А. Л. Сидоров. Экономическое положение России в годы первой мировой войны, 1973 г., стр. 166-190

Раздел первый
ЦАРСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО И ВОЕННО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ ТЫЛА

Глава третья
ОСОБОЕ СОВЕЩАНИЕ ПО ОБОРОНЕ ГОСУДАРСТВА.

Вопрос о милитаризации труда

В предыдущей главе мы уже говорили, что вопрос о милитаризации рабочей силы, т. е. о введении особого режима для рабочего класса, — «военной каторги для рабочих»^187_a, по словам В. И. Ленина, — был поставлен Военным министерством буквально на второй день после начала войны. Сначала имелись в виду рабочие казенных предприятий артиллерийского ведомства, а потом вопрос был распространен на все предприятия, выполняющие военные заказы, — казенные и частные.

Против милитаризации решительно высказался Совет министров, опиравшийся на мнения министров внутренних дел и торговли и промышленности. Первый боялся этой мерой обострить классовую борьбу, толкнув рабочих на путь стачек, а второй видел в милитаризации вмешательство со стороны государства в промышленную жизнь, вмешательство, которое в дальнейшем могло повлечь неприятные последствия для буржуазии.

Однако в начале второго года войны Министерство торговли и промышленности вынуждено было изменить свою позицию. В обстановке подъема революционного движения в стране, роста недовольства правительством со стороны буржуазии и части помещиков, кризиса и неустойчивости в самом правительстве, бурного обсуждения в Государственной думе всякого рода проектов организации военного хозяйства Министерство торговли и промышленности отказалось от политики «невмешательства» в отношения между рабочими и предпринимателями и открыто выступило с проектом, направленным против рабочего класса.

Помимо коренной задачи — наступления на рабочий класс — Министерство торговли и промышленности старалось перебежать дорогу Военному министерству, разработавшему проект мобилизации промышленности, и, выбив из его рук инициативу, само поставило данный вопрос.

2 августа 1915 г. в Совет министров поступил проект под названием «Правила о мобилизации промышленных предприятий, изготовляющих предметы, необходимые для государственной обороны»¹⁸⁸. Этот проект повторял и развивал те предложения, против которых министр торговли и промышленности ранее так настойчиво боролся, доказывая их несвоевременность и опасность. Теперь они вдруг стали и неопасными, и своевременными. В записке говорилось, что работа промышленных предприятий протекает по укладу и порядкам работ мирного времени, которые не соответствуют условиям войны. Поэтому с целью максимального увеличения военного производства и приспособления работы предприятий к потребностям и нуждам военного времени предлагалось объявить предприятия на мобилизованном положении. Мобилизованные предприятия должны находиться под надзором органов Военного и Морского министерств. Рабочие и служащие лишались права «оставлять или прекращать работу или службу». Заводоуправления получали право без согласия на то рабочих и служащих вводить обязательные сверхурочные работы, в том числе в ночное время, расширять применение детского и женского труда. Министерству торговли и промышленности отводилась роль арбитра в спорах рабочих с фабрикантами, его решения должны были быть обязательными для обеих сторон.

Такова суть законопроекта. Он касался предприятий, выполняющих военные заказы, не накладывал никаких обязательств на фабрикантов и заводчиков и старался разрешить вопросы труда в том же направлении, в каком предлагало разрешить их год тому назад Военное министерство, т. е. ввести военную каторгу для рабочих, привязать их к местам работы и лишить возможности вести борьбу за свои экономические и политические интересы.

4 августа Совет министров рассматривал проект В. Н. Шаховского и, не высказав своего мнения по существу, решил передать его на рассмотрение Особого совещания, с тем чтобы его решение было внесено на рассмотрение Совета министров¹⁸⁹.

Обсуждение вопроса о милитаризации промышленности состоялось в Особом совещании по обороне государства вскоре после его организации¹⁹⁰. Член Государственной думы И. И. Дмитрюков предложил Особому совещанию новый проект закона о милитаризации промышленности. По этому проекту военный министр своей властью объявляет промышленные предприятия в «мобилизованном положении» и назначает на эти предприятия своих уполномоченных¹⁹¹. Мобилизованными могут быть как государственные, так и частные предприятия, выполняющие военные заказы, а в случае необходимости и другие предприятия. Служащие и рабочие не имеют права оставить данное предприятие или прекратить работу без разрешения уполномоченного правительства; в случае нарушения распорядка, установленного для мобилизованных предприятий, рабочие и служащие предаются суду, а по распоряжению военного начальства подлежат аресту и тюремному заключению. Военный министр получает право изменять условия труда рабочих, вводить сверхурочные работы и ночные работы для женщин и детей; в области зарплаты запрещалось рабочих и служащих ставить «в менее благоприятные условия, чем раньше». Таково в основном содержание проекта Дмитрюкова. По существу, речь шла о введении для рабочих военной каторги: рабочий день бесконтрольно мог удлиняться, условия труда ухудшались; кроме того, постоянно висела угроза лишения свободы.

При обсуждении проекта в Совещании наметились три точки зрения. Большинство членов Особого совещания высказалось за введение милитаризации. Оно находило ее мерой «глубоко государственной и справедливой» потому, что когда одна часть населения «жертвует своей жизнью», другая должна работать не покладая рук. Сторонники милитаризации в своих выступлениях отмечали, что проведение данной меры задержали «различные соображения политического порядка».

По мнению этой группы членов Особого совещания, милитаризация рабочих устранит «привилегии» рабочих по сравнению с владельцами предприятий (последние могли быть подвергнуты карательным мерам по распоряжению председателя Особого совещания). Она требовала внести в текст проекта некоторые уточнения, вроде того, что милитаризация является всеобщей, т. е. охватывает и рабочих и служащих до директоров, членов правлений и владельцев предприятий включительно. Однако карательные меры вроде зачисления «в строй», т. е. отправка на фронт, распространялись только на рабочих. Одновременно демагогически заявлялось, что ограничение ухода рабочих с предприятий преследует чисто экономические цели, а отнюдь не преследует цели «воспрепятствования стачкам».

Другая группа членов Совещания во главе с С. И. Тимашевым, «не возражая принципиально против издания закона, обеспечивающего правильную и непрерывную работу на заводах и предприятиях», резко критиковала проект Дмитрюкова, выступая под флагом якобы защиты рабочих от новой повинности, распространявшейся лишь на рабочих милитаризованных предприятий. Тимашев требовал для них дополнительных экономических компенсаций, не предусмотренных проектом, заявляя, что «отсутствие таких компенсаций было бы несправедливостью по отношению к наличному персоналу рабочих и служащих». В сущности, эти «рабочелюбцы», как и Совет министров, боялись, чтобы милитаризация не вызвала рабочих волнений и не привела к обострению политического кризиса в стране. Именно этим объясняются их предложения ввести примирительные камеры, где под председательством назначенных военным министром чиновников рассматривались бы претензии рабочих, решался бы вопрос о льготах по отбыванию воинской повинности. Одновременно было указано, что этот закон применяется как к случаям оставления работы отдельными рабочими и служащими, «так и к забастовкам», так как уход «многих отдельных рабочих» ничем не отличается «от частичной забастовки». Так, идя на незначительные подачки и уступки, бывший министр торговли и промышленности Тимашев надеялся укрепить гражданский мир между рабочими и капиталистами и устранить причины рабочих беспорядков. Фактически эта программа совпадала с позицией лидеров военно-промышленных комитетов.

Третья группа членов Совещания предлагала просто снять вопрос с обсуждения. Сторонники этой группы — кадеты Шингарев, Аджемов, член Государственного совета Иванов и др. — отвергали самую идею милитаризации. Они находили «политически несвоевременным» принудительно регулировать труд рабочих. В действительности кадеты боялись, что проектируемые законом репрессии могут «вызвать серьезное волнение среди рабочих».

Совещание ничего не решило. Обсуждение выявило лишь различные точки зрения, о чем и было доведено до сведения Совета министров. Но через три месяца Особому совещанию вновь пришлось вернуться к этому вопросу в связи с заявлением Гучкова о необходимости введения примирительных камер и двумя записками (В. П. Литвинова-Фалинского «О мобилизации русской промышленности» и А. А. Михельсона «Заметка о мобилизации германской промышленности»¹⁹²). Заявление рассматривалось 12 декабря, а записки были доложены Особому совещанию 16 декабря 1915 г.

В своем докладе Гучков указал на «неотложную необходимость» введения института третейских судов, которые должны способствовать мирному разрешению конфликтов. «Во время войны безостановочная деятельность промышленности и требование «социального мира» особенно желательны», поэтому следует особенно торопиться, пока конфликты рабочих не приняли еще «грозных форм».

Походя затронув вопрос о милитаризации рабочих, Особое совещание, однако, решило рассмотреть его отдельно, ограничившись просьбой к министру торговли и промышленности поторопиться с представлением проекта о примирительных камерах.

Коротенькая «Заметка о мобилизации германской промышленности» показывает прекрасную осведомленность автора в данном вопросе, так как генерал Михельсон был военным атташе в Берлине. Интересно заявление Михельсона, что «организация подготовки к войне Германии была нам вообще известна и чрезвычайного в ней нет ничего».

Успех мобилизации промышленности определялся наличием хорошо подготовленных кадров инженеров и техников, нормировкой типов продукции, что облегчало ее массовый выпуск, наличием мощных промышленных объединений, трестов, на которые опиралось государство во всей своей экономической деятельности. Германия тщательно готовилась к короткой войне продолжительностью 4—5 месяцев, а к той войне, которая разыгралась, «она не готовилась и ее не предвидела», поэтому, по мнению Михельсона, в области мобилизации промышленности преимущества Германии ощущались лишь в первом полугодии войны.

Записка Литвинова-Фалинского начиналась с подведения некоторых итогов в области хозяйственного развития России. В ней подчеркивалось, что мобилизационные запасы России оказались слишком ничтожными по сравнению с потребностями войны. Еще бо́льшая ошибка была допущена при исчислении расходов боевого снаряжения. Положение заграничных заказов Литвинов-Фалинский считал в значительной мере не обеспеченным, указывая на трудности размещения новых заказов и транспортировки грузов, на финансовые затруднения. Необходимость в кредитах для оплаты по иностранным заказам, говорил Литвинов-Фалинский, ставит часто правительство «в положение, обязывающее принимать при заключении займов, даже у союзников, условия, не отвечающие ни достоинству, ни независимости страны». Политика широкого применения иностранных заказов «дала плачевные результаты», поэтому автор указывает, что основное внимание должно быть обращено на развитие отечественной промышленности. Отношение к русской промышленности изменилось лишь со времени организации Особого совещания по обороне. Практические предложения записки Литвинова-Фалинского невелики. Он рекомендует правительству обязать вновь строящиеся предприятия иметь оборудование для изготовления военных заказов, выдвигает идеи освобождения петроградской промышленности от иностранного топлива и приближения машиностроительных предприятий Петрограда к металлургической и топливной базе. Литвинов-Фалинский не дает никакой программы мобилизации промышленности, его больше беспокоит «отдаленное будущее», чем те задачи, которые должны быть решены промышленностью сейчас.

При обсуждении в Особом совещании по обороне¹⁹³ вопрос о милитаризации рабочих утонул в общих рассуждениях и ведомственных спорах. Обсуждение показало наличие противоречивых ведомственных интересов и точек зрения. Выяснилось, например, что Министерство торговли и промышленности без всякого согласования с Особым совещанием по обороне направило в Совет министров проект о создании нового «высшего органа», который должен заниматься вопросами развития российской промышленности. Само собой понятно, что Особое совещание высказалось против этого проекта. Он не был поддержан и в Совете министров.

К вопросу о милитаризации рабочих Особое совещание вернулось лишь в мае 1916 г. уже не по экономическим соображениям, а в связи с ростом рабочего движения¹⁹⁴. Член Государственного совета И. А. Шебеко, от имени Наблюдательной комиссии докладывая Особому совещанию «о мерах борьбы с забастовками», предложил разрешить всю проблему, проведя милитаризацию рабочих, занятых на предприятиях, выполняющих военные заказы. Заводы объявлялись на военном положении. Военнообязанные рабочие зачислялись на военную службу, а невоеннообязанные подчинялись особому режиму. Председатель Особого совещания по обороне был обязан использовать свое право регулировать заработную плату. Должны были быть введены суровые кары «за подстрекательство и участие в забастовках»¹⁹⁵.

Предложения Наблюдательной комиссии сразу вызвали горячие прения. На этот раз решительными сторонниками милитаризации выступили наиболее реакционные элементы правительства и буржуазии, а вожаком их в Особом совещании явился член Государственной думы — правейший из правых — Н. Е. Марков. Он рекомендовал «не смущаться» прикреплением к предприятиям рабочих — мужчин и женщин, которых следует подчинить военному режиму. Эту меру он рассматривал одновременно и в качестве средства борьбы с рабочим движением и как меру борьбы с антигосударственными стремлениями буржуазии. «Если, однако, военное положение необходимо для прикрепления рабочих, — говорил Марков, — то еще важнее значение его в качестве единственной меры для обуздания заводских властей, для подчинения их частных интересов, ныне не ограничиваемых ничем в своем стремлении к наживе, интересам государственным»¹⁹⁶. Марков предлагал провести милитаризацию властью военного министра, так как не без основания сомневался в том, что Государственная дума одобрит эту меру.

Колебавшийся ранее С. И. Тимашев также стал последовательным сторонником милитаризации. В ее проведении он видел «ныне единственный способ приостановить угрожающее развитие забастовок».

Член Государственного совета В. И. Карпов, являясь сторонником милитаризации, предлагал военными репрессиями вплоть до расстрела подавлять рабочий класс. Самые крайние реакционеры стояли за милитаризацию властью военного министра; другие — в целях большего авторитета и убедительности — через Государственную думу.

Против милитаризации было небольшое меньшинство Совещания — представители буржуазии и буржуазной интеллигенции — А. И. Астров, Д. С. Зернов, В. И. Тимирязев и Н. Ф. фон Дитмар.

Тимирязев и фон Дитмар указывали на политические причины забастовок, а поэтому и борьбу с ними рекомендовали вести путем «уничтожения политической агитации». Член Государственной думы А. А. Добровольский, наоборот, подчеркивал экономический характер забастовок, вызываемых низким уровнем заработной платы и «беззастенчивостью предпринимательской наживы»¹⁹⁷.

Члены Государственного совета В. И. Карпов, М. А. Стахович, А. С. Стишинский и член Государственной думы П. Н. Крупенский также выступили сторонниками милитаризации. В лагере противников милитаризации оказался М. В. Родзянко, но исключительно потому, что не верил в способность власти провести предусматриваемые репрессивные меры до конца и решительно. Меры борьбы с забастовками, по мнению Родзянко, должны были проводиться через Государственную думу, а следовательно, и милитаризация промышленности должна быть осуществлена Думой. «Вне законодательного пути, — заявил он, — милитаризация заводов произведет угнетающее впечатление своим репрессивным характером»¹⁹⁸. Таким образом, основным вопросом дискуссии был вопрос о том, каким путем будет проведена милитаризация — через Государственную думу или помимо нее — военным министром.

Наиболее реакционные элементы Совещания собрали решающее большинство голосов за милитаризацию промышленности, но действительными победителями вышли буржуазные элементы: чтобы оставить решающую роль в осуществлении милитаризации за собой, а не за царскими чиновниками, Совещание высказалось за ускоренное проведение этой меры через Государственную думу.

Но Государственная дума не слишком торопилась с разбором вновь внесенного законопроекта и, не дождавшись решения вопроса, Особое совещание по обороне вскоре вынуждено было вновь вернуться к нему при обсуждении проблемы реквизиции труда.

Под реквизицией труда понималось привлечение к работе на оборону не только рабочих, но и крестьян и мещан¹⁹⁹. На заседаниях 25 мая и 1 июня 1916 г. было установлено, что право реквизиции труда принадлежит председателю Особого совещания по обороне. Ввиду того что вопрос о рабочей силе для промышленности становился все острее, Совещание по предложению Шуваева одобрило создание особого органа — Комиссии по вопросу об обеспечении рабочей силой обслуживающих оборону предприятий²⁰⁰. Видимо, эта мера не дала практического эффекта, так как Особому совещанию еще не раз пришлось возвращаться к данной теме.

Двухгодичное бесплодное топтание на месте правительства и буржуазии при решении коренного вопроса ведения войны является наиболее яркой иллюстрацией бессилия и распада государственной власти.

Царское правительство само дезорганизовало работу промышленности призывом квалифицированных рабочих в армию. Полагаясь на капиталистический самотек, правительство и буржуазия не сумели применить эффективных мер для подготовки квалифицированных кадров и для комплектования ведущих отраслей хозяйства необходимым количеством рабочей силы.

Вопросы авиации и авиационной промышленности

Во время первой мировой войны авиация была одной из самых новейших областей техники и оружия армии. Она появилась в России после русско-японской войны. В 1908—1909 гг. военной авиации еще не существовало, да и частная авиация делала только свои первые, робкие шаги. По отзыву Поливанова, являвшегося в то время помощником военного министра, к полетам авиаторов относились тогда, как к редкостному явлению: петербургская публика за деньги собиралась на комендантском аэродроме, где и просиживала целые дни в ожидании, когда «заезжий иноземец» пролетит над трибуной на своем самолете. Полеты летчиков являлись диковинным зрелищем, и предприимчивые антрепренеры наживали на этом деньги. В частности, Анатра начал свою авиационную деятельность с эксплуатации полетов знаменитого русского летчика С. И. Уточкина.

Авиация быстро завоевала внимание науки, общественности и военного ведомства. Инженерное управление Военного министерства начало понемногу заниматься этим делом, но занималось, по словам Поливанова, кабинетным путем. Внимание военного ведомства привлекали главным образом дирижабли, а не аэропланы.

Еще накануне войны в России появились знаменитые летчики — С. И. Уточкин, П. Н. Нестеров и др., — совершавшие большие перелеты и установившие европейские рекорды. Были в России и знаменитые теоретики, создавшие научные основы современной авиации, прежде всего профессора Н. Е. Жуковский и С. А. Чаплыгин. Они, как известно, разработали теорию крыла и пропеллера на основе вихревой системы. Жуковским была найдена наивыгоднейшая форма лопасти воздушного винта.

Н. Е. Жуковский явился поистине отцом русской авиации. С группой своих учеников он вел экспериментальные работы. В 1904 г. им была основана первая в России аэродинамическая лаборатория; в 1906—1909 гг. были устроены аэродинамические трубы в Высшем техническом училище и Московском университете. Начиная с 1909/10 учебного года^* Жуковский впервые начал читать в Высшем техническом училище курс по теории авиации, сыгравший исключительную роль в развитии теоретических основ авиации.

В воздухоплавательном кружке при МВТУ, основанном Жуковским, создавались первые кадры специалистов в области авиации. В 1911 и 1912 гг. состоялись 1-й и 2-й воздухоплавательные съезды. Комитет Добровольного флота, занимавшийся сбором средств на строительство военных судов, заинтересовался авиацией и ассигновал часть средств на изучение и развитие этого дела. Все это говорит о широком научном и общественном интересе к вопросам авиации, о первых шагах по подготовке кадров теоретиков и конструкторов.

До войны развитие авиации в России гораздо более было связано с деятельностью частных лиц, организаций и промышленных предприятий, чем с военным ведомством. Подготовка кадров летчиков проходила помимо военного ведомства. А. А. Поливанов свидетельствовал: «...Война застала у нас в разных местах России круг школ и курсов, устроенных частным образом, и затем сравнительно большое количество молодежи, которая прошла теоретическую и практическую подготовку на здешних курсах в Севастополе»²⁰¹.

Разумеется, военное ведомство не могло долго оставаться в стороне от этого движения, захватившего науку и студенческую молодежь. Уже до войны авиация была оценена как новый вид оружия и стала вводиться в русской армии, находясь сначала в распоряжении Главного инженерного управления, а с июля 1912 г. вопросы воздухоплавания были отнесены к Главному управлению Генерального штаба. Но эта форма организации была нецелесообразной, и через год хозяйственные и инженерно-технические вопросы были переданы Главному военно-техническому управлению.

Уже в 1911—1912 гг. в русской армии были сформированы 12 корпусных, 1 полевой и 5 крепостных авиационных отрядов, в 1913 г. число летчиков доходило до 221 человека. Военное ведомство намеревалось иметь авиационный отряд в каждом корпусе и каждой крепости. Чтобы полностью укомплектовать намеченные штаты, надо было создать еще 21 отряд. На вооружение армии было принято за год 285 самолетов, 4 дирижабля, в том числе 1, изготовленный Ижорским заводом²⁰².

К началу первой мировой войны численность авиации русской армии не уступала другим армиям. Уже были сформированы 30 корпусных, 1 полевой и 8 крепостных авиационных отрядов и 6 авиационных рот. К началу войны в наличии было 199 аэропланов в ротах и 64 аэроплана в крепостных отрядах, всего 263 машины. На вооружении русской армии находились главным образом аэропланы иностранных марок «Моран-Парасоль», «Вуазен», «Ньюпор», «Депердюссен», а из русских систем — аппарат Сикорского. На конкурсном испытании 1913 г. наилучшую оценку получили аппараты «Депердюссен» и Сикорского, но когда «лучшие» аппараты Депердюссена были доставлены в армию, летчики их забраковали вследствие «незначительной скорости движения»²⁰³.

Война поставила вопрос о необходимости выработать новый тип самолета, более быстроходный и мощный, чем иностранные самолеты, принятые на вооружение в русской армии. Таким оказался русский самолет «Илья Муромец», выполнявший одновременно функции бомбардировщика и разведчика дальнего действия. В 1915 г. продолжительность его полета превышала 5 час., дальность полета — 572 км, грузоподъемность — 1,8 т, потолок — 3700 м. Уже тогда с самолета сбрасывались боевые бомбы в 150 кг, а учебные — 417 кг (26 пуд.). Но изготовление самолетов было связано с большими трудностями, велось оно кустарно, им занимался лишь один завод. В армию поступало 10—13 самолетов в год.

В годы войны был сконструирован прекрасный самолет по проекту Слесарева, который мог летать с грузом до 6,5 т, но, несмотря на положительные отзывы работников аэродинамической лаборатории, деньги на постройку самолета не были отпущены.

В мае 1914 г. ввиду некомплекта самолетов в армии Военное министерство заказало 292 самолета наиболее усовершенствованных систем русским заводам и 12 аэропланов за границей. Среди заказанных аппаратов были: 45 аппаратов «Сикорский XI», 40 — «Фарман XXII-бис» с мотором «Гном» 100 л. с., 24 — «Фарман XXII» с мотором «Гном» 80 л. с., 34 — «Депердюссен», 18 — «Вуазен», 131 — «Моран»²⁰⁴.

Соотношение между русскими и заграничными заказами как будто указывало на наличие в России развитой отрасли самолетостроения. Но на деле это было совершенно не так. Фактически русские заводы только что создавались, некоторые из них являлись филиалами французских (завод В. А. Лебедева) и занимались сборкой самолетов, получая и материалы и отдельные части из-за границы.

Осенью 1916 г. в связи с обсуждением сметы Главного военно-технического управления на 1917 г. бюджетная комиссия Государственной думы поставила военному министру ряд вопросов относительно развития русской авиации. Среди них был и такой: «Какие заводы в России изготовляют аэропланы и моторы к ним и какова их производительность; какие меры приняты для скорейшего усиления авиации?»²⁰⁵

В ноябре 1916 г. Управление военно-воздушного флота представило в Государственную думу объяснительную записку, в которой был дан подробный очерк развития авиационной промышленности в России и состояние дела авиации в конце 1916 г. В нем читаем: «В России авиационная техника до войны не существовала вовсе, ибо за средства таковой нельзя считать небольшой сборочной мастерской завода «Гном и Рон» в Москве (с производительностью 5—10 моторов в месяц из готовых частей) и четырех аэропланных заводов, в действительности мастерских, почти не имеющих заказов, способных лишь копировать готовые образцы и оборудованных на производительность по десятку аэропланов каждый»²⁰⁶.

В материалах, собранных Верховной следственной комиссией, давалась примерно такая же характеристика состояния авиационных сил и промышленно-технической базы в области авиации. Здесь отмечалось, что состояние наличных авиационных и воздухоплавательных частей было «неудовлетворительно как в количественном, так и в качественном отношении». Аппараты в частях были уже поношены. совершенный боевой тип самолета установлен не был, вопросы артиллерийского вооружения самолетов и снабжения их бомбами, зажигательными снарядами «разработаны не были». Аэростаты принадлежали к устарелым системам и не имели табельного имущества и оборудованных эллингов.

Авиационные отряды были снабжены большей частью аппаратами устаревших систем. Кроме того, отмечались и следующие недостатки: «артиллерийского вооружения, не полагавшегося по табелям мирного времени, авиационные отряды к началу войны не имели»; «бензин, которым снабжались в начале войны авиационные отряды, был неудовлетворительного качества» и «в первые месяцы войны ощущался недостаток обученных летчиков»²⁰⁷. Такова качественная характеристика боевой авиации накануне мировой войны.

Еще менее лестная характеристика давалась русским авиационным заводам, производительность которых в начале войны оказалась «ничтожной». В особенности слаба была производительность моторных заводов. Кроме того, заводы не имели своих материалов для изготовления самолетов и моторов, а получали их из-за границы. Разумеется, не существовало никакого плана мобилизации этих заводов на случай войны.

В России не было и автомобильных заводов, которые могли бы стать школой технического опыта и подготовки инженерно-технического состава. Казна должным образом не оценивала развитие авиации и не позаботилась о создании технической базы моторного и аэропланного производств. Вот почему и враги России и ее союзники очень быстро обогнали русскую авиацию. Они привели в движение мощный промышленный аппарат и наладили массовый выпуск моторов, аэропланов и боевого вооружения. В России же нужно было фактически заново создавать новую отрасль промышленности. «Приходилось не только развивать те зародыши авиационной промышленности, которые имелись налицо, но и создавать вновь целые отрасли, не имея ни хороших станков, ни материалов выработанных сортов, ни стали, ни тросов, ни труб, ни аэролитов, ни точных инструментов, ни фарфора для свеч, ни дерева для винтов, ни методов расчета конструкций, одним словом, не имея не только научно-технически поставленной промышленности, но и той почвы, на которой она может существовать»²⁰⁸.

Вся авиационная промышленность до войны была представлена небольшой группой мелких и средних мастерских, владельцами которых являлись или любители типа А. Анатра, нажившего состояние на ипподроме и на показе полетов С. И. Уточкина, или инженеры и конструкторы, занявшиеся предпринимательской деятельностью, но не обладавшие средствами для широкой организации дела (В. А. Лебедев, Пороховщиков). На авиационное производство переключались мелкие мастерские, занимавшиеся производством художественной мебели, укупорочные мастерские и т. п. Из крупных предприятий авиационным и моторным делом занимались лишь завод «Дукс» и «Русско-Балтийский вагонный завод», производивший в основном самолеты типа «Илья Муромец».

Производством моторов занимался завод Общества моторов и «Гном и Рон» в Москве, возникший в 1912 г. Последний был рассчитан на изготовление 10 моторов в месяц, но фактически собирал 5—7 моторов из полуготовых или готовых частей, доставленных из Франции. Вся площадь завода составляла всего 600 кв. сажен, оборудование — 93 станка по металлу, количество рабочих, составлявшее в 1914 г. 90 человек, поднялось до 380 человек в 1917 г.²⁰⁹

Отделение завода «Моторов» в Риге, переброшенное в 1915 г. в Москву, сделало до войны лишь несколько имитаций двигателя «Гном». Количество рабочих во время войны увеличилось на заводе почти до 300 человек. Здесь производились запасные части к двигателям (100—120 комплектов частей в месяц), потом началось налаживание производства двигателей «Мерседес»; первый экземпляр, изготовленный целиком из русских материалов, был пущен 28 сентября 1916 г. Массового изготовления этих двигателей завод не смог организовать и в 1917 г.

Завод «Гном и Рон» во время войны был расширен вдвое и переоборудован, он привлек к работе посторонние мастерские и давал в 1915 г. 30 моторов в месяц, но в 1916 г. в связи с переходом к изготовлению нового типа двигателя выпустил (до 1 ноября 1916 г.) всего лишь 40 моторов. Управление военно-воздушного флота склонялось к покупке завода казной при условии, если французской администрации завода, инертность которой отмечалась этим управлением, не удалось бы улучшить работу завода.

В Москве был построен завод общества моторов «Сальмсон», выпускавший в среднем 65 моторов в месяц.

Завод акционерного общества электромеханических сооружений в Петрограде при субсидии от казны организовал отделение в г. Александровске Екатеринославской губернии. Это отделение называлось заводом авиационных двигателей «Дека», было организовано в 1916 г., имело 190 рабочих. В 1917 г. их количество увеличилось до 420 человек. Завод получил от казны 3 млн. руб. ссуды и авансов. Он изготовлял авиационные моторы типа «Мерседес» в 130 и 166 л. с. Первый мотор из русских материалов был изготовлен в сентябре 1916 г. Производительность завода — 10—15 моторов в месяц.

Мастерская акционерного общества Ильина (в Москве) занималась производством двигателей «Сенбим». Мастерская занималась ранее (с 1908 г.) изготовлением экипажей и автомобилей (видимо, починкой). Первый мотор был здесь изготовлен из русских материалов в октябре 1916 г. Мастерская имела 175 рабочих, увеличив их количество к 1917 г. до 275 человек. В 1917 г. было изготовлено 17 моторов.

Эвакуированный из Риги в Москву «Русско-Балтийский вагонный завод» вследствие сложности производства (вагоны, аэропланы, автомобили) налаживал в 1916 г. изготовление 10—15 штук моторов в месяц. Фактически в 1916 г. было произведено 7 моторов, в 1917 г. — 64.

В 1916 г. было приступлено к строительству завода А. Анатра в Симферополе для изготовления двигателей «Испано-Суиза». Оборудование и полуготовые материалы на 100 двигателей закупались в Париже и Барселоне, но к выпуску моторов так и не приступили. В 1917 г. на заводе работало около 300 человек.

В Ростове-на-Дону строилось авиационное отделение завода «Аксай» для изготовления двигателей «Мерседес» в 166 л. с.

В отчете военного министра за 1915 г. вопросы авиации получили некоторое отражение, но указаний на то, какие мероприятия проводились для усиления моторных заводов, нет. Сказано лишь, что были приняты меры, сводившиеся «к расширению существовавших заводов и к созданию новых, как авиационных, так и моторных»²¹⁰. Более интересные данные приводятся в отчете за 1916 г.²¹¹ В нем дается перечень заводов моторостроения, возникших при посредстве военного ведомства. Кроме заводов «Гном», Общества «Сальмсон» и товарищества «Мотор» указаны еще три завода, на которых было организовано производство моторов, и перечислены все строящиеся заводы авиационных двигателей; А. Анатра — в Симферополе, «Русский Рено» — в Рыбинске, «Аксай» — в Нахичевани. Упоминается также, что военное ведомство разрабатывает вопрос о «постройке казенного моторного завода». Однако дальше упоминания об этом дело не пошло.

По данным Н. Козлова, во время войны моторы изготовлялись на девяти заводах: Общество «Гном и Мотор» (в Москве); Общество «Сальмсон» (в Москве); В. А. Лебедева (в Петрограде); Общество «Мотор» (в Москве); бывшее товарищество «Дюфлон, Константинович и К°» (в Петрограде); «Русский Рено» (в Муроме); Ильина (в Москве); «Дека» (в Александровске); «Русско-Балтийский вагонный завод». Всем заводам было заказано 1720 моторов, из которых к 1 мая 1916 г. было сдано военному ведомству 472 мотора²¹².

Мы охарактеризовали все, что было сделано для производства авиационных моторов в России. Эти материалы показывают, что русская авиация не получила собственной моторной базы. К расширению моторных заводов приступили поздно, в 1915—1916 гг. производство моторов не вышло из стадии промышленных опытов, металлургическая база для моторостроения не была создана. Технический руководитель русской авиации инженер Яковлев в записке, представленной в Государственную думу, указывает, что организация и развитие в России моторной промышленности являлось для военного ведомства в конце 1916 г. «одной из самых неотложных задач»²¹³, так как большинство предприятий возникло вновь и не имело «ни достаточного количества станков, ни технического опыта», а производство на них носило «кустарный характер». Получая заказ на моторы, соответствующий завод обычно получал от военного ведомства в готовом виде магнето, подшипники, свечи, радиаторы и в сыром виде специальную сталь. Выпуск готовых моторов на ряде предприятий в 1916 г. измерялся единицами в месяц, поэтому моторная промышленность лишь в очень небольшой мере обеспечивала аэропланы русскими двигателями, а в большей степени приходилось пользоваться заграничными моторами²¹⁴. Путем кооперации ряда предприятий и передачи им изготовления отдельных частей производительность заводов значительно увеличилась, но все равно не покрывала потребности.

Изготовлением аэропланов занимался завод Акционерного общества «Воздух» В. А. Лебедева. Производство было доведено до 30 самолетов в месяц, количество рабочих с 429 человек в 1915 г. перевалило за 1100 человек в 1917 г. Завод Лебедева строил отделения в Пензе и в Таганроге; первое из них (на 20 аппаратов в месяц) было пущено в 1917 г.

Бывший велосипедный завод «Дукс» был наиболее крупным аэропланным заводом: он имел наибольшее количество станков, число рабочих с 725 в 1914 г. увеличилось до 2120 человек в 1917 г. Завод выпускал до 50 самолетов в месяц. Примерно такой же мощности был и завод А. Анатра в Одессе, строивший отделение в Симферополе, на 20—25 аппаратов. Относительно старый завод Щетинина (1909 г.) в Петрограде развивался неудачно и почти не давал боевых самолетов. Его намерены были использовать для постройки гидропланов. Завод Щетинина также строил отделение в Ярославле, оборудование для которого должны были получить весной 1917 г. из-за границы.

Кроме указанных выше аэропланных заводов был еще ряд предприятий и мастерских мелкого типа, изготовлявшие боевые и учебные аэропланы: завод Слюсаренко, эвакуированный в Петроград из Риги (имел около сотни рабочих); завод бывший Ф. Моска; мастерская конструктора Пороховщикова (в Петрограде), изготовлявшая шесть типов самолетов собственной конструкции (это была опытная мастерская, а не промышленное предприятие). Был еще ряд мелких мастерских. В числе авиационных предприятий фигурировала и фабрика воздушных винтов А. Засс и Е. Ланцкого в Петрограде, насчитывавшая около сотни рабочих.

Отдельно следует сказать о производстве аэропланов типа «Илья Муромец», которые изготовлялись лишь на «Русско-Балтийском вагонном заводе». До 1 октября 1916 г. он должен был изготовить 62 аппарата, фактически изготовил около 40. Первые самолеты этого типа были непригодны для боевых заданий, их производство было даже прекращено. Завод добился улучшений конструкции, и «Муромцы» стали отличными боевыми машинами. Ставка приказала восстановить контракт с заводом и оказывать ему «всяческое содействие» в выполнении заказа на самолеты данного типа.

Аэропланное производство было более организованным, нежели моторное. Если суммировать основные данные об авиационных предприятиях в России, то получим следующее: все заводы имели 1357 станков, из них самолетные — 785, моторные — 508 и пропеллерные — 64. Общая стоимость предприятий по вздутым ценам 1917 г. составляла 78 млн. руб., включая землю, постройки, склады, оборудование. Задолженность предприятий — 52 млн. руб., из них 46 млн. руб. казне.

Вокруг аэропланных и моторных заводов образовалась группа подсобных предприятий, изготовлявших трубы, тросы, магнето, зажигательные бомбы, прицельные приборы и т. д. Количество таких подсобных предприятий было больше, чем основных. На 1 сентября 1917 г. по контрактам и нарядам Управления военно-воздушного флота работали 36 подсобных предприятий, выполнявших большие и важные заказы. Среди этих предприятий были довольно крупные заводы²¹⁵. Все они начали работать на авиацию во время войны, «причем постановка их представляла большие трудности не только по новизне дела и отсутствию каких-либо даже зачатков их в России, но и в силу обстоятельств, связанных с особенностями авиационной промышленности»²¹⁶.

Без материально-технической помощи казны аэропланные заводы были бы не в состоянии выполнять заказы. Главное военно-техническое управление в январе 1915 г. должно было разместить на русских заводах заказ на 270 самолетов (200 — «Вуазен», 60 — «Ньюпор» и 10 аэропланов «Моран»), 2000 воздушных винтов и 70 моторов. Докладывая об этом Военному совету, Военно-техническое управление указывало, что для этого нужны материалы, «каковых приобрести в России не представляется возможным. Попытки заводов приобретать за границей необходимые материалы в большинстве случаев не приводили к удовлетворительным результатам»²¹⁷. Эта задача была взята на себя государством, — именно оно в основном выдавало заводам дефицитные материалы.

Все заводы являлись частными предприятиями, казенного строительства в авиационной промышленности не было Частные банки не оказывали этим предприятиям финансовой поддержки, не было также и частных заказов. Казенных заказов среди русских аэропланных заводов до конца 1916 г. было распределено на сумму 61 млн. руб.²¹⁸

В 1914 г. в России и во Франции было заказано около 300 самолетов. В 1915 г. потребность в самолетах устанавливалась несколько раз в Особых совещаниях под председательством вел. кн. Александра Михаиловича, назначенного потом генерал-инспектором авиации действующей армии. В сентябре 1915 г. Особое совещание по обороне рассматривало положение о комиссии, командируемой во Францию для закупок авиации на сумму около 20 млн. руб.²¹⁹

В связи с этим М. А. Беляев сделал информацию о положении дел в авиации действующей армии. С начала войны было заказано заводам в России 1542 самолета и 990 моторов к ним. До 1 июля 1915 г. заводы сдали 530 аппаратов и 212 моторов. За то же время заказано во Франции и Англии 587 летательных аппаратов и 1780 моторов, из которых до 1 сентября 1915 г. были изготовлены 262 самолета и 396 моторов.

За год русские заводы могли предположительно изготовить 1088 аппаратов, или по 90 машин в месяц, предполагалось закупить за границей 907 самолетов. Для этой цели и посылалась комиссия за границу.

Главное военно-техническое управление распределило в России следующие заказы на самолеты 12 различных марок (см. табл. 3).

По более поздним данным, собранным Верховной следственной комиссией, заказы и поступления аэропланов на 1 января 1916 г. производились в следующем количестве²²⁰:

Количество моторов, заказанное в России на 1 декабря 1915 г., по тем же данным²²¹:

Кроме того, заказано моторов за границей 1928 штук, в счет которых поступило 544 штуки. Заказано аэропланов с моторами 586 штук и поступило 306²²².

Из приведенных данных видно, что из каждых двух заказанных в России самолетов военное ведомство получало один. Гораздо хуже обстояло дело с моторами: из каждых пяти заказанных моторов заводами был выполнен лишь один. По заграничным поставкам был получен в среднем каждый третий мотор и самолет, что также нельзя признать сколько-нибудь удовлетворительным.

По русским заказам ежемесячно поступало по 55 аэропланов. В первой половине 1916 г. ожидалось поступление по 160 аэропланов в месяц.

Производительность русских заводов в 1915 г. не могла удовлетворить потребность армии, ибо убыль самолетов исчислялась примерно в ⅓ в месяц. Неаккуратными поставщиками оказались заводы Лебедева, Щетинина и «Русско-Балтийский завод». К 1 декабря 1915 г. из Франции поступило 306 самолетов девяти различных марок из 586 заказанных самолетов. Заводы в России изготовляли преимущественно самолеты иностранных марок. Аэропланов русских конструкторов было заказано лишь несколько десятков.

Сильно завышенную потребность армии на 1,5 года — с 1 января 1916 г. по июль 1917 г. — Военное министерство оценивало в 4500 самолетов, в том числе более 100 воздушных кораблей «Илья Муромец»²²³. Следовательно, ежемесячно должно было изготовляться в среднем 250 самолетов. Поступление же самолетов ожидалось (до 1 июня 1916 г.) около 1500 с русских заводов, 400 из Франции; недостающее количество аэропланов намечено было заказать: 1700 штук в России и 900 за границей.

Считая состав авиационных отрядов к половине 1916 г. в 600 боевых машин и ежемесячную убыль около ⅓ наличного состава на год, с 1 июня 1916 г. по 1 июля 1917 г. требовалось доставить на фронт 2000 аэропланов.

Особое совещание по вопросам авиации, состоявшееся в Смоленске в сентябре—ноябре 1915 г., наметило ряд мер, требовавшихся для выполнения принятой программы. Уже тогда было признано необходимым усилить в России производительность заводов путем открытия параллельных отделений, «но отнюдь не образования новых заводов», немедленно развить производительность моторных заводов и привлечь к моторостроению новые заводы.

Все моторные заводы России должны были быть обеспечены заказами на их полную мощность до половины 1917 г., а недостающее количество заказано за границей. Кроме того, было признано необходимым при помощи казны срочно приступить к строительству особого завода для изготовления высокосортной стали для снабжения специальными материалами авиационных отрядов, а также принять незамедлительные меры к организации в России производства специальных сортов проволоки, тросов, шариковых подшипников, болтов, стяжек, стальных труб, инструментов, измерительных приборов, магнето и проч.²²⁴ Так как выработанных типов самолетов не было, существовавшие в армии самолеты были тихоходны, то Особое совещание по обороне решило дать заводам заказ на заготовку материалов, а после конкурса установить и тип самолета, подлежащего изготовлению. (Однако этот тип самолета не был установлен и через год — в ноябре 1916 г.)

Что сделало Особое совещание по обороне для развития авиации, как оно относилось к этому новому роду войск и новой отрасли промышленности? До середины 1916 г. основная работа по вопросам авиации велась в комиссии Особого совещания по общим вопросам. После сентябрьского информационного доклада М. А. Беляева Особое совещание долго не возвращалось к вопросам авиации. Занятое разрешением проблем артиллерийского снабжения и ряда экономических задач общегосударственного значения Особое совещание вернулось к вопросам авиации только в январе 1916 г., когда Главному военно-техническому управлению было разрешено заказать недостающие по плану снабжения до 1 июня 1916 г. 861 аэроплан с моторами²²⁵. Таким образом, с опозданием на несколько месяцев Особое совещание по обороне фактически санкционировало мероприятия, намеченные в сентябре—ноябре 1915 г., ничего не прибавив к ним и не внеся никаких изменений в выработанный план действий. Более важное значение имело решение Совещания начать заготовку авиационного имущества на следующий год с половины 1916 г. до 1 июля 1917 г. Особое совещание принципиально высказалось за полное использование производительности русских моторных заводов, «размещая за границей лишь те заказы, какие не могут быть выполнены в России». Одновременно последовало указание Совещания военному ведомству о заготовке сырья для снабжения моторных заводов. Так, всемерно поощряя развитие частных моторных заводов, полностью ставя их в зависимость от казны по линии снабжения сырьем, Особое совещание, как и в других случаях, сделало ставку на частные предприятия, подымая их за счет казны.

Однако, несмотря на всемерную защиту интересов российских заводчиков, изготовлявших моторы, Совещанию пришлось в следующем же пункте своего решения признать необходимым заказать в Италии 600 моторов Фиат и Фраскини и запасных частей к ним на сумму свыше 23 млн. франков. Таким образом, каждый итальянский авиационный мотор с комплектом запасных частей обходился в 38 тыс. франков. В общем, январское решение Особого совещания по обороне целиком укладывалось в план осенних решений Совещания по вопросам авиации.

Больше всего Россия заказывала самолетов во Франции. К 1 декабря 1915 г. было заказано 586 самолетов, а поступило 306, что дает, примерно, тот же процент исполнения заказов, что и на русских заводах²²⁶. Следует иметь в виду, что Франция разрешала вывоз за границу, в том числе и в Россию, только 15% производства аэропланов.

Значительно хуже обстояло дело с выполнением заказов по моторам. Из всех заказанных моторостроительным заводам моторов к 1 мая 1916 г. было сдано лишь 472, т. е. около 25% всего заказа. По данным ведомости состояния заводов и заказов на срок, включающий и весь 1917 г., изготовлено было 501 мотор, 3900 самолетов и 5445 пропеллеров. Если допустить некоторую неточность и внести поправку в сторону увеличения изготовленных моторов, все равно общий процент изготовления моторов сравнительно с самолетами будет очень незначителен.

Об условиях размещения казной заказов моторным заводам в России дает представление заказ «Русско-Балтийскому вагонному заводу» на 300 авиационных моторов, утвержденный Особым совещанием по обороне в конце 1915 г. Одновременно с заказом заводу было отпущено: 100 тыс. руб. безвозвратного пособия, 600 тыс. руб. беспроцентной ссуды, 590 тыс. руб. ссуды из 6% на 10 лет и аванс «без обеспечения 30% от контрактной суммы — в 6357 тыс. руб.»²²⁷ Таким образом, сразу после оформления сделки предприятие получило от казны свыше 3 млн. руб. наличными, из них 700 тыс. руб. в качестве безвозвратного пособия и ссуды. Однако выполнение заказа задержалось, так как предприятие было эвакуировано: на том же заседании было решено перебазировать его в Москву, хотя против этого были возражения. Строительство моторного завода производилось за счет казны.

Другие моторные предприятия также переживали процесс строительства или расширения заводов, что являлось достаточно веским соображением для получения от казны щедрых субсидий, ссуд и авансов. В марте 1916 г. Особое совещание утвердило заказ на 200 авиационных моторов Акционерному обществу «Аксай» и на то же количество Обществу «Анатра». Обе фирмы получили аванс в размере ⅓ стоимости заказа и ссуду из 5% в размере 570 тыс. руб. каждой сроком на 7 лет. Представитель Министерства финансов протестовал против излишней щедрости и настаивал на сокращении льгот при выдаче заказов. «В частности, — говорил он, — названным фирмам достаточно предоставить аванс в 2 млн. руб., но без выдачи ссуды». Совещание не согласилось с ним. «Приняв во внимание, что потребность в авиационных моторах весьма трудно удовлетворить, что переговоры об изменении условий договора вызовут задержку дела и что фирмы могут не согласиться на таковые изменения», Совещание «примкнуло к постановлению комиссии», т. е. разрешило и ссуду, и аванс²²⁸. Следовательно, льготные условия заводам были не исключением, а общим правилом.

Довольно часто занимаясь вопросами авиации, Особое совещание в 1916 г. не могло наметить правильных путей развития отечественной авиационной промышленности²²⁹. Обычно в связи с указаниями на слабость авиации, делавшимися членами Особого совещания по обороне, руководитель Главного военно-технического управления Г. Г. Милеант ссылался на общую техническую отсталость страны, недостаток средств производства и специалистов²³⁰. Он и сам настойчиво указывал на особую нужду в моторах.

После этого в Особом совещании состоялся специальный доклад о снабжении армии аэропланами и развитии русской авиации. Докладчиком выступил начальник Управления военно-воздушного флота генерал-майор Н. В. Пневский. Он повторил Совещанию, что в «деле авиации мы значительно отстали от Германии ввиду общей неразвитости нашей техники, не поспевающей за постоянно возникающими улучшениями в типе аппарата и мотора». Докладчик указал на слабое вооружение наших самолетов²³¹.

А. А. Маниковский обещал выделить 500 пулеметов Льюиса для нужд воздушного флота. В прениях было сказано о необходимости освободить рабочих авиационной промышленности от призыва в армию (что и было решено), а также о нужде в заграничных станках. В решении отсутствовала практическая программа действий: не было определено, какими мерами в ближайшем времени можно будет обеспечить изготовление всего необходимого количества самолетов. Не были намечены и меры помощи строившимся заводам, испытывавших большие трудности в материалах и в доставке оборудования.

На том же заседании в связи с обсуждением положения металлургической промышленности было вынесено решение о строительстве казенного алюминиевого завода с расчетом на турецкие бокситы из Трапезунда, а не на русское сырье. Место строительства завода не было точно установлено, сроки окончания работы не названы.

В июле 1916 г. Особое совещание дважды возвращалось к вопросу об авиации²³². Выступая 13 июля, Г. Г. Милеант в который раз указывал на «несовершенство наших аппаратов сравнительно с машинами союзников», медлительность строительства в России моторов и аэропланов «ввиду общей технической отсталости России», на поставку союзниками устаревших машин. После этого заявления было решено поставить вопрос об авиации в полном объеме.

Через неделю состоялся доклад помощника начальника Управления военно-воздушного флота Яковлева, который должен был осветить все вопросы, связанные с положением дел русской авиации. Основное внимание докладчик сосредоточил на развитии моторостроения. Он указал на быстрый технический прогресс в авиации, вследствие чего постоянно менялись требования, предъявляемые к моторам. Отсталая промышленность России не успевала с достаточной быстротой учитывать эти изменения. В области моторостроения особенно остро чувствовался недостаток подготовленных специалистов, а отсталость техники и слабое развитие мелкой промышленности приводили к медлительности в изготовлении даже несложных частей мотора. Доклад Яковлева вновь показал, что авиация нуждается в постоянном руководстве, что эта новая область техники и боевого вооружения только создается, преодолевая массу технических и хозяйственных трудностей, наконец, все дело находится в руках небольшой группы частных предпринимателей или любителей, далеких от развития науки. Поэтому решено было создать при Особом совещании специальную комиссию во вопросам авиации.

В дальнейшем эта комиссия и Управление военно-воздушного флота стали, во-первых, ходатаями по делам авиационных предприятий страны. Докладывая Особому совещанию в сентябре 1916 г., член Государственного совета В. И. Гурко потребовал приравнять предприятия, работающие на военную авиацию, в отношении снабжения электроэнергией, металлами, заграничным оборудованием к предприятиям артиллерийского ведомства, изготовлявшим тяжелые снаряды. Особое совещание решило поддержать инициативу Ижорского завода, создавшего свой тип самолета с большой скоростью полета и грузоподъемностью; заводу был дан заказ на постройку самолетов его системы. В октябре Особое совещание санкционировало новый заказ для воздушного флота на 900 самолетов заводам «Анатра» в Одессе и Симферополе и акционерному обществу «Дукс».

Во-вторых, комиссия вместе с Управлением военно-воздушного флота занялась выработкой программы авиационного снабжения армии. Эта программа должна была исходить из явно необоснованного предположения, «чтобы наши силы сравнялись с силами неприятеля и чтобы наш флот в той же мере обслуживался авиацией, в какой обслуживается ею фронт наших союзников»²³³ (см. табл. 4).

Таким образом, намечалось почти удвоить наличные силы авиации на фронте, для чего требовалось дополнительно 726 самолетов. Поддержание авиации на намеченном уровне требовало огромного количества самолетов для пополнения. Вследствие этого дефицит в самолетах достигал почти 5000 машин с учетом уже заказанных 3796 машин. Подсчет убедительно показывает нереальность такой «программы».

В конце 1916 — начале 1917 г., до предела использовав производительность всех русских предприятий, Россия вынуждена была заказать еще 3200 самолетов и 3000 моторов за границей²³⁴.

Рассмотрим итоги снабжения русской армии боевыми самолетами. В записке Управления военно-воздушного флота, представленной в Государственную думу, приведены данные на два срока — на 1 июня и 1ноября 1916 г., позволяющие сравнить роль русских и иностранных поставщиков в изготовлении аэропланов и моторов²³⁵.

За время войны поступило самолетов:

Цифры свидетельствуют, что на каждые два русских аэроплана из-за границы поступал почти один.

Совершенно иначе обстояло дело с производством и снабжением моторами. На каждый русский мотор приходилось сначала 2, а потом 3,5 заграничных мотора.

Таким образом, общее поступление самолетов в Россию (вместе с заграничными) достигало около 100 машин в месяц — примерно в 2 раза меньше необходимого количества, намеченного еще осенью 1915 г. По данным Управления военно-воздушного флота, удельный вес русских заводов в снабжении летательными аппаратами достигал 73%, а в поставках моторов — 30%. Зависимость русской авиации от заграничной техники не ослабевала.

* * *

Мы подробно остановились на деятельности Особого совещания по обороне, рассмотрев кардинальные вопросы общей экономической политики правительства и боевого снабжения армии. Приведенный материал дает основание сделать заключение как о характере Особого совещания по обороне, так и о результатах его деятельности в указанных направлениях.

Особое совещание для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства возникло с большим опозданием, в обстановке военных поражений и нарастания революционного кризиса в стране. Его создание на основе широкой коалиции правящей бюрократии с помещиками и буржуазией в форме представительства от Государственной думы, Государственного совета, буржуазных общественных организаций укрепило самодержавие. Спор между буржуазией и правительством о том, кто будет создавать военное хозяйство страны — буржуазия ли в лице созданных ею военно-промыщленных комитетов или правительство, — был решен в пользу царской монархии. Тем самым буржуазные организации должны были занять и действительно заняли подсобное место: они включались в общую систему военного хозяйства как передаточные звенья правительственной организации, как агенты и комиссионеры государства, играя действительно второстепенную роль в вопросах вооружения армии.

Представители буржуазии органически включились в общую работу Особых совещаний, принимая самое активное участие в разрешении всех вопросов организации военного хозяйства.

Несмотря на создание прогрессивного блока, на обличительные речи в Думе, на политические разногласия с правительством, сотрудничество буржуазии с правительством в Особом совещании продолжалось и крепло. Усилия буржуазии в Особом совещании по обороне были направлены в сторону проведения такой экономической политики, которая максимально отвечала бы ее интересам, и это ей практически удалось. Особое совещание проводило буржуазную политику в вопросах военных заказов и финансирования предприятий, в вопросах материальной помощи, выдачи ссуд и авансов представителям отечественной буржуазии. Причем и представитель правительства — глава Совещания А. А. Поливанов — последовательно выступал вместе с буржуазным большинством, не останавливаясь даже перед поддержкой таких притязаний буржуазии, которые неизбежно приводили к политическому противопоставлению Особого совещания правительству в целом.

Влияние буржуазии и покровительство ей со стороны Особого совещания сказалось и в том, что правительство фактически отказалось от широкого развития государственных промышленных предприятий: Особое совещание предпочитало опираться на частную промышленность. Сказанное целиком относится к новым областям военной техники и промышленности — авиации, моторостроению, автомобилестроению и т. д., — насаждавшимся путем финансовых субсидий. Однако не только в этом сказывалось решающее влияние буржуазии. Весь характер планирования и регулирования экономической жизни страны с сохранением неограниченной свободы конкуренции был продиктован интересами буржуазии.

Война стихийно требовала плановости, расчета и предвидения. Заказы сначала выдавались до середины 1916 г., потом до половины 1917 и, наконец, до половины 1918 г. Уже эти сроки и запросы Ставки требовали известного планирования производства, расчетов и соответствующей организации соседних областей хозяйства. Особое совещание по обороне и другие три Совещания по регулированию отдельных областей хозяйственной жизни страны располагали большими юридическими правами в деле вмешательства в хозяйственную жизнь страны, но они не использовали их в полной мере почти никогда. Создавая известный план на потребность в снарядах, артиллерии, Особое совещание добивалось выполнения этого плана на основе общей бесплановости всего хозяйства в целом. Меры регулирования основных отраслей хозяйственной жизни — металла, угля, перевозок, продовольствия и т.д. — носили поверхностный характер.

Особое совещание не сделало попытки ввести общий план и твердой рукой подчинить этому плану всю хозяйственную жизнь. Планы распределения фиксировали, в большей части сильно преувеличенно, то, что давала промышленность или что от нее ждали. Однако ни в одной области хозяйства правительство и Особое совещание по обороне не пытались создавать твердого производственного плана, настойчиво и последовательно за него бороться. Особое совещание распределяло валюту, но оставило бесконтрольной деятельность банков. Экономическая политика Особого совещания по обороне исключала возможность продуктивно бороться с экономическим кризисом, со спекуляцией и жульническими проделками банков.

Отсталость промышленности, железных дорог, а также падение добычи металла, резкий недостаток рабочей силы и огромный размах войны повелительно требовали чрезвычайной экономии, строгого контроля за расходованием материальных ценностей. Политика Особого совещания исключала все это. В тех же редких случаях, когда силой обстоятельств некоторые члены Совещания предлагали осуществить более строгий государственный контроль, они встречались с организованным сопротивлением буржуазии, которая не только в докладных записках на имя министров «доказывала» вред государственных монополий, но и непосредственно в Особых совещаниях повседневно старалась провалить любую меру, целесообразную с точки зрения военных условий, но грозившую ограничить прибыли буржуазии.

Своекорыстные и эгоистические интересы российской буржуазии лишали ее возможности проявить «государственную мудрость» в вопросах регулирования хозяйственной жизни страны. Проявляя полное понимание опасности, которая ей угрожает со стороны рабочего класса, и выступая единым фронтом с самодержавием против революционного движения, буржуазия показала исключительную ограниченность и близорукость в вопросах организации военной экономики. Последовательное, настойчивое сопротивление усилению регулирования со стороны государства, выступления против государственного распределения, а часто и против твердых цен — все это свидетельствует об алчности буржуазии, непонимании ею того, что капиталистическая стихия подрывает основы экономики страны.

Особое совещание по обороне начало свою деятельность в обстановке острого кризиса вооружения. Для осени 1915 г. был характерен и политический кризис. Изучение материалов Особого совещания показывает наличие серьезных экономических затруднений на транспорте, в угольной промышленности, в металлургии, что сказывалось и на работе всех военных предприятий. Происходил резкий упадок производства. Принятыми мерами летом 1916 г. удалось несколько парализовать и сгладить остроту кризиса, даже добиться некоторого увеличения продукции. Однако болезнь не была излечена.

Несостоятельность деятельности Особого совещания по обороне состоит прежде всего в том, что оно не могло толково и продуктивно организовать работу основных отраслей хозяйства. За все время войны не было открыто и оборудовано ни одного нового угольного района, ни одного нового крупного металлургического предприятия, машиностроительного завода и т. д.

Фактически не правительство регулировало деятельность буржуазии, а буржуазия определяла политику правительства.

Неудачные попытки организовать экономический тыл страны исключали возможность добиться больших успехов в области вооружения и снабжения армии. Выше мы показали, что, за отдельными редкими исключениями, проблема вооружения армии не была разрешена. Соответствующие предприятия не были созданы, а запоздалая попытка создать сеть казенных военных предприятий также не разрешала проблемы. Несмотря на увеличение производства снарядов, ружей, пороха, потребность в заграничных поставках не сократилась. Характерно, что относительные успехи были больше всего там, где при изготовлении отдельных военных продуктов снаряжения наиболее строго и последовательно проводился принцип государственного вмешательства в хозяйственную жизнь. Такова Организация Ванкова по производству снарядов, Химический комитет Главного артиллерийского управления.

Все вышеизложенное объясняет, почему, несмотря на элементы государственного и государственно-монополистического капитализма в России, созданная помещиками и буржуазией система военного хозяйства не являлась и не могла явиться прочным организмом, на который могла бы опираться армия.