущество и медикаменты. Чрезвычайная смета Военного министерства была урезана на 48 378 тыс. руб. ¹⁴⁹ Военное ведомство не только хотели получить 71,5 млн. руб., которые были определены только что утвержденным планом на десятилетие, но и сверх того 26 748 тыс. руб. на изготовление тяжелой артиллерии и усиление крепостей за счет свободных кредитов по чрезвычайным сметам 1908—1910 гг. Правительство отказало в этих дополнительных ассигнованиях и, кроме того, основную плановую сумму ассигнований (71,5 млн. руб.) сократило почти на 22,9 млн. руб. главным образом за счет сокращения ассигнований на запасы и усовершенствование крепостей. Мотивы сокращения — накопление у Военного министерства значительных неизрасходованных средств от смет предыдущих лет.

На 1912 год обыкновенная смета Военного министерства была сокращена на 9,8 млн. руб., из которых почти 2 млн. руб. приходятся на артиллерию. Что касается чрезвычайной сметы военного ведомства на 1912 г., то она была представлена в сумме 94,3 млн. руб., а утверждена в размере 70 млн. Министерство финансов признает сокращение около 7 млн., так как после сокращений сметы в ряде инстанций она фигурировала в сумме 77 645 тыс. руб. Основная часть сокращенных средств приходится на ручное оружие, артиллерию и инженерное имущество.

Близорукая бюджетная политика Коковцова находила поддержку правительства во главе со Столыпиным, которое отнюдь не собиралось «баловать» Военное министерство. Реорганизация армии, увеличение флота, пополнение боевых запасов, перевооружение артиллерии, строительство крепостей, по мнению правительства, должны были производиться систематически, но медленными темпами. Правительство рассчитывало, что в его распоряжении будет по крайней мере десять лет, если не более. Поэтому оно решительно отказывалось и от заключения новых займов на нужды обороны,

5 мая 1911 г. Совет министров вновь рассматривал письмо военного министра об увеличении сметы расходов на 1912 г. на 34,5 млн. руб. Больше половины просимых средств предназначалось на проведение новых мероприятий, вызванных главным образом ростом технических средств обороны. Учитывая возможные сокращения расходов по другим статьям, ген. Поливанов, выступавший на заседании Совета министров, требовал прибавки ассигнований в 27,6 млн. руб. и в крайнем случае соглашался на 19 млн. руб. После длительного обсуждения Совет министров согласился прибавить 10 млн. руб., но и эту прибавку было решено поставить в зависимость от сведения государственной росписи на 1912 г. ¹⁵⁰

В следующем 1912 г. Совету министров вновь пришлось заниматься сметой Военного министерства на 1913 г., так как разногласия по смете, рассматривавшейся в особом совещании под председательством помощника военного министра, остались неустраненными ¹⁵¹. Главным оппонентом Военного министерства, интересы которого защищались помощником военного министра генералом Вернандером, выступил председатель Совета министров и министр финансов Коковцов. По его мнению, смета военного ведомства превышала сумму назначений 1912 г. «более чем на 103 млн. руб., в том числе на 65 млн. руб. — по обыкновенному бюджету и на 38 млн. руб. по чрезвычайному» ¹⁵². Учитывая соответствующий рост расходов других ведомств, Коковцов указывал, что проект росписи был бы тогда сведен с дефицитом около 60 млн. руб., что он считал недопустимым.

Поскольку правительство по политическим соображениям стремилось представить в законодательные учреждения бездефицитный проект росписи, министр финансов и государственный контролер предложили сократить смету военного ведомства на 57—59 млн. руб., т. е. уничтожить предполагаемый дефицит всей росписи за счет снижения ассигнования одному Военному министерству. Обоснованные соображения генерала Вернандера о том, что ряд других ведомств и министерств получает на 1913 г. больший прирост средств, чем военное ведомство, не были приняты во внимание, и Совет министров произвел сокращение ассигнований якобы «без вреда для интересов государственной обороны» ¹⁵³, как говорится в журнале Совета министров. Военное министерство запроектировало чрезвычайные расходы на 1913 г. в сумме 108 млн. руб., т. е. значительно больше, чем было установлено планом 1910 г. (71,5 млн. руб.). Совет министров не согласился с военным ведомством. В своей мотивировке он указал, что такой крупный рост чрезвычайных расходов грозит «бюджетному равновесию» и может вызвать «самые серьезные нарекания со стороны законодательных учреждений» ¹⁵⁴.

Особенно легко Совет министров пошел на сокращение чрезвычайных кредитов, так как из этих кредитов, отпущенных в предыдущие годы, якобы остались неизрасходованными 88 млн. руб. При обсуждении этого вопроса выяснилось, что медлительность в расходовании отпускаемых средств — результат не только косности и бюрократизма работников военного ведомства, но и слабости развития отечественной промышленности, которая не могла быстро выполнить заказы военного ведомства, а иногда и вообще их принять. Совет министров упрекал военное ведомство за то, что оно, предъявляя свои требования, «исходило преимущественно из соображений своих потребностей, недостаточно считаясь с действительной производительностью отечественной промышленности. Между тем нет сомнений, что частные заводы далеко не в должной мере оборудованы и подготовлены для своевременного выполнения столь значительных заказов. Поэтому неиспользованные в сметном году ассигнования переходили на следующие годы, а частью даже поступили в ресурсы казны или же, с разрешения законодательных учреждений, обращались на иные потребности» ¹⁵⁵. Казалось бы, из данной констатации надо было сделать вывод о необходимости помощи казенной и частной промышленности, но в этом отношении ровно ничего не было сделано.

Совет министров предложил ограничить чрезвычайные расходы суммой 86—87 млн. руб. После всех сокращений расходы Военного министерства на 1913 г. составили 638,6 млн. руб., или превышали смету текущего года на 75,5 млн. руб. Совет министров считал, что такое увеличение военных расходов в течение одного года он «не может не признать чрезмерным» ¹⁵⁶, однако, чтобы не беспокоить разногласиями царя, отказывался от дальнейших сокращений.

В действительности обыкновенная смета на 1913 г. была сокращена на 18,7 млн. руб., в том числе на 5 млн. руб. по артиллерии и инженерному оборудованию. Что касается чрезвычайной сметы, то, по данным Военного министерства, она была сокращена больше чем на 65 млн. руб. Хотя Министерство финансов считало, что эта цифра «не поддается проверке», все же оно определило сумму сокращений в 25 млн. руб. Это сокращение коснулось главным образом ручного оружия и патронов — на 7 млн. руб., крепостных построек, артиллерии и инженерного имущества — на 6,7 млн. руб.

Совет министров отверг требования военного министра и продиктовал ему свои темпы перевооружения армии. Однако менее чем через два месяца Военное министерство без разговоров получило все то, что оно просило ранее, и даже с значительным увеличением. Причина заключалась в обострении положения на Балканах, которое угрожало втянуть в войну Россию. На двух заседаниях — 31 октября и 2 ноября 1912 г. ¹⁵⁷ — Совет министров обсуждал требование военного ведомства о сверхсрочном кредите в 66 млн. руб. на усиление боевой готовности армии. Это чрезвычайное ассигнование было связано не с узкопредмобилизационными расходами, а имело в виду «исполнение обширных предположений по усилению материальной части армии и пополнению запасов» ¹⁵⁸. Теперь уже Совет министров требовал от Военного министерства осуществить намеченные мероприятия «в наикратчайший срок». В течение одного дня, в перерыве между двумя заседаниями, особое междуведомственное совещание рассмотрело и проштемпелевало заявку министерства на 66,8 млн. руб., из которых только 13 млн. руб. входило в смету 1913 г., а 55 млн. руб. отпускались сверх уже утвержденной сметы ¹⁵⁹. Значительные средства — около 15 млн. руб. — должны были быть израсходованы за границей на покупку предметов технического снаряжения.

Даже Коковцов согласился не возражать «против безотлагательного отпуска дополнительных сумм». Этот чрезвычайный кредит, на расходование которого до начала мировой войны в распоряжении военного ведомства было около полутора лет, оказал серьезное влияние на мобилизационную готовность армии к войне. Этот кредит подтолкнул темпы реализации программы 1910 г., хотя, конечно, он не мог сколько-нибудь значительно изменить оснащение и снаряжение армии. Бросается в глаза мизерность средств (1 млн. руб.) на техническое оснащение казенных артиллерийских заводов.

Если теперь суммировать сокращения по обыкновенным сметам Военного министерства за 1909—1913 гг., то, по данным Министерства финансов, сумма сокращений равнялась 81,45 млн. руб., из них 23,7 млн. руб. — на расходы по артиллерийской части. Мы должны сказать, что сокращение расходов на артиллерию, проводившееся правительством систематически на протяжении пяти предвоенных лет, объективно приводило к отсталости армии и ее неподготовленности к борьбе с сильным противником. При таком отношении к артиллерии поставленная правительством задача догнать немецкую армию по силе артиллерийского огня пехотного корпуса оставалась лишь благим пожеланием.

Что касается чрезвычайных расходов, то Министерство финансов, опровергая сумму в 162 млн. руб., названную Военным министерством, все же признает сокращения в размере 75 млн. руб., которые в основном приходятся на артиллерию, патроны, ручное оружие и инженерное оборудование. Вместе с сокращениями расходов по обыкновенной смете общая сумма сокращений по этим статьям достигает довольно значительной цифры — 100 млн. руб. Дополнительные 100 млн. на расширение артиллерийских запасов и увеличение мощности ружейных и патронных заводов могли бы дать значительный эффект и поднять мобилизационную готовность армии к началу первой мировой войны.

Правительство вместе с военным министром несут ответственность за результаты своей же собственной политики. Недостаток средств, испытывавшийся царской Россией, толкал правительство на путь резкой «экономии». Правительство не могло поставить проблему перевооружения армии во всей широте, связать ее с общей экономической мобилизацией страны, с ликвидацией отсталости промышленности в тех отраслях, которые ближе всего связаны с военной техникой — артиллерией, производством винтовок, патронов, взрывчатых веществ и т. д. Правительство не внесло значительных коррективов в представленные планы Военного министерства. Оно их урезывало по мелочам, где только это было можно. Вырождение царского бюрократического правительства пошло еще далее, чем во время русско-японской войны. Уже тогда В. И. Ленин указывал, что царизм оказался не в состоянии обеспечить даже военные потребности страны, поднять боеспособность армии и т. д. Последующее десятилетие это подтвердило еще более яркими фактами.

Царское правительство не находило средств, чтобы поднять мобилизационную норму артиллерийских снарядов на орудие; не располагал царизм и средствами, чтобы реорганизовать военную промышленность. Больше того, существовавшие ружейные заводы накануне войны почти прекратили производство винтовок, так как якобы норма мобилизационного запаса была уже выполнена.

Представители царской бюрократии пытались свалить всю вину на одного Сухомлинова, который-де не мог расходовать деньги, отпускаемые ему, или не мог потребовать денег больше, чем ему предлагали. Действительная картина более сложна. Во-первых, у царского правительства больше денег не было, поэтому оно отпускало их так скупо, хотя Столыпин и Коковцов отнюдь не хуже Сухомлинова и военного ведомства понимали военные потребности страны и задачи повышения боевой силы армии. Во-вторых, военная машина и без того пожирала так много средств, что казалось невозможным отпускать новые сотни миллионов рублей, ибо это опрокидывало бы всю «мудрую» финансовую политику Коковцова, нарушило бы пресловутое бюджетное равновесие, толкало на путь займов. Все обостряющаяся международная обстановка, прежде всего Балканские войны, вынуждали Совет министров идти на некоторые прибавки сверх утвержденного общего плана чрезвычайных средств, немного прибавлять и по обыкновенной смете. Но все эти прибавки не могли коренным образом изменить темпы и характер реорганизации армии и ее боевой подготовки, так как они не шли за пределы общего плана выполнения намеченных реформ в девятилетний срок. К тому же медлительность и бюрократизм самого Военного министерства, легкомыслие военного министра и нежелание его вникать в детали дела приводили к тому, что значительные кредиты оказывались во-время неиспользованными, а это, в свою очередь, вело к сокращению новых ассигнований.

Однако не медлительность в расходовании средств Военным министерством является коренной причиной недостаточности финансовых ассигнований, а недостаток средств у плохо хозяйничавшего правительства. Обследовавший этот вопрос Варун-Секрет должен был признать, что, по мнению Государственного контроля, «основной причиной неиспользования чрезвычайных кредитов по артиллерийским сметам 1909—1913 гг. надлежит признать неисправность в выполнении заказов, зависевшую, в свою очередь, от неподготовленности заводов, запоздания в их оборудовании, новизны дела в отношении некоторых производств и т. п.» ¹⁶⁰. Таким образом, и Варун-Секрет, и Государственный контроль склонны видеть основную причину в общей экономической отсталости страны, в неподготовленности русской промышленности, а не в неумении и нежелании военного ведомства своевременно тратить отпущенные средства. Эти данные подтверждаются и статистическими расчетами. Они показывают, что к 1911 г. военное ведомство израсходовало около 50% отпущенных средств, около 33% были связаны со сделанными уже заказами и около 16% кредитов остались неизрасходованными. К 1 января 1912 г. положение улучшилось — израсходовано было свыше 60%, а неизрасходованные суммы снизились до размера менее 1%; к 1 января 1913 г. процент израсходованных кредитов еще более повысился, а процент кредитов, связанных с сделанными распоряжениями, снизился. Свободный остаток составлял около 1% ¹⁶¹.

Приведенный нами фактический материал подтверждает ту мысль, что не только генерал Сухомлинов (при всей ничтожности и непривлекательности этой фигуры) несет ответственность за неподготовленность русской армии к войне. Эта ответственность в равной мере должна быть отнесена ко всему царскому правительству в целом во главе со Столыпиным и Коковцовым. Они определяли общие контуры финансовой политики, политики бездефицитного бюджета, систематически урезывали военные ассигнования, что не могло не тормозить темпов реорганизации армии и не снижать ее военно-технической готовности к войне.

Несмотря на промышленный подъем и общий рост бюджета, в распоряжении правительства были слишком ограниченные средства, чтобы можно было коренным образом и быстро разрешить основные вопросы поднятия боеспособности армии ¹⁶².

Рассмотрим, какое значение для военного ведомства и вообще для обороны страны имели сокращения военных кредитов, проводившиеся разными инстанциями, о чем так много писали Сухомлинов и его соратники. Исследованием этого вопроса занималась Верховная следственная комиссия, член которой Варун-Секрет представил специальный доклад «По вопросу о сокращении кредитов, испрашивавшихся Военным министерством на пополнение запасов за 1909—1913 гг.» ¹⁶³. Чтобы яснее представить всю картину сокращений кредитов различными инстанциями и оценить их значение, приведем данные «Ведомости сокращений» как по обыкновенным, так и по чрезвычайным сметам Военного министерства, представленной последним в Верховную комиссию ¹⁶⁴.

По данным этой ведомости выясняется, что за пятилетие по обыкновенным сметам Военного министерства сокращения составили 247,9 млн. руб., из которых 66,5 млн. были сокращены на совещании из «младших чинов». Это, так сказать, первая инстанция, которая рассматривала бюджет военного ведомства. Еще больше урезывались сметы в междуведомственном совещании под председательством помощника военного министра. В этой инстанции за пять лет сокращено 127,8 млн. руб. Именно в этой инстанции финансирование армии приводили в «соответствие» с общей финансовой линией правительства. Но так как часто помощник военного министра все же оставался при своем мнении, отличном от мнения представителей других ведомств, то окончательно смета очищалась от всяких «излишков» в Совете министров. Совет министров еще сократил обыкновенную смету на 45,5 млн. руб. В «законодательных учреждениях», т. е. в Государственной думе и Государственном совете, за пятилетие она была сокращена на 8 млн. руб. ¹⁶⁵

Значительный прирост обыкновенной сметы приходится на 1909 г. (48,8 млн. руб.) и на 1913 г. (почти 60 млн. руб.), а в 1910—1912 гг. обыкновенная смета Военного министерства утверждалась почти на уровне предыдущих лет. В 1913 г. вновь произошел значительный прирост, что было связано с общей политической конъюнктурой.

Все же, несмотря на политику урезывания, армия поглощала огромные средства. Только по обыкновенному бюджету за эти годы было отпущено почти 2,5 млрд. руб. Общее количество сокращений этой сметы — 240 млн. руб. — не достигает и 10% отпущенных средств. А так как правительство все же разрешило и по обыкновенной смете дополнительный расход в 64 млн. руб., то удельный вес сокращений даже по справке военного ведомства падает до 184 млн. руб., или до 7%. Сокращение обыкновенной сметы не могло сказаться сколько-нибудь значительно на боевой готовности армии.

По чрезвычайной смете Военного министерства различными инстанциями было сокращено 175,8 млн. руб., из них междуведомственным совещанием и Советом министров — свыше 70 млн. руб. Характерно, что начиная с 1909 по 1912 г. фактические назначения по росписи чрезвычайных расходов систематически отстают от утвержденных самим правительством плановых ассигнований. Этот разрыв был особенно значителен в 1911 г., когда вместо 71,5 млн. руб. было отпущено лишь 48,85 млн. руб., и в 1910 г., когда вместо 63,3 млн. руб. ведомство получило 50,2 млн. руб. Сокращения ассигнований имели тяжелые последствия для армии, так как лишили ее возможности заказать необходимое снаряжение и развернуть деятельность казенных военных заводов. Правда, в связи с Балканскими войнами правительство разрешило военному ведомству большой сверхсметный кредит. Кроме того, за пятилетие Военное министерство получило сверхсметных отпусков к чрезвычайной смете на 69 млн. руб. На эту сумму фактически должен быть уменьшен размер сокращений по чрезвычайной смете. Все же сокращения ассигнований по чрезвычайной смете, даже сравнительно с урезанной правительством по финансовым соображениям военной программой, конечно, не могли не отразиться отрицательно на военно-техническом оснащении армии перед войной. Каких видов оружия и военного снабжения это касалось, показывают следующие данные.

Таблица 3

* ЦГВИА, ф. 29, д. 379, 1915 г., лл. 126—128. Со сведениями для верховной следственной комиссии.

---

Как видно из приведенных данных, больше всего пострадали от этих сокращений различные виды артиллерии — крепостная, гаубичная и полевая; на их долю приходится 67 млн. руб., затем идут инженерное имущество и авиация — около 15,3 млн. руб.; очень сильно сокращены ассигнования на ручное оружие и винтовочные патроны — около 16,4 млн. руб. Неудивительно, что мобилизационный запас патронов оказался недовыполненным, а в области тяжелой и крепостной артиллерии русская армия оказалась совсем неподготовленной к войне. Это привело к тому, что во время войны русское правительство вынуждено было унижаться перед своими союзниками, выпрашивая у них тяжелую артиллерию.

Правда, если бы правительство и не сократило заявок военного ведомства, это не могло бы коренным образом изменить боеспособность и техническую оснащенность армии, ликвидировать полностью ее отставание в военно-техническом оснащении от передовых армий, особенно в артиллерии, но это позволило бы внести существенный корректив в техническое оснащение армии в начале мировой войны. Спор между военным ведомством и Министерством финансов, Сухомлиновым и Коковцовым, сводился именно к поправкам и улучшениям, не затрагивая основ боеспособности и технического вооружения армии. Правительство с самого начала дало ясно понять военному ведомству, что из-за слабости финансово-экономического состояния России никакой серьезной большой программы в течение 6—7 лет после русско-японской войны осуществить нельзя. Только в 1910 г. оно вернулось к этому вопросу. Но программа 1910 г. не обеспечивала равенства артиллерийского вооружения с германской армией и вообще намеченная правительством программа не затрагивала прежде всего технической базы армии — казенных заводов, не стимулировала технического перевооружения частной промышленности. Другими словами, армия оставалась без технико-экономического базиса на случай большой европейской войны.

Морское министерство уже в 1911 г. подготовило план усиленного развития флота, который был утвержден в 1912 г., а более значительная программа реорганизации армии была подготовлена только в 1914 г.

Общая сумма действительных сокращений за пятилетие, по расчетам самого Варун-Секрета, составила 173,3 млн. руб., или 7% разрешенных ассигнований ^165a.

Что касается сокращений по чрезвычайным кредитам, то здесь приводились разные суммы сокращений. Военный министр говорит о 161,9 млн. руб.; Варун-Секрет называет 70,2 млн. руб., а Министерство финансов определяет сумму сокращений в 75,1 млн. Общий вывод комиссии Варун-Секрета был такой: «Совокупность изложенных соображений приводит к заключению, что сокращение испрашивавшихся Военным министерством за 1909—1913 гг. кредитов не может почитаться обстоятельством, послужившим причиной несвоевременного и недостаточного снабжения армии воинскими припасами» ¹⁶⁶. Действительно, ссылаться на сокращение кредитов как на основную причину неподготовленности армии и недостаточности ее снабжения было бы совершенно неправильно. Сухомлинов и Кº, выдвигая этот аргумент в качестве решающего, допускали грубую натяжку. Эти сокращения играли хотя и существенную, но второстепенную роль. Основное заключалось в общем состоянии народного хозяйства и финансов царской России, в недостаточности средств, чтобы провести огромную и дорогостоящую работу по перестройке и модернизации армии и флота исключительно за счет внутренних средств страны и в короткий срок. Военная программа 1910 г., рассчитанная на десятилетний срок, и ассигнованные на осуществление этой программы 715 млн. руб. явно не соответствовали росту техники и новым потребностям армии. Это была программа штопанья небольших прорех в оснащении армии. На большее правительство оказалось неспособным в силу объективного положения промышленности и финансовой зависимости от заграницы. Финансирование военного ведомства правительством Столыпина — Коковцова, сопровождавшееся постоянными мелкими урезками уже намеченных ассигнований, в конечном итоге сказалось еще более отрицательно на материальной подготовке русской армии, на материально-техническом оснащении ее, на вооружении армии артиллерией и боевыми запасами, на работе казенной оборонной промышленности.

В какой мере правительству удалось выполнить намеченный и утвержденный план «государственной обороны» с точки зрения финансового обеспечения его, дает представление «Объяснительная записка к ведомости расходов на пополнение запасов и материальной части артиллерии и на усовершенствование обороны государства», представленная Военным министерством в Государственную думу 25 октября 1913 г. ¹⁶⁷

Ниже приведены данные как общих ассигнований, так и произведенных за 1908—1913 гг. расходов по отдельным статьям (млн. руб.; см. талб. 4 на стр. 81).

Приведенные в таблице данные показывают, что до 1914 г. на расходы, включая строительство стратегических шоссе, отпущено было немного более 40% ассигнованных средств. Включая же расходы только намеченные на 1914 г., которые до начала войны были реализованы лишь частично, получается немного больше 50% средств, только на приобретение пулеметов были реализованы почти все средства. Финансирование артиллерии и артиллерийских запасов в рамках намеченного плана резко отставало. Также неблагополучно обстояло дело с ручным оружием и патронами.

Таблица 4

Из таблицы 4 ясно, что намеченный правительством очень ограниченный по масштабу план военно-технического снабжения армии финансировался крайне медленно, что сказалось на выполнении намеченных мероприятий по подготовке русской армии к войне. В финансовом отношении план по артиллерии был выполнен менее чем на 40%. Строительство стратегических шоссе фактически не было начато. Обеспечение крепостей артиллерией было выполнено менее чем на 30%. Вообще весь план инженерной подготовки театра войны, включая инженерные работы в крепостях, находился в самой начальной стадии исполнения. Цифры официальной таблицы о финансировании важнейших расходов действительно рисуют очень неприглядную и печальную картину мобилизационной неподготовленности армии.

Она являлась результатом вовсе не одной только злой воли Сухомлинова. Его можно во многом обвинять, но ответственность за военную неподготовленность армии в целом, за систематическое урезывание кредитов, за недостаток средств, за политику бездефицитного бюджета и «финансовое равновесие» несло все правительство в целом. Царский режим тормозил осуществление самых назревших потребностей в военной области. Он не мог создать современные, технически оснащенные армию и флот. Либеральная буржуазия, сосредоточив огонь критики только на личности Сухомлинова, оказывала хорошую услугу царскому строю, ибо маскировала основного виновника. Плохой министр Сухомлинов был сделан «стрелочником» с тем, чтобы поддержать иллюзию, что весь строй не так уж плох, и если его слегка подправить и сменить плохих «стрелочников», то все пойдет хорошо. Царское правительство не могло воспользоваться политической услугой буржуазии. Оно достаточно хорошо понимало, что в позиции критиков не все гладко, много натяжек, поэтому, хотя Сухомлинов и был отстранен, но он защищался от нападок либеральной критики. Очень неохотно правительство пошло на арест Сухомлинова и на следствие, а на предание его суду царь так и не согласился, хотя в конце 1916 г. этого требовал председатель Совета министров Трепов. Царь не уступал и пошел на отставку Трепова, ибо понимал, что суд над Сухомлиновым неизбежно выльется в суд над всем режимом и правительством в целом.

---

¹⁰² Г. Дементьев. Указ. соч., стр. 7. Дементьев в критике военного ведомства отражал широко распространенную среди чиновников Министерства финансов точку зрения, будто корень зла заключался в медлительности Военного министерства, которое не осваивало отпускавшихся Государственной думой кредитов. Второй предрассудок, оставивший след на его работе, заключается в переоценке роли Думы, по настоянию которой отпускались кредиты. Между тем Государственная дума штамповала и утверждала лишь урезанные Советом министров заявки военного ведомства. Никакой серьезной инициативы в деле усиления армии Государственная дума не проявила. (стр. 52.)

¹⁰³ ЦГАВМФ, ф. 701, оп. 1, д. 71. Воспоминания бывшего морского министра И. К. Григоровича (1909 — 1 марта 1917 г.). В мемуарах Григорович пишет о недоверии к морскому ведомству не только со стороны законодательных учреждений, но и со стороны ряда министерств и прежде всего о нападках министра финансов В. Н. Коковцова. (стр. 53.)

¹⁰⁴ В. Сухомлинов. Воспоминания. Берлин, 1924, стр. 174. (стр. 53.)

¹⁰⁵ ЦГИАЛ, ф. 1278, оп. 4, д. 585, лл. 106—115. Выступление Поливанова на закрытом заседании Думы 13 апреля 1912 г. (Курсив наш. — А. С.). (стр. 54.)

¹⁰⁶ ЦГВИА, ф. 46, д. 23, лл. 98—108. Извлечение из записи военного министра о мероприятиях по государственной обороне. Приложение № 1. В конце извлечения помета Сухомлинова — «1909 год». (стр. 54.)

¹⁰⁷ ЦГАВМФ, ф. 701, оп. 1, д. 71. Воспоминания Григоровича. (стр. 55.)

¹⁰⁸ ЦГВИА, ф. 46, д. 37, лл. 4—34. По вопросу о сокращении кредитов, испрашивавшихся Военным министерством на пополнение запасов за 1909—1913 гг. (стр. 55.)

¹⁰⁹ Там же, лл. 4—5. (стр. 55.)

¹¹⁰ Там же, л. 7. (стр. 55.)

¹¹¹ ЦГВИА, ф. 46, д. 37, лл. 4—34. (стр. 56.)

¹¹² А. А. Поливанов. Мемуары. М., 1924. См. также ЦГВИА, ф. 46, д. 37, л. 27. Кстати, Поливанов не привлекался к ответственности за неготовность армии к войне. Больше того, буржуазно-октябристские круги выдвинули его преемником Сухомлинова на посту военного министра. Он отлично сработался с представителями буржуазии в Особом совещании по обороне государства. Тесный контакт с буржуазией являлся основной причиной освобождения Поливанова весной 1916 г. от обязанностей военного министра. (стр. 56.)

¹¹³ Там же, л. 36. (стр. 57.)

¹¹⁴ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 4, 1910 г., д. 530, лл. 377—400. Записка Коковцова от 2 января 1910 г. (стр. 57.)

¹¹⁵ ЦГВИА, ф. 46, д. 37, лл. 1—16. (стр. 57.)

¹¹⁶ Там же, лл. 268—293. (стр. 57.)

¹¹⁷ Там же, лл. 18—19, 182—183; канцелярия военного министра, л. 379; со сведениями для верховной следственной комиссии, лл. 128, 379. (стр. 57.)

¹¹⁸ ЦГВИА, ф. 46, д. 37, лл. 323—329. Справка № 3 об исшрошении ассигнования чрезвычайных кредитов на потребности военного ведомства. (стр. 58.)

¹¹⁹ Там же. (стр. 58.)

¹²⁰ Там же. (стр. 58.)

¹²¹ Там же (Курсив наш. — А. С.). (стр. 58.)

¹²² Там же, п. 3. (стр. 58.)

¹²³ Там же, п. 4. (стр. 59.)

¹²⁴ Там же, п. 7. (стр. 59.)

¹²⁵ Там же (Курсив наш. — А. С.). Особенно примечательно выражение «неожиданные требования», указывающее, что Николай не отдавал себе отчета в реальном состоянии армии после русско-японской войны и не принимал во внимание решение Совета государственной обороны. (стр. 59.)

¹²⁶ Разумеется, никакой «должной боеспособности» армии путем затрат 200 млн. руб. достичь нельзя было ни в отношении артиллерии, ни в отношении винтовок. Мобилизационный запас снарядов на орудие в России был в два раза меньше, чем в Германии. (стр. 59.)

¹²⁷ В связи с годовой разбивкой ассигнований получается не 293,1, а 293,9 млн. руб. (стр. 60.)

¹²⁸ 1908 г. — 52 023 тыс. руб., 1909 г. — 17 315 тыс., 1910 г. — 12 219 тыс. и 1911 г. — 10 540 тыс. (стр. 60.)

¹²⁹ А. А. Поливанов. Мемуары, стр. 89—90. (стр. 60.)

¹³⁰ В. Н. Коковцов. Указ. соч., т. II, стр. 180—181. (стр. 61.)

¹³¹ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 20, д. 35. Особый журнал Совета министров от 9 июня 1909 г. В проекте росписи расходов на 1910 г. фигурировало огромное количество (579) «условных назначений» кредитов, против которых выступал министр финансов. Сокращая их количество, он фактически сокращал размер ассигнований. (стр. 62.)

¹³² Там же. (стр. 62.)

¹³³ ЦГВИА, ф. 46, д. 37, л. 39. Копия особого журнала Совета министров от 9 июня 1909 г. (Курсив наш. — А. С.). (стр. 63.)

¹³⁴ По отчетам Госконтроля расходы военного ведомства в 1909 г. составили 473,4 млн. руб., а морского — 92,2 млн. Общие расходы на армию и флот увеличились по сравнению с 1908 г. на 9,6 млн. руб. В 1908 г. на армию и флот было израсходовано 556 млн. руб. (см. Отчет Госконтроля за 1908 г., стр. 601—629; за 1910 г., стр. 41). (стр. 63.)

¹³⁵ ЦГВИА, ф. 46, д. 37, л. 39 (Курсив наш. — А. С.). (стр. 63.)

¹³⁶ ЦГВИА, ф. 46, д. 37, лл. 268—293. Справка № 1 от 20 октября 1915 г., представленная ген. Петрову Министерством финансов. (стр. 64.)

¹³⁷ Сокращение 9,9 млн. руб. по артиллерийской смете слагалось из 4 млн. руб. на вооружение крепостных и осадных полков, 0,8 млн. руб. — на горную артиллерию, 2,5 млн. руб. — на увеличение патронов на практику, 1,5 млн. руб. — на пулеметные команды и других расходов на технику. (стр. 64.)

¹³⁸ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 20, д. 42. Особый журнал Совета министров 24 февраля 1910 г., утвержденный Николаем II 25 марта 1910 г. (стр. 65.)

¹³⁹ ЦГВИА, ф. 46, д. 37, справка № 3, лл. 323—329; М. А. Петров. Подготовка России к мировой войне на море. М., 1926, стр. 133—136. (стр. 65.)

¹⁴⁰ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 20, д. 42. Особый журнал Совета министров от 24 февраля 1910 г. «О мерах к усовершенствованию государственной обороны и порядке покрытия вызванных сими мерами расходов». Нельзя не обратить внимания на самую слабую сторону этой программы — увлечение крепостями и полную недооценку военным ведомством промышленной мобилизации страны — как казенных, так и частных заводов. (стр. 66.)

¹⁴¹ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 20. Особый журнал Совета министров 6 октября 1910 г. (стр. 67.)

¹⁴² Для Черного моря строились 3 линейных корабля и 9 эскадренных миноносцев. (стр. 67.)

¹⁴³ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 2, д. 444, лл. 94—112. (стр. 67.)

¹⁴⁴ По этой программе предусматривалось для Балтийского моря 4 броненосных крейсера, 4 легких крейсера, 36 эскадренных миноносцев, 12 подводных лодок, по 2 легких крейсера для Черного моря и Тихого океана и 6 подводных лодок для Тихого океана. (стр. 67.)

¹⁴⁵ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 20, д. 60. Особый журнал Совета министров от 4 октября 1912 г.; ф. 1276, оп. 2. 1907 г., д. 444. (стр. 67.)

¹⁴⁶ В решении Совета министров содержатся позорные слова о том, что передача заказа немецким фирмам «не может возбуждать, по мнению Совета министров, каких-либо опасений с точки зрения нашей государственной безопасности». Между тем, помимо двух легких крейсеров, немецкие фирмы не поставили оборудование на один крейсер и 6 миноносцев для Путиловского завода, паровые турбины для крейсера и 2 миноносцев Русско-Балтийскому заводу, дизеля и оборудование для эсминцев и подводных лодок Невскому заводу и заводу Беккер. Все это нанесло огромный ущерб Балтийскому флоту. Подробно об этом см. в диссертации К. Ф. Шацилло «Монополистический капитализм в судостроительной промышленности в России» (М., 1958). (стр. 68.)

¹⁴⁷ Именно по настоянию Григоровича Совет министров еще 17 сентября 1912 г. в принципе решил предоставить заказ на 2 корабля «одному из заграничных заводов», т. е. немецкой фирме Шихау. (стр. 68.)

¹⁴⁸ ЦГВИА, ф. 46, д. 37, лл. 268—293. Справка № 1 министерства финансов. См. разделы по обыкновенным и чрезвычайным сметам на 1910 г. (стр. 69.)

¹⁴⁹ По исчислению Министерства финансов, сокращение расходов чрезвычайной сметы достигало лишь 22,9 млн. руб. (стр. 69.)

¹⁵⁰ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 20, д. 51. Особый журнал Совета министров от 5 мая 1911 г. (копия в ЦГВИА, ф. 46, д. 37). (стр. 70.)

¹⁵¹ Там же, д. 60. Особый журнал Совета министров от 13 сентября 1912 г. (стр. 70.)

¹⁵² Там же, д. 54. Фактический расход военного ведомства в 1913 г. превышал расход предыдущего года на 53,2 млн. руб. (стр. 70.)

¹⁵³ Смета Военного министерства на 1913 г. была исчислена в сумме 667,7 млн. руб., или на 104,6 млн. руб. больше, чем в 1912 г. (стр. 71.)

¹⁵⁴ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 20, д. 60. Особый журнал Совета министров с пометой царя от 10 января 1913 г. (копия в ЦГВИА, ф. 46, д. 37) (стр. 71.)

¹⁵⁵ ЦГВИА, ф. 46, д. 37, л. 70. Выяснилось, что из отпущенных на крепостное строительство 27 млн. руб. израсходовано лишь 17 млн.; из 49 млн., отпущенных за 1909—1912 гг. на крепостную тяжелую артиллерию, израсходовано лишь 17 млн. и не израсходовано 32 млн. руб. Лидер октябристов А. И. Гучков, выступавший 13 апреля 1912 г. в Гос. думе, указывал на значительные успехи в перевооружении армии, в снабжении ее остроконечной пулей, полевой и осадной артиллерией. Вместе с тем он указывал на медлительность заготовительных операций, особенно тех, которыми руководит Главное артиллерийское управление. Это, говорил Гучков, «больное место военного ведомства». Но и здесь он признавал «некоторое улучшение». (стр. 72.)

¹⁵⁶ Там же, л. 72 (Курсив наш. — А. С.). (стр. 72.)

¹⁵⁷ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 20, д. 60. Особый журнал Совета министров от 31 октября и 2 ноября 1912 г., утвержденный царем 30 ноября 1912 г. (стр. 72.)

¹⁵⁸ Там же. (стр. 73.)

¹⁵⁹ Точнее — из 53,8 млн. руб., отпущенных Советом министров сверх чрезвычайной сметы 1913 г., расходы в 4,8 млн. отнесены за счет обыкновенной сметы, а около 49 млн. отпущены сверх чрезвычайного кредита. (стр. 73.)

¹⁶⁰ ЦГВИА, ф. 46, д. 37. Доклад по вопросу о сокращении кредитов. (стр. 75.)

¹⁶¹ ЦГВИА. Канцелярия военного министра, 1915 г., д. 379, л. 165. (стр. 75.)

¹⁶² В связи со строительством стратегических железных дорог Коковцов заключил во Франции, под гарантию правительства, заем в размере 500 млн. франков ежегодно в течение пяти лет. Это соглашение было достигнуто в конце 1913 г. и входило в силу с 1914 г. Понятно, что оно не успело оказать практического влияния на строительство дорог (см. об этом «Материалы по истории франко-русских отношений за 1910—1914 гг.». М., 1932; В. Н. Коковцов. Указ. соч., т. II, стр. 133). (стр. 76.)

¹⁶³ ЦГВИА, ф. 46, д. 37, лл. 1—16. Кроме доклада Варун-Секрета в деле собрано много ценного материала, в том числе ведомости сокращений смет Военного министерства, а также справки Министерства финансов по этому же вопросу. (стр. 76.)

¹⁶⁴ Там же, лл. 18—19. (стр. 76.)

¹⁶⁵ В 1909 и 1913 гг. в этой инстанции ассигнования увеличивались, а за 1910—1912 гг. сокращались, в общем итоге сокращение составляет немного более 8 млн. руб. (стр. 77.)

^165a Министерство финансов определяет размер сокращений обыкновенных кредитов за пять лет в 145,2 млн. руб., или 5,7% от общей суммы действительных расходов (ЦГВИА, ф. 46, д. 37, лл. 268—293). (стр. 79.)

¹⁶⁶ ЦГВИА, ф. 46, д. 37, л. 293. (стр. 79.)

¹⁶⁷ ЦГВИА, ф. 29, д. 899, лл. 2—4. Ведомость расходов по обороне государства, подписана ген. Лукомским. (стр. 80.)