"Историк Марксист", №7, 1928 год, стр. 239-260

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ

ОБЗОРЫ

БОЛЬШАЯ СОВЕТСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ, тт. I—VIII

Статьи по всеобщей истории

«Революция создала нового читателя, с новыми запросами, с настойчивым желанием ориентироваться во всем многообразии современности, систематизировать свои знания, закрепить революционно-материалистическое мировоззрение, познакомиться с последними данными науки».

Так писала редакция Б.С.Э. в предисловии к первому тому. Исходя из этой предпосылки, редакция ставила себе задачи: дать энциклопедию знаний, проникнутую единым мировоззрением — диалектическим материализмом, причем энциклопедию «ярко современную», по выражению редакции, и написанную достаточно популярно, чтобы ею мог пользоваться не только интеллигент, как это имело место при издании прежних энциклопедий, но и широкий круг читателей, обладающих уровнем знаний «в об’еме школы 2-й ступени или рабфака».

В настоящей заметке мы коснемся только статей, посвященных всеобщей истории. Насколько удалось редакции выполнить свои задачи на протяжении первых восьми томов в этой области? Самый беглый просмотр исторических статей показывает, что центр тяжести Б.С.Э., действительно, лежит в современности: особенно много места уделено современному революционному и рабочему движению (XIX и XX в.в.) и истории социализма, — эти отделы освещены с достаточной полнотой, причем хронологически они доведены до последнего дня: так, например, в VII томе мы имеем, уже статью т. Катаямы, посвященную Брюсельской конференции угнетенных народов, а в VIII т. статью т. Барановского о Ван Цзин-вее и т.п.

Не менее полон отдел, посвященный, вообще, новой и новейшей истории, в котором такие события, как «Баварская советская республика» или «Аграрные реформы в разных странах после войны» и т. п. впервые даны в научно-марксистском освещении не только на страницах энциклопедии, но в литературе вообще. Меньше места уделено древности и средним векам — здесь сокращение происходило главным образом за счет бесчисленного количества царствующих особ и маловажных событий, которые прежние энциклопедии описывали весьма подробно, зато такие проблемы, как, напр., «Аграрная история древних и средних в.в.», в Б.С.Э. освещены достаточно обстоятельно.

Особый интерес представляют статьи, имеющие социологическое значение, — освещение их с марксистской точки зрения представляет для наших читателей исключительную ценность. Остановимся на важнейших статьях этого типа. К ним мы причисляем статьи: т. Покровского — «Абсолютизм», «Бюрократия», т. Косьминского — «Буржуазия», т. Милютина — «Аграрный вопрос», т. Куниского — «Бонапартизм», и т. п. «Абсолютная монархия, — пишет т. Покровский, — как форма государственного устройства, возникает на основе торгового капитализма¹. В связи с последним мы ее встречаем всюду — то в вост. государствах эллинистического периода (3—2 в.в. до хр. э.), то в Римской имп., то в Китае. Для различных стран Европы расцвет А. в новейшее время падает на период с 15 по 18 в.в. — на эпоху т. н. первоначального накопления».

В литературе, посвященной эпохе торгового капитализма, мы часто встречаемся с попыткой несколько примитивно трактовать марксово понятие об этой эпохе.

Для т. Покровского абсолютизм вырастает «на основе» торгового капитализма, но это вовсе не значит, что «класс торговых капиталистов» непосредственно обладает политической властью в эту эпоху. Дело происходит несколько более сложно и завуалировано, чем при господстве, напр., промышленного капитализма. «Абсолютизм, — пишет т. Покровский, — по форме был чисто личной властью. Колоссальная сила денег, которую политически воплощал новый «суверен», все заставляла перед собой склоняться ... Абсолютизм личности на самом деле прикрывал собой абсолютизм торгового капитала, перед которым, в случае надобности, умела склоняться и коронованная личность». Одним словом, эта «личная по форме власть была, в сущности, властью класса». С присущей ему тонкой иронией т. Покровский останавливается на причинах того, почему «все ранние представители абсолютизма выступают перед нами с классическими чертами тиранов».

«Но это впечатление, — пишет т. Покровский, — обманчиво. На самом деле, насилие эпохи первоначального накопления вышло из школы феодализма, действовало его приемами, но направлялось теперь не только на мелкий люд — крестьян и дворовых, как раньше, но и на крупную знать, которую прежний «сюзерен» не смел трогать. Когда вешали крестьян, это казалось дворянам делом естественным, и никто этим не возмущался, но когда стали рубить дворянские головы, не щадя титулованной знати, дворянам стало казаться, что злейшего тиранства и вообразить себе нельзя».

Непосредственно к статье «Абсолютизм» (напечатанной в первом томе Б.С.Э.) примыкает вторая статья т. Покровского «Бюрократия» (т. VIII). «Обозначается этим словом, — пишет т. Покровский, — такой государственный режим, где управление осуществляется через посредство «оторванных от масс, стоящих над массами привилегированных лиц. (Ленин)». Следуя за Марксом, т. Покровский отмечает следующие основные черты бюрократии: иерархичность, замкнутость, формализм. «Бюрократия предполагает уже значительную оторванность от массы, предполагает — по крайней мере, в зачатке — классовое общество... Торгово-феодальное государство с закрепощенной массой, но уже с денежным хозяйством и с зачатками кое-какой «образованности», служившей, прежде всего, средством усовершенствования эксплоатации, увеличения выжимаемого из крепостных прибавочного продукта, и было настоящей родиной бюрократии. С полным правом можно сказать, что бюрократия по своему происхождению была аппаратом абсолютизма». Тов. Покровский прослеживает историю бюрократизма в ранних и позднейших исторических, государственных образованиях, начиная с древнего царства Египта и кончая нашими днями, отмечая разнообразие форм, в которые выливается бюрократия в разных странах и в разные времена (уделяя особое внимание России, что не входит в наше рассмотрение). «В общем, кончает т. Покровский, — слова, сказанные Марксом в 1871 г.: «По мере того как прогресс современной промышленности развивал, расширял и углублял классовую противоположность между капиталом и трудом, государственная власть все в большей степени приобретала характер общественной силы, служащей для порабощения рабочего класса, характер орудия для классового господства» («Гражд. война во Франции») — сохраняют всю свою силу и до сего дня».

Статья т. Е. Косьминского «Буржуазия» ( т. VIII) дает превосходное, сжатое изложение происхождения и истории буржуазии на Западе. Понятие «буржуазия» меняется на протяжении веков: в феодальную эпоху это понятие «означает горожан, городское сословие в противоположность высшим сословиям феодального общества (дворянству и духовенству) и крестьянству. Экономически буржуазия отличалась от других, преимущественно аграрных слоев феодального общества своим торгово-промышленным характером». Но позднее понятие «буржуазия» суживается. «Рост промышленности и торговли и связанная с этим концентрация капитала проводят все более резкую грань между низами и верхушкой; растущая к концу средневековья замкнутость цехов и аристократизация городского самоуправления приводят к тому, что горожанами в собственном смысле этого слова — лицами, пользующимися городскими привилегиями — являются лишь состоятельные верхи. Слово «буржуазия», в связи с этим, с конца XV в. начинает обозначать капиталистов в противоположность рабочему люду». Таковым это понятие и остается в исторической литературе и до наших дней. Далее автор прослеживает роль буржуазии в борьбе монархии с феодалами. Ступени, переживаемые монархией, которая опирается на торговый капитал и, следовательно, на буржуазию — таковы; сначала сословная монархия, «где рядом со старыми феодальными сословиями, дворянством и духовенством, буржуазия принимает участие в вотировании налогов и пред’явлении королю тех или иных просьб, требований и условий». Затем, когда, «сокрушив при помощи буржуазии и ее денежных ресурсов политическую мощь феодализма, монархия из сословной перерождается в абсолютную, сословное представительство или совсем устраняется, или делается покорным орудием короны». Дав потом картину господства буржуазии в эпоху промышленного капитализма при помощи «демократии», которая является «машиной для подавления пролетариата», т. Косьминский переходит к краткому очерку развития буржуазного права и к роли буржуазии в эпоху империализма. «Из прогрессивной силы, — заканчивается статья, — разрушившей все преграды, стоявшие на пути развития производительных сил, она все более превращается в главное препятствие на пути прогресса и ведет человечество к новым и новым катастрофам».

Большой интерес представляет статья т. Милютина «Аграрный вопрос» (т. I). В ней дается исторический обзор развития аграрного вопроса в разных странах, преимущественно, в капиталистическую эпоху. Иллюстрация, в виде таблицы группового хозяйства, показывает, что мелкие крестьянские хозяйства в ряде капиталистических стран занимают доминирующее положение: таковы Румыния (94,4%), Франция (83,6%) и Германия (76,6%); а «в Великобритании и Америке огромную роль среди крестьянства играют середняцкие хозяйства, составляющие от 45% до 54% всех хозяйств». Выяснив революционные сдвиги в среде крестьянства за последние десятилетия, т. Милютин констатирует, что «связи, которые тянут крестьянские массы на защиту и поддержку буржуазного строя, рвутся и, наоборот, полупролетарская и середняцкая масса крестьянства связывается с пролетариатом в его борьбе против капитализма — к этому приводят основную крестьянскую массу ее собственные интересы». В дальнейшем т. Милютин дает сжатый очерк буржуазных (Рикардо, Родбертус, Тюнен), мелкобуржуазных (Бернштейн, Давид, Булгаков и др.) и пролетарской (Маркс, Ленин и их ученики) теорий аграрного вопроса, в частности, критикуя известный «закон» убывающего плодородия почвы, который выдвигается как ревизионистами, так и всеми новейшими мелкобуржуазными теоретиками аграрного вопроса.

Непосредственно к статьям социологического характера примыкает и статья т. Куниского «Бонапартизм» (т. VII). Автор, вслед за Марксом и Лениным, определяет бонапартизм, как «своеобразную форму господства буржуазии, когда последняя в силу специфических исторических условий вынуждена доверять свою власть единоличной военной диктатуре». Выяснив отношение крестьянства к бонапартизму, т. Куниский определяет момент победы бонапартизма, как такой, когда наиболее радикальные общественные слои потерпели поражение в процессе революции, а победившие классы не могут поделить добычи. Устанавливается известное равновесие классов, «в этой обстановке создается почва для победоносного развития бонапартизма». Автор в заключение своей статьи напоминает, что некоторые видели в буланжизме нечто сходное с бонапартизмом, а Энгельс указывал на бонапартистские черты в правлении Бисмарка. «Не повторяя вышеприведенных примеров, — заключает т. Куниский, — можно указать, что и русская марксистская литература изобилует подобными историческими сближениями: достаточно вспомнить обвинения в бонапартизме, которые выдвигали меньшевики против большевиков в эпоху революции 1905 г.». Эта фраза неясна: следовало бы, хотя несколько слов сказать о том, что между «подобными историческими сближениями», меньшевиков и указаниями, напр., Энгельса насчет Бисмарка — столь же общего, сколько между марксизмом и ревизионизмом. Фашизм справедливо рассматривается т. Куниским, как явление, родственное бонапартизму. Разница между ними та, что «бонапартизм является диктатурой буржуазии против феодализма, а фашизм — это диктатура буржуазии, обороняющейся от напора пролетариата».

Из статей, посвященных истории революционного и рабочего движения, укажем на статьи т. С. Мстиславского: Американская федерация труда, Амстердамский интернационал профсоюзов, Рабочие банки и др. Заключая в себе довольно богатый материал, они, однако, несколько сухи по изложению. Значительный интерес представляет статья т. Мстиславского «Баррикада» (IV т.). в которой дан исторический обзор применения баррикад во время революции нового и новейшего времени. Останавливаясь на последнем опыте баррикадных боев в Гамбурге (1923 г.), автор пишет: «Опыт Гамбурга подтвердил, что баррикада отнюдь не утратила своего боевого значения: при целесообразной технической установке и правильном тактическом применении, она способна играть значительную роль в будущих уличных боях». Ряд статей посвящен вопросам Великой французской революции: укажем на ст. т. Моносова «Аграрный закон», где дан анализ движения за дальнейшее развитие революционных мероприятий в области земельных отношений, статью «Вандейские войны» тт. С. Троицкого и С. М., где наряду с историей вандейского движения сделана интересная попытка дать стратегический обзор операций на военном фронте борьбы с Вандеей, статью т. Лукина: «Вандемьерское восстание» и др.

Чрезвычайно ценные статьи, посвященные отдельным конгрессам II Интернационала, до сих пор слабо освещенным в литературе. Из этих статей на первом месте надо поставить статью т. Лукина «Амстердамский конгресс», где наряду с изложением работ конгресса дан четкий, революционно-марксистский анализ постановлений и борьбы групп на нем. Общее заключение т. Лукина таково: «Происходившие на конгрессе дебаты вскрыли всю пропасть между реформизмом и революционным марксизмом, всю невозможность об’единения между этими двумя течениями в международном социализме. Но Амст. конгр. не удалось принять такой резолюции, которая делала бы невозможным дальнейшее пребывание ревизионистов». В результате реформисты остались внутри Интернационала, а «осужденная сделала невозможным появление на следующих международных с'ездах анархистов». В результате реформисты остались внутри Интернационала, а «осужденная в теории ревизионистская тактика постепенно завоевала себе место в практике² II Интернационала, пока не восторжествовала окончательно в годы империалистической войны». О Базельском конгрессе мы имеем ст. т. Фридлянда, о Брюссельском — т. Красного и о «Берлинской конференции трех интернационалов» (1922 г.) — ст. т. Радека.

Ряд статей посвящены непосредственно истории социализма; таковы статьи т. Горева — «Анархизм» и «Анархо-синдикализм», стаья т. Волгина — «Бабеф», т. В. Полонского — «Бакунин», т.т. Радека и Виноградской — «Отто Бауер», т. Радека — «Бернштейн» и «Бебель». т. Красного — «Бланки», т. Преферансова — «Луи Блан», «Буассель». т. Валецкого — «Вандервельде», т. Гингора — «Ст. Борн.», т. Чильбума — «Брантинг» и мн. др. Не имея возможности остановиться на всех статьях, укажем только на те, которые вносят нечто новое в трактовку отдельных лиц и направлений. С этой точки зрения представляет интерес статья тов. Красного о Бланки (т. VI); автор, основываясь на малоизученном материале, выставляет ряд новых положений: 1) он считает, что «влияние бабувизма на формулирование идей Бланки было не столь значительным и глубоким, как это обычно принято думать. Он не был бабувистом (последние имели в 30-х и 40-х годах самостоятельные организации) и к идее диктатуры пролетариата, как мы покажем ниже, пришел лишь после революции 1848 г.». 2) Тактика заговорщичества — «бланкизм» в специфическом смысле этого слова, — по мнению т. Красного, неприложима ко всем периодам деятельности Бланки: она характерна только для «инсурекционного периода» — до l848 г.; «позднейшая же его работа находится в решительном противоречии с этой характеристикой». 3) Анализируя дальше деятельность Бланки во время революции 1848 г., т. Красный приходит к выводу, что Бланки прекрасно учитывал невозможность свержения Вр. правительства без организации «восставших предместий». В результате, Бланки только лишь на опыте 48-го года приходит к необходимости «учредить революционную диктатуру». Доказательством близости Бланки к концепции Маркса в период революции 1848 г. т. Красный считает союз между марксистами и бланкистами, заключенный в эту эпоху. Все эти новые положения, выдвинутые т. Красным, придают фигуре Бланки несколько новое освещение: насколько они обоснованы, можно будет судить только на основании новых материалов, которые, как видно из статьи, имеются в распоряжении т. Красного: пока им опубликована в III томе «Историка-марксиста» интересная «Инструкция к вооруженному восстанию», указывающая, что в 60-х г.г. Бланки несомненно учитывал ряд моментов, которые им упускались из виду в собственно «бланкистский период» 30-х, 40-х гг.

Статья т. Волгина «Бабеф» выдвигает на первый план ряд черт, которые замалчивались, либо не замечались прежними историками социализма. Это, во-первых, выдвинутые Бабефом меры, «удовлетворяющие насущнейшие интересы народных масс»: организация бесплатного хлебоснабжения, переселение бедняков в жилища контрреволюционеров, бесплатная выдача из ломбардов вещей, заложенных там малоимущими и т. д.; второе — «мы видим у них (бабувистов) впервые в истории социализма совершенно отчетливое представление о некотором переходном периоде, отделяющем коммунистическое общество от буржуазного». Далее т. Волгин конкретизирует это «представление» бабувистов и отмечает уравнительные черты их мировоззрения.

Статья т. Полонского «Бакунин» (т. IV) дает общий очерк жизни и деятельности «отца анархии», основанный на изучении богатого материала. В заключительных строках т. Полонский отмечает разницу между «бакунизмом» и марксизмом-ленинизмом. «Что было существенного в бакунизме? Отрицание государственности вообще, отрицание диктатуры рабочего класса, отрицание даже переходных государственных форм к безгосударственному строю, отрицание политической борьбы, пpeдполагавшeй использование существующих государственных форм во имя их преодоления. Здесь основной пункт бакунизма, главный камень фундамента, на котором держалась тактика и политика бакунизма. Ленинизм же, наоборот, в основу своей политики и тактики ставит именно диктатуру пролетариата, и политическую борьбу, и использование государства, в качестве перехода к безгосударственному коммунистическому обществу будущего. Главный пункт разногласий между Бакуниным и Марксом лежал именно здесь, в отношении к государству, к диктатуре, к политической борьбе».

Большой интерес представляют также статьи т. Радека о деятелях II Интернационала, упомянутые нами, — прекрасное знание рабочего движения эпохи империализма даст возможность т. Радеку дать законченные, рельефные характеристики оппортунистов и центристов германской социал-демократии. Наиболее удачной следует считать характеристику Бебеля (т. V). Хороша также статья т. Валецкого о Вандервельде (т. VIII), дающая великолепный и яркий портрет этого законченного эклектика и соглашателя.

Переходя к новейшей истории, нельзя не отметить ряд статей, посвященных событиям недавнего времени, напр., «Аграрные реформы в разных странах после войны» (т. I), статья, принадлежащая перу тт. Н. Мещерякова, А. Хевеши, З. Антаретиса, Ф. Кона и Ф. Бошковича. Общий смысл аграрных реформ после войны в буржуазных странах, иллюстрированный на примерах Албании, Болгарии, Венгрии, Греции, Литвы, Польши, Румынии, Югославии, Чехо-Словакии и Эстонии, — прекрасно выяснен в следующих строках из введения т. Мещерякова: «Путем аграрных реформ буржуазные правительства стремились к той же цели, которую после революции 1905 года поставил в России Столыпин: отвлечь крестьянство от революции и, путем передачи в руки крестьянства за выкуп части помещичьей земли, создать для буржуазии опору в виде крепкого кулацкого крестьянства. Для массы трудового крестьянства всех указанных стран, эти реформы оказались таким же грубым обманом, каким, в свое время, была для русских крестьян столыпинщина». Отметим еще статьи «Аграрный протекционизм» (т. V) т. Н. Петрова и «Азия как об’ект мирового империализма» (т. I) знатока этого вопроса, покойного т. М. Павловича. Статья заключается выводом, что «империалистическая война велась прежде всего за уголь и железо. Теперь к этим факторам опасных международных конфликтов прибавился новый фактор — нефть, богатейшие источники которой находятся в южной Персии и голландской Индии». Статьи т. Покровского: «Антанта» (т. III) и «Балканские войны» (т. IV) дают на основании многочисленных новейших публикаций картину организации «тройственного согласия» и причин, приведших к прелюдии мировой войны — войне на Балканах. Отметим также интереснейшую статью т. Радека «Багдадская железная дорога» (том IV), непосредственно касающуюся одной из важнейших причин мировой войны. Описания важнейших событий империалистического периода дополняются интересными характеристиками выдающихся буржуазных государственных и общественных деятелей этой эпохи. Из них отметим: статью знатока империалистическом Англии, т. Ротштейна — «Биконсфильд» (т. VI), который был по выражению автора «провозвестником новой Англии, Англии империалистской, монархической и анти-либеральной»; статью тт. Сказкина и Радека «Бисмарк» (т. VI), где дана (т. Радеком) характеристика значения наследия Бисмарка для Германии: т. Радек отмечает, что «и капитуляция перед юнкерами внутри, и частичное об’единение Германии явились в дальнейшем исходным пунктом разгрома Германии в 1918 году. Господство юнкерской бюрократии, сковывание даже буржуазной демократии привели к тому, что Германия вошла в мировую войну, возглавленная политиками и дипломатами, не сумевшими правильно оценить ни мирового положения, ни тех сил, которые могла выдвинуть против Германии буржуазная демократия». Эти обстоятельства и привели к разгрому Германии в 1918 году; в том же VI томе мы находим сжатую характеристику Болдуина в статье т. Яроцкого.

Мы уже указывали в начале нашей заметки на статью т. Фрейлиха «Баварская советская республика», которая дает сжатый очерк событий, приведших к возникновению и гибели этого советского государственного образования в самом центре Европы. Тов. Фрейлих рассматривает первый период, с 7 по 12 апреля 1919 года, т. н. «мнимо-советской республики», которая создалась «в результате заговора отдельных лиц с.-д., независимых социалистов и анархистов, министров и членов центрального совета, политически незрелых элементов и провокаторов, и второй период — собственно советской республики, возглавленной коммунистами. Тов. Фрейлих считает, что «резко выраженный мелкобуржуазный характер мюнхенского пролетариата и Советов предприятий привел к крушению пролетарской власти, разложив ее извнутри». Мелкобуржуазные элементы нашли себе вождей в лице социал-демократов Толлера, Меннера и Клингельсефа; вызывая агитацией своей панические настроения, пропагандируя пацифистско-пораженческие идеи, они добились того, что коммунисты были свергнуты 27 апреля. Третий период, когда возглавлявший новое правительство Толлер дезорганизовал фронт, которым все еще руководили коммунисты, — приводит к победе реакции и белому террору, освященному коалицией соц.-дем. с буржуазией.

Мы ни в какой степени не пытались исчерпать богатейших материалов по новой и новейшей истории Запада и Востока, имеющихся в восьми томах Б.С.Э.; мелких статей мы совсем не можем коснуться, т. к. тогда заметка наша paзрослась бы чрезвычайно. Отметим только некоторые статьи, освещающие отдельные характерные эпизоды из истории той или иной страны: такова статья т. Лукина «Буланже» (т. VIII), дающая не только биографию генерала, но и смысл буланжизма и его социально-классовую сущность³, статья т. Пригожина «Боксерское движение» (т. VI) и ряд других.

Из статей, посвященных древней и средней истории, отметим статью А. Сергеева «Август-Октавиан» (т. I), который характеризуется автором, как представитель «интересов торгово-промышленной знати», «Вавилон» (т. VIII) тт. Пригоровского и Никольского, «Варварские королевства» г. Грацианского и обширные статьи т.т. Пригоровского, Дементьева и Косьминского, посвященные аграрной истории древности и средних веков (т. I). Тов. Пригоровский, рассматривая аграрную историю Востока и Греции, отмечает своеобразие, которое создавал тот или иной уровень развития торгового капитала в истории внутриземельных отношений и рисует причины аграрных волнений в этих странах. Тов. Дементьев, характеризуя аграрные отношения в древнем Риме, констатирует, что «крупное землевладение с крепостным крестьянским населением и с административной, судебной и политической властью помещика на территории владения — господствующая форма аграрных отношений с конца III и начала IV в.в. Эта форма явилась той основой, на которой начали складываться социально-экономические отношения раннего средневековья». Тов. Косьминский в ст. «Аграрная история средних веков» также констатирует, что «аграрный строй средневековья развивается — без всякого перелома — из порядков предшествовавшей поры». Таким образом, применение марксистского метода приводит нас к полному отрицанию т. н. «теории цикличности», которую опять пускают в обращение некоторые буржуазные социологи и историки, испугавшиеся пролетарской революции и «заката Европы» (Шпенглер, Виппер и др.). «Грань между т. н. «античным миром» и «средними веками», — пишет т. Косьминский, — в аграрной области заметна меньше, чем где бы то ни было». Автор устанавливает, что «поместье поздней Русской империи носит все те черты, которые отличают его и в средние века», что «дальнейшее развитие аграрных отношений идет по тому же пути, который наметился в последние века Империи». Выяснив экономические причины, которые «гонят крестьянина под защиту сильных людей, заставляют их переходить в число прекаристов», автор останавливался на роли т. н. свободного крестьянства в разных странах средневековья и на развитии городов и торговли, которые разрывают «хозяйственную замкнутость поместья», приводят к постепенной отмене барщинного труда и к установлению новых взаимоотношений между помещиками и крестьянами. «Помещик превращается в простого получателя взносов и пошлин. Поместный строй утрачивает прежний смысл и разлагается, но его пережитки продолжают давить на крестьянство и в значительной мере определяют его дальнейшее развитие». Так подготовляется переход к новому капиталистическому обществу, где юридически свободное крестьянство, нередко освобожденное и от земли, становится и внутренним рынком для товаров промышленности и поставщиком свободных рабочих рук на фабрики и заводы капиталистов. Необходимо отметить весьма важное обстоятельство, что каждая значительная статья снабжена библиографией.

Вообще исторический материал, заключающийся в восьми томах Б.С.Э., столь огромен, что даже отклик лишь на важнейшие статьи должен был занять много места. Общий итог: Б.С.Э., в общем, с честью выполняет обещание редакции: единая материалистическая точка зрения пронизывает все исторические статьи, как посвященные новейшему периоду, так и древней и средней истории. Последнее обстоятельство должно быть поставлено, в первую голову, в заслугу редакции исторических дисциплин Б.С.Э., которая сумела использовать одиночные марксистские и немногочисленные близкие к марксизму силы в области древней и средней истории и всюду внести соответствующую ясность и единство освещения. Большая часть материала принадлежит, как уже указывалось, новой, особенно новейшей истории и, главным образом, истории революционного и рабочего движения и истории социализма. Причем ряду чрезвычайно важных в социологическом смысле проблем уделено серьезное внимание: некоторые из них именно в статьях Б.С.Э. впервые получают четкую марксистскую формулировку. Ряд статей не только подытоживает достижения исторической науки, но и даст нечто новое в освещении отдельных лиц и событий. Наконец, достаточно популярный язык делает все статьи удобочитаемыми и удобопонимаемыми для широких кругов новых читателей, причем это достоинство отнюдь не достигается за счет снижения содержания: наоборот, как мы уже указывали, содержание углубляется и расширяется.

Значит ли это, что в Б.С.Э. нет отдельных недостатков? Они, конечно, имеются, — но они незначительны и на них не стоит останавливаться. Важнейшее начато: по всеобщей истории мы в вышедших томах Б.С.Э. имеем основу для правильного марксистского ознакомления читателей с историческими проблемами и, следовательно, закрепление идеологического фундамента, созданного великой Октябрьской революцией.

Г. Зайдель.

НОВЕЙШИЕ РАБОТЫ ПО КРЕСТЬЯНСКОМУ ВОПРОСУ НАКАНУНЕ И ВО ВРЕМЯ ВЕЛИКОЙ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ»⁴

Вряд ли кто-нибудь будет отрицать огромное значение крестьянского вопроса в истории Великой Французской революции. Несмотря на то, что научное изучение крестьянского вопроса началось около 50 лет тому назад с появлением книги Н. И. Кареева, до сего времени целый ряд актуальнейших проблем нельзя считать достаточно выясненными. Даже наличие аграрного кризиса, послужившего одной из основных причин Французской революции, оспаривается некоторыми (реакционными) историками, вопрос же об остроте этого кризиса еще далек от разрешения; недостаточно исследованы вопрос о техническом и экономическом состоянии земледелия накануне революции и вопрос о влиянии сеньерального режима на развитие земледелия, а характер так называемой феодальной реакции толкуется различным образом.

Не лучше обстоит дело и с вопросом о расстановке классовых сил накануне революции. Если наличие у крестьян земельной собственности уже никем не отрицается, то количественное распределение земли между крестьянами, привилегированными и буржуазией еще не установлено. Так же неясна степень и формы проникновения капитала в деревню. Следовательно, остается неясным, насколько тот или иной класс был заинтересован в ликвидации сеньерального режима. Степень проникновения капиталистических отношений в деревню и расслоение крестьянства далеко еще не настолько изучены, чтобы выяснить интересы различных групп крестьянства и соответственно этому установить социальное значение аграрной реформы.

Что же касается революционной эпохи, то здесь целый ряд проблем только поставлен, и многие из них, еще не затронуты. Наиболее полно рассмотрена юридическая сторона революционного законодательства, но социальная борьба вокруг этого законодательства и классовый характер законодательства освещены мало. Перераспределение земельной собственности в связи с продажей национальных имуществ рассматривалось рядом исследователей, но весь вопрос еще далек от своего разрешения. Без освещения оставались экономическое и социальное положение крестьянства в первые годы революции и характер и глубина тех сдвигов, которые были произведены революцией. Таким образом остаются неясными все изменения в расстановке классовых сил, происходившие в эпоху революции.

Для разрешения этих проблем приходится устанавливать ряд конкретных фактов, для чего пришлось привлечь материал, имеющийся в изобилии на местах. Отказавшись временно от обобщений в масштабе всей Франции, историческая наука к началу XX века перешла к монографическим исследованиям отдельных узких вопросов и истории отдельных областей⁵.

Какие из этих проблем привлекали к себе внимание исследователей? Что нового в их разрешении дала литература последних лет, начиная с момента, когда мировая война прервала научное общение между государствами? Наконец, насколько подготовлена почва для обобщений? Такие вопросы встают перед каждым, кто обращается к новейшей литературе по крестьянскому вопросу. Не пытаясь дать сколько-нибудь исчерпывающий ответ на эти вопросы, данный очерк имеет скромную цель: привлечь внимание, как к малоизвестной у нас новейшей литературе по крестьянскому вопросу накануне и во время Великой Французской революции, так и к наиболее актуальным проблемам вопроса. Кстати нужно отметить, что автору не удалось достать ряда новейших книг и журналов, и поэтому обзор не претендует на полноту.

Начнем с вопроса о расстановке классовых сил накануне революции.

Вопрос о распределении земельной собственности не двигался с места до тех пор, пока русский исследователь, Лучицкий, не привлек новые источники — кадастры, налоговые списки, поземельные описи, — которые позволили ему применить статистический метод. Метод Лучицкого, однако, встретил не только сочувственную (Олар), но и враждебную (Матьез⁶ и его школа) критику. Но отказ от метода Лучицкого приводит к тому, что вопрос затормаживается в своем рассмотрении. В качестве примера можно взять работу Le Monneraye⁷, который огульно отрицает возможность использовать налоговые списки для выяснения распределения земельной собственности и в поисках за «легко используемым источником (стр. 18, примечание) обращается к наказам, неточность сведений которых по данному вопросу он сам признает; полученные, на основании наказов, данные он принужден для проверки сверять с данными Лучицкого и этим расписывается в бессилии своего метода. Эта работа, однако, интересна данными о концентрации фeoдaльной собственности, полученными на основании изучения бумаг сеньеральных архивов⁸.

Ряд исследователей все же обратился к кропотливой работе над налоговыми списками. К этим источникам обратился Soulgé⁹ (историк, проникнутый идеологией обиженного революцией дворянства) для изучения дворянского землевладения; он указывает, что столбовому дворянству принадлежало ничтожное количество земель (4,6% всей площади), остальные же terres nobles, составляющие около 25%, принадлежали выходцам из буржуазии, получившим дворянство при Бурбонах, и привилегированной буржуазии¹⁰. Наличие terres nobles у буржуазии не должно смущать исследователя: феодальные права имели вполне «реальный» характер, т.-е. они закреплялись не за людьми, а за земельными участками, владелец которых и пользовался соответствующими правами; таким образом ротюрьеры (горожане, даже крестьяне), имеющие фьефы, получали те же права, что и дворяне, владеющие фьефами; само прилагательное в применении к землевладению, потеряло свое первоначальное значение и означает лишь наличие тех или иных прав¹¹. К этим выводам автор пришел на основании изучения поземельных описей (terriers; на основании подобных же документов Лучицкий пришел к аналогичным выводам), весьма ценного источника, опубликованию которого он положил почин. Исследователям следует обратить внимание на выводы Soulgé, относительно реального характера феодальныx прав, чтобы не грешить упрощением и схематизацией феодальных отношений, как это делают Le Monneraye и Donat.

Если Soulgé облегчил себе работу над податными списками тем, что отбросил детальное рассмотрение ротюрных земель, то Donat, занявшись детальным анализом крестьянских отношений, ограничился документами, относящимся лишь к одной коммуне¹². В основу работы положен чрезвычайно ценный и точный источник, кадастр, составленный для департамента Тарна-и-Гаронны в 1769 г. Подобные кадастры были составлены в целях более полного обложения населения налогами и для Лангедока, Прованса, Дофинэ, Фландрии, Керси, Бургундии и Артуа. Наличие планов и подробные записи позволяют с полной конкретностью рассмотреть вопрос о распределении собственкости и о социальных группах. К сожалению, автор, группируя жителей по профессиям и вычисляя средние цифры для каждой из них, потратил много энергии в-пустую и только запутал вопрос (40 групп!). Неудачна характеристика отличий от laboureurs (стоит только сравнить №№ 74, 93 кадастра с №№ 14, 28, 57, 195 и т. д.); интересная попытка анализировать brassiers и встречающуюся здесь группу bordiers вызывает опасения, благодаря методу аналогии с теперешними земельными отношениями. Слабая в методологическом отношении книга очень интересна благодаря обилию конкретных данных (в частности об услониях продажи земель), почти дословному изложению кадастра и обилию ценных приложений (в частности арендных договоров¹³).

Метод Лучицкого был применен Лефевром в фундаментальном труде Les paysans du Nord¹⁴, явившемся плодом двадцатилетней работы. На основании налоговых списков Лефевр изучает распределение земли как между сословиями, так и между отдельными социальными группами каждого сословия. Бросается в глаза чрезвычайное распыление собственности. Даже среди привилегированных, на долю которых приходится около двух пятых земель, 68% дворян и 77% духовных собственников имеют владения менее 10 гектаров; 71% собственников из городской буржуазии (ее доля 16—17% земли) имеют владения менее 5 гектаров и только 1% — свыше 40 гектаров. Распределение земли между крестьянами (их доля 30%) варьируется по районам: безземельных от 25 до 75% всех жителей, а среди собственников от 50 до 85% имеют парцелы не свыше 1 гектара; собственники более 5 гектаров составляют oт 2 до 13%, в некоторых местах встречаются и «крупные» собственники — свыше 40 гектаров. Однако, если принять во внимание арендные отношения, картина распределения фактического пользования земель значительно изменяется: вовсе не обрабатывают земли от 10 до 35% всех хозяйств, доля парцельных хозяйств значительно меньше доли парцельных собственников, количество же хозяйств свыше 10 гектаров увеличивается в несколько раз; по отдельным районам крупные хозяйства свыше 40 гектаров занимают от 30 до 50% всей площади, а встречающиеся на юге крупные хозяиства свыше 100 гектаров составляют 26% обрабатываемой земли. Налицо яркая концентрация земли. Местное обычное право — mauvais gré служит охране монополии средних фермеров, препятствуя смене арендаторов и, отчасти, повышению арендных цен и, следовательно, препятствует концентрации земли; во Фландрии, где этот обычай не имеет места, удается проследить замену мелких и средних арендаторов крупными. Наличие большого количества «безземельных» крупных фермеров означает проникновение капитала из города. В районах крупных ферм значительная часть крестьян превратилась в сельскохозяйственных наемных рабочих, в друих же местах большое количество безземельных арендует парцелы земли у кулаков (продовольственная аренда).

Этому процессу расслоения крестьян способствовала ликвидация общинных земель, вокруг которых шла настолько ожесточенная борьба в среде крестьян и между кpecтьянaми и помещиками, что правительство вынуждено было вмешаться: чтобы сломить сопротивление крестьян триажу и заинтерссовать бедняков в разделе общинных земель, декрет 1777 года устанавливает в Камбрэ подворное разделение общинных земель в пожизненное пользование, сочетав коллективное владение с индивидуальным¹⁵.

Лефевр кратко, но ярко вскрыл другой вид проникновения капиталистических отношений и капитала в деревню — перенесение центра тяжести производства на экспорт из городов в деревню и капиталистическую организацию домашней промышленности (гл. образом текстиль¹⁶). Наконец, крупная торговля хлебом (не смотря на регламентацию) тоже явилась одной из форм проникновения капитала в деревню¹⁷.

Методологические недостатки этой чрезвычайно ценной книги (выделение природных, а не экономических районов при их многочисленности и при перенесении центра тяжести исследования на порайонное рассмотрение не дает возможности автору сделать всех выводов из огромного материала; смешение в термине «буржуазия» разных понятий: «жители городов», «интеллигенция», и «буржуазия-класс», уменьшает ценность социального анализа) отчасти компенсируются приложением значительной части материала в полуобработанном виде (II том).

С вопросом о расстановке классов накануне революции тесно связан вопрос о феодальной реакции. Крайний реакционер, Soulgé в выше цитированной работе пытается доказать, что в провинции Forez феодальный режим умирал естественной смертью: много феодальных платежей и повинностей было забыто, остальные же представляли совершенно ничтожную величину. Олар¹⁸ не решается совершенно отвергать наличие феодальной реакции, однако он считает, что отягчение происходило не столько реально, сколько в воображении крестьян; приобретение земли и свет философии (!) сделали для них феодальный режим более одиозным, чем он был при Людовике XIV; а отдельные отягчения феодального режима, о которых сообщается в научной литературе, есть не более, чем злоупотребления отдельных лиц. Le Monneraye, указав, что параллельно отягчению режима в иных местах было и облегчение феодального гнета, отрицает даже наличие недовольства у крестьян и не замечает комизма своего положения, когда рисует картину, как крестьяне, полные уважения и любви к сеньеру, захватывали замки и жгли сеньеральные документы (стр. 146 ор. cit.). Недалеко от Олара ушел и Анри Сэ, который хотя и признает некоторое отягчение феодального режима в отдельных случаях, но рассматривает это явление, как злоупотребления отдельных сеньеров и их управителей¹⁹. Лефевр, приводя ряд фактов, характеризующих отягчение феодального режима (вплоть до введения новых, никогда не взимавшихся платежей стр. 152 приход Beugnis), и обрисовывая сеньеральный суд, как орудие феодальной реакции, все же в окончательном выводе занимает колеблющуюся позицию.

Одним словом, мы наталкиваемся на полное неумение об’яснить неоспоримый факт феодальной реакции, который никак не укладывается в схему последовательной эволюции феодального общества к обществу капиталистическому; только стоя на платформе диалектического развития общества, можно понять это явление. В небольшой статье С. Л. Сказкин²⁰ показал, что феодальная реакция есть не что иное, как приспособление феодальных отношений к новому экономическому базису, в результате чего под феодальной оболочкой часто скрывается совсем не феодальное содержание. Феодальная реакция наиболее ярко проявляется не в отсталых, а в экономически развитых районах, при чем крупная и мелкая буржуазия вкладывает свои капиталы в некоторые отрасли хозяйства, правовой оболочкой которого все еще были остатки феодального режима, и выступает в роли откупщика феодальных повинностей; таким образом, налицо «капиталистическая эксплоатация феодальных прав». Нечего и говорить, какое большое значение имеет явление феодальной реакции для понимания позиции буржуазии в вопросе о ликвидации сеньерального режима.

Освещая вопрос о состоянии земледелия к концу XVIII века, новейшая литература дает ряд фактов, подтверждающих точку зрения т. Сказкина: крупные капиталы вкладывались в работы по осушению и по поднятию нови на общинных землях и угодьях, узурпированных сеньером на основе феодального права триажа и кантоннемана: это устанавливается для Фландрии²¹, Бордо и Бретани²². Однако феодальные отношения создавали и неблагоприятные условия дли таких вложений капитала — бойкот, угрозы и насилия со стороны узурпированных²³. Кроме того, политика правительства относительно внутренней и особенно внешней торговли защищала интересы промышленного капитала во вред развитию торгового земледелия²⁴. Даже вблизи богатейших рынков сбыта, около Версаля, крупные фермеры находили невыгодным переходить к интенсивному земледелию и ревниво охраняли свою монополию на землю в целях борьбы с конкуренцией мелких хозяйств и повышения цен на продукты сельского хозяйства²⁵.

Анри Сэ показал, что, несмотря на оживление агрономической мысли во второй половине XVIII в., несмотря на деятельность Обществ агрикультуры, сколько нибудь значительного прогресса земледелия не наблюдается. Признавая обескураживающее влияние феодального режима на земледельцев, Сэ, однако, не может вырваться из порочного круга: отсталость земледелия об’ясняется отсутствием капитала, капитал же невыгодно помещать в виду отсталой техники земледелия²⁶. Благодаря работе Лефевра мы знаем, что и во Фландрии, несмотря на высокую технику и внешне цветущее положение, аграрный кризис был жесток, и вложенный в земледелие капитал (в этом районе в предложении капитала недостатка не было) давал мало прибыли, так как «привилегированные при помощи десятины и триажа, собственники — при помощи ренты, король — при помощи налогов — забирали весь прирост от интенсификации земледелия. Аграрный кризис требовал решительных мер, на которые феодальное государство пойти не могло²⁷.

Говоря о кризисе, надо помнить, что только сельская буржуазия искала выxoдa в капиталистическом преобразоьании строя; сельский пролетариат и полу-пролетариат и основные массы средних крестьян оставались верны и коллективным формам пользования — владения, и регламентации торговли с’естными припасами, борясь на два фронта и с феодализмом — в лице сеньера и сеньерального режима, и с капитализмом — в лице сельской буржуазии с ее манчестерскими стремлениями²⁸. Если такая реакционная идеология господствовала у крестьян экономически передовой Фландрии, то в других областях вряд ли можно ждать большей «сознательности» от крестьян. Уже в первых волнениях на почве дороговизны хлеба проявились этот раскол крестьян и единый фронт деревенской бедноты с городскими рабочими²⁹.

Переходя к возникновению революции, необходимо отметить указание Анри Сэ, что бретонская буржуазия была застрельщиком революции и первая поставила социальный вопрос, — вопрос о ликвидации сеньерального режима³⁰. Если это указание правильно, то оно приобретает совершенно особый интерес благодаря обстоятельствам, при которых социальный вопрос был поставлен. Сам Сэ в одной из работ³¹, указывал, что в борьбе между буржуазией и привилегированными за крестьянина как союзника привилегированные попытались опереться на народные массы деревни. И только тогда бретонская буржуазия, под напором крестьянских требований и резолюций, должна была перейти от пропаганды одних лишь политических требований к предложению ликвидировать сеньеральный режим. Эта пропаганда проникла и в Анжер; здесь, как сообщает Le Моу³², предвыборная борьба достигла большого напряжения, о чем свидетельствуют ряд брошюр и памфлетов и большое количество «примерных наказов». Привилегированные пытались нажимать через сеньеральных агентов, воздействовать на крестьян, что в некоторых случаях им и удавалось; на обще-сенешальском избирательном собрании III сословия разгорелась борьба между буржуазией и сеньеральными агентами, явившимися делегатами от многих деревенских приходов. В Майенне abbe Gaugain тоже устанавливает влияние как сельской интеллигенции, так и городской буржуазии на составление крестьянских наказов³³.

Приходится отметить, что сведения о борьбе буржуазии и даже привилегированных за союз с крестьянством в литературе большей частью встречаются случайно, именно в главах, посвященных вопросу о достоверности и надежности наказов как источника. Работы Валя и Ону поставили этот последний вопрос в такую плоскость, что и суб’ективная и об’ективная достоверность наказов должна подвергаться анализу в каждом отдельном случае. Однако редко эта проверка делается с надлежащей тщательностью, еще реже анализ, кроме формальной стороны, захватывает и классовую сущность; большей частью критики исходят из общих положений; отсюда происходит, что даже к требованиям местного характера, явно крестьянским по своему происхождению, одни относятся как к требованиям, страдающим преувеличениями (Gaugain), другие наоборот, как к преуменьшенным, как к требованиям, подвергшимся умеряющему влиянию представителей власти, обычно председательствовавших на собраниях (Lefebvre³⁴).

Законодательство по ликвидации сеньерального режима и после работ Лучицкого и Саньяка продолжает привлекать влияние исследователей. Касаясь 4-го августа 1789 года, Олар³⁵ указывает, что изучать это событие надо не по «Moniteur», который стал выходить тoлько с 24 ноября, а по другим современным газетам: эти источники показывают, что вопрос о выкупе сеньеральных прав подготовлялся в Бретонском клубе, и что неожиданного в «представлении» 4-го августа было лишь то, что виконт де Ноайль предупредил выступление представителя этого клуба д’Агийона; но, как видно из публикуемого Hennequin‘ом письма депутата Parisot³⁶, оба эти выступления были неожиданностью для Комитета Ста, который предполагал первым внести подобное предложение. Все же Олар не хочет порвать с легендой о «безумной ночи энтузиазма».

В дальнейшем Олар занимается чрезвычайно интересным вопросом о живучести феодализма при революции. Подводя итоги известным в литературе фактам, он утверждает, что до 1791 года продолжалось поступление десятины, что феодальные ренты и платежи взимались даже с национализированных имуществ и что отказы от уплаты были хотя и частым, но все же исключением. Мне кажется, следует относиться осторожно к этим выводам, тeм более, что и новейшие сведения (книга Лефевра) показывают, что на местах была внесена значительная анархия в выплату не только феодальных платежей, но и арендной платы.

Как отнеслись крестьяне к аграрному законодательству Конституанты и Легислативы? Как бы отвечая на этот вопрос, Олар вслед за главой о 4-м августе помещает главу о крестьянских восстаниях, привлекая некоторый новый материал. Крестьяне сами, своими силами ведут борьбу против феодализма, при чем их гнев обращается не только против сеньеров, но и против тех буржуа, которые, будучи землевладельцами, продолжают требовать феодальные платежи (стр. 135—139). О том же говорит и ряд статей в журналах. Даже в Савое³⁷, куда революционная законность была принесена на острие штыка, крестьянское движение с сентября 1792 по май 1793 г. имело тот же характер борьбы с феодализмом, углубления революции. Однако современники называли эти крестьянские волнения контр-революционными, об’ясняли их происками аристократов и т. д.; даже движение арендаторов департамента Ланд против повышения арендной платы³⁸ и стачки жнецов в Валуа за повышение сдельной платы³⁹, рассматривались, как контр-революционные. Примеру современников часто следуют и историки, стирая таким образам всякую грань между движением за углубление революции и движением за восстановление старого порядка (напр., Vermale, Leclere, Richard).

Обе проблемы, поставленные Оларом, тем более интересны, что они могут помочь выяснить классовую сущность Конституанты, Легистативы и Конвента и их законодательной деятельности. Появившаяся в Университетских Известиях (Киев 1915) работа Д. К. Петрова о ликвидации сеньерального режима устанавливает ценность тех или иных декретов «вне какой-либо зависимости»⁴⁰, т.-е. с точки зрения абстрактной справедливости, и, конечно, ничего не может дать по интересной для нас проблеме, точно так же как работа реакционера Сеньереля, посвященная «варварскому», «пиратскому» законодательству относительно имущества эмигрантов⁴¹ и рассматривающая его с точки зрения борьбы принципов нового — естественного права и старорежимного — всемогущества государства с его максимой Salus populi suprema lex. Зато работа Куниского, посвященная только небольшой части аграрного законодательства — по вопросу об общинных землях⁴², ставит эту проблему во весь рост и, поскольку это возможно на основании одного этого материала, дает четкую классовую характеристику как основных течений при обсуждении проектов законов, так и всей законодательной работы каждого законодательного учреждения революционной эпохи.

Однако центральное внимание автор уделяет не работе законодательных учреждений, а положению на местах. Борьба вокруг раздела общинных земель, как показывает автор, приобрела во время революции чрезвычайно острый характер. Если первое время центральным пунктом борьбы был вопрос, делить или нет общинные земли, то после закона 28 августа 1791 года деревню раскалывает вопрос о способе раздела. Однако характер источника не позволил автору входить во все подробности конкретной борьбы на местах. Товарищу Кунискому принадлежит заслуга поставить вопрос и указать общее направление в разрешении его. Перед исследователями местной истории лежит большая задача, — выяснить позицию сельского пролетариата, полупролетариата и середняцкого слоя в различных экономических районах и в различных условиях борьбы, виды и характер общинных земель и угодий, подвергшихся разделу, а также причины и обстоятельства, мешавшие покончить с этим пережитком феодализма⁴³.

Не менее интересны борьба за распределение так называемых национальных имуществ (земель конфискованных у духовенства и эмигрантов) и те классовые сдвиги, которые явились результатом эгого распределения. Общие работы (Лучицкого, Мариона) послужили не столько разрешению, сколько постановке вопроса, ответ на который требует еще предварительной разработки материалов по областям. Чрезвычайно интересный и тщательно обработанный материал дает книга Лефевра. Он отмечает надежду крестьян получить землю для безземельных и малоземельных даром или, по крайней мере, возможность приобрести их без торгов; отсюда борьба дистриктов, отражающих интересы крестьян, за продажу земель мелкими участками (431—435). Когда департамент настоял на выполнении правительственных распоряжений, и крупные фермы стали поступать в продажу не в раздробленном виде, крестьяне стали выступать против городской буржуазии, об’единяясь всей деревней в ассоциации, и для удаления конкурентов применяли договор с некоторыми из них, угрозы, mauvais gré, и даже прямое насилие. Эти обстоятельства, а также применение благоприятствующих бедноте декретов 3 июня и 13 сентября 1793 года, которые обычно оставались лишь на бумаге, привели к тому, что до конца III года крестьянские приобретения значительно превосходили приобретения буржуазии, которая берет реванш только в период нисходящей линии революции. Отчасти подтверждается явление, отмеченное Лучицким: вблизи городов покупки горожан составляют 70—90% всей площади проданных земель; но это относится лишь к наиболее крупным городам, близ мелких городов преобладание остается за крестьянами. В общем около 18.000 крестьян приобрело 52% всей проданной земли.

Однако, распределение земли между покупателями-крестьянами чрезвычайно неравномерно: 90% крестьян купило не более чем по 5 гектаров (39% площади), в то время, как один процент (около 200 человек) приобрело земель больше чем по 40 гектаров — 22% площади крестьянских покупок (та же неравномерность наблюдается и в отношении покупок горожан). Значительное количество безземельных приобрело земли (одна треть всех крестьян-покупателей); часто это были богатые фермеры, верхушки деревенской буржуазии; однако много и бедняков сделалось собственниками, приобретя клочки земли менее 1 гектара. Таким образом множество фермеров превратилось в собственников, возросло количество мелких собственников, и сильно выросла (численно и качественно) сельская буржуазия.

Чрезвычайно ценны сведения об изменении в распределении фактически обрабатываемой каждым хозяйством земли, прослеженные по 80 коммунам (по источникам, относящимся к эпохе консульства; такие сведения появляются в литературе впервые). В общем площадь обрабатываемой земли увеличилась, наибольший прирост дали средние хозяйства товарного типа и значительный прирост — хозяйства нежизнеспособные — парцельные, продовольственного типа⁴⁴.

Подводя итоги Лефевр указывает, что земельный вопрос, как он ставился в 1789 году, разрешен не был, так как остался значительный кадр жаждущей земли безземельной и малоземельной бедноты и сохранились крупные землевладельцы, сдающие в аренду земли, как крупными фермами, так и по мелочам⁴⁵.

Крупные землевладельцы феодального типа продолжали употреблять и феодальные формы эксплоатации этой собственности, поэтому до сих пор сохранились такие остатки феодального строя, как половничество⁴⁶ и эмфитевза, в частности complant и domaine congeaclé⁴⁷.

Каково было отношение крестьян к прочим мероприятиям революционных властей? Ценный материал для департамента Nord дает Лефевр. Установление максимума на хлеб имело сторонников и в деревне в лице деревенской бедноты, не имеющей посевов или имеющей их недостаточно, которая еще в 1789 и 1792 годах отнимала хлеб зажиточных крестьян; однако установление максимума на заработную плату оттолкнуло их от революции; широкое применение реквизиций, после отмены максимума, когда даже и военной опасности не было, скомпрометировало республику в глазах сельской буржуазии⁴⁸. Аграрный кризис, возникишй в результате революции, максимума и разрушений войны и который стал изживаться только с лета 1796 года, тоже влиял на отношение крестьян к революции в неблагоприятную сторону⁴⁹.

Это приводит нас к вопросу о крестьянской контр-революции. У Лефевра имеется очень ценный материал относительно того, как оформлялась эта неудовлетворенность крестьян революцией в контрреволюционные настроения и контр-революционные действия. Ни реформированная школа, находившаяся в плачевном состоянии, ни новое самоуправление, часто снова передававшее власть в руки старорежимных эшевенов, не противопоставили этим настроениям политико-просветительной работы и патриотической агитации. Протестовавшие и против легкой воинской повинности при старом режиме крестьяне враждебно отнеслись к суровым наборам в революционные армии, были частные случаи восстания призывников⁵⁰.

Лефевр считает, что при таком положении вещей, разрыв с духовенством был ошибкой. Вокруг неприсяжных священников сконцентрировались все недовольные революцией, а вокруг присланных взамен их конституционных священников сгруппировались «патриоты». Одно из писем указывает, что к числу последних принадлежал menue peuple — средние крестьяне, а контрреволюционная группа состояла из сельской буржуазии и зависимых от нее поденщиков, батраков и рабочих. Все колебания центрального правительства очень ослабляли влияние группы патриотов, наоборот решительная революционная политика и военная обстановка заставляли контрреволюционные группы стушевываться. Неприсяжное духовенство хотя и было организующим центром контрреволюционной деятельности, но имело своей базой не деревни, а некоторые города (Douai). Интересно, что борьба обеих групп между собой была и по поводу мер дехристианизации: если закрытие церквей вызывало недовольство и порой контреволюционное движение, то и восстановление культа дало повод не только к единичным протестам, но и к целым волнениям (см. стр. 857). При директории, особенно с V года отмечаются усиление контрреволюционных группировок и анархических выступлений и полная дезорганизация патриотов, так что перелом политики с конца 1797 года (меры против эмигрантов и роялистов) не нашел для опоры достаточно сильной революционной группы. Все эти сведения страдают от недостатка классового анализа, так же как и конечный вывод, что крестьяне приветствовали переворот 18 брюмера. Несмотря на это, эта часть работы Лефевра дает для понимания социального характера крестьянской контр-революции гораздо больше, чем ряд новых книг о Вандее и восстании шуанов, принадлежащих перу реакционных историков, об’ясняющих все дело «глубокой религиозностью» крестьян и нежеланием итти на военную службу⁵¹.

В заключение отмечу, что попытка Сэ дать краткую сводную и сравнительно-историческую работу по крестьянскому вопросу⁵² потерпела неудачу: вместо выявления основных экономических и социальных процессов, бурно происходивших во второй половине XVIII века, даются механическое соединение различных данных и бессодержательная квалификация, а революционный период остается в книгах Сэ вовсе не освещенным. Эта неудача об’ясняется не только недостатками метода (не-марксисту вообще трудно сделать вполне научные обобщения), но также и тем, что собранный материал недостаточен и распределен очень неравномерно по различным экономическим районам Франции, для того, чтобы можно было обогатить науку новым широким выводом.

И. Завитневич.

МАТЕРИАЛЫ ПО ИСТОРИИ ПОЛЬСКОГО БОЛЬШЕВИЗМА

Значение истории польского социалистического движения, и в частности С.Д. Польши и Литвы, для изучения русского рабочего движения и русского большевизма — неоспоримо. Для раннего периода 80 и 90 годов эта взаимосвязь общепризнана, хотя и недостаточно еще изучена. Для послеискровского, большевистского периода эта взаимосвязь также неоспорима. Нельзя сказать, чтобы эти «польские моменты» истории партии были полностью учтены и достаточно изучены. Важно отметить то обстоятельство, что развитие большевизма многократно переплеталось с историей польского его оттенка, что этот последний не раз выступал на подмогу ленинскому стержню большевизма и не раз становился поперек его дороги (вспомните многократные блоки поляков и большевиков-примиренцев периода 1910—1912 гг.). Достаточно упомянуть Лондонский с’езд, Всероссийскую конференцию 1907 г. и декабрьскую 1908 г., пленум ЦК 1910 г., замысловатые примиренческие потуги следующих лет и вплоть до циммервальдской левой и голосования национальной резолюции на апрельской конференции 1917 г. (уже после организованного слияния СДПиЛ с большевиками), чтобы доказать эту историческую связь.

К сожалению, с историей нашей партии в Польше дело далеко не благополучно. Относительно неплохо повезло лишь «Пролетариату» Варынского; мы имеем о нем классическую работу Р. Люксембург и ценную работу Волковичера, статьи и воспоминания Ф. Кона и других участников. Работы еще много, но основа уже есть. Между тем, что касается истории основной партии революционого пролетариата Польши, именно СДПиЛ, то здесь до сих пор ничего или почти ничего не сделано, а это в свою очередь отражается отрицательно и на работах по истории большевизма в России.

Первой серьезной брешью в таком положении дел является работа и издания Польского Ком. Архива, которым мы и хотим заинтересовать русских историков.

Перед нами уже 9 книжек, изданных Полькомархивом (2 тома «Материалов по истории социал. движ. в Польше», 3 брошюры и 4 номера органа архива «Z pola Walki»). Этот довольно обильный исторический материал невозможно оценить правильно, не познаколшвшись предварительно с работой того учреждения, от которого этот материал исходит, именно Польского Коммунистического Архива при Польской Комиссии Истпарта ЦК ВКП(б). Это тем более, что вышедшие уже книги являются лишь незначительной долей проделанной Архивом работы, в частности — лишь небольшой частью материалов, приготовленных или готовящихся к печати.

Польская Комиссия Истпарта ЦК ВКП(б) была утверждена Центральным Комитетом в январе 1925 г. Председательствовал в комиссии вплоть до своей смерти и фактически руководил ею Ф. Дзержинский. Первый период работы Полькомиссии целиком ушел на организацию архива⁵³ и на подготовительные работы. До 1925 г. было накоплено (при Польбюро ЦК ВКП(б) много сырых материалов, подчас исключительно ценных; они собирались в 1917 г. и составляли приблизительно половину того, что имеется в архиве в настоящее время. Однако весь этот материал представлял из себя бесформенный «склад для будущего». Научная и систематическая работа с этим сырым материалом, копившимся много лет, была начата лишь с образованием П. К. Архива при Польской Комиссии Истпарта, т.-е. с 1925 года. Весь материал был инвентаризован и приведен в порядок. Еще более важно то, что на основании упорядочения материала были выявлены пробелы, недостающие экземпляры и т. д.; одновременно велись систематические розыски и приобретение материалов. Что касается рукописного материала, переписки и т. п., то на собирании его неблагоприятно отразились групповые трения в среде польских товарищей, и прежде всего то, что центральные партийные архивы почти полностью погибли в водовороте войны, и до сих пор ничего серьезного разыскать не удалось, а те осколки, которые нашлись, в архив не сдаются и от расхищения не застрахованы. Важнейшие другие документы до сих пор в архив также не сдаются и находятся в руках случайных их обладателей. Рукописно-архивный материал представлен поэтому в архиве совершенно случайно и чрезвычайно скудно.

Зато в области собирания печатного материала сделано очень много. Цифровая характеристика состояния архива, согласно его отчетам, заняла бы слишком много места. Мы даем здесь лишь самые важные общие итоги на 1 января 1928 г. (пpoшлогoдний отчет напечатан в № 2 «Z pola Walki»). Итак в архиве (по революционному движению до 1918 г.) имеется названий (не экземпляров):

Цифры эти обнимают издания «Пролетариата», СДПиЛ, ППС, Бунда и др. Причем важно то, что имеются комплекты центральных и местных органов. Нехватки имеются налицо, однако они касаются главным образом эпохи «Пролетариата». Из органов СДПиЛ нехватает 2 номеров первого органа партии «Sprawa Robotnieza» (за 1896 г. №№ 21 и 25). Комплекты снабжены подробными указателями их содержания, в частности перечнем статей. В общем в архиве сосредоточено свыше 95% польской социалистической литературы (без воззваний).

Кроме «архива революционного движения» (до 1918 г.), имеется «архив современного движения» (с 1918 г.), обнимающий около 2 000 названий.

Ценным подспорьем для работы являются cocтавленные архивом орг. таблицы, сопоставляющее организационные данные и цифры, подробно характеризующие деятельность и состояние отдельных партий (П.П.С., П.П.С. Левица, СДПиЛ и «Пролетариат III»). Таблиц этих имеется 111 (в том числе для СДПиЛ — 45).

Очень важным для исследователей научным предприятием Полькомархива является разрабатываемая в архиве «Энциклопедия социалистического движения в Польше». Она обнимает уже 7 000 карточек по следующим отделам: 1) общая хронология, 2) хронология экономических движений, 3) библиография и хронология праздника 1 мая, 4) польские революционные деятели, 5) общая библиография движения (до 1918 г.), 6) библиография социалистических партий, 7) хронология репрессалий (до 1903 г.), 8) хронология движения в Познани и Восточной Силезии. Некоторые отделы почти готовы, и вся эта Энциклопедия могла бы быть закончена в непродолжительное время, но сокращение средств и штатов архива затормозило работу; для этой работы нет даже одного постоянного работника, и вся Энциклопедия составляется в порядке текущей работы архива.

Во всяком случае уже теперь на месте в архиве исследователь может почерпнуть из Энциклопедии многие незаменимые справки и указания.

Кроме отдела общей хронологии, разрабатываемой в Энциклопедии, отдельно разработана в архиве подробная хроника революционного движения 1904—1907 годов⁵⁴.

Желая оценить сравнительно большие за короткий срок достижения Полькомархива, необходимо иметь в виду, что вся эта работа была проведена при отсутствии квалифицированных сил. За исключением руководителя архива, т. Красного, старого партийного работника — остальные работники не обладают соответствующей научной квалификацией. Вторым важным тормозом в работе архива является недостаток средств. Лишь только архив вышел из подготовительного периода своих работ и начал развертывать свою работу, он сразу же попал под удары режима экономии и механических сокращений. Средства настолько скудны, что архив не в состоянии иметь в штате даже одного работника, который мог бы дежурить в архиве вечером, — а вследствие этого архив недоступен для большинства исследователей как раз в то время, когда они имеют время для работы.

Перейдем теперь к изданиям архива.

Перед нами прежде всего 2 первых тома «Материалов по истории социалистического движения в Польше»: том I — Соц. Дем. Польши и Литвы (1893—1903) и том II — Соц. Дем. П. и Л. (1903—1905).

Во II томе приложены план и состояние издания «Материалов» в об’еме 22 томов. Первые 6 томов должны быть посвящены СДПиЛ: I и II уже вышли, III (1906—1908) находится в печати. Том IV должен дать протоколы с’езда 1908 года. V (1908—1918) составлен полностью, VI (СДПиЛ в России 1917—1918) — тоже. Тома VII и VIII посвящены «Левице» ППС (1909—1918) и уже подготовлены к печати. Тома IX и X, посвященные «Пролетариату» (1876—1886), составляются. Том XI частично собран (обнимает «Союз польских рабочих» (1888—1892), «Второй Пролетариат» (1888—1892) и майскую борьбу 1892 г. в Лодзи). Тома XII—XVIII должны быть посвящены материалам рабочего движения в Польше, забастовкам, демонстрациям, и т. д. (1892—1918) — в значительной мере подготовлены. Том XIX — посвящен социалистическому движению в Галиции, том XX — социалистическому движению в Познани и Верх. Силезии. Том XXI — еврейскому рабочему движению в Польше, и наконец том XXII должен дать полную картину истории 1 мая в Польше. Тома XIX—XXII частично или в значительной степени находятся в периоде разработки.

Этот об’емный план был в свое время утвержден Польской Комиссией Истпарта. Принимая во внимание, что все, до сих пор написанное по истории нашей партии в Польше, писалось, главным образом, на основе личной памяти писавших, принимая, кроме того, во внимание, что существует много различных точек зрения на истории партии и на ряд важнейших ее этапов, и ни одна из них не является более или менее признанной, было решено печатать в первую голову лишь материалы, издание же исследовательских работ считать заданием следующего этапа работ Комиссии и архива. Решение это, в основном правильное, определялось впрочем также и тем, что все без исключения лучшие марксистские силы польских товарищей находятся либо на другой ответственной работе в СССР, либо в Польше.

По существу намеченного плана необходимо сделать несколько критических замечаний.

Бросается прежде всего в глаза отсутствие по крайней мере двух комплексов материалов. Во-первых: материалов, характеризующих связь СДПиЛ с Интернационалом и Германской партией, во-вторых: материалов, характеризующих участие СДПиЛ в истории русского большевизма. Эти два важнейших пробела необходимо заполнить и обязательно включить в план. Кроме того, следовало бы, по примеру русского Истпарта, перепечатать важнейшие партийные органы, по крайней мере «Справа Роботнича» (1894—1896) и «Червонны Штандар». Была бы желательна перепечатка теоретического органа партии «Пржеглонд С-Д» (всего 2 тома). Было бы также целесообразно, ввиду важности для истории польской партии национального вопроса, перепечатать сборник 1905 г. «Польский вопрос», являющийся собранием статей многочисленных авторов по национальному и польскому вопросу и определявший долгие годы позицию в этих вопросах польских партийных кадров.

Эти добавления увеличили бы об’ем «Материалов» в несколько томов, не считая перепечатки центральных органов партии.

Указанные нами пробелы настолько важны, что и необходимые средства должны быть найдены.

Покончив с планом на будущее, перейдем к оценке того, что уже издано.

Необходимо заметить, что все, до сих пор печатавшееся по истории нашей партии в Польше, или не представляет из себя никакой ценности, или лишь весьма относительную. К работам, не имеющим для нас никакого научного значения следует отнести прежде всего книжки польских социал-шовинистов Рес’а (Перля) «Dzieje ruchu socjalistycznego w Zaborze rosyjskim». Warszawa 1910» и Л. Василевского, «Zarys dziejów Polskiej Partji Socjalistycznej w zwiazku z hist. socjalizmu polsk w 3 zaborach» War. 1926. Они максимально тенденциозны и особенно извращают историю СДПиЛ. Значительно более серьезна работа М. Мазовецкого (Кульчицкого) «Historja polskiego ruchu socjalistycznego w raborze rosyjskim». Kraków r. 1903. Автор старается быть беспристрастным, однако, и он не везде правильно и об'ективно излагает взгляды и деятельность СДПиЛ, ее недостаток также в том, что она доведена лишь до 1902 года. Книга Мазовецкого была с сокращениями переведена на русский язык. На русском же языке имелась известная работа проф. А. Л. Погодина «Главные течения польской политической мысли» (1863—1907). Давая много интересного материала, книга эта, написанная либералом, явно извращает и недооценивает историю СДПиЛ, дружелюбно обходясь с ППС. Более об’ективна и доведена вплоть до 1911 года работа К. Залевского, помещенная в сборнике «Общественное движение в России в начале XX века», под ред. Мартова, П. Маслова, А. Потресова (т. IV 1912 г.). Залевский, бывший польский эсдек, писал свою статью в период своих меньшевистских блужданий и полного разрыва с СДПиЛ; он поэтому дает ряд ошибочных положений о СДПиЛ; при всем этом следует заметить, что работа Залевского очень конспективна и поверхностна.

Удовлетворительной работы по истории нашей партии в Польше в освещении самих польских большевиков до сих пор не имеется. Правда, в отчетах СДПиЛ о международных социалист. конгрессах имеется кратчайшие, официальные изложения истории партии, но они и в минимальной мере недостаточны. Общий, хотя и весьма краткий, обзор истории партии мы имеем лишь в двух небольших статьях: Бобинского и Красного. Обе статьи писались до создания архива и написаны в значительной мере «по памяти» и на основании далеко недостаточного материала. Статья Бобинского «Od Proletarjatu do Komunistycznoj Partji Polski», писанная в 1920 г.⁵⁵, при недостаточном тогдашнем знакомстве с сочинениями Ленина, дает направильную политическую установку, считая преимуществом СДПиЛ как раз то, что было ее недостатком, т.-е. то, что отличало ее от Ленина. Статья Красного «Zarys dziejów ruchu rewolucejnego w Polsce»⁵⁶, написанная в 1923 г., являлась шагом вперед в смысле использования более обширного материала. Однако, и эта история СДПиЛ, отвлекаясь от ее краткости и конспективности, является скорее публицистической статьей об истории партии, чем исторической работой. По отдельным вопросам и периодам истории СДПиЛ имеется ряд статей разных авторов (Арский, Красный, Пестковский) в «Пролетарской революции», «Красной летописи» и др.

Значительный интерес представляет также та полемика, которая развернулась вокруг «переоценки» истории СДПиЛ, которую пытался произвести т. Барский (см. «Комм. Интернационал» №№ 23—24). Исторические экскурсии Барского, касающиеся СДПиЛ, вызвали ряд критических статей старых деятелей партии: Ледера, Малецкого, Лещинского, Бобинского, Леха (см. московская «Коммун. трибуна» 1924 г.).

Вот все, что мы имели по истории нашей партии в Польше.

Вышедшие 2 тома материалов и документов СДПиЛ, обнимающие период 1892—1905 гг., являются первым систематическим изданием материалов по СДПиЛ Уже одно это является большим завоеванием. «Материалы» дают много нового и неожиданного. Все перечислить здесь невозможно. Укажем лишь на отдельные моменты. Во-первых, мы узнаем из материалов имена участников и составы первых с’ездов и конференций СДПиЛ, что не было до сих пор известно. Затем вырастает впервые, наряду с хорошо известным значением заграничной группы Розы Люксембург, огромное значение работы на местах, в крае, и в особенности значение деятельности с.-д. рабочих-передовиков конца XIX и начала XX столетия. Прямо воскресают из документов эти исключительные, замечательные страницы истории первоначального строительства партии. Чрезвычайно интересна большевистская формулировка § 1 устава в старых, почти неизвестных уставах партии. Ряд в высшей степени интересных и редкостных документов. Довольно умелый подбор материала. Одним словом ценного и важного в вышедших 2 томах «Материалов» очень и очень много.

Но есть и крупные недостатки. Прежде всего «Материалы» дают нам не все документы, а лишь их часть. Это в значительной степени обесценивает научность всего предприятия. Если работы Розы Люксембург можно и отнести к полному собранию ее сочинений (когда только оно выйдет?), то все остальное должно быть в основном опубликовано полностью. Особенно нельзя согласиться с тем, что из приводимых статей и брошюр Розы Люксембург, Мархлевского и других, делаются «выборки»; это сугубо неправильно тогда, когда речь идет о документах, которые определяли линию и пропаганду партии (напр. «Что же дальше?» Р. Люксембург)... Ибо, иначе что же получается? Напр., в имеющихся уже 2 томах смазаны, благодаря системе выборок и сокращений, такие первостепенной важности вопросы, как отношение к Временному правительству или к технической подготовке восстания. Даже, если согласиться с выборкой документов и материалов, то и тогда по основным боевым вопросам ленинизма необходимо дать все, что относится к СДПиЛ. Это настолько важно, что сию основную ошибку «Материалов» необходимо исправить не только при составлении следующих томов, но нужно наверстать ее в виде дополнений к уже напечатанным первым двум томам.

Можно не спорить по поводу чисто хронологического расположения материалов; многие документы говорят ведь одновременно о разных вопросах, но тогда необходимо сделать предметный указатель гораздо более подробным, чем он дан в первых 2 томах.

Вообще следует отметить, что так наз. научный аппарат обоих томов, далеко недостаточен. Если даже принять во внимание, что ко времени выхода первых томов нельзя было создать никакой авторитетной редакционной коллегии и архиву пришлось действовать самолично, — то это могло лишить «Материалы» лишь политического их освещения. Но редакционно-информационный аппарат необходимо поставить лучше. Необходимы прежде всего приложения соответствующих документов Интернационала (а также русских, в первую голову большевистских), особенно таких документов, о которых параллельно идет речь в «Материалах». Кроме того, необходимы информационные примечания такого примерно типа, какие даются в собрании соч. Ленина. Правда, архив может оправдываться отсутствием квалифицированного штата работников. Но это оправдание недостаточное, ибо в таком случае необходимо ставить вопрос перед Истпартом в организационном порядке и усилить квалификацию штата.

Есть и технические недостатки. Так, напр., курсивом печатаются редакционные примечания редакции «Материалов» и одновременно курсивом же печатаются отдельные места в документах.

И все-таки, несмотря на все вышеуказанные недостатки, мы повторяем: «Материалы» являются ценнейшим литературным вкладом в историю нашей партии в Польше и в историю коммунизма вообще. Все недостатки легко исправимы. Следует лишь пожелать, чтобы те организационные и политические затруднения, в которых приходится работать Польскому архиву, были как можно скорее изжиты, и тогда по мере развертывания издания «Материалов» эти последние смогут быть снабжены более сильным научным и критическим аппаратом. Во всяком случае начатую уже двумя первыми томами реализацию широко задуманного плана «Материалов по истории социалистического движения в Польше» и в особенности «Материалов по истории СДПиЛ» следует всячески приветствовать и обратить на нее внимание историков партии.

Кроме двух вышеуказанных томов «Материалов», Полькомархивом были изданы 3 книжки-брошюры. Из них самой ценной является несомненно книжка, посвященная Лодзинскому вооруженному восстанию июня 1905 года⁵⁷. Она является сборником материалов (преимущественно СДПиЛ), относящихся к геройскому предвестнику Красной Пресни. Материалы подобраны умело и достаточно полно. Из собранных в книжке документов ярко вырисовывается та «высшая форма борьбы», по поводу которой Ленин посвятил Лодзи свою боевую статью «Борьба пролетариата и холопство буржуазии» (см. VI том, июнь 1905 г.). И одновременно из этих лодзинских документов прямо вопиют все ошибки партии, связанные со стихийностью и технической неподготовленностью восстания, тем больше вопиют, чем больше было геройство почти безоружных лодзинских рабочих. Вся книжка является ярчайшим доказательством «важности технической подготовки», о чем говорит в предисловии составитель т. Красный; книжка является прекрасным историческим доказательством преимущества тогдашней ленинской постановки вопроса о технической организации вооруженного восстания. Мимо этих пропитанных кровью документов не может пройти ни один историк 1905 года и вообще ни один историк партии.

Вторая брошюра, тоже посвященная 1905 году в Польше⁵⁸, является уже не сборником документов, а сборником нескольких статей по данному вопросу, при чем статьи эти более повествовательного, чем исследовательского типа. Однако же книжка дает ряд интересных моментов, являясь, кроме того, единственной пока работой, посвященной 1905 году в Польше.

Третья брошюра, посвященная старому «Пролетариату»⁵⁹, написана Ф. Коном. Книжка написана живым повествовательным языком и является полувоспоминаниями автора, полурассказом. В книжке приведены интересные воззвания «Пролетариата» к рабочим. Углубленного анализа идеологии и развития партии «Пролетариат» книжка не дает, отдельные же ее положения спорны и недостаточно обоснованы. Ценность книжки также в некоторых малоизвестных новых подробностях.

Наряду с вышеразобранными 2 томами и 3 брошюрами Полькомархивом выпущены 4 номера периодического органа т. н. «Z роlа wаlкi» (С поля борьбы). Журнал, как это часто бывает после первых номеров, еще не устоялся и не имеет определенной физиономии. С идеей, посвящать отдельные номера журнала специальным вопросам, можно согласиться, однако это не должно лишать органа определенного «лица», в противном случае отдельные номера принимают вид случайных сборников, а не вид научного архивного журнала. Правда, и здесь, как и при «Материалах», основным затруднением была невозможность из-за групповых внутрипольских трений создать редакционную коллегию для журнала.

Что касается самого типа этого журнала, то следовало бы на ряду с сохранением отделов: статейного, официальных документов и воспоминаний, — вести отделы: библиографии, рецензионный, хронику работ Полькомархива (систематическая информация). Было бы хорошо ввести отдел вопросов и проблем, подлежащих выяснению, отдел открытой переписки с живущими деятелями движения и т. п. Необходимо было бы также перепечатывать из «Ленинских сборников» материалы, касающиеся польского движения.

Из вышедших 4 номеров журнала два последние имеют характер специальных сборников: № 3 посвящен специально Дзержинскому, а № 4 является сборником воспоминаний старых деятелей движения. Сборник, посвященный Дзержинскому, для польских читателей ценен тем, что собирает воедино многочисленные статьи, разбросанные в печати (преимущественно русской). Для русского читателя большинство материала известно. Помещенные в № 4 воспоминания очень интересны, хотя и неодинаково ценны. Особый интерес вызывают воспоминания двух старых «пролетариатцев» Гловацкого и Бугайского. Ценные, талантливо написанные воспоминания дает т. Ольбжимек о СДПиЛ.

№ 1 журнала, кроме перепечатки статей Рязанова, Красного, Мархлевского, дает много новых материалов. Особо интересны: письмо Куницкого к Варынскому в тюрьму, статут «Пролетариата», выдержка статьи пролетариатца Гавроша о войне, писанной в 1888 году и предвосхищающей штутгартскую революцию 1907 г., о замене войны империалистической войной гражданской. Интересен также рапорт Рачковского о произведенных им обысках в Париже в 1893 году среди польских социал-патриотов.

Не менее интересные материалы дает и № 2 журнала. Во-первых, воспоминания пролетариатца Госткевича о своей работе в «Пролетариате» и о каторге в России. Далее, совсем неизвестные материалы о восстании поляков на Байкале в 1865 году. Из официальных документов — дело польской социалистической «гмины» в Киеве (1880 г.) и рапорт Паскевича-Эриванского о крестьянском заговоре — восстании ксендза Сцегенного в 1844 году в Люблине и Кельцах.

В общем и целом при всех их недостатках, издания Полькомархива и его работа представляют большой и подчас исключительный интерес для историков революционного и коммунистического движения в Польше. Они важны и для русских партийных историков не только потому, что русское движение неотделимо от польского, но и потому, что издания Польского коммунистического архива многократно затрагивают вплотную дела и факты, происходившие внутри самой России.

Следует только пожелать, чтобы плодотворная и ценнейшая работа (во многом прямо образцовая) полькомархива получила надлежащую помощь от соответствующих органов, как в прямом смысле, так и в смысле помощи в изживании недостатков и ошибок, причем работу эту следовало бы оградить от возможных случайностей и нарушения преемственности.

Всякие недостаточно успешные пертурбации в таком деле, как архивное, могут оказаться нелегко исправимыми, затрагивая научные интересы целых поколений.

Ст. Бобинский.

---

¹ Везде курсив подлинника. — Г. З. (стр. 239.)

² В журнале этот кусок текста напечатан так:

течениями в международном социализме. Но Амст. конгр. не удалось принять такой
резолюции, которая делала бы невозможным дальнейшее пребывание ревизиони-
стов». В результате реформисты остались внутри Интернационала, а «осужденная
сделала невозможным появление на следующих международных с'ездах анархи-
стов». В результате реформисты остались внутри Интернационала, а «осужденная
в теории ревизионистская тактика постепенно завоевала себе место в практике

(прим. составителя). (стр. 241.)

³ Мы не согласны, однако, с характеристикой позиции Геда во время «буланжизма», данной т. Лукиным. Ее (позицию) нельзя назвать безоговорочно «правильной»: отмежевавшись и от Ферри, и от Буланже — что составляет заслугу Геда — последний все же не сумел увлечь за собой массы, — в его тактике уже в этот период надо отметить элементы сектантства. (стр. 243.)

---

⁴ Звездочкой отмечены марксистские работы. (стр. 245.)

⁵ Более подробный обзор постановки основных проблем крестьянского вопроса в том виде, как они были к началу империалистической войны, можно найти в статье Глаголевой-Данини «Крестьянство и аграрный вопрос в эпоху В. Фран. революции». Анналы, 1922 г., стр. 62—82. (стр. 245.)

⁶ За последнее время Матьез высказал свое отношение к работе и методу Лучицкого в рецензии иа книгу Олара La Révolution francaise et le régime féodal, Ann. hist. 1919, стр. 413. (стр. 245.)

⁷ Le Monneraye, Le régime féodale et les classes sociales dans le Maine an XVIII s. (Paris, Sirey 1922), 152 стр. В отрицательном отношении к róles des vingtiémes он солидаризируется с Musset, автором книги Le Bas Maine (Paris 19l7, которую мне не удалось достать. (стр. 245-246.)

⁸ Вопросу о происхождении крупной собственности в районе Парижа посвящена статья Mireaux. Les origines de la grande propriété dans la region parisienne (Bulletin de la Société de l’hist. moderne 1920, стр. 402). Некоторые вопросы о переходе собственности из рук в руки освещены в интересных заметках de la Veronne в Revue de Quest. historiques, например: ликвидация церковного землевладения при старом режиме (часто в форме сдачи торгов в вечную аренду) (октябрьская книжка 1914 г.), о сопротивлении одного дворянина продаже зeмель за долги (октябрьск. книжка 1924 г.) (стр. 246.)

⁹ Soulgé. Le regime féodal et la propriété paysanne: essai d’introduction á la publication de terriers foreziens (Paris, Champion 1923. 404 стр.) Заслуживают внимания только 7-ая, 8-ая и 18-ая главы и публикуемые в приложении поземельные описи (стр. 285—374). Автор предполагает в скором времени приступить к массовой публикации форезийских поземельных описей. (стр. 246.)

¹⁰ Нередко значительная часть земли переходила и к непривилегированной буржуазии, вышедшей из управителей и арендаторов феодальных прав и земель сеньора; см. статью J. Masset. Histoire de l’ancienne Chautagne (Memoires de la Société savoisienne de l’hist. et de l'archéologie. Chambery 1915). (стр. 246.)

¹¹ Подобные явления совершенно неожиданно встречаются в позднее средневековье (XIII—XlV века) см. приложения к книге Soulgé. (стр. 246.)

¹² Donat J. Une commune rurale á la fin de д’ancien régime (Larazet). Préface de C. Bloch. Documents sur l'histoire économique de la Révolution Francaise (Comité de Tarne et Garonne, 297 стр. (Montauban 1926). (стр. 246.)

¹³ Особому виду долгосрочной аренды посвящен блестящий очерк Grand R. (Le contrat de complant depuis les origines jusqu’a nos jours, 164 стр. Paris 1917), выясняющий с исчерпывающей полнотой юридическую сторону вопроса; между прочим автор отмечает, что отсутствие точного формально-логического различения (в раннем средневековье) между понятиями «передавать в собственность» и «давать в пользование» породили ряд форм земельных отношений двойственного характера, как complant и domaine congéable, см. того же автора: Une mode de tenure traditionnel: le domaine congéable et ses l'répercussions sociales en France (Extrait de Science Sociale Paris Frimin-Didot, 1925). Однако экономическая сторона этих видов аренды еще требует исследования; новый богатый материал представляют два тома документов, изданных Дюбрейем (Dubreuil. Les vicissitudes du domaine congéable en Basse Bretagne á l’epoque de la Révolution. Collection des documents inédits. 2 тома 1915—1916 г.г. см. также брошюру Dubreuil. Le paysan breton au XVIII s. 1925. Paris). Новые книги oб арендных отношениях: Peyrac. Le statut juridique des cheptels vifs et morts dans notre arrondissement (Maurice) d'aprés nos baux á ferme de 1669 á nos jours (Maurice 1921) и Lesueur E. Une ferme de l'Artois á la veille de la Révolution (Paris, Gastein-Serge 1921) мне достать не удалось. (стр. 247.)

¹⁴ Lefebvre. Les paysans du Nord (Paris—Lille, 2 тома, 1020 стр.). (стр. 247.)

¹⁵ Об общинных землях накануне революции см. статьи: *Лукина (Судьба общинных земель во Франции в последнюю пору старого порядка) и *Познякова (Вопрос о разделе общинных земель по анкете комитета земледелия Законодат. собрания), в книге Куниского и Познякова — Общинные земли в эпоху Великой французской революции (Изд. К.А. 1927). Позняков устанавливает, что вопрос о разделе общинных земель вызвал ожесточенную классовую бopьбу в деревне. Sée в статье Quelques remarques sur l'origine des biens communaux показывает, что исходным пунктом происхождения общинных земель является не только коллективная собственность крестьян, но и (в некоторых районах) уступка сеньором права пользования угодьями на принадлежащих ему землях (Revue historique de droit fr. et etr., январь—март 1924). (стр. 247.)

¹⁶ См. также Sée. Remarques sur le caractére de l’industrie rurale en France et les causes de son extension au XVIII s. (Revue hist. I, 1923 и Bourdais F. et Durand R. L’industrie et le commerce de la toile en Bretagne sous l'ancien régime (Comlté des travaux historiques, section d. hist. moderne, fasc. VII 1922. (стр. 248.)

¹⁷ Торговля мясным скотом, яйцами и маслом через сеть посредников сосредоточилась в руках крупных капиталистов; см. статью Bondois в сборнике под редакцией Hayemy. Memoires et documents pour servir á l'historie de commerce et de l’industrie (Paris, Hachette, 1924). (стр. 248.)

¹⁸ Aulard. La Révolution et le régime feodal, Paris, Alcan. 1919 (Работа no частям появилась в журнале La Révolution Fr. 1913 г.). Олар много внимания уделяет вопросу, была ли в монастыре Сен Клод и в других местах уничтожена личная крепостная зависимость крестьян в результате кампании Вольтера; положительный ответ Олара малоубедителен; весьма интересно, что нового дает книга Robert. Les serfs de St. Remi de Reims (Reims, L. Michaud, Extrait de Travaux de l'Academie Nationaie de Reims, том 140, 1927 г.) (стр. 248.)

¹⁹ Sée. Esquisse d'une histoire du régime agraire en Europe au XVIII et XIX s. s. (Paris, Giard. 1921 г.). (стр. 248.)

²⁰ Сказкин. Отражение феодальной реакции в наказах некоторых бальяжей Шампани и С.-В. Франции. Труды Института Истории, вып. I. 1926 г. (стр. 248.)

²¹ Lefebvre, op. cit., стр. 220—221. (стр. 249.)

²² Sée. La vie économique et les classes sociales de la France aux XVIII s. (Paris 1924), стр. 102—104. (стр. 249.)

²³ Там же, стр. 105. (стр. 249.)

²⁴ Lefebvre, op. cit., стр. 253. (стр. 249.)

²⁵ Evrard, статья о торговле хлебом при старом режиме (стр. XXXIII), служащая предисловием для публикации источников, изданных Dufresne et Evrard. Les subsistances dans le distr. de Versaille de 1788 á l'an V 1921—1922 r. г. О хлебной торговле в XVIII веке: Muzart, Ch. La réglementation du commerce des grains en France au XVIII s. La theorie de Delarme (Paris, Champion 1922). Mathiez. Les subsistances pendant la Révolution 1. De la réglementation á la liberté (Ann. hist. 1917, стр. 166 и сл.). Leon Caheu. Le pacte de famine et les speculations sur les blés (Revue historique 1926, mars—juin). О состоянии земледелия: Raveau. L’agriculture et les classes paysannes dans le Haut Poitou au XVII siécle (Extrait de la Revue d’Hist. économique 1924.) Destenville, H. La pomme de terre, sa vulgarisation par le gouvernement revolutionnaire sa culture, dans le distr. Evray (Troyes. 1917). Sée. Les landes, les biens communaux et le défrichement en Haute Bretagne dans la premiére moitié de XIX s. (Extrait de Memóires de la Société d’hist. et d’Arch. de Bretagne 1926) Sée. La vaine pature en France sous la monarchie de juillet d’apres l’enquéte de 1836—1838 (Revue d’hist. mod. 1926, III, 198 стр.); эти работы показывают, что ликвидация трехполья и общих полей затянулась еще надолго после революции. (стр. 249.)

²⁶ Sée. La vie économique et les classes... стр. 121. (стр. 249.)

²⁷ Lefebvre, op. cit, стр. 258. (стр. 249.)

²⁸ Lefebvre, op. cit., стр. 880 и в др. местах. (стр. 249.)

²⁹ Там же, стр. 348—349. Целый ряд работ, посвященных аграрным отношениям при старом режиме, мне достать не удалось: Quinion. Histoire d’un village bas breton Plouagat-Moysan (Morlaix 1924, 143 стр.). Caheu G. Une paroisse rurale au XVIII s. en Seine-et-Oise (1739—1793) (Chartres, impr. Durand 261 стр.). Balmain. La communauté de Cháteauneuf en Savoi (Chambery, 1923, 160 стр.). Verriete. Le régime seigneurial dans le Hainault (Louvin. 1917), Du Halgouet H. Une seigneurie de la sénéchaussée d'Auray; le domaine et les seigneurs st. Brieuc, 1920). Он же, Du régime seigneurial dans l’ancienne France: duché de Rohan et ses seigneurs (1925). Latouche R. La vie en Вas Quercy du XIV an XVIII siécle (Toulouse, Privat et Paris, Picard 1923—1924, 520 стр.) Sée. La misére, la mendicité et l’assistance á Bretagne au XVIII s. (Extrait des Memoires de la Société d'hist. et d’Arch. de Bretagne 1924—1925). Отдельные главы работы Funck Brentano, F. L’ancien régime (Paris, 1926, 572 стр.) Ценный справочник. Vicomte Charles de Peloux. Repertoire genérale des ouvrages moderne relatifs au XVIII siécle (1715—1789). (Paris, Ernest. Grund 1926, 306 стр. и дополнение в 1927 г.), содержащий свыше 10.000 названий. Для справок о юридической стороне, управлении и отчетности о движимом и недвижимом имуществе приходов, называемом fabriques, имеется работа Lafforgue Е. Les fabriques des églises du diocése de Tarbes sous l’ancien régime et pendant la Révolution (Tarbes 1925, 129 стр.). Недавно переизданы старые работы: Champion Е. La France d'apres les cahiers de 1789 r. (5-e издание Paris 1921; мне известно издание 1904 года) и de Calonne. La vie agricole sous l’ancien régime dans le nord de la France (3-e издание, 1920, 2-oe издание от 1885 года). (стр. 249-250.)

³⁰ Sée. La vie éсonomique et les classes sociales. (стр. 250.)

³¹ Предисловие к публикации наказов Peннского сенешальства под редакцией Sée et Lesort т. 1. (стр. 250.)

³² Предисловие к публикации наказов А. Le Моу, Cahiers de doléances de sénéchaussée d’Angers, Coll. doc. inédits 2 тома CCLXV—418+843 стр. и карта, 1915 и 1916 г.г. К сожалению, эти брошюры и памфлеты не приводятся целиком; так же слишком скупо приводится содержание протоколов приходских избирательных собраний. Целиком приведены 4 «примерных наказа» и 2 «примерных протокола». (стр. 250.)

³³ Abbé Gaugain. Histoire de la Révolution dans la Mayenne. I partie. Histoire politique et religieuse (Laval, Chailland 1918, 2 тома), т. I стр., 93—98. Автор считает неоспоримым влияние «примерных наказов», хотя таковые им и не обнаружены. Интересен опубликованный в La Révolution Francaise (1927 № 1) «примерный наказ» департамента Тарн. (стр. 250.)

³⁴ Недостаточное внимание к конкретной критике наказов проявляется и в последних изданиях наказов Collection des documents inédits; Godard et Abensour, Наказы бальяжа Amont (департамент Haute Saóne (т. 1, 555 стр., в том числе 40 страниц введения, 1918; второй том еще не вышел). Le Parquier. Наказы бальяжа Arquier (департамент Нижней Сены, т. т. 1—II, LXVIII+628—1922 г.). Boissonade Р. et Cathelineau. Наказы сенешоссеи Civary (департамент Vienne; Niort,St. Denis 1925 XLIII+399 стр. есть карта) и Balencie. Наказы сенешоссеи Bigorre (департамент Hautes Pyrénées, Tarbes 1925—1926, 2 тома 650 стр., в том числе предисловия 19 страниц); слишком краткие выдержки из протоколов избирательных собраний, не указывается налоговое обложение присутствующих, мало сведений об экономическом положении приходов; наконец, очень мало подстрочных примечаний, т.-е. не приводятся данные из архивных материалов для проверки тех фактов, о которых говорят наказы; в последнем отношении выгодно выделяется публикация Bridrey, последний том которого вышел в 1914 г. (наказы бальяжа Cotentin, департамент La Manche I—III и 1907—1914 г.г.). Кроме Coll. des doc. inédits имеется ряд других изданий наказов (их достать мне не удалось): Garriques D. Cahiers de doléances de la communauté d’Auraud Guilhem au pays de Rivier Verdin en 1789 (St. Gaudens, Abadie 1925. 42 стр. и карта). Délacroix, Les cahiers de doléances du baillage de Pontalier (1926 или 1927). Porré. Cahiers des curés des communautés écclesiastiques du baillage d’Auxerre (1927). Malrieu V. Cahiers de doléances de la sénéchaussée de Montauban (Tarne et Garonne). Montauban 1925, 88 стр. (10 наказов). Papin A. Les Cahiers de doléances du Chauletais: les douze communes du canton de Monfaucon (Bull. de la S-té des Sciences de Chaulet 1924) О выборах. Delon J. (abbé). Les élections de 1789 en Gevaudan (1923); Constatin. La campagne électorale du clergé dans le baillage de Nancy en 1789 (1926 или 1927). (стр. 250-251.)

³⁵ Aulard. La Révolution et le régime féodal, стр. 76 и сл. (стр. 251.)

³⁶ La Révolution Francaise 1927 № 1. (стр. 251.)

³⁷ Vermale. La Révolution en Savoie (Chambery 1825) стр. 11—22. Совсем другого характера восстания «барбетистов» в районе Ниццы; Combet утверждает, что их причиной являются насилия французских войск см. Combet J. La Révolution dans le comté de Nice et la principaute de Monaco. 1792—1800 (Paris. Alean 1925) стр. 255. (стр. 251.)

³⁸ Richard A. Les troubles agraires des Landes en 1791 et 1792. Annales Révolutionnaires 1927 № 24 (ноябрь—декабрь). (стр. 251.)

³⁹ Dommenget M. Les gréves de moissorineurs du Valois sous la Révolution (Ann. Rev. 1924, стр. 507). Сведения о крестьянских волнениях есть в книге Leclerc. Les journées d’octobre et la fin d’année 1789. (Paris, Letouzey 1924). Ряд интересных документов о крестьянских волнениях в первые годы революции опубликовал Sée. Les troubles agraires en Haute Bretagne (1790—1791). (Bulletin d'Histoire économique de la Rév. 1919—1921, a также отдельным изданием Paris 1924) и Les troubles agraires dans le Bas Maine on juillet 1789 (Ann. Rév. 1925 стр. 528). (стр. 251.)

⁴⁰ Петров Д. К. Ликвидация сеньерального режима во Франции (Университетские известия № 8, Киев 1915). (стр. 252.)

⁴¹ Seigneurel J. Etude historique sur la législation révolutionnare relative aux biens d'emigrés (Paris—Nancy 1915, 196+XIX стр.). (стр. 252.)

⁴² *Куниский и Позняков. Общинные земли в эпоху Великой французской революции, главы II—IV. (стр. 252.)

⁴³ Примером того, насколько неожиданные формы борьба принимала на местах могут служить сведения, даваемые Лефевром, как-то: в животноводческом районе богачи стоят за сохранение общинного пользования и идут на целый ряд уступок беднякам, требующим раздела общинных земель, которые не приносят последним пользы, т. к. у них нет скота; богачи согласны даже на самообложение для приобретения беднякам скота (стр. 513). (стр. 252.)

⁴⁴ Оставшиеся нерассмотренными Лефевром изменения в характере арендных отношений (изменились категории лиц, сдающих и берущих землю в аренду, изменились соотношения продовольственной и капиталистической аренды земель) могут быть легко прослежены по имеющимся в приложении таблицам. Вот вопрос для маленького исследования. (стр. 253.)

⁴⁵ Ряд заметок о продаже национальных имуществ помещал Vermale F. в Annales hist. под заглавием Autour des biens nationaux (1917 г., стр. 34, 1919 г. стр. 397, 1921 г. стр. 147, 1922 г. стр. 424 и 1923 г. стр. 511). Документы: Martin. Les documents relatifs á la vente des biens nationaux dans les districts de Toulouse et de St. Gaudens(Coli. doc. inédits; Paris 1916 LXXXVlI+648 и Reims 1924, XXX+6l6) с приложением синоптических таблиц. Не удалось достать Carron Р. et Deprez Е. Le recueil des textes legislatifs et administratifs concernants des biens nationaux, т. I 1789—1791 (1927); Patrigeon. Comment on achetait et comment on payait un bien national sous la Grande Révolution. Les biens nationaux du d-t de l’Indre; ventes; résultats financiers; statistiques des operations comprises entre 1792—1812 (Paris Picard 1914); Le Chevalier H. La propriété fonciére de clergé et la vente des biens ecclesiastiques dans le district de St. Lo (St. Lo, Jacquelin 1920, 149 стр.). (стр. 253.)

⁴⁶ Работу о половничестве: Gagnon С. Histoire du metayage en Bourbonnais depuis 1789 (Paris 1920) достать не удалось. (стр. 253.)

⁴⁷ См. новое издание работы. Chénon. Le démembrement de la propriété en France avant et pendant la Révolution (Paris, Sirey 1923; дополненное издание книги, вышедшей в 1881 г.) стр. 174—180. (стр. 253.)

⁴⁸ Ряд документов относительно применения максимума и экономического состояния деревни имеется в изданиях Collection des doc. inédits: Defresne A. et Evrard. Documents relatifs aux subsistances dans le destr. de Versaille de 1788 á l’an V (Paris, Leroux 1921—1922, т. I—II, CIII+366—574 стр.). Lefebvre. Doc. relatifs aux subsistances dans le distr. des Bergues (Lille 1914—1921, I—II т. т. CXXIV+670+704 стр.) Tuety. Correspondance du ministére de l’intérieur relative, au commerce aux subsistances et á l’administration général 1792 (Paris 1917 XIII+760). Adher J. Recueil des documents sur l'assistance publique, distr. de Toulouse 1789—1806 (1918, XXVIII+606; о количестве бедных в деревнях и формах помощи им стр. 549—586). См. также статьи Destenville Н. Le probléme du ravitaillement dans un district de l’Aube de 1792 á 1795 (Ann. hist. 1919, стр. 229) и Mathiez. Les requisitions de grains sous la terreur (Revue d’hist. économique 1920, т. VIII, стр. 231—254). Главным образом о постановке вопроса в центре ряд очень интересных статей Матьеза в Ann. Hist. (1917 стр. 166, 1921, 1922 и 1923) и в Annales Révolutionnaires (1925, 1926); серия еще не закончена. Martin. La politique nantaise des subsistances (1924); не достал Dommenge D. Les subsistances dans le distr. de Monpellier (Monpellier 1924, 290 стр.) См. также интересные документы, относящиеся к 13 коммунам департамента Indre et Loire, изданные Mussereau: Documents d'archives sur l'histoire économique de la Rév. Francaise... (1788 an VII). (Orléans 1915, XIV-289 стр.) О своеобразных продовольственных отрядах свидетельствует Une apel de l'armée révolutionnaire, опубликованная в Annales Historiques (1922, стр. 427). (стр. 253-254.)

⁴⁹ См. также статьи Sée. L'état économique de la Haute Bretagne sous le Consulat d’aprés la statistique de Borie et de Huet (Ann. Rev. 1925 март—апрель) и заметку. Vautier F. Francois de Neufchâteau agriculteur (там же, январь—февраль 1925). (стр. 254.)

⁵⁰ См. также Richard. Les resistances а́ la levée de 300.000 hommes dans le Pay de Dôme (Ann. hist. 1923 стр. 503) (стр. 254.)

⁵¹ Delon, abbé La Révolution en Lozére (Mende 1922, 791 стр.). Gabory, La Révolution et Vendée (Paris, 1925 I т. I—II, обещал и III); Gaugain. Histoire de la Révolution dans la Mayenne (Laval, Chailland 1918—1921, 2 части, 4 тома); более поздний период захватывает Sageret. Le Morbihan et la chouannerie morbihannaise sous le Consulat (3 тома, 5 книг, 1917—1919, éd. Piard). См. также статьи Dubreuil в Annales historiques (1917, 1918 и 1919 г. г.). Madelin. La Chouannerie dans le Bocage normande (там же 1917, стр. 330), Martin. Les blancs á Machecoul (La Révolution Francaise 1925 1). Обзор новейших работ по крестьянской контрреволюции будет дан в одном из следующих номеров И. М. (стр. 254.)

⁵² Sée. Esquisse d’une histoire du régime agraire en Europe au XVIII et XIX siécles. Paris 1921.

Ценное пособие для работающих над крестьянским вопросом во Франции: Маrion. Dictionnaire des institutions de la France au XVII et XVIII s., Paris 1923. Автор настоящего обзора не достал следующие книги: Chanoine-Davranche. La vie sociale pendant la premiére partie de la Révolution 1789—1798; Rouan et ses environs (Rouan 1916); Lemerque. La Révolution á Toget précédé d’une histoire á travers l’ancien domaine (Auche); Joly. Lap aroisse de Benu pendant la Révolution (Annecy 1923); Vermale. Journale d’un paysan de Maurienne pendant la Révolution et l’Empire Chambery, (1919). (стр. 254.)

---

⁵³ П. Ком. Архив помещается на Арбате, Кривоникольский пер., д. 8, нижний этаж, открыт в будни с 9 до 3½ ч. (стр. 255.)

⁵⁴ Необходимо отметить, что при архиве имеется подсобная и справочного характера библиотека (около 9 000 названий). Музей, существующий при архиве, имеет около 2 400 фотографий, рисунков и репродукций 256, не считая еще незарегистрированных, — при нем же выставка образцов нелегальных органов печати и брошюр. (стр. 256.)

⁵⁵ См. «Kalendarz Komunistjczny», Москва, 1922. (стр. 258.)

⁵⁶ См. приложение к польскому переводу политграмоты Коваленки, Киев, 1924. (стр. 258.)

⁵⁷ «Zodzkie powstanie zbiojne». Центриздат, Москва, 1925 г. (стр. 259.)

⁵⁸ «1905 rok w Polsce, zbiór artykulow» (Центриздат, Москва, 1926). (стр. 259.)

⁵⁹ «Proletarjat» micdzynarodowa socj. rewolucyjna partja (Центриздат, Москва, 1926). (стр. 259.)