Сэм Свифт приподнял угол грязного брезента и засунул под него пакет завернутый в коричневую бумагу.
— Вот и табак, Габби! Теперь мы уже совсем обнищали, не осталось ни цента.
Повернув голову, Габби Хикс посмотрел слезливыми серыми глазами на обоих тощих осликов и затем вдоль главной улицы Антилоп Флат.
— А на что нам деньги? Ведь есть чем прокормиться. А много ли достал жевательного табаку?
Товарищ его утвердительно кивнул головой.
— Что же нам тогда здесь прохлаждаться? Идем!
Каждый из стариков взялся за прикрепленную к недоуздку веревку и, волоча ноги, они побрели вдоль пыльной улицы. Смотря им вслeд, прохожие улыбались. Ведь эти старики были старателями в песчаных пустырях и горах; что-то в их наружности всегда вызывало улыбку, но улыбку обычно сопровождал вздох.
Габби был высок и худ, лицо бритое, волосы спускались до плеч. Сэм Свифт был совершенно лысым, зато борода покрывала половину груди.
Истратив свои барыши на провизию, они возвращались к своим заявкам и четырем месяцам полного одиночества.
Внезапно Габби остановился и укоризненно взглянул на товарища.
— Сэм, бьюсь о заклад, что ты забыл журналы!
Сэм Свифт опустил голову и, уставив глаза в свою спутанную бороду, пробормотал:
— У нас не оставалось денег, Габби!
Тот затряс в ответ седой головой.
— Знаешь, небось, что я без чтения не могу обойтись, лучше бы без табаку остался.
Сэм ничегo не ответил. Да и что же он мог сказать?
В каждую поездку он покупал в городе журналы. Эта обязанность лежала на нем, как на хозяйственном распорядителе товарищества. Габби любил чтение и неизменно проводил за журналами длинные вечера, перечитывая до восьми раз одно и то же. Сэм не читал и считал потраченные на журналы деньги чистым убытком. Это мнение чуть не оказалось скалой, о которую грозило разбиться товарищество. Слезливые глаза Габби запылали от негодования, волосы дрожали.
— Это решает дело! — продолжал Габби. — Ты истратил все деньги на то, что любишь, а о моих желаниях позабыл. Прекрасно. Мы разделим заявки и эту зиму каждый будет жить сам-по-себе.
Вытаращив испуганно глаза Сэм Свифт схватился за бороду.
— Послушай, Габби, не ссориться же нам с тобой из-за этого. Чорт возьми, я достану тебе твои журналы. На, подержи ослика, а я отыщу магазин.
Не дожидаясь ответа, Сэм бросил повод и поспешно исчез за угoл. Габби сделал движение, будто намеревался пойти за ним, но посмотрел на осликов с вьюками, вздохнул, поднял брошенную веревку, отошел к краю дороги и сел ожидать на кучу высохшей глины.
Сэм Свифт шел быстрыми шагами, душа онемела от ужаса потерять товарища, мысли не работали. Неужели из-за журналов распадется их товарищество? Пожалуй, что он, действительно был не прав, забыв про журналы.
Сэм остановился у одновременно мелочной, москательной и книжной лавки, объяснив молодому продавцу свое затруднительное положение. К несчастью, ответ был короток, сух и неудовлетворителен.
Сэм Свифт посмотрел через улицу и увидал приемную доктора Уиллита. В голове воскресли нежные очертания каких-то воспоминаний. Как-то его ударила мотоциклетка, испуганный моторист заплатил за вправку и лечение сломанной руки. Сэм вспомнил о плетеном столе с высоко нагроможденными на нем журналами. Читать он их не читал, но все же...
Перейдя улицу, он сунул в дверь свое немытое лицо с косматой бородой и увидал одетую в белом сестру, показавшуюся eму олицетворением чистоты и знания. Он струсил.
— Хотите видеть доктора Уиллита? — спросила она.
Сэм кивнул головой и запнулся: говорить он не мог. Переходя улицу, он думал что просьба одолжить несколько журналов, будет легкой, но глядя на хладнокровно-деловитое лицо сестры, он понял, что просьба бессмысленна.
— Обождитe минуту, — проговорило видение в накрахмаленной белой одежде и шурша исчезло за дверью.
Сэм хотел убежать, но вдруг в голове мелькнула новая мысль, увидев перед собой высоко нагроможденные на столе журналы посреди комнаты. Мысль пронзила его с быстротoй молнии, непреодолимый импульс толкал его... Не успев ясно отдать себе отчета в своих действиях, он схватил охапку журналов и выбежал на улицу. Теперь ему только оставалось бежать, бежать поскорее, без оглядки.
— Вот они, Габби! — сказал он запыхавшись. — Спрячь их под брезент, да поскорее развяжи вepeвку. Ну, теперь хорошо.
Габби же был все еще зол.
— А какие они будут?
Взглянув на него украдкой через плечо, Сэм ответил:
— Самые что ни на есть наилучшие, хоть для королей. Не болтай так много: надо до заката дойти до грязевых ключей, а в пустыне и без того будет печь во всю. Идем!
Пока они шли по дороге, приходилось вести осликов и им было не до разговоров. Часа два спустя, пройдя пять миль и пустив осликов на свободу, Габби пришел опять в обычное хорошее расположение духа и бок-о-бок товарищи плелись по пыльной тропинке, изредка обмениваясь двумя-тремя словами, уверенные в обоюдном понимании и готовые положить жизнь один за другого, если появится необходимость.
Уже стемнело, когда они остановились для ночлега. Рассвет застал их опять в пути. Лишь на третий день, когда они дошли до своей хижины, Габби мог заглянуть на журналы. Сперва он намеревался спросить объяснения, но затем ему пришло на ум, что, вероятно, Сэм, действительно, полагал, что он может читать и интересоваться медицинскими журналами.
Вопрос был решен. Габби будет их читать и притворяться, что понимает. Пускай себе Сэм воображает, что его компаньон понимает научные журналы, не ему же разочаровывать его. Итак, долгими зимними вечерами Габби читал о всех новейших открытиях при лечении болезней. Среди книг находился словарь, в котором он мог находить многие непонятные выражения. С тех пор этот словарь сделался драгоценнейшим его имуществом.
Чтению медицинских книг было суждено вести за собой большие и многозначительные последствия. Первым из них было появление у Габби признаков всех возможных и невозможных болезней, вторым (пока скрытым в тумане будущего), была мысль о даровой поездке в Нью-Йорк и получении пожизненной ренты.
Законы самовнушения были мало знакомы Габби. До сих пор он не знал, что такое день недомогания, и хвастался, что кpeпок, «как орех». После двух недель чтения журналов, он превратился в физическую руину, умирающую от сердечной болезни; Габби был глубоко убежден, что ему осталось лишь несколько недель жизни. Он не жаловался все же и добросовестно отрабатывал свою смену, хотя был уверен, что эти усилия повлекyт за собою раннюю смерть.
«Косой» Барри шел через качающийся вагoн-панораму с видом пассажира, желающего прогулкой вдоль поезда coкратить скуку длительногo путешествия. Весь его облик говорил об удаче, хотя что-то неуловимое намекало на безжалостность и жестокость характера. Случайный наблюдатель сказал бы, что он молодой горожанин-делец, быстрый в своих решениях, жестокий в своих действиях.
В одном случае наблюдатель был бы прав. Барри был жесток. Во время последнего «дельца» он убил сторожа и тяжело ранил полисмена. Но идя по раскачивающемуся вагону Барри совершенно об этом не думал. У него было лишь две заботы — сохранить добычу и избежать ареста.
На последней работе он оставил следы пальцев, что было, так сказать, тактической ошибкой, а в добавок еще ранение полисмена.
Все эти обстоятельства заставили Барри как можно скорее направиться на Запад. Пока дело не заглохнет, лучше исчезнуть из Нью-Иорка. Его костюм давал ему тот вид благосостояния и приличия, который спасал его от подозрений полиции и делал его присутствие в скором поезде чем-то обычным.
Поэтому, когда на этот раз судьба ему изменила, «Косой» был поражен, ибо, проходя по вагону-ресторану, он случайно встретил пытливый взгляд Биля Бенсона, известного нью-иоркского сыщика. Увидав Барри он сморщил лоб, что могло быть и хорошим и нехорошим признаком. Узнай Барри, он остался бы совершенно безучастным, приподнял бы руку до левой подмышки и внезапно ожил бы. С другой стороны, не узнав чего-то знакомого, не сморщил бы бровей.
Следы пальцев были роковой ошибкой. Личность преступника, ограбившего банк, была так же хорошо известна полиции, как если бы он оставил свою визитную карточку и фотографию. Бесспорно, Биль Бенсон имел бюллетень и как только докончит стакан лимонаду, то в поезде разыграется действие...
Поэтому, встретившись со взглядом Биля Бенсона, «Косой» потянулся и зевнул. Этим движением он скрывал часть лица и сохранял вид скучающего путешecтвенника. Пройдя в соседнее отделение, «Косой» ускорил шаг и, дойдя до вагона-панорамы, был уверен, что опередил сыщика минут на пять, на десять. Пока-то он его опознает и начнет искать.
«Косой» открыл дверь, вышел на платформу вагона, сел на медную перекладину перил, перекинул через нее ногу и осторожно посмотрел вперед. Поезд летел с ужасающей быстротой, но ему казалось, что чувствовалось все-же небольшое замедление. Впереди виднелись: сарайчик, водокачалка и сигнальная доска у самого полотна. Поезд замедлял ход, ждать остановки он не смел. Держась одной рукой, он раскачался, откинулся назад и прыгнул с поезда. Потеряв равновесие, упал в песок, превратился в массу летающих во все стороны рук и ног, катившихся среди поднятыx поездом облаков пыли.
Но песок был мягок, а «Косой» тверд. Пролежав с минуту, он встал, встряхнул пыль и со вздохом посмотрел вслед поезду. Он знал, что через несколько минут в поезде начнется лихорадочная деятельность. А телеграфные провода позволяли даже остановить поезд. Словом, можно было быть уверенным в той или иной погоне и очень близкой.
К полотну шла дорога и на ней «Косой» увидал приближающегося всадника. Глаза преступника сузились, элегантно оманикюренная рука поднялась к левой мышке, чтобы убедиться, что плоский автоматический револьвер на месте, а затем он направился к дороге.
Доктор Уиллит удивленно остановил лошадь:
— Алло! Как это вы попали в эту часть пустыни? Автомобиль сломался, что-ли?
Не отвечая, «Косой» продолжал подходить. Доктор Уиллит с любопытством смотрел на элегантную одежду, светлую кожу, лишенную и следа загара, на косые серые глаза. Вдруг оказалось, что он смотрит прямо в дуло револьвера.
— Мне нужна эта лошадь! — сказал мужчина.
Доктор вспомнил о лежащем в седле револьвере и подумал, не шутка ли это все. Человек выглядел почтенным горожанином, видимо из Восточных штатoв, путешествующим или поездом, или автомобилем.
— Еще секунда и я вас сброшу! — заявил Барри. — Руки вверх и слезайте!
Доктор обязан быть психологом и Уиллит распознал в тоне голоса нечто, вызвавшее на его спине холодную дрожь.
— Послушайте! — сказал он. — Я врач, еду быстро и издалека по важному делу. В пяти милях лежит умирающий ребенок: я exaл на автомобиле и кончаю путь верхом. Не знаю кто вы, но я еду по делу милосердия. Отпустите меня и забудемте, что встретились.
Что-то в позе Барри заставило доктора внезапно отброситься в сторону. Послышался зловещий щелчок автоматического револьвера и на том месте, где за мгновенье была его голова, просвистела пуля. На лице «Косого» появилась жестокость, напоминающая выражение гремучей змеи в минуту удара.
Доктор Уиллит весь побледнел и, подняв руки, завопил:
— Не стреляйте!
«Косой» провел языком по губам и блестящими глазами посмотрел на свой револьвер.
— Попал бы прямо в лоб! Убирайтесь поскорее. Боюсь, что мало патронов, а то бы уложил на прощанье.
Десять секунд позднее, разбойник сидел в седле, а доктор стоял на пыльной дороге.
Опустив голову, злосчастный медик побрел по дороге. Ноги вязли в песке, со лоба тек пот. Он решил во что-бы то ни стало дойти до своего больного. Впереди мчался «Косой» Барри. До этого дня он никогда не ездил верхом, однако, был решителен и мускулист, а лошадь великолепное животное, хорошо выезженное, с мягким ходом. Держась одной рукой за луку седла, «Косой» начал другой осматривать свое вновь приобретенное имущество. Он нашел фляжку виски, манерку с водой, завтрак и револьвер. Ухмыльнулся от удовольствия. Черный мешок с докторскими принадлежностями был ему бесполезен. «Косой» умел взломать сейф, был необычайно ловок, но читал с трудом и умел лишь подписать свое имя. Он был невежественен, беспощаден и хитер. Через каких-нибудь полчаса он увидал перед собою небольшое ранчо. По ирригационным канавам вяло сочилась вода, в caдикe росло немного зелени, за небольшим домиком видны были конюшня, огород и несколько тощих деревьев.
Перед домом стоял загорелый, коренастый мужчина. Увидав всадника, он выбежал на дорогу, размахивая руками.
— Слава богу, во-время приехали, доктор!
Барри быстрым взглядом осмотрел все кругом. Поблизости паслось несколько лошадей. В доме могли находиться еще другие мужчины. Убить этого человека на месте — могло вызвать погоню на свежих лошадях.
«Косой» вздохнул и неловко слез с лошади.
— Вы не доктор Уиллит? — заявил в недоумении загорелый человек.
— Я его помощник, доктор Барри. Уиллит не мог приехать и прислал меня! — объяснил Барри, держа руку у левой мышки.
Ранчер кивнул головой.
— Отведу вашу лошадь. Ребенок в доме.
— Привяжите лошадь к изгороди: мне могут понадобиться вещи, привязанные к седлу.
Войдя в дом, «Косой» не знал, как держать себя. В полумраке комнаты трудно было что-либо разглядеть. Несмотря на то, что в комнате было прохладнее, воздух был тяжелый, спертый. Глаза его быстро освоились с темнотой. На постели лежало нечто белое, ворочающееся в лихорадочном припадке и бормочащее несвязные слова. Рядом сидела полная кроткая женщина.
— А разве с вами не живет еще кто-нибудь? — спросил как бы мимоходом, «Косой».
— Только я да жена чередовались у маленького и порядком-таки утомились. Вот доктор Барри, взамен доктора Уиллита!
Женщина устало улыбнулась.
— Не смела надеяться, что приедете во время. Точно вечность прошла, как вызвали вас.
«Косой» не дал прямого ответа.
Осматривая комнату, он заметил свернутую кольцом веревку, висевшую на стене и рядом несколько ружей.
— Вы здесь вдвоем? — переспросил он.
— Нас только двое! — ответил мужчина.
— Тогда руки вверх, да поживее! — приказал «Косой», и в его руке заблестел револьвер.
Связав их, он начал шарить по комнатам, ища денег. Если у них есть деньги, то они в доме. Банки не для таких. Наконец, он отыскал их в постели ребенка, которого он опрокинул к стене, чтобы обшарить кроватку. В немом ужасе муж и жена следили за ним, выражение недоумения сменилось беспомощным бешенством.
— Но вы развяжите нас, чтобы ухаживать за ребенком! — простонала женщина.
— Будьте благодарны, что не отправил вас всех троих к праотцам! — С этими словами он исчез за дверью, сел на лошадь и поскакал по поднимавшейся к подножию гop дороге.
«Раз попаду в горы, всей полиции мира не сыскать меня!» — хвастался «Косой». Дорога кончилась у покинутого домика, а далее тянулась пустыня, через которую шла тропинка прямо к горам. «Косой» повернул лошадь по следу. Он мог ясно рассмотреть склоны ближайших гор и вершины более высоких. На ближайшей горе он рассмотрел, нечто, вроде черного шрама около вершины. «Косой» мало был знаком со скважинами и шахтами, решил, что это пещера, по всей вероятности годная для отдыха и открывающая вид на все протяжение пустыни. Решил, что передохнет там несколько часов, прежде чем углубиться в горы.
В маленькой хижине, сколоченной из старых ящиков, досок и нескольких кусков гальванизированного железа, на плитке, сложенной из кирпича с железным листом поверху, сидел Габби. В комнатушке пахло жареным мясом. Из котла валил пар, из чайника — душистый аромат.
Дверца раскрылась; заслоняя свет своей широкой фигурой, стоял Сэм Свифт.
— Пришел тебе сказать, Габби, что жила нас начисто обманула. От нее осталось также мало, как от льдинки лeтом.
Лицо Габби не изменилось, только глаза заморгали сильнее.
— Ну, что же делать! Значит нам конец. У нас не хватит денег, чтобы прожить даже до заявки на другую жилу. А ведь досадно! Впрочем, мне сегодня, когда я глядел на скалу, чуялось что-то скверное.
Сэм тяжеловесно опустился на скалу и постарался улыбнуться.
— Ну, что же Габби! Правда, мы уже стары и судьба не раз уж нас чистила, а все же с голоду еще не померли. Можем высушить оленину, собрать свои пожитки и отойти на более сухое место. Мне уж по горло надоело рыть в горе, а затем вся работа ни к чему.
Габби кивнул головой.
— Послушай, Сэм, не лучше ли тебе достать себе другого товарища. Не хочу на последки стать обузой, хотя я и крепился, но, думается мне, что мое cepдце тяжелой работы не выдержит.
— Что? — воскликнул Сэм, осматривая с беспокойством старого товарища.
В это мгновение послышался топот карабкающейся в гору лошади и легкое ржание. В дверях стоял «Косой» Барри.
— Я голоден, услышал запах еды и зашел спросить, не продадите-ли мне обеда?
Старики искоса посмотрели друг на друга. Габби отвeтил:
— Чорт возьми, откуда вы, что предлагаете плату за обед. Садитесь вон на тот ящик и возьмите себе кусок оленины, которую я сам приготовил.
Сэми пошел к двери.
— Посмотрю за лошадью. Вот тебе и на! Лошадь то не привязана, а она домой драла дала.
Он исчез в cумерках, где слышны были его увещания, свистки и ругань. Вернулся он с озабоченным видом.
— Послушайте, незнакомец, больно уж вы неосторожны! Лошадь ваша не остановится, пока не добежит до ранчо, а это за двадцать с чем-то миль. За седлом был черный мешок. Что вы доктор будете, что-ли?
«Косой» рассмеялся, кивнул головой. Он размышлял. В седле была еда, а лошадь была средством передвижения. Спастись от преследования трудно. Лошадь пробежит мимо ранчо и прямо наткнется на того, от которого он ее отнял. Невеселые перспективы.
Габби угощал.
— Кончите, тогда расскажите, как вы сюда попали? Быть может поможем.
«Косой» не подымал глаз с тарелки. Он чувствовал, что вопросы вызваны не одним только пустым любопытством. Молча глотал свою еду. Им медленно овладевала паника. Что если полиция организовала погоню, встретит лошадь и по следам найдет сюда дорогу. Он рассчитывал поесть и затем под прикрытием ночи углубиться в горы, а там или вернуться обратно к железной дороге или где-нибудь нанять автомобиль.
— Работаете с доктором Уиллитом? — полуспрашивая, полуутверждая, заметил Габби.
«Косой» опять кивнул головой. Не ответить, было подозрительно.
— Послушайте! — сказал он, отталкивая тарелку. — За десять миль, где-то в горах, лежит больной, у него сломана нога. Товарищ его приходил и говорил, что где-то там есть долина и там у ключа стоит хижина. Знает-ли кто из вас о такой долине в этой местности?
Старики переглянулись.
— Вероятно, Тайнерс Флат! — сказад Сэм, расчесывая бороду.
Габби моргнул глазами.
— Но от нас не менее пятнадцати миль; надо бы взять другую дорогу, та покороче будет.
«Косой» облегченно вздохнул.
— Хочу просить вас показать мне туда дорогу, — сказал он. — Есть у вас лошадь?
— Послушайте, доктор! — сказал Габби, подсаживаясь ближе. — Видите, у нас здесь заявка; я на ней работал несколько лет и получил синовитис.
Габби остановился в надежде, что ослепил доктора знанием медицинских выражений.
«Косой» сердито посмотрел.
— Мало знаком с рудой, быть может и хорошее дело, коль так находите.
Наступило молчание. Сэм мрачно хмурился.
— А кроме того, у меня немного эндокардита.
— Быть может, что и выгодно. Я мало в руде смыслю! — ответил «Косой», думавший лишь о том, как заставить горняка отвести его вглубь гор.
— И немного миокардита! — добавил Габби.
«Косой» нетерпеливо вскочил.
— Ну и какое мне дело до вашей проклятой руды! Не собираетесь же вы мне ее дарить.
— Чорт побери, да я о болезнях говорил, а не о руде. Какой же вы доктор! — воскликнул раздраженным голосом Габби сердившийся скорее на себя, чем на гостя. Разбойник понял, однако, что выдал себя с головой и решился действовать, не теряя времени. Стол полетел на сторону, в руке блеснул револьвер.
Как не был быстр «Косой», он не подозревал ловкости старой горной крысы. У Гарри уже ранее появилось некоторое подозрение, а выражение, мелькнувшее на лице гостя перед тем, как он уронил стол, дало ему время сообразить. Ружье 6ыло еще привязано к седлу, лежавшему снаружи за хижиной. В сухом, жарком климате не приходилось прятать оружие, к тому же оно служило больше для охоты, чем для защиты.
Габби бросил лампу о стену, согнулся и исчез в вечной тьме. Блеснул огонь, направленный на то место, где он за секунду до этого стоял, и затем послышался треск выстрелов. В хижине послышался шум борьбы. Хруст yдapa по кости, стон и торжествующий голос гостя.
— Проучу вас быть нахалом!
Габби овладело 6ешенство. Проклятый щеголь, вероятно, убил Сэма, ударив стволом револьвера по его лысой голове.
Самая искренняя любовь, соединяла этих двух старых товарищей, быть может, еще глубже потому, что скрывалась под оболочкой грубых шуток. Габби решил, что этот человек заплатит жизнью за жизнь, Сэма; опустил с седла ружье и притаился наготове привести свой приговор в исполнение.
Берясь за ружье, он встретил моток крепкой бечевки, лежащей в мешке седла.
Из дома послышался окрик:
— Послушайте, старый дурак, мнe нужны ваши ослы и вы, как проводник. Убить ли мне вас или вы сдаетесь?
— Будьте вы прокляты! — ответил взбешенный старатель. — Пригвоздить, что ли, вашу шкуру к стене хижины? Где я стою, могу обстрелять хижину со всех сторон.
Голос «Косого» сделался жестким и металлическим.
— О, нет, не удастся! Вы там на площадке без всякого прикрытия и без света. Как только захочу, выползу из хижины, освещу вас и начиню свинцом.
Габби призадумался. Выползти то он мог, но найти его, Габби, не так-то легко, если только у горожанина нет в кармане электрической лампочки. Он тихонько издал проклятие.
— У меня с собой электрический фонарик и, если захочу расстрелять вас на кусочки, то не трудно.
Габби раздумывал и тут-то вспомнил уловку в ночной перестрелке, которой выучился у индейцев. Уже много лет не пришлось ею пользоваться.
— Хорошо, дайте мне минуту подумать! — проговорил он, быстро, крепко привязывая конец бечевки к луке седла. Бесшумно прополз он мимо двери хижины, туго притягивая бечевку в расстоянии двадцати ярдов. Пройдя дверь, он пополз обратно натягивая ее так, что она оказалась в трех ярдах от двери и на уровне талии. Держа в левоЙ руке бечевку, натянутую, как струну, он положил дуло ружья так, что оно почти с математической точностью лежало на ней.
Внизу, где-то в долине, послышалось отдаленное ржанье, но он был слишком занят прилаживанием ружья, чтобы обратить на это особое внимание. Все его мысли были сосредоточены на дверях хижины.
— Пошевеливайтесь! — прорычал нетерпеливо «Косой. — За это время успел бы покончить с вами и быть в дороге. Сдаетесь или нет?
Габби вытянул бечеву, чтобы еще раз удостовериться, что она хорошо натянута и прокричал:
— Койот!1) Ни тебе и никому из таких, как ты, не собираюсь сдаваться. Выходи только из хижины, изрешечу тебя!
В ответ послышался тихий насмешливый смех. Прошла минута, другая. Звезды покрывались мчавшимися тучами, прохладный, тихий ветер шептал по склонам гор. Ковыль и шалфей шелестели. В хижине царило молчание.
Внезапно бечевка дернула, ружье Габби выстрелило. Пуля пролетела прямо по натянутой бечевке, которой где-то в темноте, прижато было тело разбойника. Еще и еще раз взревело ружье. То не был злобный щелчок мелкого калибра бездымного пороха, а добрый, басистый рев старого, сорока пяти миллиметрового2) ружья.
После четырех выстрелов, оставшихся без ответа, Габби остановился. В ружье оставалось еще два заряда и они могли понадобиться. Ответа не было, послышался лишь слабый, хриплый стон. Габби потянул бечеву и понял, что тело упало через нее.
Спокойно Габби подошел к месту, где веревка была прикреплена к земле и зажег сnичку.
Увидав, что ему нечего более опасаться человека, желавшего его убить, он вошел в хижину, зажег свечу и нагнулся над телом Свифта.
— Слава богу! — пробормотал он. — Череп у него такой крепкий и гладкий, что удар соскользнул. Кожа разорвана и сам он в беспамятстве, но череп цел.
Выпрямив на полу тело товарища, Габби облил его лицо водой, после чего Сэм сделал движение, открыл глaза, сел и разразился неописуемой руганью.
— Где он? — спросил он, вскарабкиваясь на пол и держа больную голову мозолистой рукой.
— Вон там! Пойдем посмотреть, каков он?
Взяв свечу, они подошли к тому месту, где лежал «Косой». Видимо мошенник вышел, отвернувшись от той стороны, где подкарауливал его Габби, так как весь заряд попал в правый бок, из которого теперь медленной струей лилась кровь.
— Втащим его, надо раздеть! — сказал Габби. — Еще, пожалуй, неприятности выйдут из-за этого непрошенного гостя.
Они втащили разбойника в хижину, раздели, перевязали и затем Габби осмотрел желтый кожаный пояс с карманом для денег.
— Глянь-ка! — заметил он, вытаскивая бумажку в тысячу долларов. — Нечего сказать, не с маленькой добычей удирал молодчик. Да, ведь он приходит в себя!
«Косой» моргнул глазами, выругался слабым голосом и прорычал:
— Как это вам удалось?
Габби рассмеялся.
— Старый индейский прицел. Если собираешься жить в этих краях, надо знать правила игры.
«Косой» покачал roловой и застонал.
В этот момент дверь распахнулась и в хижину вошла толпа с ружьями на перевес и свирепыми лицами. Впереди шел доктор Уиллит. Увидев раненого, он немедленно подошел и начал осматривать его раны.
— Выживет! Нужно только кровь остановить, — заметил он.
«Косой» сжал губы и отКазался что-либо отвечать. Пока доктор Уиллит перевязывал раненого, Габби и Сэм расспросили полицейских и узнали, что сыщик опознал преступника в поезде; не успев его арестовать, он устроил погоню, получил паровоз, чтобы вернуться обратно по линии, затем напал на след преступника и встретился наконец, с доктором Уиллитом. Медикаменты доктор смог получить обратно, встретив по пути украденную у него лошадь. Лошадиные же следы и ружейные выстрелы привели их к хижине.
В то время, как доктор перевязывал,головную рану Сэма Свифта, сыщик весело улыбнулся.
— Повезло же вам, молодцам! — заметил он, — За поимку этого молодца около пятнадцати тысяч долларов, да десять процентов с полученных обратно украденных денег, тоже составит не мало. Вам придется поехать в Нью-Иорк за получкой денег.
Сэм посмотрел на Габби, Габби посмотрел на Сэма.
— Вот тебе и раз! — пробормотал Габби. — А мы думали, что разорены. Быстро поворачивается колесо счастья. Что мы с этими деньгами сделаем Сэм?
— Поедем во Францию, в город Париж! — не задумываясь, ответил Сэм, — Когда я один иду по пустыне все только о Париже и думаю. Давно решил — подвезет только, туда и поеду.
Сыщик рассмеялся.
— Вы уже не молоды, голубчики! Лучше купить вам пожизненную ренту, чтобы у вас 6ыл постоянный ежемесячный доход.
Габби покачал головой.
— Сыночек, вы нас не знаете. Ренту можно купить из того, что останется, а уж если Сэму разможжили голову в этом деле, то уж перечить ему не станем, да и мне оно как-то нравится тоже. Возьмите половину для пожизненной ренты, но с остальной половиной, Сэм и я, едем в Париж! А теперь, вот что скажу вам:
Будь у меня, действительно, миокардит, эндокардит или какая-нибудь болезнь, не выдержать бы всего этого переполоха.
И Габби рассмеялся над удивленным взглядом появившимся у доктора.
1) Американская ругань. Кайот — волк прерий, который в большом количестве водится в Техасе и Мексике. (стр. 12)
2) Так в тексте рассказа. Очевидно, имеется в виду ружье 45-го калибра, что составляет 11,4 мм. (прим. составителя) (стр. 12)