Homo potest, quantum scit (Bacon).
Если в первой части своей книги "Химия и Война" (см. Природа №1—2) автор развернул перед нами картину бесконечного разнообразия проблем, которые поставила химии война и гигантских усилий французской химической науки ответить на насущнейшие потребности фронта и тыла, то в последних двух частях под заглавием "Химия и уроки войны" и "Элементы и условия национального величия" автор на основании опыта войны указывает тот путь, которым должна идти Франция, чтобы не потерять положения мировой державы. Это путь последовательного проведения научного метода во все области народного хозяйства и жизни.
Учитывая капитальное значение химии в великой войне автор ставит на первое место реформу организации химического знания и химической промышленности, чтобы явиться во всеоружии, если бы Франции пришлось подвергнуться новым военным испытаниям. Автор совершенно справедливо указывает, что промышленность вообще и химическая в частности была одним из главных факторов борьбы, и что если бы не ее огромные достижения, то блокированная Германия, лишенная самых необходимых рессурсов, принуждена была бы окончить войну в несколько месяцев. Поставленная перед вопросом: производить или капитулировать, она была в состоянии выбрать первое, мобилизовав все свои силы в 90.000 химических работников и несчетное количество лабораторий и заводов. Еще большие усилия пришлось сделать Франции, лишенной своих главных промышленных районов в добавок к слабо развитой химической промышленности и располагавшей всего 2.500 химиками, из коих к концу третьего года войны 200 погибло на поле чести. И несмотря на это, Франция все же выдержала испытание, благодаря гению своей расы и своей способности к решению и импровизации. К этому надо прибавить еще, что во время войны французским ученым были предоставлены те средства, которыми увы! они так скудно снабжались в мирное время. Наука во Франции не занимала того места, которое соответствовало ее важности и значению, и нужна была смертельная опасность, чтобы воззвали к ученым с просьбою исправить вековой грех. Много тяжелых переживаний испытали французские химики, когда приходилось нащупывать решение каких-нибудь проблем в то время как фронт настоятельно требовал нужного продукта. Франция выдержала испытание, война окончилась в ея пользу, но возможность новой войны не исключена, мировая ситуация остается напряженной и до общего равновесия еще далеко. Если снова возникнет война, то нужно помнить, что она будет главным образом химической, и горе неподготовленным. Нужно готовиться и это будет средством ее избежать.
Но если велико значение химии в военных делах, то еще больше оно в делах мирных. Вся жизнь как индивидуумов, так и обществ, проникнута приложениями химии, и нация, которая не поставит у себя этой науки на должную высоту, принуждена будет итти на поводу у наций с высокой научной организацией. Франция победила, но она истекла кровью, истощена и разрушена; чтобы восстановить себя, ей нужно повысить коэффициент полезного действия, и это может дать только подъем науки. Велика была военная миссия химиков, но еще больше их мирная миссия. Это сознали все нации: Англия, Соединенные Штаты, Япония создают наперебой исследовательные институты и лаборатории, стараясь реорганизовать сельское хозяйство и промышленность на научных основаниях. Весь мир захвачен стремительным бегом наук.
Вот на почве каких настроений и идей Мурё приходит к заключению, что химия не занимает того места во Франции, какое ей подобает. Он набрасывает ряд мер для поднятия химического знания во Франции, при этом он не щадит красок для жестокой критики всей французской системы образования вообще и химического в частности. Мы не можем в рамках этой статьи подробно останавливаться на проектируемых им мерах. Они направлены во-первых, на рекрутирование химиков, что может быть достигнуто путем реформы образования в средней и высшей школе. Реформа эта должна клониться к тому, чтобы выдвинуть на первый план науки практического значения за счет гуманитарных, (против чрезмерного увлечения Францией этими последними автор не раз энергично восстает), создать на ряду с физикой специальные курсы химии в средней школе, увеличить число кафедр по химии в высшей школе, ввести ряд изменений в экзаменационные программы в смысле уменьшения требований чистой теории и увеличения практического стажа. Одну за другой просматривает автор существующие во Франции научные и промышленные школы по физике и химии, отдает должное некоторым из них, как, например, "Школе промышленности физики и химии города Парижа", возвращенной в лоно Франции "Школе химии города Мюльгауза", "Collège de France", но все же находит, что количественно они не в состоянии удовлетворить тем требованиям, которые предъявляет химии жизнь и нуждаются в развитии. На ряду с реформой системы химического образования во Франции, автор ставит реорганизацию научных исследований. И здесь автор снова энергично подчеркивает особо важную роль химических наук, как истинной базы для промышленности и земледелия, рисует в довольно неприглядных красках действительные условия оригинального исследования во Франции и намечает ряд мер для его развития. Указав вскользь на неудовлетворительную постановку французского библиографического обслуживания1), в противоположность идеальному немецкому, автор просматривает важнейшие учреждения, в которых производят научные исследования, и констатирует всюду одну и ту же картину: тесноту, запущенность и неприспособленность помещений, бедность аппаратурой и скудность научного и вспомогательного персонала. Знаменитый Collège de France, насчитывающий четырехвековое существование, учреждение для свободных чисто научных исследований, прообраз научных институтов Rockfeller’a, Carnegie и Шарлотенбургского, столь пышно расцветшее на пороге 20-го столетия, ничего не сделало, чтобы приспособить себя для новых требований научных исследований; состояние его плачевно — теснота и запущенность помещений, отсутствие аппаратуры, бедность научного персонала, полное отсутствие кредитов. При таких условиях никакая научная идея, сколь бы она ни была блестяща, не может дать плодотворных результатов и часто, увы, этими идеями овладевают германские лаборатории с их богатыми рессурсами. Но не лучше обстоит дело с положением французского ученого. Путь и научная карьера во Франции усеяны терниями; крайне высокие требования в области чисто теоретических знаний, трудность в получении доступа в лаборатории, отсутствие кредитов на научные исследования, материальная необеспеченность и много неблагоприятных условий в самой системе французского академического преподавания не способствует формированию научных исследователей и если Франция все же не оскудела оригинальными научными творцами, то этим она обязана тем многим ученым, которые, не имея никаких официальных званий, посвящают свое достояние и существование научным исследованиям, работая в собственных лабораториях. Светлым пятном на фоне этой грустной картины является Пастеровский институт, богато снабженный благодаря славе Пастера всем необходимым притоком частных пожертвований и завещаний.
IV главу своей 3-й части Мурё посвящает вопросу о сближении промышленности и земледелия с наукою. Задаваясь вопросом, как случилось, что французская промышленность в мировом масштабе опустилась с первого до четвертого места, он приходит к заключению, что одна из главных причин этого печального факта лежит в косности и рутине общественного мнения Франции, которое питало вредное заблуждение, что промышленность не нуждается в науке и ее служителях. Между тем промышленность может довольствоваться техническим персоналом только до тех пор, пока она стоит на месте, но непрерывное ее шествие вперед под бичем внутренней и иностранной конкуренции требует творческой работы высоко научного персонала, хорошо обставленного всеми средствами для исследования. Германии принадлежит заслуга дать этому блестящий пример. На ее фабриках анилиновых красок число ученых химиков превышает число техников. И не в природе французского народа, богато одаренного духом изобретательности, нужно искать корень зла, а в системе народного образования.
Такая же огромная дистанция отделяет Германию от Франции и в области сельскохозяйственной культуры. 40 лет тому назад урожайность полей Франции равнялась Германской, а в период с 1904 по 1913 г. урожай богатой французской почвы был 13 центнеров с гектара, тогда как на скудной немецкой он возрос до 20 центнеров с гектара, — и это только благодаря систематически проведенному введению научного метода в изучение почв, удобрений и пр.
Но не только в косности французского среднего класса следует искать причину отсталого состояния французской промышленности. До середины 19-го столетия Франция бесспорно была в первом ряду между нациями не только в области научной производительности, но и промышленности. Большая часть промышленных отраслей, связанных с химией питалась открытиями великих французских химиков. Этот плодотворный союз науки и промышленности длился до 1860 года, когда все ученые укрылись в свои мантии чистой науки и стали презирать приложения. Случилось это, по мнению Мурё благодаря появлению на свет атомистической теории Дальтона, которая вызвала против себя ожесточенные нападки эквивалентистов, и эта борьба, поглотившая французских химиков,продолжалась 30 лет и закончилась победой новых воззрений. Этот остракизм по отношению к новой теории пагубно отразился на успехах органической химии во Франции, этой базы главных отраслей химической промышленности, тогда как в Германии она расцвела пышным цветом. Абсолютно свободная атмосфера доктрины есть главное условие научного и промышленного развития нации. И она-то и является прекраснейшим достоянием германских университетов.
Обсуждение новых доктрин отвлекло французских химиков от приложений науки и со временем эта тенденция еще больше определилась; французские ученые стали считать ниже своего достоинства служание промышленности и почитали делом чести умирать бедными. Они забыли, что спекулятивная наука может только выиграть от контакта с реальностью, забыли историю великих ученых Лавуазье, Лапласа, Бертолле, Френеля и др., которые делали свои величайшие научные открытия при изучении практических проблем. Как раз обратное мы видим в Германии: великие ученые держатся в теснейшем контакте с промышленниками, держа их в курсе всех своих достижений, и это дает им неисчерпаемый приток средств для научных исследований. К счастью здравые идеи начинают проникать в сознание французских общественных и правительственных кругов и во время войны возник ряд обществ, поставивших себе целью сближение науки с техникой. Символическое значение имеет создавшееся во время войны при Академии Наук секция "Приложения наук к промышленности". В 1917 г. было основано "Общество промышленной химии" и недавно появившееся "Национальное Ведомство (Office national) научных промышленных и земледельческих изысканий и изобретений". Но этого мало, для развития химической промышленности нужно обеспечить ее молодыми научными силами, проникнутыми духом исследования. Это может быть сделано путем учреждения степендий для научно-исследовательских работ, наиболее способных учеников. Автор предлагает назвать их Bourses Lavoisier. Такого рода стипендии были учреждены во время войны в Германии одною могущественною группой промышленников под названием: фонд Liebig’a.
Вера в практическую пользу научной работы широко проникла в сознание всех общественных классов всех стран.
1) Мне вспоминается недавно выслушанный мною доклад Добиаш-Рождественской, только что вернувшейся из Парижа, в котором она констатировала полное отсутствие в Парижских академических библиотеках и читальнях немецкой научной литературы. (назад)