А. Л. Сидоров. Финансовое положение России в годы первой мировой войны, 1960 г., стр. 204-219

Глава III
ПЕРВЫЕ СОГЛАШЕНИЯ О КРЕДИТАХ С ФРАНЦИЕЙ И АНГЛИЕЙ.
ФИНАНСОВАЯ ЗАВИСИМОСТЬ РОССИИ ОТ СОЮЗНИКОВ

1. БОРЬБА ЗА ОСВОБОЖДЕНИЕ СРЕДСТВ КАЗНЫ ВО ФРАНЦУЗСКИХ БАНКАХ

Накануне первой мировой войны царское правительство не заключило каких-либо экономических и финансовых соглашений со своими союзниками — Францией и Англией — о помощи России на случай войны с Германией и Австро-Венгрией. Особенно необходимо было такое соглашение с Францией, с которой у России на протяжении четверти века наблюдалось особенно тесное политическое, военное и финансовое сотрудничество.

Уже русско-японская война показала финансовую слабость царского правительства и необходимость иностранных займов. Тогда царское правительство получало займы как от Франции, так и от Германии. После войны французские империалисты не жалели средств на подавление царизмом революции, на покрытие издержек войны. После поражения революции царское правительство широко использовало французский денежный рынок на пополнение финансовых прорех в бюджете (до 1909 г.). Непосредственно перед первой мировой войной (ноябрь 1913 г.) было заключено соглашение с Францией о финансировании строительства стратегических железных дорог, которые позволили бы ускорить мобилизацию русской армии и ее переброску к границе для наступления против Германии ¹.

Неизбежность европейской войны совершенно ясно вырисовывалась по крайней мере со времени Балканских войн, т. е. за полтора-два года до событий, непосредственно за которыми началась первая мировая война.

Военные специалисты довольно правильно оценивали распределение сил в предстоящей войне и принимали необходимые меры к укреплению военного сотрудничества между русскими и французскими вооруженными силами. Одновременно царское правительство осуществило ряд мер (правда, далеко недостаточных) по линии усиления армии вооружением, а также ускорения строительства морского флота. Меры, связанные с бюджетом, мы рассмотрели выше. Однако все они носили узко военный характер и совершенно не затрагивали вопросов экономической подготовки страны в целом к войне.

Соглашение России с Францией носило односторонний военно-стратегический характер. Русская армия использовалась в качестве резерва западного империализма. Она должна была возможно скорее перейти в наступление против Германии, чтобы облегчить военное положение своей союзницы. Военное командование русской армии шло на поводу у французского генерального штаба, утрачивало свободу маневрирования своей армией, обязавшись сосредоточить 800 тыс. человек против Германии и перейти в наступление спустя 15 дней после объявления мобилизации. Военные договоры определили подчиненный характер поведения русской армии в начале войны, не разрешая вопросов хозяйственного сотрудничества.

Не имея сколько-нибудь правильного представления о действительных масштабах и продолжительности надвигавшейся войны, русское правительство легкомысленно относилось к финансовым и экономическим вопросам. Оно даже не оговорило права правительства свободно распоряжаться своей наличностью во французских банках и не предусмотрело мер к урегулированию взаимных расчетов между русскими и французскими банками. Да и кто в составе правительства мог подняться до такого уровня, чтобы своевременно предвидеть и поставить эти вопросы? Назначенный после отставки В. Н. Коковцова в январе 1914 г. председателем Совета министров И. Л. Горемыкин уже давно потерял способность ориентироваться в политической обстановке. Это был неумный старец, известный своими реакционными взглядами, слепой преданностью трону, ненавидевший Государственную думу и буржуазных либералов. Он должен был проводить и он с тупым упорством проводил политику, угодную трону и самым правым элементам дворянства. Вновь назначенный, после ухода В. Н. Коковцова, министр финансов П. Барк был новым человеком среди правящей бюрократии, выскочкой из банковских воротил, заинтересованный прежде всего в том, чтобы сделать карьеру. Военный министр Сухомлинов не занимался как следует своим министерством, будучи поглощен придворными интригами. В составе правительства не оказалось ни одного сколько-нибудь крупного государственного деятеля, способного выйти за рамки чисто военных вопросов и поставить общую проблему проведения всесторонней подготовки страны к надвигавшейся войне.

Начавшаяся война во всю ширь поставила перед правительством вопрос о необходимости иностранных заказов, об источниках их финансирования, о валюте, о платежах процентов и т. д. То был не узкофинансовый вопрос, а сложный комплекс хозяйственных и военных проблем, неразрывно связанных с экономической отсталостью России. Правительству приходилось сначала осторожно, под давлением текущих и неотложных нужд, ставить перед союзниками вопрос о предоставлении валюты, о размещении новых займов. В ходе войны союзники неизбежно должны были в значительной мере принять на себя финансирование правительства России, ибо заграничная наличность России при громадных нуждах и масштабах войны оказалась не столь велика, как об этом думали ранее. Вполне достаточная на полтора-два года для платежей мирного времени, она не могла обеспечить расходов по военным заказам на длительный срок. Союзники оказывали довольно сильное сопротивление настойчивым требованиям царского правительства о предоставлении кредитов, а когда соглашались, то предъявляли такие условия, которые иначе как кабальными не называли и сами министры царского правительства.

Размеры потребных русскому правительству иностранных кредитов не ограничивались стоимостью заказов, размещенных у союзников, а были значительно больше. Надо было платить проценты по государственным займам, оплачивать заказы русского правительства в Америке и Японии, отпускать средства для покрытия коммерческой задолженности и для поддержания курса рубля. Кроме того, правительству пришлось взять на себя урегулирование иностранной задолженности акционерных банков, долгов частной промышленности и т. д. Поэтому финансовые отношения России с союзниками приняли чрезвычайно сложный характер. Объявленный французским правительством мораториум, распространенный и на вклады союзной России, фактически оставил царское правительство без всяких средств, особенно для платежей в Соединенных Штатах Америки, Англии и Японии. Другая особенность этих взаимоотношений заключалась в том, что, согласившись первоначально открыть русскому правительству незначительный кредит, Англия требовала высылки золота, которое правительство должно было отправлять по ее указанию в Англию или Америку.

Накануне империалистической войны Россия имела за границей свободную наличность в сумме 666,3 млн. руб., которая распределялась по отдельным странам следующим образом ² (млн. руб.):

Вслед за предъявлением Австро-Венгрией ультиматума Сербии Министерство финансов России изъяло всю наличность из Германии, а также из отделений германских банков в других странах и перевело подавляющую часть этих сумм в Россию. 20 июля 1914 г. об этом докладывал министр финансов Комитету финансов. Таким образом, суммы Министерства финансов за границей уменьшились на 126 млн. руб. и составляли лишь 540 млн. руб. ³, в том числе во Франции — 431,3, в Англии — 78,4 и в прочих странах — 30,3 млн. руб. Следовательно, уменьшение средств произошло главным образом за счет Германии и Франции.

Примерно через месяц после начала войны (на 23 августа 1914 г.) текущие платежи России за границей определялись в 194 млн. руб., однако в эту сумму не входили платежи по займам, срок которых наступал 1 сентября. Министр финансов предположительно определял потребность России в валюте за границей до конца года в 250 млн. руб.

Если говорить о годовой потребности в валюте, то ее точно определить было невозможно. Все зависело от размера военных заказов, которые правительство захотело бы разместить за границей. Известны были размеры платежей за границей по государственным и гарантированным займам, сумма которых в 1913 г. достигала 175,5 млн. руб. ⁴ Все же золотая наличность России за границей была достаточно велика, чтобы свободно справиться с предстоящими платежами и удовлетворить очень ограниченные в первые месяцы войны запросы военного ведомства. Для потребностей казны, как они тогда представлялись, валюты могло хватить на полтора года. Но ни Барк, ни экономисты не предвидели настоящей величины расходов, которых потребует война, а они колоссально выросли. Барк жестоко ошибался, когда заявлял на заседании Комитета финансов 20 июля 1914 г., что «мы с учетом военных расходов обеспечены для заграничных платежей более чем на год» ⁵. В начале октября 1914 г. Барк определял потребность в иностранной валюте на 3 месяца, т. е. до 1 января 1915 г., в 250 млн. руб., а у правительства, за исключением омертвленных мораторием сумм во Франции, которыми пользоваться было нельзя, к 1 октября свободные суммы в фунтах стерлингов составляли лишь 2,9 млн. руб.⁶ Вскоре жизнь показала, что расчеты Барка были ошибочны и что для заграничных платежей на один год нужны миллиарды. Вот почему потребовались высылка за границу наличного золота и заключение специальных договоров с союзниками.

После объявления войны французское правительство, как уже указывалось, объявило мораторий и банки прекратили выплаты по вкладам. Под действие моратория попали и русские правительственные вклады во французских банках. Царское правительство неожиданно оказалось в трудном положении. Оно не могло оплатить первые военные заказы за границей, утвержденные Советом министров 23 августа 1914 г. в сумме 118,8 млн. руб. Между военным министром и министром финансов завязалась длительная переписка. Незначительное (на 12 млн. руб.) увеличение намеченной суммы для нужд частной промышленности, исполнявшей военные заказы, вызвало протест со стороны министра финансов ⁷. Конечно, разместить за границей военные заказы русского правительства было легко, но их следовало оплатить золотом, вывозимым из России. Так, японское правительство охотно соглашалось доставить все необходимые предметы военному ведомству через японскую фирму «Мицуи», с доставкой их во Владивосток, но оплатить эту поставку министр финансов не мог, так как французские и английские банки не переводили средств, а правительство, по настоянию министра финансов, приняло решение о запрещении вывоза золота из России. Комитет финансов также решительно возражал против отправки золота из России, и его мнение получило 10 октября 1914 г. санкцию царя. Сообщая об этом Сухомлинову, Барк настоятельно рекомендовал сократить заказы в Японии и вообще отказаться от размещения интендантских заказов на иностранных рынках.

Через день, 16 октября, Сухомлинов прислал подробный ответ ⁸. Он указывал, что война вносит иногда серьезные изменения в расчеты и справедливо возмущался тем, что «военное ведомство остается необеспеченным валютой для заграничных расплат».

Бюрократические пререкания между двумя ведомствами заняли месяца три. Совет министров, который рассматривал вопрос о военных заказах за границей 21 и 24 октября 1914 г., не занял определенной позиции. Он удовольствовался заявлениями министра финансов, что будут приняты все необходимые меры для предоставления военному ведомству необходимой валюты, и заявлениями военного министра, который обещал ограничить заказы за границей и шире использовать отечественный рынок. Между тем с каждой неделей войны потребности военного ведомства росли, все глубже вскрывалась военная и экономическая неподготовленность России к войне, все больше было необходимо заказывать за границей.

С большими трудностями Барк справился с оплатами по первым заграничным заказам. Но это было только начало, а количество заказов, особенно в США, нарастало в огромной степени. 21 ноября 1914 г. Барк писал уже о новых заказах на 128,5 млн. руб., из которых 57,5 млн. руб. требовалось в ближайшее время, а 23,4 млн. руб. необходимо было внести немедленно нью-йоркским банкам ⁹.

Приведенные выше факты указывают, между прочим, на несогласованность действий двух важнейших ведомств — военного и финансов — и на отсутствие объединяющей роли Совета министров. Между тем англичане уже потребовали от царского правительства объединения всех заказов России в Англии в Англо-Русском комитете.

На несогласованность заказов отдельных ведомств неоднократно доносил из Лондона в своих телеграммах и посол Бенкендорф, а в конце октября 1914 г. министр иностранных дел Сазонов уже вынужден был информировать о них председателя Совета министров Горемыкина ¹⁰. Но дело, конечно, не ограничивалось только несогласованностью двух бюрократических ведомств. Потребности русской армии непрерывно росли в связи с ходом войны, опровергая мнения специалистов о том, что можно воевать за счет запасов мирного времени. Под напором все выраставших запросов Ставки на винтовки и снаряды Военное министерство пыталось что-то сделать для их реализации, но тут же сталкивалось с промышленной и финансовой отсталостью России и с отсутствием свободной валюты за границей.

Натолкнувшись на трудности с использованием рынка Японии и Англии, военное ведомство, как сообщал Сухомлинов председателю Совета министров, «было принуждено обратиться в отношении сих предметов к американскому рынку. Вместе с тем за самое последнее время была установлена безусловная необходимость срочного изготовления большого количества винтовок и патронов, каковые предметы при современных условиях могли быть заготовлены исключительно в Америке». В связи с этим потребность в американской валюте выросла в 10 раз — с 12,5 до 128,5 млн. руб. Так как министр финансов не мог быстро собрать необходимой валюты, то Сухомлинов настаивал перед Советом министров «на сосредоточении в названной стране золота из запасов государственного казначейства, ибо весь предшествующий ход событий создал... твердое убеждение, что в случае непринятия указанной меры удовлетворение всех потребностей армии в самых необходимых для ведения войны предметах явится необеспеченным» ¹¹. Уже в ноябре 1914 г. выявилась необходимость платежей в Америке в сумме 151,5 млн. руб. ¹².

Эта переписка показывает, что военное ведомство стремилось значительно шире использовать иностранный рынок для пополнения вопиющих нехваток в боевом снабжении армии, но острый недостаток валюты пресекал эти возможности. Фактически первые шесть месяцев войны были целиком потеряны для серьезных заказов за границей из-за недостатка валюты.

Это была серьезная ошибка правительства, за которую пришлось тяжело расплачиваться русской армии в 1915 г. Мобилизационных запасов хватило не на год, а всего на 4 месяца войны, и в декабре 1914 г. «наша армия стала ощущать острый недостаток в боевом снаряжении» ¹³, как писал крупнейший знаток военно-технического дела ген. Маниковский. При военно-технической и экономической отсталости России существовала объективная необходимость использования иностранных рынков, особенно в заказах пороха и взрывчатых веществ. Чтобы усилить промышленное производство внутри страны, необходимо было закупить большое количество станков и металлов. Однако наиболее благоприятное время, когда оборудование и металлы имелись на рынке, а цены на них еще не успели резко подскочить, было упущено.

Помимо потребностей военного ведомства, иностранная валюта требовалась для частной промышленности и торговли. 25 ноября 1914 г. в Министерстве торговли и промышленности было проведено специальное совещание для определения размеров потребности «отечественной промышленности и торговли в иностранной валюте» ¹⁴. В совещании приняли широкое участие представители крупнейших организаций буржуазии — Совета съездов представителей промышленности и торговли, «Фабрикантов и заводчиков Московского и Петроградского районов», биржевых комитетов, представители Русско-Английской и Русско-Французской торговых палат. Потребность в валюте на ближайшее полугодие совещание определило в 382 млн. руб., что приблизительно совпадало с расчетами Совета съездов представителей промышленности и торговли ¹⁵. На деле же разрешено было из 20-миллионного фонда Отдела промышленности выдать всего 16 млн. руб., из которых почти половину (7,5 млн. руб.) получил Русско-Азиатский банк. Почти треть исчисленной суммы приходилась на сырье для текстильной промышленности — хлопок, шерсть, шелк, вторая треть — на машины, металлы и металлические изделия, краски и дубильные вещества. По сравнению с потребностями отпущенная сумма была столь мизерна, что исчисления совещания носили чисто теоретический характер.

Совет министров, который решал спор между военным министром и министром финансов, согласился с доводами министра финансов «о нежелательности, при существующих условиях, производства соответствующей расплаты за счет имеющейся в распоряжении правительства золотой наличности и вывоза, с этой целью, потребного количества золота из пределов империи» ¹⁶. Совет министров уполномочил министра финансов войти в переговоры с Морганом, который, по словам Барка, сделал предложение взять на себя расплату по русским поставкам.

Все возраставшие потребности России в заграничных заказах ставили перед министром финансов новые финансовые задачи, разрешение которых упиралось в русско-французские и русско-английские финансовые отношения. Если бы русское правительство могло свободно распоряжаться своими вкладами во французских банках, оно легко избежало бы этих трудностей, по крайней мере в первые месяцы войны. Но финансовые отношения России с Францией сложились очень неудачно. Французские банки отказались платить по вкладам русского правительства, а сами требовали уплаты долгов русских акционерных банков ¹⁷. Кроме того, русское правительство было серьезно озабочено уплатой процентов французским держателям русских государственных займов.

Очень неблагоприятно сложились и русско-английские финансовые отношения. Россия была должна английским банкам и промышленным фирмам 140—150 млн. руб. Этот долг русские банки и казна покрыть не могли. Небольшая свободная наличность в английских банках была израсходована, количество заказов увеличивалось с каждой неделей. Расходы росли, а новых поступлений валюты не было. Вот почему в первые месяцы войны внимание министра финансов было приковано к проблеме снятия моратория с сумм царского правительства во Франции. Барк настойчиво боролся за право русского правительства распоряжаться своей свободной наличностью, которую с таким трудом удалось сколотить путем заграничных займов и на которую возлагалось столько надежд.

В эту борьбу активно включилось и Министерство иностранных дел, так как вопрос о валюте сразу принял государственно важный характер. С начала войны и по декабрь 1914 г. министр финансов Барк двадцать один раз обращался с личными письмами к министру иностранных дел Сазонову по поводу снятия мораториума со средств казны во Франции и расчетов с французскими банками, из них шесть раз только за один август 1914 г. Письма Барка являлись основой дипломатической переписки Министерства иностранных дел с русским послом во Франции Извольским, который официально поставил вопрос об урегулировании финансовых отношений перед французским правительством. Кроме того, вопрос о снятии мораториума со средств казны во французских банках и о расчете по задолженности русских банков французским несколько раз рассматривался в Комитете финансов. Помимо каналов Министерства иностранных дел, Барк сносился и непосредственно со своим представителем в Париже Рафаловичем, который должен был помогать послу Извольскому.

Барк просил Сазонова о содействии Министерству финансов в «незамедлительном урегулировании» вопроса об оплате французскими банками — корреспондентами Министерства финансов купонов русских займов и тиражных облигаций ¹⁸.

Министр финансов царского правительства начинал с мер, касавшихся интересов французских граждан, а не с требования, чтобы русское правительство могло свободно распоряжаться всеми своими средствами. Через неделю, 9 августа, Барк вновь просит Сазонова дать указания послу Извольскому в Париже «настоять перед банками и французским правительством на необходимости скорейшего разрешения сих вопросов и организовать без всяких промедлений оплату наших займов в обоюдных интересах как русского правительства, так и французских держателей» ¹⁹.

У Барка первоначально сложилось представление, будто французское правительство склонно исключить наличность русского правительства из действия моратория. В дальнейшем, однако, выяснилось, что французское правительство не желало в этом важнейшем для финансов России вопросе пойти ей навстречу. Все же необходимо было найти какой-то выход, и французское правительство предложило следующий план. Русский Государственный банк открывает кредит в 200 млн. франков Французскому банку (Banque de France), который «принимает на себя обязательство обеспечить при посредстве финансовых учреждений уплату наших купонов после первого сентября». Взаимное урегулирование расчетов между Государственным банком России и Французским банком откладывалось на время после окончания военных действий ²⁰.

Это предложение давало возможность урегулировать первые платежи по государственным займам России, но принципиально оно было неприемлемо для великой державы, располагавшей значительными свободными средствами в банках союзной страны. Принять это предложение означало отказаться от своих же денег, которые находились у французских банкиров. И все же Сазонов известил своего посла о согласии министра финансов на предложенную французами комбинацию ²¹. Последняя, однако, не была осуществлена, ибо соглашаясь в принципе на такое урегулирование текущих платежей, Барк одновременно подчеркивал свое несогласие «с той точкой зрения, что мораторий должен быть распространен полностью на суммы Министерства финансов во французских банках» ²². Следовательно, предложенная французами операция по оплате купонов должна была явиться дополнительным кредитом и не только для оплаты платежей по займам, но и для оплаты других расходов русского правительства. Барк рассматривал предложение французов не как самостоятельную, но дополнительную финансовую операцию, и потому краткая телеграмма Сазонова о согласии Барка на предложение французов могла породить нежелательные осложнения.

Барк предложил другой план урегулирования платежей по займам во Франции. По этому плану французские банки, имевшие вклады Министерства финансов, должны были делать ежемесячные отчисления, за счет которых образуется особый фонд для оплаты платежей по займам. Барк был настроен весьма решительно в пользу этого плана и поэтому настаивал перед Сазоновым, чтобы французское правительство оказало «воздействие» на свои кредитные учреждения. Барк считал, что только в том случае, когда отдельные французские банки оказались бы не в состоянии делать такие взносы, «наступало бы место для пополнения этих сумм вышеуказанным кредитованием Banque de France Государственным банком»²³. Следовательно, точка зрения русского правительства сводилась к тому, чтобы платежи по русским займам платились за счет русской наличности и дополнительно к ней использовалось бы соглашение банков обеих стран о кредите в 200 млн. франков.

Непримиримость позиции французских банков преследовала вполне определенную цель — вынудить русское правительство дать согласие покрыть его вкладами задолженность русских частных акционерных банков французским банкам, размер которой был довольно значителен — свыше 500 млн. франков. К точке зрения французских банков фактически примкнули представитель Министерства финансов в Париже (финансовый агент) А. Рафалович и сам посол А. Извольский, которому надоело возиться со столь трудно разрешаемыми финансовыми делами. Одновременно Извольский считал возможным вытребовать до 25% остальных средств русских вкладов и при помощи Французского банка производить уплату купонов по займам ²⁴.

Эта комбинация справедливо встретила отрицательное отношение в России, ибо она лишала Министерство финансов единственно реального источника валюты за границей. Барк обратился с новым письмом к Сазонову, в котором категорически отверг предложение Извольского, как «неприемлемое» ²⁵. Валюта могла потребоваться самому правительству как для платежей по внешним займам, так и «на расходы ведомств, связанных с войной». В связи же с опасностями потери средств при неблагоприятном для французов обороте военных событий на фронте и оставлении ими Парижа Барк предложил фиктивно перевести всю наличность правительства Париже «на счета одного или нескольких английских банков с тем, чтобы со счетов этих последних французские банки списывали средства лишь по мере действительной необходимости» ²⁶. Если бы и этот проект не обеспечивал сохранность средств, Барк предложил привлечь к посредничеству между русской казной и французскими банками «несколько первоклассных американских банков».

Предложения Барка о переводе средств казны на счета других иностранных банков были обсуждены послом вместе с представителями французских банков и отвергнуты. Фиктивный перевод средств в английские банки был бы легко обнаружен немцами, а американцы на перевод не соглашались в связи с нейтралитетом.

По-видимому, Извольский преувеличивал опасность потери вкладов русского правительства, ибо французские банки могли выехать в провинцию или скрыть свои книги. В то время французские банки действительно эвакуировались из Парижа и увозили свои книги, а ход военных событий стал благоприятен для французов. Тем не менее Министерство финансов России дало указание о вывозе в безопасное место во Франции процентных бумаг казны на сумму 20,6 млн. руб.

Одновременно Барк снял свое предложение об образовании французскими банками особого фонда для оплаты процентов по долгам и вновь присоединился к предложениям Французского банка об оплате им купонов и облигаций за счет особого кредита в 200 млн. франков ²⁷. Однако и на этот раз Барк стремился к тому, чтобы финансовое ведомство России сохраняло право распоряжаться своими средствами и для других надобностей, равно как и 200-миллионный кредит должен был расходоваться не только для выплаты процентов по долгам, но и для других расходов — на содержание посольства, для оплаты займов городов, помощи русским гражданам и т. д. Изложенная Барком оговорка о добавочных платежах, кроме оплаты займов, касалась лишь небольшой части кредита «по сравнению с общей суммой платежей по займам» ²⁸.

Французы согласились на предложение Барка, но просили установить предельную сумму этих дополнительных платежей, которые действительно представляли незначительную величину. За вычетом платежей по займам, включая и муниципальным, в совокупности достигавших суммы около 130 млн. франков, и оплаты военных заказов во Франции (около 25 млн. франков), оставалось еще около 50 млн. франков ²⁹, которыми Барку хотелось распорядиться для оплаты военных заказов в Англии и Америке. Именно на эти две страны приходилась «преобладающая часть» военных расходов России. Поэтому Барк колебался дать согласие на французские предложения. Он понимал, что, согласившись на это частичное разрешение вопроса об урегулировании платежей французским держателям русских ценностей, русское правительство фактически лишается возможности использовать свои «огромные суммы» для платежей по обязательствам России в других странах. Руководствуясь этими соображениями, Барк считал «безусловно необходимым настаивать на том, чтобы независимо от фонда или кредита Banque de France за гарантией Государственного банка для оплаты наших государственных, гарантированных и муниципальных займов, французские банки, у которых находятся наши суммы, выплачивали бы наши переводы по заказам как в самой Франции, так и в Англии и Америке, или же таковую оплату принял на себя Banque de France за нашей гарантией» ³⁰. Только при этом непременном условии Барк соглашался на предложенную французами комбинацию.

Итак, прошло уже около двух месяцев в бесплодной дипломатической переписке. За это время вопрос о ликвидации: задолженности русских акционерных банков французским оставался также еще нерешенным; зато и суммы русского правительства оставались в основном замороженными.

К началу октября 1914 г. русское правительство имело на счетах французских банков 737 млн. франков ³¹, и в то же время русское правительство должно было вывозить золото из страны для оплаты военных заказов.

5 октября 1914 г. состоялось заседание Комитета финансов, обсуждавшее вопрос об учете в Англии краткосрочных обязательств и вывозе золота на 80 млн. руб. Комитет, выражавший в финансовых вопросах мнение правительства в целом, обратил внимание на ненормальность финансовых отношений с Францией. По его мнению, «представляется совершенно недопустимым» распространять мораторий на правительственные средства союзной с Францией державы, нуждающейся в этих средствах в интересах совместного ведения войны. Комитет финансов уполномочил Барка войти в сношение с министром иностранных дел «на предмет дипломатического представления французскому правительству об освобождении наших сумм во французских банках от действия моратория и возможности беспрепятственного распоряжения и перевода их в другие страны, в особенности в Америку, для оплаты наших заказов» ³².

Как видно из переписки Министерства иностранных дел с Извольским в Париже, посол выполнил это поручение ³³. 23/10 октября 1914 г. он сообщил о своих переговорах с французским министром иностранных дел Делькассе. Последний подтвердил готовность Французского банка открыть русскому правительству кредит в 200 млн. франков, который можно использовать как на оплату купонов, «так и на всякие другие надобности». Таким образом, удовлетворялось одно из существенных пожеланий русского министра финансов. Кроме того, от действия моратория освобождалось около 200 млн. франков. Следовательно, в распоряжении русского правительства могло оказаться около 400 млн. франков ³⁴. Правда, ответ Делькассе Извольскому носил частный характер и еще не являлся официальным ответом французского правительства. Кроме того, в нем не было сказано ни слова о возможности перевода русских вкладов за пределы Франции. Между тем именно этого особенно добивался Барк в своем письме к Сазонову 8 октября ³⁵. Он просил его «особенно настаивать» при переговорах с французским правительством, чтобы французские банки «без ссылки на мораторий исполняли бы приказы Министерства финансов о переводе сумм в Америку для платежей по срочным заказам морского и военного министерств». Речь шла о срочном переводе в Соединенные Штаты Америки в текущем месяце небольшой сравнительно суммы в 36 млн. франков.

24/11 октября 1914 г. Извольский сообщил официальный ответ французского правительства. Оно обещало воздействовать на французские банки, «дабы последние «не прятались» по отношению к нам (т. е. России. — А. С.) за мораторий» ³⁶. Оно обещало также в ближайшем будущем совершенно отменить мораторий. Одновременно французское правительство подтверждало готовность Французского банка открыть русскому правительству кредит, взамен такого же кредита со стороны Государственного банка России. Но если ранее выражалась готовность произвести взаимные расчеты между банками по окончании военных действий, то теперь французское правительство указывало уже русскому на необходимость резервировать из сумм, связанных мораторием, «достаточный фонд» для возмещения Французскому банку открытого аванса. Другими словами, кредит в 200 млн. франков открывался не дополнительно к наличности правительства, а за счет этой наличности. Вопрос же о возможности платежей за пределами Франции совершенно обходился. Фактически Извольский ничего не добился.

Тем временем французское правительство продлило мораторий до 1 декабря 1914 г., разрешив выплачивать по текущим счетам 40—50% ³⁷. Одновременно кредиторы получили право требовать с 1 декабря уплаты всех долговых обязательств. В связи с большой задолженностью русских акционерных банков, это не обещало Министерству финансов ничего приятного.

Кроме большой банковской задолженности России, потребность в валюте, в связи с ввозом товаров, была определена комиссией при Министерстве торговли и промышленности в сумме около 350 млн. руб. ³⁸ Бо́льшая часть этих денег должна была быть израсходована в Англии в ближайшее полугодие и оплачена в фунтах. В Соединенные Штаты Америки уже было переведено около 40 млн. руб. и предстояло еще уплатить до конца 1914 г. в счет размещенных заказов в 100 млн. руб. «не менее 70 млн. руб.». В Японии платежи определялись в сумме 38 млн. руб. Всех этих платежей уже не могла покрыть свободная наличность во Франции. Необходимо было изыскивать новые источники.

---

¹ «Материалы по истории франко-русских отношений за 1910—1914 гг.». М., 1932, стр. 607—627 (отчет Коковцова) и 695—720 (протоколы совещаний начальников генштабов русской и французской армий). (стр. 204.)

² ЦГИАЛ, ф. 563, оп. 2, д. 528, лл. 163—169. Данные Министерства финансов на 10 июля 1914 г. (стр. 207.)

³ Там же. (стр. 207.)

⁴ Там же, лл. 135—149. Документ дает расчет на 20 октября 1914 г., т. е. через 3 месяца после начала войны. На эту дату на счетах Государственного банка во Франции находилось 374,2 млн. руб. (стр. 207.)

⁵ Архив Наркомфина СССР, ф. Особенная канцелярия по кредитной части, II отд., 1 стол, д. 2. Всеподданнейший доклад Барка от 23 июля 1914 г. о постановлениях Комитета финансов 20 июля 1914 г.; А. Л. Сидоров. Война и финансовая политика правительства. «Очерки по истории Октябрьской революции», т. I. М., 1927, стр. 55. К сожалению, этого документа, как и некоторых других, в настоящее время в архивах не оказалось. (стр. 208.)

⁶ ЦГИАЛ, ф. 563, оп. 2, 1914 г., д. 528, лл. 163—169. (стр. 208.)

⁷ Там же, ф. 1276, оп. 10, д. 308, лл. 37—40. Письмо министра финансов военному министру Сухомлинову от 14 октября 1914 г. (стр. 208.)

⁸ Taм же, лл. 41—44. Письмо Сухомлинова Барку от 16 октября 1914 г. (стр. 209.)

⁹ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 10, д. 308, лл. 59—60. Письмо Барка военному министру от 21 ноября 1914 г. (стр. 209.)

¹⁰ Там же, лл. 46—47. Секретное письмо Сазонова Горемыкину от 25 октября 1914 г. с двумя приложениями. (стр. 209.)

¹¹ ЦГИАЛ, ф. 1276, оп. 10, д. 308, лл. 59—63. Письмо Сухомлинова Горемыкину от 24 ноября 1914 г. (стр. 210.)

¹² Там же, лл. 61—63. (стр. 210.)

¹³ ЦГВИА, ф. 369, оп. 3, д. 119, лл. 1—12. Доклад начальника ГАУ ген. Маниковского. (стр. 210.)

¹⁴ ЦГИАЛ, ф. 32, оп. 1, д. 401, лл. 89—98. В журнале совещания приведены расчеты по отдельным видам товаров. Исчисление велось и в рублях и в весовом количестве. (стр. 211.)

¹⁵ Там же. (стр. 211.)

¹⁶ Там же, ф. 1276, оп. 10, д. 308, л. 72. (стр. 211.)

¹⁷ Эти вопросы подробнее рассмотрены в предыдущей главе. (стр. 212.)

¹⁸ АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1915 гг., д. 284, лл. 7—8. Письмо Барка Сазонову от 3 августа 1914 г. (стр. 213.)

¹⁹ Там же, лл. 9—10. Письмо Барка Сазонову от 9 августа 1914 г. (Курсив наш. — А. С.). (стр. 213.)

²⁰ Там же, л. 11. Секретная телеграмма Извольского от 23/10 августа 1914 г. (стр. 213.)

²¹ Там же, л. 15. Копия телеграммы Сазонова от 26/13 августа 1914 г. (стр. 213.)

²² АВПР, ф. II департамент, 1—5. «Война», 1914—1915 гг., д. 284, лл. 13—14. Письмо Барка от 13 августа 1914 г. Эта точка зрения Барка была передана в Париж телеграммой товарища министра иностранных дел Нератова от 13 августа (лл. 16—17). (стр. 214.)

²³ Там же, лл. 13—14. Письмо Барка Сазонову от 13 августа 1914 г. Эта же точка зрения полностью отражена в директивной телеграмме Нератова русскому послу. (стр. 214.)

²⁴ Там же, л. 19. Секретная телеграмма Извольского от 27/14 августа 1914 г. (стр. 214.)

²⁵ Там же, лл. 22—23. Письмо Барка от 16 августа 1914 г. 17 августа содержание письма было сообщено Извольскому, которому было предложено обсудить вопрос с французскими банкирами (л. 21). Однако в телеграмме Сазонова послу упор был сделан на предложение Барка о переводе средств казны в английские или американские банки. Коренной же вопрос о том, что эти средства необходимы России на военные нужды, телеграмме затушеван. (стр. 215.)

²⁶ Там же. Как следует из другого письма Барка, перевод средств в Англию или американские банки являлся лишь бухгалтерским приемом в целях их сохранности (там же, лл. 27—28. Письмо Барка от 21 августа 1914 г.). (стр. 215.)

²⁷ АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1915 гг., д. 284, лл. 29—30, 31, 34. Письмо Барка Сазонову от 27 августа 1914 г. и телеграммы МИД в Бордо. (стр. 216.)

²⁸ Там же, лл. 32—33. Письмо Барка от 7 сентября 1914 г. (стр. 216.)

²⁹ Суммы были названы в письме Барка Сазонову от 28 сентября 1914 г. (там же, лл. 38—39). (стр. 216.)

³⁰ Там же, лл. 38—39. Письмо Барка Сазонову от 28 сентября 1914 г. (стр. 216.)

³¹ Там же, лл. 42—43. Письмо Барка Сазонову от 5 октября 1914 г. Из этой суммы 404 млн. франков оставались совершенно свободными, а остальные 333 млн. франков либо были переведены на специальные счета, либо являлись срочными вкладами. (стр. 217.)

³² Там же, лл. 46—47. Письмо Барка Сазонову от 6 октября 1914 г. (Курсив наш. — А. С.). (стр. 217.)

³³ Там же. Телеграмма Сазонова Извольскому от 8 октября 1914 г., составленная на основе письма Барка Сазонову от того же числа. Текст телеграммы напечатан в приложении «Международных отношений в эпоху империализма», т. VI, ч. 2, стр. 371—372. Это один из немногих документов, по-видимому, случайно включенных в том, ибо о переписке Барка с Сазоновым в этой публикации даже не упоминается. (стр. 217.)

³⁴ АВПР, ф. II департамент, 1—5, «Война», 1914—1915 гг., д. 284, л. 55. Секретная телеграмма Извольского от 23/10 октября 1914 г. (стр. 218.)

³⁵ Там же, лл. 50—51. (стр. 218.)

³⁶ Там же, л. 56. Копия секретной телеграммы Извольского из Бордо от 24/11 октября 1914 г. Эта телеграмма, как и другие, была переслана Барку. Как показывает телеграмма Извольского от 23/10 октября 1914 г., он в своих переговорах с французами добивался лишь права русского правительства распоряжаться не всеми своими наличными средствами, а только суммами, которые «освобождаются в силу моратория, что, конечно, сводило на нет настойчивые усилия Барка. (стр. 218.)

³⁷ Там же, л. 60. Секретная телеграмма Извольского из Бордо от 30/17 октября 1914 г. (стр. 219.)

³⁸ ЦГИАЛ, ф. 563, оп. 2, д. 528, лл. 67—76. Письмо Барка в Комитет финансов, по-видимому, от 5 октября 1914 г. В этом документе Барк приводит цифры как сделанных в разных странах заказов, так и предстоящих заказов и платежей до конца 1914 г. (стр. 219.)