КОНЕЧНО, МНЕ было бы очень приятно избавиться от их присутствия при помощи серной ванны, но я не смел и мечтать об этом, так как в теплой воде могла сойти моя краска и обнаружиться мое переодевание.
Этою ночью мы остановились в Рампа. На постоялом дворе мы нашли одну тибетскую ламу, которая ехала в Шигатце: так как она долго болтала о разных достопримечательностях и событиях Лхассы, я получил от нее много полезных сведений.
Следующий день (12 февраля) принес мне большое испытание. Река шла по долине, образующей впадину в 30 почти футов высоты. Путь наш шел вдоль самого берега. В темноте раннего утра я оборвался и полетел в реку: к счастью, наклон крутого берега смягчил мое падение. Но все же я с шумом полетел вниз и, пробив лед, провалился в ледяную воду; таким образом, вместо теплой ванны я без всякого с своей стороны желания получил холодную.
Невольно у меня вырвалось несколько сильных английских проклятий, которые, к счастью, не были поняты моими спутниками. Вода была не глубока, и меня вытащил Лате, без особых повреждений; переменив одежду, я мог продолжать путь.
ВСКОРЕ МЫ встретили одного знатного тибетца из Лхассы, который со свитой путешествовал в обратном направлении. Он был назначен губернатором в западную часть Тибета и ехал верхом с десятком слуг. Это была целая процессия; все путевые издержки ложились на деревни, через которые будущий губернатор проезжал.
После полудня мы увидали озеро Яндро, которое лежит за самой деревней. Наши компанионы остановились здесь. Мы хотели итти дальше к Паде Дцонг этою же ночью, как вдруг я услышал дурные новости, которые заставили меня изменить мой план.
Майор Белли узнал от сиккимцев о моем переходе через перевал Лахен, и, так как дальше мои следы терялись, он догадался, что я переодетым направился в Тибет.
Вместо того, чтобы остаться нейтральным, Белли не только сообщил о своих предположениях тибетским властям, но просил их глядеть в оба, арестовать меня и выслать в Индию. В результате такого осведомления из Лхассы посланы были во все стороны приказы выслеживать и ловить меня. Мало того, так как было сообщено, что я путешествую переодетым, приказано было останавливать и осматривать всех вообще идущих в Лхассу.
Эти слуги проникли и в Ятце, и жители деревни были очень возбуждены, хотя то обстоятельство, что я пришел вместе с туземцами, ставило меня вне прямых подозрений. Мы были лишь в 75 милях от Лхассы и должны были выйти на большую дорогу между Лхассой и Гиантце, на которую, конечно, должно было быть обращено особое внимание.
Хотя мы пробирались через Паде тихонько ранним утром, два маленьких чиновника появились из замка, и, остановив нас, стали спрашивать, откуда мы, и не видели ли мы иностранца, который идет в Лхассу? Мне казалось, что все пропало. Но они подвергли основательному и перекрестному допросу лишь Сатану, как господина, на меня же, как на носильщика, почти не было обращено внимания, и мы были скоро пропущены. Тибетская логика никак не могла допустить мысли, что европеец будет делать по 30 миль в день, таща на своих плечах тяжелый тюк, в то время, как его слуга будет комфортабельно ехать на принадлежащем другому муле.
Дорога попрежнему шла вдоль озера и в одном месте мы увидали двух людей, провалившихся в лед и тонувших. Остальная идущая мимо публика только глазела на них, не думая оказать помощь.
Вспомнив свое вчерашнее утреннее купанье, я не мог без дрожи глядеть на них.
После полудня мы оставили озеро за собою и поднялись на гору, которая отделяет бассейн Ятце от бассейна Брамапутры. С вершины перевала Кампа мы еще раз увидали эту реку. Перевал представляет из себя пограничную линию между провинцией Тсанг, с ее столицей Шигатце, и провинцией Тсу с столицей Лхассой. Вид здесь великолепный, но, в качестве Тибетского кули, я не мог остановиться полюбоваться красотою места; мы спустились немедленно и остановились в деревне Камро. Когда мы расположились спать, хозяйка постоялого двора зашла покалякать с нами; она рассказала, что иностранный дьявол задумал пробраться в Лхассу и спрашивала, не видели ли мы его?
Конечно, мы ничего про него не знали; хозяйка уверила нас, что столь велика бдительность тибетских властей и столь необыкновенна духовная сила его святейшества Далай-Ламы, что наглый обманщик будет, конечно, обнаружен и немедленно выслан в свою страну.
НА СЛЕДУЮЩЕЕ утро (14 февраля) мы продолжали наш путь по берегу Брамапутры и утром достигли места, где надо было переправиться через реку. Я уже говорил выше, что большинство жителей здесь пользуется утлыми кожаными лодками; мы, однако, с нашими вьючными животными переправились на дощанике, единственном, как мне передавали, в Тибете.
Перейдя реку и сделав еще пять миль пути, мы дошли до Чушула, где Кийчу (река счастья) сливается с Брамапутрой.
На этой реке, недалеко от ее истока, и стоит Лхасса. Наши попутчики, которые были родом из Чушула, попросили за нас деревенское начальство, и нас моментально пропустили. За Чушулом мы опять подошли к Брамапутре и попали в деревню Янгме. Здесь мы подверглись самому тщательному и придирчивому осмотру, ибо от этой деревни всего один день пути до Лхассы, но, благодаря ловкости Сатаны, все прошло благополучно.
Тибетская лодка: деревянный остов, состоящий из нескольких обручей на деревянной раме, обтягивается шкурой яка. При спуске на воду швы ее каждый раз смазываются салом.
Двигаясь по Тибету, мы гнали наших животных во всю, чтобы скорее достичь Лхассы. Теперь мы испытывали последствия этого форсирования. После полудня наш старый друг — мул "парижанка" пал, и единственный оставшийся в живых его сотоварищ едва тащился. Мы могли еще кое-как дотащиться до деревни Янгме, но сделать со столь измученными животными остальные 2—3 мили до Лхассы было невозможно, между тем я не мог ни минуты медлить. Здесь очень помог Латен; благодаря его хлопотам, удалось у какого-то крестьянина обменить нашего последнего мула на лошадь; кроме того, он нанял еще двух лошадей до самой Лхассы. Это была единственная сделка с лошадьми, от которой я, несомненно, выиграл, ибо обмененный на лошадь мул скончался через четыре часа после сделки.
ВСЕ ПОШЛО на лад, ибо эта покупка позволила мне сделать последний день нашего пути (15 февраля) верхом. Дело в том, что за последние дни моя дизентерия столь усилилась, что я не мог от слабости итти. В полдень, 15 февраля, мы увидали Драпун, один из 3 величайших монастырей Тибета. В нем 8.000 монахов, при чем это самые буйные во всем Тибете люди. Немного дальше поворот дороги открыл нам вид на Поталу, дворец Далай-Ламы. Мы увидали это роскошное здание сзади, но и с этой стороны дворец имел очень величественный вид. Наконец, цель моего путешествия была на виду.
Я оставил Диогена и Сайса, чтобы снять и принести ношу осла, а сам с остальными спутниками устремился к городу.
В 6 часов утра мы прошли через загородку, отделяющую холм, на котором высится Потала, и очутились в Потала-Толл, маленькой деревушке, ютящейся у подножья Священного Дворца.
Здесь мы встретились с неожиданным затруднением. Все дни мы видели толпы народа, идущего в Лхассу, так как наступал Тибетский Новый год, и в этот день тысячи людей, среди которых особенно много монахов, устремляются в Лхассу на специальные праздники, которые устраиваются в это время в городе. Город был наполнен народом, и негде было оставовиться, так как во всех гостинницах было по 30 человек в каждой комнате. И такое скопление народа и переполнение было не только в этой деревне, но во всей Лхассе.
Больше двух часов безуспешно искали мы места, где можно было бы остановиться. Улицы Лхассы по поводу праздника были наполнены пьяной толпой.
Я очень боялся быть обнаруженным в такой момент, так как меня могла бы, буквально, разорвать на куски эта буйная толпа.
После долгих и напрасных поисков, в тот самый момент, когда мы собирались уже лечь спать на улице, Латен подошел в центре города к дому, где жили чиновники. Здесь он об'яснил, что мы, — богомольцы из Сиккима, и умоляли дать нам на ночь приют хотя бы здесь вообще не отдавали комнат. К нашему удивлению, он имел успех: нам дали комнату; я был так слаб, что меня втащили в нее двое слуг.
МЕНЯ ПОЛОЖИЛИ в маленькой комнате, и я немедленно заснул. Проснувшись, я узнал имя нашего благодетеля; это был Лепча, почтовый чиновник Сонам.
Так как я решил немедленно сообщить правительству Индии, что я пробрался в Лхассу, надо было открыться Сонаму в тот же вечер.
Смыв с себя все, что можно было смыть, я вошел в его комнату и об'явил свое имя. Он остолбенел. Затем, придя в себя и узнав о моем желании, он постарался устроить все самым лучшим образом.
Он настоял, чтобы я поместился в большой и удобной комнате рядом, а сам занял каморку, которая была первоначально предоставлена нам; я провел у него все свое пребывание в Лхассе.
В одном отношении Лхасса очень современна. Только самые богатые люди имеют здесь особняки. Большинство же нанимают себе комнаты или квартиры в больших домах, которых здесь довольно много У моего хозяина Сонама было 5 таких комнат.
1) Так в тексте журнала. Возможно, это опечатка, т. к. по смыслу больше подходит заголовок "СКВЕРНАЯ ИСТОРИЯ" (прим. составителя). (стр. 26.)